Оставшуюся часть пути ВПЗР пытается всучить мне правый наушник, чтобы я сполна разделила с ней радость прослушивания неких Джонси и Алекса, гонящих заунывный минималистский эмбиент. Альбом претенциозно называется "Riceboy Sleeps" ("рисебой слипс" - произносит ВПЗР, большой спец в английском, хи-хи-хи). Счастья Джонси с Алексом не прибавляют, напротив - вгоняют в еще больший депресс. Несомненные плюсы Джонси-Алекса: это все-таки похоже на музыку. Которую можно воспринимать без необратимых изменений в коре головного мозга. В отличие от целой кучи авангардно-электронных японцев, - хреновы узкоглазые экспериментаторы разрушают ДНК психически здорового человека в один заход. За это их и любит ВПЗР.
Или делает вид, что любит.
- Ну как тебе музон?
- Не могу сказать, что в восторге…
- Примерно так я вижу самое начало моей новой книги. Ее настроение…
- Соболезную. А как же Чамбао? Вы вроде бы хотели, чтобы именно она была вашим проводником по книге.
- Хотела, да передумала. Она слишком попсовая. Ни капли психоделики. Голос хороший, это правда, но концепция… Концепция меня не устраивает.
- Не понимаю… При чем здесь какая-то концепция? Концепция хороша для романа… Неужели нельзя просто ловить кайф от хороших песен? Ваши теоретические выкладки способны убить все живое. А она - живая. И очень классная.
- Ты все-таки примитивная деваха, Ти!
- Не всем же быть интеллектуалами, как вы. Вы бы первая этого не потерпели.
- Леность ума и косность души тебя погубят! Как и всех в нашей несчастной стране. Леность, косность и быдлячество.
Все ясно. Если это и есть возможное музыкальное сопровождение, ничего экстраординарного от новой книги ВПЗР ждать не приходится. Ни одной теплой ноты, сплошное человеконенавистничество, сплошной solitude главных героев. И loneliness - второстепенных.
А так иногда хочется хеппи-энда…
Прибытие на Талего хеппи-эндом не назовешь.
Если само путешествие продлилось около двух часов, то швартовались мы не меньше получаса: из-за сильных волн и шквального ветра. Старина Фернандо-Рамон, должно быть, сто раз проклял русских гуап, втравивших его в такую низкооплачиваемую и опасную для жизни авантюру. Во всяком случае, попрощался он с нами довольно сдержанно, а на протянутые сто евро даже не взглянул. Просто сунул купюру в карман куртки. И только тогда мне пришла в голову мысль, которая должна была прийти намного раньше - до того, как ВПЗР промыла мне мозги "Riceboy Sleeps": как нам отсюда выбираться?
- Послушайте, Фернандо-Рамон… Если мы решим уехать отсюда… в ближайшее время… Можем ли мы рассчитывать на вас?
- Ну, не знаю, - тут же закочевряжился старина Фернандо. - Вряд ли мне захочется появиться здесь… в ближайшее время.
- А на острове кто-нибудь сможет нам помочь?
- Поспрашивайте…
- А какие-нибудь регулярные рейсы на Талего есть? Завозят же сюда продукты и все такое.
- Поспрашивайте…
- Тогда… Вас не затруднит передать этому парню, Сабасу… чтобы он с нами связался?
- Передать, конечно, несложно. Только не знаю, когда его увижу. Что, если он вообще переселился в Бенидорм? Или в Картахену? Сабас - он такой. Сегодня здесь, а завтра - ищи-свищи. Я и сам не отличался постоянством в его годы…
- Значит, наша проблема не разрешима в принципе?
- Неразрешимых проблем нет, красавица моя. Но есть проблемы, решение которых требует больших усилий. И соответствующих вложений.
Вот и началось выкручивание рук! Почему, почему я всегда забываю, что там, где вход бесплатный, - выход сто рублей? Отдавать сто рублей ох как не хочется. Но в критической ситуации выложишь и двести. И пятьсот.
- Сколько? - тяжело вздохнув, спросила я.
- Три сотни. Из уважения к вашей подруге. Писательнице.
Опять триста! Очевидно, это число для старины Фернандо сакрально. Он с самого начала хотел получить именно триста. И таки получит их - наверняка. Если я не придумаю другой способ бегства с Талего. Посредством воздушного шара, аэростата или крылатой ракеты. На местных энтузиастов надежда слабая: у пристани не видно ни одной лодки. Наверняка все они вытащены на берег: чтобы волна и каменные причальные стенки не раскрошили их в щепы.
- Хорошо. Пусть будет триста.
- Мой телефон есть у Анхеля-Эусебио. Надумаете выбираться отсюда - звоните.
- Я тоже оставлю вам номер мобильного…
- И заморачиваться не стоит! Сигнала здесь все равно нет. Это же Талего.
В устах старины Фернандо последняя фраза прозвучала как "Это же ад, обратите внимание!". Как будто наличие ада все объясняет.
- Тогда каким образом я с вами свяжусь?
- У Анхеля-Эусебио в лавке - стационарный аппарат. И у старухи Майтэ вроде бы тоже. Ну, счастливо вам оставаться!
- Да уж… Счастливо…
ВПЗР ждала меня на берегу, и особенного счастья на ее лице написано не было. Во-первых, она едва не свалилась в воду при высадке и к тому же утопила пакет с дорожной мелочью. Самая меньшая из потерь! Хуже было бы, если бы она погубила сумку с аппаратурой: видеокамерой и двумя фотоаппаратами (один из них - профессиональный "Nikon" с дорогущим съемным объективом). Но такие вещи в руки ВПЗР я уже давно не даю: руки у нее дырявые. Вот и приходится таскать все на себе - и это без учета собственного ноутбука и собственного чемодана!..
- Я уронила пакет, - мрачно заявила ВПЗР.
- Да, я видела. Бог с ним. Идемте поскорее, а то нас сдует в море.
- Не "бог с ним", а нужно доставать.
- Как вы себе это представляете? Я должна прыгнуть в воду за вашим чертовым пакетом? Или пригласим бригаду водолазов? Или батискаф подгоним?
- Без пакета я никуда не пойду.
- Там было что-то ценное?
Вопрос не предполагает утвердительного ответа: все ценное, включая паспорта и кредитки, на время перелетов и переездов перекочевывает ко мне - опять же по причине безалаберности и несобранности ВПЗР.
- Было.
- Что?!
- Мой ПиСиПи.
Писипюк с дебильной игрой "7 чудес света" канул в бездну! Что ж, туда ему и дорога!
- Послушайте… Даже если я сейчас нырну за ним и даже если я его достану…
- Я запомнила место… Я покажу, - оживилась ВПЗР, не допускающая и мысля, что я не нырну и не достану: по-другому и быть не может, желание королевы - закон!
- …работать "и все равно не будет. Это же ясно! Вспомните, как вы уронили в унитаз свой старый телефон! Работал он после этою или нет?
- Нет, - вынуждена была признать ВПЗР.
- Вот видите. А ПиСиПи - такая же электроника. Забудьте о нем. Купим новый.
- Где? Здесь, на Талего?
- Не думаю, что здесь. Но где-нибудь, да купим. В более цивилизованном месте. Идемте…
Почему Талего, гребаный остров, до сих пор не используют как площадку для съемок футуристических ужастиков? Именно так будет выглядеть мир после Апокалипсиса - ничего и декорировать не надо!..
То, что открывается взгляду с пристани:
каменистая пустынная дорога, ведущая к домам;
одинокий катер размером с крейсерскую яхту. Катер на полкорпуса забросан камнями;
одинокая туша собора, одинокие высохшие пальмы, из-за ветра их стволы гнутся едва ли не до земли;
одинокое приземистое здание справа от домов - филиал валенсийского океанариума, летом оно смотрелось веселее;
силуэт маяка "Cara al mar" - где-то у линии горизонта;
перевернутые кверху днищами лодки - их не меньше двух десятков; врытый в землю щит с надписями на четырех языках:
¡BIENVENIDOS!
WELCOME!
BIENVENUE!
WILLKOMMEN!
"Добро пожаловать!" - как же!.. В постапокалиптическом контексте Талего это смотрится откровенным издевательством. С другой стороны, крылатую литературно-кинематографическую фразу "Добро пожаловать в ад!" еще никто не отменял. И немудреная песенка "Холодный день в аду" уже давно стала поп-классикой.
Наверное, таким он и должен быть - холодный день в аду.
Хотя ВПЗР всем своим видом пытается доказать обратное: это всего лишь холодный день в раю, Ти. Завтра будет теплее!
Получается неубедительно.
И насчет завтрашнего тепла - тоже неубедительно. Возможно, кто-нибудь из местных объяснит мне, почему на Талего такой колотун. В материковой Санта-Поле было никак не меньше шестнадцати градусов, обычная для средиземноморского побережья температура, даром что январь на дворе. А здесь… Меня не покидает ощущение, что воздух едва прогрет. Как будто и не уезжали из Питера: ветер, холод и сырость, пронизывающая до костей.
- Ну, вы по-прежнему счастливы? - спросила я у ВПЗР, на секунду тормознувшейся у щита с bienvenidos.
- И даже больше, чем раньше. Но меня мучает один вопрос…
- Какой?
- Почему здесь нет приветствия на русском?
- А почему здесь должно быть приветствие на русском?
- Потому что русских в Испании полно. Могли бы и написать, проявить уважение к великой стране, корона с головы не упала бы…
Я слишком долго нахожусь рядом с ВПЗР и прекрасно понимаю, откуда растут ноги у ее мелкотравчатого недовольства каким-то дурацким плакатом. Клоном таких же плакатов, что сотнями понатыканы по всему побережью. Раньше она даже не замечала их, а теперь…
Теперь ВПЗР недовольна глобально, хотя и пытается это скрыть. На Талего, гребаном острове, все оказалось совсем не так, как она ожидала. Ни тебя ясной погоды, ни тебе легкого умиротворяющего бриза. Вот она и ищет крайнего, чтобы излить накопившуюся желчь. Сейчас это - плакат, а спустя пять минут могу оказаться я. Гнев на саму себя ВПЗР не обращает никогда, бережет собственные нервишки, портя при этом нервишки окружающим, - видимо, это и есть одно из условий зачисления в когорту избранных. Необходимое и достаточное.
- Да-а… Лучше бы нам было махнуть на Таити!
- Лучше будет, если ты займешься нашим обустройством, Ти. Что-то я не вижу здесь людей.
- Значит, сбылась ваша мечта. Поздравляю. И потом… Вы что думали, они будут встречать вас с караваем и в кокошниках?
- В матадорских шапках, - огрызнулась ВПЗР. - Ты говорила, что этот твой хлыщ… Не помню, как его зовут… Предупредил аборигенов о нашем приезде.
- Предупредил. Но это не означает, что они всем скопом выбегут за околицу и постелют вам красную ковровую дорожку.
- Конечно! Я же - не баба, которая написала "Гарри Поттера".
- Не думаю, что они слышали про Гарри Поттера. Если этот факт вас утешит.
Этот факт и вправду утешил ВПЗР. Но ненадолго. Минуты эдак на полторы. А потом она начата ныть, что у нее очень тяжелый баул с вещами, а от сумки с ноутбуком отваливается плечо. И что я, "хитросделанная овца", спецом уговорила ее не брать в путешествие чемодан с колесами. А сама вот взяла, и качу его теперь, и горя не знаю. А потом ВПЗР и вовсе остановилась где-то на половине пути к домам и заявила, что сил двигаться дальше у нее нет. И чтобы я отправлялась вперед и приволокла кого-нибудь из мужчин - донести "эту неподъемную херацию".
- Вы же сами отказались от чемодана! - прикрикнула я на ВПЗР. - Сказали, что он выглядит неэлегантно!
- Вот подохну здесь с диагнозом "межпозвоночная грыжа", что будешь делать?
"Перекрещусь", - хотелось сказать мне, но во избежание эскалации конфликта, я благоразумно промолчала.
И вообще - что там может быть тяжелого, в вэпэзээровском бауле? Белье, несколько всепогодных вечных свитеров, несколько пар джинсов, носки, пара футболок, пара рубашек, дорожный несессер с косметико-гигиенической мелочевкой, выносной жесткий диск к ноутбуку - с записанными на них музыкой и фильмами (она еще и киноманка!). Легкие замшевые ботинки (тяжелые кожаные сейчас на ней). Старинная лупа с рукоятью из слоновой кости - подарок Катушкина на пятнадцатую годовщину судьбоносной встречи с "SEXY NAUGHTY BITCHY". Эту лупу ВПЗР всюду таскает за собой. Как и туалетную воду "Strictly Private" от Балдассарини, бергамот, базилик, можжевельник, еще какая-то срань, а также ваниль и крем-брюле. Запах успеха и процветания, утверждают хитрованы-производители, и всего того, что сопутствует преуспевающим молодым мужчинам. ВПЗР - женщина и к тому же - не первой молодости, но регулярно поливает себя "Strictly Private", утверждая, что это якобы унисекс.
Да, лупа и туалетная вода венчают список тяжестей.
Вроде бы все.
С чего тут образоваться межпозвоночной грыже - непонятно.
- Осталось метров триста по моему разумению. Как-нибудь сами доберемся.
Мы двинулись с места только тогда, когда обменялись багажом: я взяла баул, а ВПЗР ухватилась за мой чемодан.
"Дом с чайной розой на окне" отыскался сразу же: он был третьим по счету, как и сказал Игнасио. С белым фасадом и голубыми ставнями. На двери висел почтовый ящик: когда-то богато декорированный, но теперь потерявший большую часть своей привлекательности. Краска местами облупилась (влияние влажности, соли и ветров, не иначе!), некоторые детали исчезли без следа.
Интересно, зачем дому на таком маленьком острове почтовый ящик и кто опускает сюда письма и счета?
Пока я доставала ключи и вставляла их в замочную скважину, ВПЗР с интересом разглядывала медную руку - отлитую, должно быть, в те времена, когда еще не существовало электрических звонков. Вещица была забавной сама по себе, где-то даже эксклюзивной, - и это автоматически переводило ее в группу риска.
О-о, я знаю этот взгляд ВПЗР! Остановившийся, остекленевший, гипнотизирующий. Таким взглядом она смотрит на вещи, которыми хочет обладать. Владеть безраздельно - ныне, присно и во веки веков. Обычно этот взгляд предшествует противоправному деянию (если вещь не продается или стоит слишком уж дорого).
- Даже не дуМайтэ, - сказала я и повернула ключ в замке.
- Как будто эту штуковину не могли украсть до нас, - парировала ВПЗР. - Кто угодно мог ее снять.
- Чтобы снять эту штуковину, придется сначала снять дверь. Во всяком случае, основательно ее раскурочить. Прибегнув к помощи столярного инструмента. Или слесарного.
- А без них никак?
- Никак.
- Наверняка у хозяина найдется что-нибудь подходящее…
- Господи, вы взрослый человек! Должны же существовать какие-то критерии. Какие-то рамки… Понятия о добре и зле - хотя бы приблизительные…
- Ты ведь знаешь, я много лет живу за гранью добра и зла. Так что этих понятий для меня не существует.
- В том-то и печаль, - вздохнула я, толкнув дверь. - Прошу!..
Первые же минуты пребывания в доме утвердила меня в мысли: Игнасио Фариас - душка, даром что мадридский адвокат. Внимательный и отзывчивый человек. Очень обязательный. Пообещал, что дом будет подготовлен к нашему приезду, так оно и оказалось!
Со светом, водой и кондиционером, перепрограммированным на обогрев помещений, не возникло никаких проблем. Чайник, тостер и кофеварка тоже были на месте. На маленькой кухне имелись также посудомоечная и стиральная машины, а в навесных ящиках нашлись рис, чечевица, две пачки спагетти, упаковка с колумбийским кофе, галеты, ваза с карамельками и жестяная коробка с леденцами.
ВПЗР тотчас же упорхнула в ванную, а я, прихватив пару окаменевших галет, отправилась на экскурсию по дому.
В его планировке не было ничего затейливого: кухня, довольно большой салон с камином и санузел с душем на первом этаже. Две спальни и ванная - на втором.
Очевидно, Игнасио перестраивал жилище под себя: зеркально повторяющие друг друга спальни все же были неодинаковы. В той, чье окно выходило на улицу, я обнаружила старый комод, старый резной шкаф и деревянную кровать с католическим распятием над изголовьем. Расстояние между шкафом и кроватью было невелико: как раз для бюро - такого же старого, как и вся остальная мебель. К бюро был вплотную придвинут стул.
Спальня напротив выдержана в стиле хай-тек. Вернее, "дурно понятый хай тек", как любит выражаться ВПЗР. Современная мебель с яркими пластиковыми вставками, встроенный зеркальный шкаф, несколько постеров на стенах: с Пенелопой Крус, открыточным видом Манхэттена и афишей шоу цирка дю Солей "Alegria". К цирку дю Солей ВПЗР (не видевшая в глаза ни одного представления) почему-то питает самые нежные чувства, а к Манхэттену относится нейтрально. Не повезло только Пенелопе Крус - ее ВПЗР не слишком жалует. Как, впрочем, и целый вагон других актрис, продавшихся монструозному Голливуду за нехилый гонорар. И к тому же (за сходный гонорар) снимающихся в рекламе "чего угодно-только-денежки-плати", а это уже - откровенное бесстыдство! Anti-age профанация, залепуха для увядающей кожи. Как две эти женщины будут существовать в одном пространстве - неясно. Ясно только, что ВПЗР облюбовала для себя именно хай-тек спальню - ее баул, наполовину выпотрошенный, стоит у кровати. Выбор обусловлен не цирком дю Солей, а окном во всю стену.
Несмотря на быстро наступающие сумерки, за окном еще просматривалась терраса. Да и без нее вид со второго этажа был просто великолепным: сплошное море. Мечта рантье всех мастей и простаков, насмотревшихся историй made in монструозный Голливуд. Раздвинув створки, я вышла на террасу, - и к морю тотчас прибавился ветер и некоторые, до сих пор скрытые детали пейзажа: одинокое дерево, пристань, дорога, часть каменистого пляжа, почивший в бозе филиал океанариума и маяк на самой оконечности Талего - его темный силуэт врезался в небо.
Прямо под террасой находилось некое подобие садика. Попасть в него можно было из салона, но имеет ли смысл попадать? Ничего там нет, кроме большого горшка с кактусом, пары непрезентабельных садовых скульптур и того самого одинокого дерева. Надо бы поинтересоваться у аборигенов, как оно называется. Я видела такие деревья на побережье: они похожи на ели, но совсем не пушистые, и ветки достаточно далеко отстоят друг от друга, поднимаясь вверх под одинаковым углом. И еще больше, чем на ели, они похожи на ритуальный подсвечник менору.
- Вот ты где! - раздался голос ВПЗР за моей спиной. - Здорово, да? Красотища несусветная…
- Вы про вид? Вид - ничего себе…
- Ты не возражаешь, если я займу эту спальню?
- Вы ведь ее уже заняли. А где собираетесь работать?
- Еще не решила… Ты осмотрела дом? Есть подходящее место для кабинета?
- Разве что салон…
- А море оттуда видно?
- Наверняка… видна какая-то часть.
- Ладно, с кабинетом мы разберемся завтра. А сейчас ты должна сделать две вещи. Во-первых, снять со стены эту девку. Она меня раздражает…
Так и есть, бедняжку Пенелопу изгоняют из временного вэпэзээровского рая, не дав даже возможности оправдаться за сожранную в полной несознанке емкость с шампунем. Не дав покаяться в грехах, густо вымазанных краской для волос. В жизни, в отличие от собственных книг, ВПЗР довольно предсказуема. Как и любое этническое божество, так и норовящее сунуть простому смертному шкворень в задницу.