Черная молния. Тень буревестника. Это повесть об уже искрящимся напряжении между властью и обществом. Это рассказ об этнических проблемах нашей страны. Это рассказ о людях по обе стороны назревающего конфликта. Автор не претендует на истину в последней инстанции и будет очень рад, если все персонажи данного произведения ошибаются в своих оценках. Время покажет кто есть кто… Желаю всем мира и благополучия.
Содержание:
Равиль Бикбаев - ЧЕРНАЯ МОЛНИЯ. ТЕНЬ БУРЕВЕСТНИКА 1
Глава первая 1
Глава вторая 6
Глава третья 7
Глава четвертая 10
Глава пятая 11
Глава шестая 14
Глава седьмая 15
Глава восьмая 17
Глава девятая 18
Глава десятая 19
Глава одиннадцатая 22
Глава двенадцатая 25
Глава тринадцатая 27
Глава четырнадцатая 29
Глава окончательна, - но не последняя и это ты ее допишешь… 30
Эпилог 31
Равиль Бикбаев
ЧЕРНАЯ МОЛНИЯ. ТЕНЬ БУРЕВЕСТНИКА
От автора: Всё, что изложено в данном произведении является авторским вымыслом, а любое сходство с реальными людьми и событиями совпадением.
"Над седой равниной моря ветер тучи собирает, между тучами и морем гордо реет буревестник, черной молнии подобный…"
Максим Горький
"Дело не в дороге, которую мы выбираем. То, что внутри нас, заставляет нас выбирать дорогу"
О. Генри
Непокоренным мужчинам и женщинам России.
Посвящаю
В слепящем конусе электрического света закованный страхом я сижу на жестком стуле. За гранью направленной на меня лампы темнота. Я не вижу кто задает мне вопросы, его лицо в тени.
- Ну зачем тебе все эти проблемы? Зачем ты всякую херню пишешь? Время своё тратишь. Толку то нет никого. Суета сует и ничего более, - вкрадчиво с заметным презрением спрашивает тень, - живи себе спокойно, не дергайся. Не ищи себе лишних проблем, а то придут не обрадуешься.
- Не понимаю, - испуганно бормочу я, - я вообще не понимаю смысла ваших вопросов и этого допроса.
- Не понимаешь? - с насмешливой угрозой спрашивает тень, - я всегда знал, что ты туп. Ты хоть сам понимаешь кто ты есть такой?
- Тварь дрожащая, - закрывая глаза от режущего света тихо отвечаю я, - но иногда вот как сейчас, мне хочется стать человеком.
- Человек! Это звучит подло! - визгливо хохочет тень.
- А может это зависит только от человека?
Это не классический допрос, никто меня не допрашивает, никому это не нужно. Я говорю со своей тенью. Шизофрения. Впрочем быть шизофреником в нашем обществе это уже почти нормально, особенно если вы летаете внутренними рейсами отечественных авиакомпаний…
- Просыпайтесь мы прилетели, - легонько толкнул меня сосед.
Я открыл глаза, действительно прилетели. Шасси старого Boing-737 уже коснулись посадочной полосы аэродрома, а разновозрастные пассажиры в салоне аэробуса облегченно вздохнули. Самолет еще катился по взлетно-посадочной полосе, но пассажиры не слушая просьб молоденькой усталой девчонки стюардессы уже вставали, доставали свои сумки, торопливо одевали верхнюю одежду. Они сразу подхватили вирус бешеного ритма и неудержимой суматохи этого города.
Ну в очередной раз здравствуй любимая столица, жители замордованной провинции приветствует тебя. Как там кричали рабы гладиаторы выходя на арену? "Ave Caesar, imperator, morituri te salutant - Здравствуй, Цезарь, император, идущие на смерть приветствуют тебя" - всплыла затверженная еще в институте латинская цитата. А у нас? Ave Третий Рим, идущие к тебе с поклонами готовы на коленях ползать перед тобой? Ну-с Рим Третий, теперь то, что ты мне приготовил?
Глава первая
Наших героев шаг
Вновь попирает твердь.
Солнцем разорван мрак,
В страхе бежит Смерть.
Слушай, заклятый враг,
Наших колон клик -
Вновь поднимает стяг
Северный штурмовик.
Сергей Яшин
Ему только двадцать два года, но у него уже много имен. В определенной среде или в движении его знают под псевдонимом "Макс", имя данное родителями - Вадим, первое имя которым его назвали сверстники из среды было: "Драккар" - корабль викингов. Раньше он был скином. Для обывателя, этот Драккар был истинным пугалом, по внешности, по убеждениям и манере поведения. Давно это было. Как в другой жизни. Целых шесть лет тому назад. А в юности такой срок это почти вечность. Тогда как и многие в начале третьего тысячелетия, отрывочные исторические знания Вадим получал из довольно мутных источников во всемирной паутине. От несистематизированного отрывочного изучения истории у рослого агрессивного подростка образовалась взрывоопасная смесь в голове. И конечно ему было приятно осознавать себя арийцем, белой бестией, сверхчеловеком. Тешить себя избранностью и выплескивая возрастную агрессивность, утверждать ее в жестоких драках. А чтобы побеждать надо быть сильным, и он тренировал тело в спортивных залах, дух закалял в жестоких уличных стычках. Он стремился к своему идеалу, быть белой бестией и стал ею. Теория нацизма его интересовала постольку поскольку, что такое индоевропейская группа народов, он вообще не знал, о существовавшем племени ариев и ареале их обитания имел довольно смутное представление, про Ницше что-то такое слышал, "библию" германского национал социализма читать не стал (слишком много букв…) Он был бойцом. Тогда его привлекала мрачная полная мистических символов готическая атрибутика третьего рейха. Брошены уроки, в школе он изредка появлялся, все время уходило на жесткие силовые тренировки, общение с друзьями единомышленниками и боевые акции. Вечером волчьей стаей они выходили на улицы и явный страх обычных людей поспешно уступавшим им дорогу действовал на них как возбуждающий наркотик. Вызывающе одетые, бритые наголо, они били подростков, юношей и уже зрелых мужчин за модную одежду, стильные прически, цвет кожи, национальную принадлежность и манеру поведения, за сексуальную ориентацию и музыкальные пристрастия. Нападали стаей по волчьи с заранее распределенными силовыми действиями. Безжалостно терзали случайную жертву и быстро уходили, растворяясь в рукотворных каменных джунглях столицы. До убийств дело не доходило. Пока не доходило, еще срабатывали "внутренние тормоза". Это ощущение вседозволенности, этот выплескиваемый в нападениях адреналин, этот драйв стали их жизнью, их подлинной и единственной реальностью. Они росли в относительно сытую эпоху "нулевых", в эпоху откровенной коррупции, тотальной наглой лжи и убогих стереотипов навязанных рекламой и бесконечными сериальными шоу, в эпоху бездуховности и всеобщего цинизма. Они ответили этой эпохе создав свой мир. Мир неумолимых грозных хищников, романтично-кровавый мир белых волков. Это про это время и про них напишет Сергей Яшин:
Воля к победе и воля к власти
слушай крови священный зов;
бойтесь, враги, оскаленной пасти
нового племени белых волков!
Они признавали только поэтов пишущих о таких как они. И читали друг другу стихи, стихи посвященные им, белым бестиям нового тысячелетия.
- В кого ты такой уродился? - слабо возмущалась мама.
- Тебя же посадят, дурак! - бешено кричал папа.
Вадим чуточку презрительно усмехался в ответ. Овощи, планктон, это его родители. Мама с утра до ночи пашет в кредитном отделе банка. Папа специалист по недвижимости. Уходят засветло, а домой возвращаются почти ночью совершенно обессиленные работой и бесконечными пробками на дорогах. Жалкие клерки, белые воротнички, покорное начальству убогое быдло. Он презирал их жизнь, их выбор, их работу. Презирал, но не забывал как следует пожрать из набитого продуктами холодильника. Одежда, компьютер, квартира в столице, все было приобретено на их деньги. Впрочем он как-то не очень думал об этом, еда, одежда, жилье и его оплата это было нечто само собой разумеющееся, как и карманные деньги которые ему регулярно выдавали. Они планктон, а он ариец. И это его выбор и его жизнь. И никто, слышите никто, не смеет ему указывать как жить.
- Неужели у тебя нет ничего святого? - держа в руках взятый из его комнаты самодельный нацистский шеврон, с недоуменным испугом возмущался отец и устало почти безнадежно попросил, - Одумайся сынок, одумайся…
Святое у Вадима было, только пока он еще не знал об этом, а думаться им пришлось вместе: ему и его отцу.
В тот день когда Вадим пришел с тренировки, его отец уже вернулся с работы. Они больше почти не разговаривали. Не о чем, а спорить и ругаться было бессмысленно, это понимали оба. Так обменивались бытовыми репликами, самые родные люди и уже почти чужие друг другу.
Одетый валяясь на диване в своей комнате Вадим услышал как резко прозвенел дверной звонок. Мать пришла. И тут же услышал рычащий отцовский крик:
- Кто тебя?
Вадим выбежал из комнаты, от острой боли сжалось сердце. Его избитая, вся в крови мама бесформенным кулем осевшая на пол плакала.
- Четверо в переходе почти у дома, ограбили, сумку вырывали, не отдавала, избили и вот… - мама показала разорванные мочки ушей, - серьги… твой подарок… вырвали…
И слезы, боль матери, жгут сердце сына и он по детски плача ее обнял:
- Мама… мамочка…
- Ты! - крикнул побледневший отец Вадиму, - Скорую вызывай, а я…
Он подбежал к оружейному шкафу, рывком открыл стальные двери, достал охотничье ружье и патроны:
- А я… - с искривленным от ненависти лицом заклокотал он, - а я…
- А я с тобой, - вскочив и размазывая по лицу сопли крикнул Вадим и дальше жестко отрывисто ломающимся голосом:
- Ружье оставь, - (отец посмотрел на него с недоумением) Вадим пояснил, - со стволом дойдешь только до первого мента, (отец не отпускал оружие) и Вадим властно, уверенно, - оставь тебе говорю, топор в сумку, нож в рукав куртки, я молоток возьму, этого хватит… уррр… урроем сук…
- Не надо, - плакала мама, - пусть их… в милицию надо…
- Приметы… как одеты… возраст… - ожесточенно спрашивал отец. Пока жена как завороженная его тоном отвечала, Вадим звонил маминой сестре тете Ане, просил ее срочно прийти, помочь матери.
А потом они задыхаясь выбежали из дома, ловя воздух перекошенными ртами летели к подземному переходу и никого не нашли. Еще пару минут бесцельно походили, а затем:
- Звоню своим, - весь бледный от нерастраченной злобы сказал Вадим, - по маминой сотке этих тварей найдем, а ты своих друзей собирай, чем больше тем лучше, район охвата нужен большой.
- Друзьям? - растерянно спросил папа.
А у него не было друзей, были коллеги и деловые партнеры, нужные знакомые, друзей не было. Его друзья остались в далекой юности и в другом городе. В этой столице людям друзья не нужны, слишком уж хлопотно. Друзья это всегда проблемы, а девиз нашего времени: "Это твои проблемы, сам их решай".
А вот друзья его сына пришли. Трое из пяти в их группе. По нашим подлым временам это весьма неплохой результат. В переходе быстро посовещались. И поехали на следующую станцию метро. "Там - заявил рослый, бритый наголо, устрашающего вида скин Шульц, - постоянно крутится пацан сбывающий краденые мобилы" На остановке вместе вышли из вагона метро, сплоченной группой пошли на выход. В переходе нашли и задержали щуплого с белым скуластым лицом паренька торговца. Окружили. Допросили. Испуганный паренек дрожащими руками сразу выложил из своей сумки все мобилы. Вадим тут же узнал дорогую модель которая была у матери, и по пин - коду ее проверил, это был телефон его мамы. Оскалившись Вадим достал из яркого упаковочного пакета тяжелый молоток, его приятели умело заслонили жертву от прохожих.
- Это не я… - затравленно оглядывая всех, заплакал паренек.
Вадим молча и сильно толкнул его, сдавленно прорычал:
- Руки! Ладонь на ограждение.
Паренек положил открытую ладонь на перила ограждения, тонкие пальцы мелко неудержимо дрожали. Вадим ударил без замаха, хрустнули кости поломанных фаланг. Паренек взвыл.
- Молчи! Убью! - страшно прошипел Вадим.
- Не надо, - плача тихонько попросил паренек и с надеждой посмотрел на шедшего в их сторону милиционера.
Тот прошел мимо с отстраненным как каменным лицом. Он как и все в этом городе не хотел проблем, не его участок, его смена закончена, он устал и идет домой, а вы все пошли на хер.
Вадим громко зло засмеялся, мимо разнонаправленными потоками шли пассажиры и никто не обратил внимания на его вызывающе громкий смех, у этой толпы было одно лицо: пустое; усталое; отстраненное. У каждого на коже был вытравлен один невидимый, но всем ясный девиз: "Мне не нужны чужие проблемы".
Скуля избитым щенком сбытчик краденого быстро все рассказал, кто дает ему награбленное добро на реализацию, как связываются, где встречаются.
- Вызывай их, - непреклонным жестким тоном приказал Вадим, - скажи, что уже продал и хочешь отдать деньги. Проси еще товар.
Грабители пришли в оговоренное место. Четверо. Развязанные, веселые с характерным видом и акцентом россиянского и самого толерантного народа. Переговоров не было. Напали на них молча, сразу и внезапно. Умело с одного удара сбивали с ног, безжалостно добивали лежащих. Ломали руки, ломали ноги, били по голове. Уже потерявших сознание быстро обыскали. У одного нашли женские серьги с еще не смытой засохшей кровью. Отец Вадима достал топор. Покрутил оружием, не решился. Вадим мягким решительным движением отобрал топор у отца, наклонился к поверженному, хлесткими пощечинами привел его в чувство, и затем страшно оскалившись занес над ним оружие… Хотел сказать: "Кровь за кровь" Не сказал. Слова пусты. Дело сделано. Кому надо те поймут. Кровь за кровь.
- Значит ты искалечил человека? - неуверенно стал уточнять я выслушав Вадима, напротив которого за одним столиком сидел в кафе.
Помещение где мы расположились, было через дорогу от здания суда. Там с утра я знакомился с материалами гражданского дела которое взялся вести в столице. После полудня мы встретились в этой кофейне за столиком у окна. А еще раньше, до моего приезда в столицу, обменялись электронными сообщениями. Дело в том, что в отзыве на одну из моих работ, виртуальный корреспондент под ником Vest высказывался о ее содержании более чем критично и радикально, но все же достаточно мотивировано. Узнав, что я намериваюсь по делам приехать в первопрестольную, он предложил встретиться. Согласовали место и время встречи.
После немного скомканных и сжатых взаимных представлений решили общаться на "ты". Рослый, широкоплечий, светловолосый, как с вырубленным топором волевым лицом, это Вадим. Второй Юра - Vest по внешнему виду как теперь говорят в молодежной среде типичный "ботаник". Росточком немного пониже меня, плотный, чуть сутуловатый, в очках, недлинные темно русые волосы аккуратно причесаны, скромно и неброско одет. Сделали заказ. Пили принесенный расторопным официантом натуральный свежесваренный кофе, я проголодавшись с утра с аппетитом ел свежеиспеченную сдобу и пирожные. Вадим скупо рубящими фразами рассказывал, я почти сразу перестав жевать слушал, Юра молчал.
- Так значит ты искалечил человека? - уже настойчивее и жестче повторил я свой вопрос.
Вадим с неприязнью посмотрел на сидевшего напротив немолодого мужчину. Он вообще недолюбливал законников с их дурацкими заморочками. А этот холеный, хорошо одетый, собеседник вызывал не просто неприязнь, а раздражение. Ну что может понимать в жизни этот писака? Ну подумаешь, сочинил пару книжонок, а небось в жизни, в реале кроме своего кабинета и законов ничего и не видел. Вадим мысленно обругал Маузера и Юру которые настояли на встрече с этим… мысленно еще раз ругнувшись Вадим краешком тонких губ усмехнулся.
- Вроде того… - неопределенно отвечая на вопрос буркнул он.
В сильном замешательстве я стал стряхивать крошки пирожного упавшие на брюки. Потом отводя взгляд от насмешливо смотревшего на меня Вадима глянул на себя в зеркало висевшее на противоположенной стене, машинально пригладил волосы. Да-с сегодня вид у меня вполне приличный, хотя в осенне-зимний период я предпочитаю носить потертую куртку, свитер темной шерсти и старые джинсы, а обуваюсь в высокие разношенные кожаные ботинки - берцы. В таком виде я больше похож у люмпена с окраины. Да сами гляньте. Рост у меня выше среднего, телосложение сухощавое, седые волосы на голове очень коротко стрижены, лицо морщинистое, крупный нос переломан еще в юности, бреюсь редко. Люмпен. В таком виде чувствую я себя вполне комфортно. Но как говорится "наряди пень, будет как майский день". Сегодня я отлично выбрит, одет в приличный темный неброский костюм, модный галстук под воротником белой рубашки завязан консервативным узлом, модельные кожаные туфли хорошо вычищены. Я на суды всегда так одеваюсь, это своего рода униформа которую я вожу в большой командировочной сумке.
Стряхнув крошки, я посмотрел на этого молодого так уверенного в себе жестокого парня, искал и не находил слов осуждения затем как-то неуверенно пробормотал:
- Ну задержали бы их, немного побили бы в конце концов, вызвали бы милицию, но калечить и рубить? Извини меня это…
- И что бы им было? - вмешался в разговор Юра, - ты вроде как юрист? Ну скажи, что они получили бы по закону?
- Если раньше судимостей не было, то при нормальном адвокате, да при поддержке родственников и диаспоры, то максимум, это от одного до трех лет условно. Да и то это при доказанности каждого эпизода уголовного деяния. До суда подписка о невыезде… - хмуро ответил я.
- А потом или тут же сразу, грабить? - жестко неприязненно просто ледяным режущим тоном спросил Вадим, - они снова пойдут бить наших матерей, серьги с кровью из ушей рвать? (Вадим сильно побледнел) А мы их сыновья должны прятаться? Ну и кто мы тогда после этого? Скажи кто?
Я не могу тебе ответить, мне нечего сказать. Да и не мне отвечать на такие вопросы. У нас либерализация уголовного права. У нас гуманизм к преступникам, уже давно обернулся законодательным откровенным презрением к их жертвам. Не мне отвечать, ребята, я же законы не принимаю. Тогда кто ответит? Может такие как Вадим? Они отвечают грабителям и насильникам как умеют и сами становятся преступниками. Давайте их вместе дружно осудим. Лично я их осуждаю, не хорошо они поступили, не по закону, надобно их привлечь к ответственности. И пусть дальше другие безнаказанно грабят, бьют и насилуют наших матерей, сестер, жен, дочерей. Да в общем то… все именно так и происходит. И кто мы после этого?
- Ну и что дальше было? - помолчав спросил я этого помрачневшего бледного парня.