- Извини, - трясет головой Ричард, - Дик. Миссис Джаред берет паузу, посасывая алкоголь.
Она немного ела и уверенно пила, начав еще до ужина, и теперь спокойно произносит:
- Ну, Дик… как учеба?
- Сосет член, - говорит Ричард.
Я отхлебываю из бокала, когда он это произносит, и начинаю ржать, распыляя шампанское по своей тарелке. Быстро прикладываю салфетку, которую пытаюсь порвать, ко рту, пробую сглотнуть, но вместо этого начинаю кашлять, потом давлюсь. У меня слезятся глаза, я лихорадочно ловлю воздух.
- О чем ты говоришь… Дик? - спрашивает миссис Джаред, глядя на меня, пытаясь сохранить спокойствие, на ее лице застыл упрек.
Я вытираю рот и пожимаю плечами.
- Не знаю. Занятия групповым сексом для начинающих. Кокаинистская практика, - со смехом пожимает плечами Ричард, засовывая свою ногу еще жестче ко мне в пах.
Я снова закашливаюсь и хватаю его ногу под столом.
- Тебе нравится? - спрашивает он.
- Что еще? - Миссис Джаред явно пытается не конфузиться, но, когда она допивает шампанское, рука ее дрожит.
- Семинар по оральному сексу, - говорит Ричард.
- Боже мой, - шепчет моя мать, а она не произнесла и слова за вечер.
- На что это похоже? - спрашивает миссис Джаред, спокойная по-прежнему.
Психологический трюк не сработал.
- Анекдот, - говорит Ричард, по-прежнему натирая меня своей ногой и затягиваясь сигаретой. - Хотите, расскажу?
- Нет, - произносят одновременно моя мать с миссис Джаред.
- Пол хочет, - говорит он. - Слушай, Хулио Иглесиас и Дайана Росс встречаются на вечеринке, возвращаются к Хулио домой и трахаются…
- Я не хочу это слушать, - говорит миссис Джаред и, подозвав проходящего официанта, указывает на пустой бокал.
- Я тоже не хочу, - снова говорит моя мать.
- Тем не менее они трахаются, - продолжает Ричард, - и после этого Дайана Росс, которая кончила раз пятьдесят и снова хочет иглесиасовского члена, говорит…
- Мне тоже не хочется это слышать, - повторяет моя мать.
- Она говорит, - продолжает Ричард, повышая голос, - Хулио, ты снова должен трахнуть мою киску, мне безумно понравилось, и Хулио говорит, хорошо, зайка, но я должен чутка вздремнуть.
- Что с тобой случилось? - спрашивает миссис Джаред.
- Но ты должна держать одну руку на члене, а другую на яйцах, говорит Хулио, и потом через полчаса мы снова потрахаемся, о’кей?
Ричард становится оживленней, я же просто умираю, разрывая салфетку.
- Бог ты мой, - говорит моя мать с отвращением.
- А Дайана говорит, - и теперь Ричард выдает вообще жуткую пародию на Дайану, - почему я должна держать одну руку у тебя на петухе, а другую на яйцах, Хулио?
- Что с тобой случилось? - снова перебивает миссис Джаред.
Ричарда начинает бесить, что она перебивает, и его голос становится громче, я же просто врастаю в стул, оставляю салфетку и закуриваю. Почему нет?
- И Хулио говорит, хочешь знать, почему ты должна держать одну руку на петухе, а другую на яйцах? - произносит он, ехидно ухмыляясь.
- Что с тобой случилось?
Миссис Джаред трясет головой, а я чувствую, что мне ее жалко - сидит в ресторане, униженная собственным сыном, наряженная в этот уродливый костюм, который, вероятно, приобрела в "Лемане".
Из-за того что она перебивает его анекдот, Ричард злится еще больше, и я знаю, что произойдет, и мне наплевать, кого Шон трахнет вечером. Я просто хочу услышать развязку и закончить на этом, а Ричард, ублюдок, говорит громко, уставившись на свою мать:
- Потому что последний раз, когда я трахал негритянку, она стянула у меня бумажник.
После чего откидывается на спинку, опустошенный, но довольный. За столом наступает тишина. Я оглядываю помещение, улыбаюсь и киваю одной из пожилых дам за столиком напротив. Она одобрительно кивает и улыбается в ответ.
- Что с тобой случилось? - спрашивает миссис Джаред в четвертый раз.
- В смысле - что со мной случилось? А ты как думаешь? - спрашивает в ответ Ричард и презрительно фыркает.
- Я вижу, что сделала с тобой учеба, - говорит она.
Великолепно, думаю я. Ей потребовалось три года, чтобы это понять? На самом деле Ричард всегда был грубым мужланом. Я не понимаю, что сейчас ее так удивляет. Смотрю на колени, его нога исчезает. Допиваю шампанское и посасываю кубик льда, оставив недокуренную сигарету в пепельнице.
- Это что, так плохо, да? - усмехается Ричард.
- Теперь совершенно очевидно, что нам не следовало отправлять тебя туда, - говорит миссис Джаред и козлит не менее, чем Ричард, как была сучкой, так и осталась.
- Очевидно, - говорит Ричард, передразнивая ее.
- Не хочешь ли выйти из-за стола? - спрашивает она.
- Зачем? - уязвленно спрашивает Ричард тоном повыше.
- Выйди, пожалуйста, из-за стола, - говорит она.
- Нет, - отвечает Ричард на грани истерики, - я не выйду из-за стола.
- Будь так добр сейчас же выйти из-за стола, - говорит миссис Джаред, ее голос становится тише, но напряженнее.
Моя мать в тихом ужасе наблюдает за перепалкой.
- Нет, нет, нет, - говорит Ричард, тряся головой, - я не выйду из-за стола.
- Выйди из-за стола. - Миссис Джаред багровеет от ярости.
- Да пошла ты! - орет Ричард.
Пианист прекращает играть, и какими бы тихими не были отголоски разговоров в ресторане - наступает гробовая тишина. Ричард делает паузу, затем глубоко затягивается "Мальборо", допивает "Кир", поднимается, кланяется и медленно выходит из ресторана в одном ботинке. Метрдотель и главный официант спешат к нашему столику и спрашивают, все ли в порядке; может, мы хотим расплатиться.
- Теперь все отлично, - говорит миссис Джаред и буквально выдавливает легкую улыбку. - Я правда ужасно извиняюсь.
- Вы уверены? - Метрдотель подозрительно оглядывает меня, будто я брат-близнец Ричарда.
- Несомненно, - говорит миссис Джаред. - Мой сын неважно себя чувствует. У него большие нагрузки… знаете ли… скоро зачетная неделя.
Зачетная неделя в "Саре Лоренс"? Я гляжу на свою мать, которая пялится в пустоту.
Официант и метрдотель смотрят друг на друга, не понимая, как им быть, и, когда они переводят взгляд на миссис Джаред, она произносит:
- Пожалуйста, еще один "Коллинз" с водкой. Ив, ты хочешь чего-нибудь?
- Да, - ошарашенно говорит моя мать, медленно качая головой, по-прежнему в ужасе от выходки Ричарда; я думаю, пересплю ли с ним вечером. - То есть… нет, - говорит она, - или… да.
Мать по-прежнему в замешательстве и смотрит на меня - зачем? За помощью?
- Принесите ей еще бокал, - пожимаю я плечами. Метрдотель кивает и уходит, совещаясь по дороге
с официантом. Пианист медленно и неуверенно снова начинает играть. Некоторые из уставившихся на нас в конце концов отворачиваются. Я смотрю на свои колени и замечаю, что мне почти удалось порвать салфетку пополам.
Через некоторое время моя мать говорит:
- Я тут подумала - пускай, наверно, следующая машина будет синяя. Темно-синяя.
Никто не произносит ни слова, пока не приносят напитки.
- Что скажешь, Пол? - спрашивает она. Я закрываю глаза и говорю:
- Синяя.
Шон
Лорен Хайнд стояла с подружками на лестнице. Она держала стакан крепкого пунша, который жирная, чуть ли не догола раздетая девчонка разливала из мусорного бака. Лорен тоже была в низко обрезанной тоге (вероятно, потому, что я упомянул об этом днем), у нее были гладкие коричневые плечи, и я почувствовал возбуждение, я был убит наповал - столько голой кожи увидел. Вдруг я подумал, не лесбиянка ли она. Я стоял там с Тони, смотрел на нее - на ее ноги, лицо, волосы; она же разговаривала с девчонками - уродливыми, незаметными по сравнению с ней. Тони продолжал рассказывать про свою новую скульптуру и даже не подозревал, что я таращусь на эту девушку. Он был в одном нижнем белье, а к спине ремнем был подвязан матрас. Я, не переставая, глядел на нее, и она знала это, но не оборачивалась, хотя я стоял внизу лестницы, прямо за ней. Повсюду к стенам были приклеены разворотные фотографии из порножурналов, а на потолок в общей комнате над танцполом проецировали кино, но девчонки, которые там играли, были жирными и чересчур бледными, и это было совсем не секси.
Кончилось тем, что мы встретились в ванной. Гетч, на таблах, стоял, облокотившись о раковину, и Лорен, думаю, тоже была под экстази, и Гетч представил нас, но мы сказали, что уже знакомы, "вроде как", добавила она. Я принес ей еще пунша, хотя мне совершенно не хотелось оставлять ее в ванной наедине с Гетчем (но, может, Гетч пидор, думал я), и когда я вернулся, Гетча не было, а она разглядывала себя в зеркале, и я тоже смотрел, пока она не обернулась и не улыбнулась мне. Мы разговорились, и я сказал, что мне понравились ее картины в "Галерее-1" в прошлом семестре (пальцем в небо), а она сказала, "очень мило" (на самом деле никаких картин я не видел, но какого черта - мне хотелось переспать с ней), а затем мы отправились в общую комнату и ей захотелось танцевать, но танцевать я толком не умею, поэтому я смотрел, как она танцует под "Love of the Common People" , понятия не имею, что это за песня, но потом я занервничал, что какой-нибудь урод начнет с ней танцевать, если я не подключусь, так что, когда началась песня Joy Division "Love Will Tear Us Apart" , я вышел на позицию. Но это были не Joy Division, а чья-то перепевка - запопсованная, изгаженная, но я все равно танцевал под нее, потому что мы флиртовали как сумасшедшие, и она была настолько безумно красива, что я не мог понять, почему же не трахнул ее раньше. Я слишком возбудился, чтобы оставаться на вечеринке, и не мог придумать, как сорваться отсюда. Тут удивительно вовремя какой-то пидор с актерского стал сходить с ума и устроил сольный танец в одних трусах, когда заиграла "Dancing with Myself" , захватив при этом весь танц-пол. Я глядел на Лорен, которая смотрела на него и хлопала в ладоши, пьяная, вспотевшая, и дал ей сигарету, когда Тим и Тони сказали, что нассали в бутылку "Хайнекена" и хотели дать ее Дейдре - так она напилась. Они помахали бутылкой перед моим лицом, и я отослал их подальше. Я не знал, слышала ли их Лорен, она по-прежнему смотрела, как костлявый маленький паяц прыгает по всей комнате, открывая рот под музыку, - вся вечеринка вокруг него вопит, хлопает и танцует, кто-то даже банан ему швырнул, и вот тогда-то я и схватил ее за руку и помчался, выбежав за дверь, на прохладную темную лужайку, оставив вечеринку позади.
Ив
Мими выпила еще два "Коллинза" с водкой, и, когда мы втроем вышли из ресторана и поднимались в лифте наверх, она рухнула на лифтера и буквально вырубилась. Я отвела ее обратно в номер, она приняла ва-иум и отправилась спать, Пол пошел в свой номер. Я присела на кровать, довольно долгое время наблюдая за тем, как спит Мими, прежде чем решилась ему рассказать. Я пошла в его номер. Он уже разделся и читал, лежа в кровати. Ричарда не было. Работал телевизор. Он взглянул на меня, когда я открыла дверь. Злится ли он? Ему, наверное, не хотелось ехать в Бостон? Не хотелось приехать и повидаться со мной? В этот момент я почувствовала себя очень старой, и мне стало жаль себя. То, что я должна была ему сообщить, нельзя обсуждать в гостиничном номере, и в конце концов я сказала:
- Почему бы тебе не одеться?
- Зачем? - спросил он.
- Я подумала, что, может, мы спустимся вниз выпить, - предложила я, как будто спонтанно.
- Зачем? - спросил он.
- Я хочу с тобой поговорить кое о чем, - сказала я.
Он запаниковал и спросил - а почему не здесь?
- Пойдем вниз, - сказала я ему и пошла за сумочкой.
Он надел джинсы, серый свитер и рваное черное твидовое пальто, которое я не узнала, я ему его не покупала. Он встретил меня в коридоре.
Мы спустились вниз, в бар, и к нам подошел администратор и оглядел Пола.
- Да, нас двое, - сказала я.
- Боюсь, у нас дресскод, - улыбнулся администратор.
- Да?.. - выжидательно сказала я.
- Этот юноша ему не соответствует, - ответил администратор, по-прежнему улыбаясь.
- Где говорится про дресскод? - спросила я.
Администратор гневно посмотрел все с той же улыбкой, а затем подошел к белой доске и показал на яркие голубые надписи, сначала на "Джинсы не допускаются", а затем "Надлежит быть при галстуке". У меня начинала болеть голова, и я чувствовала себя очень уставшей.
- Забудь об этом, мама, - сказал Пол. - Пойдем куда-нибудь в другое место.
- Мы остановились в этом отеле, - сказала я.
- Да, я понимаю, - объяснил администратор, как мне показалось, не слишком церемонно. - Но это касается всех.
Я открыла кошелек.
- Если пожелаете, я мог бы зарезервировать для вас столик на более позднее время, - предложил администратор.
- Мой сын одет прилично, - сказала я, протягивая администратору двадцатидолларовую купюру. - Просто посадите нас где-нибудь сзади, - устало произнесла я.
Администратор быстро взял купюру и сказал:
- Да, в углу, может, найдется столик, где потемнее.
- В углу, где потемнее, - повторила я.
Он усадил нас за ужасно маленький, тускло освещенный столик в конце зала, в стороне от длинной людной стойки, но я слишком устала, чтобы жаловаться, и просто заказала два бокала "Кир-рояль". Пол попытался незаметно прикурить сигарету и вдруг стал такой красивый: он сидел, и свет играл на его лице. Белокурые густые волосы, зачесанные назад, худое лицо, королевский тонкий нос - мне захотелось обнять его, дотронуться до него, но все, что я смогла сказать:
- Дорогой, я не хотела бы, чтобы ты курил.
- Извини, мам, - сказал он, - но мне нужна сигарета. Ужасно.
Я отстала, официант принес шампанское. Я сконцентрировала все свое внимание на том, как официант ловко и проворно откупорил небольшие бутылочки шампанского "Тайттингер" и разлил их в высокие тонкие бокалы. И как же было красиво, когда шампанское стало медленно растворять красновато-пурпурный бальзам из черной смородины в бокалах. Пол скрестил ноги и, когда ушел официант, попытался посмотреть на меня.
- Знаешь, твой отец и я впервые были здесь семнадцать лет назад, на нашу пятую годовщину. Это было в декабре, шел снег, и мы заказали то же самое, - сказала я ему тихонько, поднимая бокал, пробуя на вкус.
Он сделал глоток и, похоже, расслабился.
Я долгое время не могла сказать ни слова. Допила бокал и налила в него остатки шампанского из маленькой зеленой бутылочки "Тайттингер". Выпила еще, потом спросила про Ричарда.
- Интересно, что это с Ричардом произошло сегодня? - сказала я, стараясь завязать разговор.
- Зачетная неделя, - произнес Пол с иронией, а затем: - Не знаю.
- Какие-нибудь идеи? - спросила я.
- Гуляет? - вздохнул он. - Не знаю.
- Его мать говорит, что у него новая девушка, - обмолвилась я.
Внезапно Пол стал очень враждебным и выкатил глаза.
- Мам, Ричард би.
- Что - би? - спросила я.
- Би, - сказал он, поднимая руки будто бы для того, чтобы обрисовать это состояние. - Ты понимаешь? Би.
- Билингва? - растерянно спросила я. Я устала, мне нужно было поспать.
- Бисексуал, - сказал он и уставился на свой бокал.
- О, - выговорила я.
Мне очень нравился мой сын. Мы были в баре вместе, он был вежлив, и мне хотелось взять его за руку, но я лишь вздохнула и выдохнула. Там, где мы сидели, было очень темно. Я прикоснулась к волосам, а затем снова взглянула на Пола. И на очень краткое мгновение мне показалось, что я никогда и не знала этого ребенка. Он сидел со спокойным, ничего не выражающим лицом. Мой сын - сплошная тайнопись. Как же все так вышло? - подумала я.
- Я и твой отец разводимся, - сказала я.
- Зачем? - спросил Пол через какое-то время.
- Потому что… - Я замялась, потом произнесла: - Мы больше не любим друг друга.
Пол не произнес ни слова.
- Мы с отцом жили отдельно с тех пор, как ты уехал учиться, - сказала я ему.
- Где он сейчас живет? - спросил он.
- В городе.
- А-а, - Произнес Пол.
- Ты расстроился? - спросила я. Подумала, что сейчас заплачу, но это прошло.
Пол сделал еще один глоток и выпрямил ноги.
- Расстроился? - спросил он. - Нет. Я знал, что это произойдет рано или поздно.
Он улыбнулся, будто вспомнил что-то личное и веселое, и мне стало грустно, и я только и смогла выговорить:
- В следующую среду днем мы подписываем документы.
И сразу подумала, зачем я ему это сказала, зачем сообщила ему эту подробность, зачем ему эта информация. Интересно, где будет Пол в следующую среду днем. С этим его другом Майклом на обеде? И мне ужасно захотелось узнать, что он делает в колледже - пользуется ли успехом, ходит ли на вечеринки, даже с кем спит. Мне было интересно, встречается ли он до сих пор с этой девушкой из Кейро вроде бы? Или из Коннектикута? Он упомянул что-то про нее в начале года. Мне было жаль, что я притащила его в Бостон на выходные и заставила сидеть за этим ужином. Я могла бы сказать ему об этом и в гостиничном номере. В баре или нет - все едино.
- Что ты думаешь? - спросила я своего сына.
- А есть какая-то разница? - произнес он.
- Никакой, - сказала я. - Совсем никакой.
- Так ты об этом хотела со мной поговорить?
- Да.
Я допила шампанское. Больше делать было нечего.
- Что-нибудь еще? - спросил он.
- Еще? - спросила я.
- Да, - сказал он.
- Нет, я полагаю.
- О’кей. - Он затушил сигарету и еще одну прикуривать не стал.