- Шабаш? Не знаю. Сдаюсь.
- "Шабаш", - оживленно пищит Лиззи.
- Как умно, - бормочу я. Джеральд мне снова подмигивает.
Шон
После ужина в "Джемс" мы с Робертом отправляемся в "Трейдер-Вик". На мне узорчатый смокинг и бабочка, которую я нашел в отцовском шкафу в "Карлейле". Роберт, только вернувшийся из Монте-Карло, в голубой спортивной куртке "Фифтиз" и с широким зеленым поясом - подарком его почти идеальной подружки Холли. Еще на нем бабочка, купленная сегодня, когда мы ходили по магазинам, но мне не вспомнить, где точно он ее купил. Может, в "Поле Стюарте", или в "Брукс бразерс", или же в "Барниз", или "Шаривари", или "Армани" - где-то там. Холли в городе нет, и у нас обоих чешется, и мы готовы к прыжку. Я разок трахнул Холли, когда она уже встречалась с Робертом. Вряд ли он знает. Это и еще то, что мы оба переспали с Корнелией, - единственное, что нас связывает.
Я проезжал мимо дома в Ларчмонте вчера ночью. Он выставлен на продажу. Гарольд все так же обитает на задах. Мой "миджет", слава богу, не выгнали, и он все так же стоял в одном из гаражей, но моя комната наверху пустовала, а большую часть мебели из дома увезли - забыл спросить куда. Сам дом был заперт, и мне пришлось забираться со двора через одно из больших, до пола, створчатых окон. Дом по-прежнему кажется огромным, теперь даже еще больше, чем когда я в нем рос. Но я провел там не много времени. Школа была в Андовере, а каникулы обычно проходили еще где-нибудь. Дом навеял мало воспоминаний, почти никаких, но в тех немногих, что сохранились, странным образом участвовал Патрик. Как мы играем с ним в снегу на лужайке перед домом, которая, казалось, простирается на многие километры. Как мы накуривались и играли в пинг-понг в комнате отдыха. Там был бассейн, в котором никому не позволялось плавать, и правила соблюдения тишины. Больше я ничего не смог наскрести, потому что этот дом для меня был временным. Я нашел ключи от "миджета" на щите в одном из гаражей и завел машину, надеясь, что Гарольд меня не услышит. Но он стоял в конце проезда, посреди холодной снежной ноябрьской ночи, и, обязательный до последнего, открыл для меня ворота. Я приложил палец к губам - шшш, - когда проезжал мимо него.
Мы с Робертом посасываем коктейль "Скорпион" на двоих и курим "Кэмел". Поглядываем на столик в глубине зала с четырьмя девчонками - все очень сытные, все блондинки.
- Ривердейл, - говорю я.
- Нет. Далтон, - говорит он.
- Может, Чоут? - предлагаю я.
- Определенно Далтон, - произносит Роберт.
- Могу поспорить, это Вассар, - говорю я с уверенностью.
Роберт теперь работает на Уолл-стрите и, в общем, не жалуется. Мы учились вместе в закрытой школе. Он поступил в Йелъский университет и там встретил Холли. Сегодня, после того как я выиграл у него в сквош в Сипорте, за пивом он рассказал мне, что хочет ее слить, но мне показалось, что это Холли слила его еще в Монте-Карло и потому-то и не вернулась.
Мы частенько ездили вместе в Виллидж, смутно припоминаю я, сидя в "Трейдер-Вике", нюхая цветок на дне стакана.
- Давай кокса нюхнем, - предлагает Роберт.
- Я в порядке. - Я все еще прусь от рома, пытаюсь встретиться взглядом хотя бы с одной из девчонок.
- Я пойду в туалет, - говорит он, поднимаясь. - Закажи мне "Сент-Паули-Герл".
Он уходит. Я выкуриваю очередную сигарету. Четыре девчонки теперь глядят на меня. Я заказываю еще один "Скорпион". Неожиданно их всех пробивает на ржач. Полинезийский бармен подозрительно косится на меня. Я сверкаю золотой карточкой "Американ экспресс". Он делает коктейль.
Усаживаюсь нога на ногу, но девчонка, с которой я встречался глазами, не подходит. Подходит одна из ее подруг.
- Привет, - говорит она и хихикает. - Как тебя зовут?
- Блейн, - говорю я. - Привет.
- Что нового, Блейн? - спрашивает она.
- Ничего особенного, - говорит Блейн.
- Великолепно, - говорит она.
- Куда ходили? - спрашивает Блейн.
- Никуда. В "Палладиум", - говорит она. - А вы с приятелем?
- Просто болтались.
Бармен ставит новый коктейль на стойку. Я киваю.
- Можно задать тебе дурацкий вопрос? - произносит она.
- Давай. - Могу поспорить, что вопрос действительно дурацкий.
- А твой друг случайно не Майкл Джей Фокс? - спрашивает она.
- Э, нет, - говорю я.
- Вы голубые или типа того? - спрашивает она, собираясь с мыслями.
- Нет, - говорю я. - А ты и твои подружки - лесбиянки?
- Что ты имеешь в виду? - спрашивает она. Блейн думает: забудь об этой девчонке, хотя ты и
не прочь переспать с ней, но она курит ментоловые сигареты и немного пухловатая.
Майкл Джей Фокс возвращается обратно, бросает на девчонку взгляд, говорящий "отъебись", шепчет мне что-то на ухо и протягивает пузырек. Я предлагаю ему решить вопрос с этой девчонкой и шепчу ему в ответ:
- Она считает, что ты Майкл Джей Фокс - И отправляюсь в туалет.
- Так ты смотрела "Назад в будущее"? - спрашивает он.
Я сижу в кабинке и каждый раз, занюхивая дорожку, спускаю воду. Выхожу из кабинки, чувствуя себя немного лучше, на самом деле просто отлично, и подхожу к раковине вымыть руки - убедиться, что нос чистый. Мне слышно, как в одной из кабинок кто-то блюет, пока я тщательно пялюсь на себя в зеркало и стираю остатки порошка из-под носа. Возвращаюсь обратно в бар.
Майкл Джей Фокс уговорил девчонок пойти с нами. Мы ведем их в "Палладиум", где оставляем на танцполе, а сами сливаемся в "Зал Майка Тодда" и там тусим и убиваемся еще круче. По ходу я теряю свои кварцевые часы "Конкорд", отпускаю грубую шутку по поводу грудей Бианки Джаггер ей в лицо и заканчиваю вечер с какой-то шлындрой у отца в "Карлейле". В соседней комнате Роберт с другой шлындрой - недоучившейся в Кэмдене Джейни Филдз, с которой у него, кажется, был роман. Так всегда все и заканчивается. Нечему удивляться.
Лорен
Сегодня я остаюсь с Ноэлем, симпатичным длинноволосым постпанком-неохиппи; его девушка Дженет уехала в Нью-Йорк на уик-энд, и на самом деле он встречается с Мэри - девчонкой из Индианы. Я встречалась с Нилом, бывшим парнем Дженет, незадолго до того, как Ноэль - лучший друг Нила, - стал встречаться с Дженет. После того как мы съездили в темно-голубом "саабе" Ноэля в китайский ресторан по заснеженному городу и заказали еду без глутамата натрия и отметились на голимой вечеринке в Фелс-хаусе, идем в комнату Ноэля, где он ставит "2001" на видак, который стоит на ящике из-под молока у основания его футона. Потом делим марку "Синего дракона" и смотрим фильм в ожидании трипа. Все, о чем я могу думать, - та ночь в прошлом семестре, когда мы с Виктором трахнулись в кинотеатре, пока меняли пленку, и как сильно для апреля шел снег, и как мы напились сакэ, и играл "The Unforgettable Fire" , и от него пахло бальзамом для губ "Чапстик"… Но на Ноэля находит кураж, и он не оставляет меня в покое, и мне хочется посмотреть фильм, на котором все равно не получается сосредоточиться - слишком длинный и затянутый, и сцены и кадры тянутся целую вечность. Мне нужно что-то чистое и быстрое, и я даже не уверена, что кислота действует. Не понимаю, что происходит. Ноэль целует мою шею и треплет по внутренней стороне бедра, и, хотя у меня инфекция мочеполового тракта и я принимала гигантские колеса, чтобы вылечиться, я позволяю ему сделать то, что ему хочется. Когда кассета с фильмом выключается и он перекатывается, чтобы поставить музыку, я говорю:
- Но я терпеть не могу "Битлз".
Он смотрит на меня и снимает футболку Grateful Dead, открывая прекрасное тело, перед которым мне не устоять, и, стягивая кроссовки "Рибок", произносит:
- Знаешь, я тоже битлов терпеть не могу.
Шон
Еду в Нью-Гэмпшир и снова оказываюсь в кампусе в поисках Лорен, вспоминаю, как целовал ее шею, как ее руки обнимали меня. Иду к ней в комнату, но ее нет. В общей комнате Кэнфилда Роксанн говорит мне, что Руперт хочет со мной поговорить и что мне кранты. В итоге прихожу в "Паб", но там ее тоже нет. Народу вообще немного - большинство, наверное, где-то на вечеринке. Заказываю пиво. Сегодня вечером в "Пабе" человек пятнадцать, кто за столиками, кто рядом с игровыми автоматами, пара девчонок около джукбокса, парочка первокурсников сидят себе в углу, обсуждают фильмы. Я расплачиваюсь за пиво и присаживаюсь за пустой столик рядом с игровыми автоматами. С наводящей тоску кристальной ясностью до меня доходит, что с тремя девчонками из тех, что сегодня в "Пабе", я переспал.
Одна из них около джукбокса. Сьюзен стоит у стойки. Еще одна девчонка с первого курса сидит на диване и разговаривает со своей подругой. И я говорю себе, что буду избегать случайного секса после пятничных вечеринок и пьяной бессмысленной ебли бесконечными субботними вечерами, и до меня доходит, что, кроме Лорен, я и не хочу никого. Джукбокс играет "Heaven" - грустную песню Talking Heads. На меня накатывает депрессия. Подходит Сьюзен.
- Привет, Шон, - говорит она.
- Привет, Сьюзен, - говорю я, надеясь, что она не присядет.
- Пойдешь на вечеринку? - спрашивает она с улыбкой и пока не садится.
- Да. Возможно, - пожимаю плечами. - Пиво только допью.
Она оглядывается.
- Да. Говорят, отличная вечеринка.
- Да?
- Да. Где Лорен? - спрашивает она.
- Там, наверное, - отвечаю наугад.
- Да, - произносит Сьюзен. - Слышала, у вас были какие-то неприятности.
- Нет. - Я трясу головой. - Вовсе нет. А где же ты это слышала?
- Да говорят.
- Да нет, - говорю я. - Не переживай.
- О’кей.
- Великолепно.
Отхлебываю пива и думаю: скольким об этом известно, скольких это волнует?
- Ну, может, увидимся позже на вечеринке, о’кей? - спрашивает она, стоя и до смерти желая присесть рядом.
- О’кей, конечно, - киваю, мне не удается вспомнить, как у нас это было, улыбаюсь.
Она стоит еще какое-то время. Поднимаю глаза и улыбаюсь еще раз.
В конце концов она возвращается к своей подруге.
Надеюсь, что с Лорен у меня никогда не будет такого разговора - поверхностного, тоскливого, безнадежного. И я так ужасно по ней скучаю и хочу, чтобы мы были вместе, что желание обнять ее и почувствовать пронзает меня насквозь, ослепляя на долю секунды, и я быстро допиваю пиво, чувствуя себя лучше, поскольку уверен, что она чувствует себя так же. Один из парней, играющих в "Кристал каслз", бьет ногой по автомату и рычит:
- Сука, нахуй.
Продолжает звучать "Heaven".
Есть вещи, которые я никогда не сделаю: никогда не куплю сырный попкорн в "Пабе". Никогда не пошлю видеоигру на хуй. Никогда не сотру надписи в мой адрес, которые попадаются мне в туалетах в кампусе. Ни с кем не буду спать, кроме Лорен. Никогда не швырну тыкву ей в дверь. Никогда не включу "Вurning Down the House" на джукбоксе.
Пол
Делаю вид, что просматриваю старые смятые и запачканные заметки со встречи студсовета за прошлую неделю, валяющиеся на грязном полу перед задним сиденьем в машине Лиззи. Рядом со мной сидит Джеральд и пытается мне подрочить, мы оба затиснуты сзади. Каким-то образом на переднее сиденье огромного "бьюика" запихнули Шона, а кроме него еще пятерых - в общей сложности в тачку забились одиннадцать человек. Все пьяны, и никто не знает, куда мы едем, все поддались смутной идее дорожного приключения. Джеральд продолжает тереть мои бедра. Я дико мерзну. Мы заблудились.
Последний раз, когда я видел Шона, он зашел ко мне в комнату примерно в середине ноября. Я сидел за столом, ничего не делал и услышал стук в дверь.
- Входите, - произнес я.
Последовала тишина, затем в дверь постучались еще раз, на этот раз громче.
- Входите, - повторил я и поднялся.
Дверь открылась. Он вошел. Я сел обратно. Сидел, глядя на него, и затем очень медленно встал.
- Привет, Шон, - сказал я.
- Привет, Дент, - сказал он.
Дент? Называл ли он меня так когда-нибудь? Я размышлял об этом, пока мы ехали в город, поужинали, вернулись обратно в кампус. Он припарковался перед Бутом. Мы пошли наверх к нему. Его комната выглядела больше и пустее, чем я ее помнил. Узкая кровать, стол, кресло, шкафчик с ящиками, сломанный проигрыватель, никаких постеров, никаких фотографий, у стены в углу множество пластинок. На следующее утро я проснулся на маленьком матрасе. Он уже поднялся и, сидя в кресле, пялился в окно на утренний снегопад. Ему надо было побриться, волосы стояли торчком. Я тихо оделся. В комнате было жарко. Он помалкивал. Просто сидел в кресле и курил "Парламент". Я подошел сзади, сказать, что ухожу. Я стоял так близко, что мог бы прикоснуться к его щеке, шее, но не сделал этого. Я просто вышел. Затем, стоя в коридоре, услышал, как он запер дверь…
До Джеральда доходит, что интереса я не проявляю, но он не прекращает попыток. Смотрю в окно на снег, думаю, как меня сюда занесло. Я не знаком и с половиной пассажиров: героиновые торчки, какой-то первогодка, парочка, живущая в городе, какая-то работница закусочной, Лиззи, Джеральд, мы с Шоном и кореец.
Я слежу за корейцем - азиатским панком с искусствоведческого, с которым я, кажется, целовался в прошлом семестре, и пишет он только портреты своего пениса. Он сидит рядом со мной с другой стороны, под кайфом и все время повторяет слово "вау". Лиззи не останавливается и кружит по Мейн-стрит, затем выезжает на хайвей в сторону от Кэмдена, в поисках открытого заведения, где можно купить пиво. По кругу идет косяк, затем еще один. Мы снова теряемся. Играют Smiths, и кто-то произносит: "Выключи эту пидорскую смурь". Их сменяют Replacements с песней "Unsatisfied" . Ни у кого нет удостоверения личности, так что, по общему мнению, пива не купить, поскольку у студентов Кэмдена почти всегда спрашивают удостоверение. Нас чуть не останавливает полиция. Лиззи чуть не увозит нас в озеро. Кореец все время орет: "Давайте назовем это искусством", а я все нашептываю ему в моменты затишья: "Приходи ко мне в комнату". Но когда мы возвращаемся в кампус и я жду его у себя, вместо него появляется Джеральд и раздевается; это означает, полагаю, что мне тоже надо раздеться.
Потом, когда мы в кровати, мы слышим, как кто-то стучится.
Джеральд выдает:
- Ш-ш-ш.
Я поднимаюсь, натягиваю джинсы и свитер. Открываю дверь. Это Шон, а не кореец. Он держит бутылку "Джек Дэниеле" и мафон, играющий Smiths.
- Можно? - шепчет он.
- Погоди. - За мной темнота. Ему ничего не видно. - Сейчас выйду, - говорю.
Закрываю дверь, надеваю ботинки и выхватываю пальто, какое придется, из тьмы гардероба.
- Кого там черт принес? - спрашивает Джеральд.
- Через минуту буду, - говорю.
- Ты уж постарайся, - отвечает он.
В итоге мы с Шоном бредем через лес рядом с кампусом. Идет легкий снежок и не слишком холодно, полная луна высоко в небе, и от этого земля мерцает белым светом. Smiths поют "Reel Around the Fountain" . Он передает мне боттл. Я говорю:
- Я ловлю себя на мысли, что говорю с тобой, когда тебя нет. Просто разговариваю. Веду беседы.
На самом деле - ничего подобного, но мне просто кажется, что именно это и надо сказать, кроме того, он несравнимо симпатичнее Джеральда.
- Лучше б ты не втирал мне такую хуйню, - говорит он. - Как-то это мерзко. Сбивает с толку.
Потом мы занимаемся любовью в снегу. После этого я говорю ему, что у меня есть билеты на концерт REM в Ганновере на следующей неделе. Он закрывает лицо руками.
- Слушай, - говорит он, поднимаясь. - Ты прости.
- Не стоит, - говорю я. - Бывает.
- Мне не хочется с тобой идти.
- Я не хочу, чтобы все свелось к этому, - предупреждаю я.
- А я не хочу, чтобы тебе было больно.
- Да? Ну, есть ли… - Я замолкаю. - Что ты можешь с этим поделать?
Он делает паузу, потом:
- Ничего, наверно. Больше не могу.
- Но я хочу узнать тебя, - говорю я. - Хочу узнать, кто ты есть.
Он морщится, поворачивается ко мне и произносит, вначале повышая голос, а затем смягчая его:
- Никто никогда никого не узнаёт. Нам просто приходится мириться друг с другом. Ты никогда меня не узнаешь.
- Что, черт подери, это значит? - спрашиваю я.
- Это просто значит, что ты никогда меня не узнаешь, - говорит он, - пойми это. Реши вопрос.
Тишина, снег прекращается. С того места, где мы лежим, сквозь деревья нам виден освещенный, словно с открытки, кампус. Кассета выключается со щелчком, затем автоматически переворачивается. Он допивает "Джек Дэниеле" и уходит. Я в одиночестве бреду обратно в комнату. Джеральд ушел, оставив мне длинную записку о том, какой же я все-таки засранец. Но это неважно, потому что ночь получилась занятная: в снегу, бухие и без корейца.
Лорен
Все происходит довольно внезапно. Мы на зимнем карнавале в городе.
До этого мы предприняли вялую попытку поиграть в снежки на лужайке перед общим корпусом (на самом деле это я бросила снежок ему в голову; ему слепить снежок не хватило сил, не говоря о том, чтобы бросить), затем отправились в "миджете" его приятеля в город на бранч. После того как мы нацеловались на чертовом колесе и накурились в комнате смеха, я ему рассказываю. Я сообщаю ему об этом, пока мы стоим в очереди за пончиками. Я могла бы сказать ему правду, или порвать с ним, или вернуться к Франклину. Но ни один из этих вариантов в итоге не казался подходящим, и весьма вероятно, что ни один из них не сработал бы. Я таращусь на него. Он накурен и держит в руках кокаиновое зеркальце с эмблемой Def Leppard, которое выиграл, кидая бейсбольные мячи в жестяные банки из-под молока. Он улыбается, расплачиваясь за пончики.
Ш.: Что думаешь делать, когда вернемся? Я: Не знаю.
Ш.: Купим пару граммов, фильм возьмем в прокате или чего?
Я: Не знаю.
Ш.: Что такое? В чем дело? Я: Я беременна.
Ш.: Правда?
Я: Да.
Ш.: Это от меня? Я: Да.
Ш.: Это действительно от меня?
Я: Слушай, я собираюсь… "решить вопрос", так что не волнуйся.
Ш.: Нет. Не надо.
Я: Что? Почему нет?
Ш.: Слушай, у меня идея.
Я: У тебя идея?
Ш.: Давай поженимся.
Я: О чем ты говоришь?
Ш.: Выходи за меня. Давай поженимся.
Я (про себя): Это мог быть ребенок Франклина, но всегда есть вероятность, что на самом деле он от Шона. Но я уже сильно припозднилась, и беременна уже довольно давно, и мне не припомнить, когда же мы с Шоном познакомились. Другой вариант - Ноэль, хотя навряд ли, и еще это мог быть первогодка Стив, но это еще менее вероятно. Это также мог бы быть Пол. Вот и все, с кем я была в этом семестре.
Ш.: Ну?
Я: О’кей.