Тине было жаль, что они приземлились. И опять же, как и в Москве, все формальности были пройдены в считаные минуты. И вот уже просторный лимузин мчал их по направлению к Монтрё. У Тины екнуло сердце. Виноградники по склонам холмов и гор, сияющее Женевское озеро, ясное зимнее солнце. Сколько раз они здесь бывали с Юрой! Она даже не сосчитает. Муж выступал тут с концертами. Иногда они заезжали сюда специально на джазовый фестиваль. Швейцарская Ривьера – одно из самых красивых мест на земле. Воспоминания снова заставили сжаться ее сердце. Когда они с Юрой впервые оказались в Монтрё, первым делом побежали к отелю "Монтрё-Палас", где долгие годы, до самой смерти жил Набоков с женой. Тина очень любила памятник писателя, каждый раз бегала им любоваться, как только возвращалась в этот дивный город. Набоков сидел на скамейке – красивый, элегантный, под стать окружающему его великолепию. А еще – они дико поссорились с Юрой в их первый приезд в Монтрё. И из-за чего! Сейчас смешно вспоминать, а тогда ей показалось – конец света близко. Она все хотела в тот раз посмотреть на здание Казино, благодаря которому на свет появилась одна из любимых ее песен в те времена – "Smoke on the Water" – "Дым над водой" группы "Deep Purple". Может, и любила она эту песню из-за необычной истории ее создания, только не признавалась себе тогда? Музыканты прилетели в Монтрё записывать новый альбом в том самом Казино, потому что там была известная студия звукозаписи. Привезли с собой дорогущую аппаратуру, но не стали ее разгружать, потому что в тот день в Казино проходил концерт Фрэнка Заппы, которым завершалось его большое турне. Во время выступления Заппы какой-то чокнутый фанат выстрелил в потолок из ракетницы. Занялся пожар. Человеческих жертв, к счастью, не было. Но аппаратура, находившаяся в Казино, оказалась уничтоженной. А музыканты "Deep Purple" из окна своего отеля смотрели, как над озером стелется дым.
– Представляешь, прям вот здесь, где мы стоим сейчас, все и происходило! Озеро, дым черный… И я все это вижу! Это же счастье! – взялась тогда ликовать Тина. Кроме этого, ее очень радовало, что эту историю про дым над озером Юра не знал. А ведь знал он почти все!
– О чем тут говорить! – взорвался вдруг Юра, – Какая чушь! И песня чушь, я ее, конечно, слышал. Там нет тонкости. Нет искусства! Как ты не чувствуешь!
– А я как раз чувствую там искусство! – обиделась Тина, – И миллионы людей по всему свету чувствуют.
– Эти миллионы – мне плевать на их мнение. Миллионы жрут в МакДональдсе – это что? Показатель качества их жратвы? – раздраженно выкрикнул Юра.
– Хорошо. Не миллионы. Но мое мнение? Оно тебя не интересует, да? – отозвалась Тина со слезами на глазах.
– Слушай, тут Лев Толстой был, Чайковский, Стравинский. Почему бы о них не прочитать что-нибудь? Как они тут жили, что видели, думали о чем? – запальчиво и высокомерно ответил муж.
– А почему помимо этих замечательных персонажей нельзя интересоваться другими? Почему? – протестовала Тина.
– А потому что мир из-за них катится в вонючую яму.
– Вот оно как! Из-за них! А конкретнее? Как они толкают мир в яму, а? – Тина захлебывалась от возмущения.
В общем, орали они друг на друга, не сдерживаясь и не жалея красочных определений. На них даже оглядывались! Потом, в номере отеле, состоялось прекрасное примирение. Они даже смеялись сами над собой: из-за чего сыр-бор возник?
Тина тихонько вздохнула. Сыр-бор наверное и возник в тот далекий день, чтобы она сегодня о нем вспомнила и почувствовала отчаянную боль потери. И неожиданно – острое чувство любви к мужу. Никому не нужной, отброшенной любви.
– Красиво, правда? – гордо спросила Елена Прекрасная.
Они ехали вдоль озера, и красота действительно была вопиющая, невероятная.
– Очень, – отозвалась Тина.
– У вас будет время тут погулять, посмотреть все, – покровительственно возвестила хозяйка.
– Обязательно погуляю, – согласилась Тина, – Я тут бывала много раз, каждый уголок знаком. Если хотите, потом покажу все, вдруг вы не знаете.
Так ответить получилось у нее непроизвольно. Елена явно поразилась. Что-то ее задело.
– Что ж, с удовольствием послушаю, – проговорила дама иронически.
– И я послушаю, – заявил ее муж, – А то пентхаус тут приобрели, заезжаем и сидим там, как звери в зоопарке. Ни до чего дела нет. Правда, и времени обычно мало. Но что-то захотелось узнать об окружающей среде. Устроим экскурсию, Тина?
– Конечно, – подтвердила Тина, – С удовольствием всюду вас проведу.
– Замечательно, – подключилась супруга, – а то я только и знаю, что отель Набокова и памятник Фредди Меркьюри.
– И Рэю Чарльзу забыла, – подсказал муж.
– Вот-вот. И Рэю Чарльзу.
Они подъехали к прекрасному многоэтажному дому современной постройки на самом берегу озера. Машина заехала в подземный гараж.
– Вот мы и дома! – по-хозяйски воскликнула Елена, – Вот наш лифт: в него можем попасть только мы или наши гости. Открывается ключом. И – полетели!
Лифт действительно взлетел – мягко и бесшумно. Двери тихо разъехались, и они оказались в просторном холле, залитом светом.
– Какая поразительная красота! – не сдержавшись, воскликнула Тина.
Отовсюду, сквозь стеклянные стены пентхауса была видна лазурь Женевского озера и снежные альпийские вершины.
– Жизни не хватит налюбоваться, – подтвердил Михаил Степанович.
– Хотите, я покажу вам наше жилище? – спросила Елена, – Или сразу отправитесь к себе? У нас тут отдельная гостевая квартира, вы сможете там прекрасно отдохнуть.
– Я не устала, с удовольствием посмотрю ваши интерьеры. Это наверняка безукоризненно сделано, – отозвалась Тина.
Она всегда любила вникать в обустройство домов и квартир. Интерьеры говорили о хозяевах все: их вкус, интересы, образование, манеры, темперамент, человеческие качества представали как на ладони. Не сказать, чтобы Тину особо интересовали эти богатеи. Она знала, что общается с ними в первый и последний раз. Но занятно было все равно. Ведь больше такая возможность точно не представится.
Все выглядело безлико и необжито. Обстановка дорогого отеля, в котором постояльцы меняются, потом прислуга производит тщательную тотальную уборку, и ничего после них не остается. Белый рояль "Бёзендорфер" зачем он здесь?
– У вас кто-то занимается музыкой? – спросила Тина.
– Сын учился, – вздохнула Елена, – но из-под палки. Сейчас вырос, здесь почти и не бывает. Но вдруг? Или в гости какой-нибудь музыкант зайдет. Ведь как это прекрасно: рояль, музыка, Шопен, например, или Бах. И все это на фоне гор, воды. Это так поднимает душу! Правда?
– Поднимает. Правда, – согласилась Тина.
Она после сентября совершенно не могла слушать классическую музыку. Не получалось. При первых же звуках начинала плакать навзрыд. Вернется ли к ней музыка когда-нибудь?
– А картинную галерею хотите сейчас посмотреть? Или попозже? – спросила хозяйка.
– С удовольствием сейчас же посмотрю, – откликнулась Тина.
Галерея была хороша. Да, Владимир свое дело знал, тут явно чувствовался вкус специалиста и его же блестящие знания. Это было видно не только по тому, какие экспонаты имелись в квартирной галерее олигарха, но и по общему обустройству комнат, отведенных под галерею, по тому, как картины висели и как были освещены.
Тина оглядывалась, счастливо улыбаясь.
Михаил Степанович, почувствовав восторг специалиста, тоже заулыбался.
– Как вам коллекция?
– Вы же сами все понимаете. Великолепно. У вас отличный консультант.
– Вы еще мои московские картины не видели, – по-мальчишески хвастливо заявил хозяин, – Позову вас, оце́ните.
Тина молча кивнула, помня их с Владимиром уговор: одна поездка, а дальше никаких контактов с работодателем. Так что не будет никакой экскурсии по частной московской галерее.
Наконец ее проводили в гостевые апартаменты, вручили ключи от другого лифта, относящегося только к ее помещению.
– Отдыхайте. Ужинать будем вместе, если вы не против. Хотя холодильник у вас тут заполнен. Икра тоже есть, – подмигнула хозяйка и улыбнулась.
Сейчас она казалась Тине вполне милой и не злой.
Оставшись одна, она оглядела свое пристанище. Удобная уютная квартирка, наполненная светом. Огромный балкон, вид тот же, что и в хозяйских апартаментах. "Жизни не хватит налюбоваться", – вспомнила Тина слова Михаила Степановича. Гостиная, спальня, функционально обставленный кабинет со стационарным компьютером, великолепно оборудованная кухня, ванная с небольшим бассейном – вот настоящее счастье. Она взяла расписание ее деловых встреч с хозяином, которое обнаружила на столе в кабинете, улеглась на кровать поверх покрывала и – уснула. Крепко-крепко, как давно не спала.
Проснулась от звонка. На столике у кровати трезвонил телефон.
– Я вас случайно не разбудила? – услышала Тина приветливый голос хозяйки.
– Я и правда спала, – удивленно проговорила Тина, – Тут такой воздух. После Москвы наверное слишком много кислорода.
– Я тут тоже всегда сплю и сплю. Но пора вставать: через полчаса ужин. Я за вами зайду.
Тина поблагодарила, быстро прыгнула под душ, потом пять минут поплавала в прохладной воде бассейна, причесалась, оделась, чувствуя подъем сил.
– Надо худеть, – сказала она себе, поворачиваясь перед большим зеркалом.
При этом она осталась вполне довольна собственным отражением: светлые волосы и короткое каре действительно шли ей, придавая облику романтическую нежность.
Тихий ужин закончился обсуждением их завтрашнего распорядка.
– Михаил Степанович никогда не берет меня на аукционы. Говорит, я помешаю сосредоточиться, – с легким упреком заявила хозяйка, когда они уже прощались, – Так что желаю вам сейчас удачного дня завтра. Увидимся опять на ужине.
– Да, до завтра, – попрощалась Тина.
– Подождите минуточку, один вопрос, – задержала ее Елена Прекрасная, – Скажите, в чем вы собираетесь ехать на аукцион?
– Вот в том самом платье. И в этих туфлях, – с недоумением в голосе произнесла Тина.
– Но это же никуда не годится! – воскликнула хозяйка, – Простите, но… Там же солидная публика. Надо купить что-то статусное. Давайте с утра поедем в прекрасный магазин, я расходы возьму на себя. Купим вам костюм, туфли, такие, чтобы было видно, насколько они достойны…
Тина была ошеломлена.
– Достойны, простите, чего? – спросила она удивленно.
– Ну… Достойны того, чтобы их надеть на подобное мероприятие, – нашла ответ хозяйка.
Тина помедлила несколько секунд и твердо ответила:
– Я поеду в этом платье. И в этих туфлях.
Елена покраснела и промолчала.
Михаил Степанович протянул Тине руку и произнес с улыбкой:
– До завтра. Спокойной ночи.
Вернувшись к себе, Тина вышла на балкон и долго любовалась озером, с наслаждением дыша альпийским воздухом. Она опять ощутила прилив тоски. Стоять бы сейчас рядом с Юрой, обнявшись, любоваться всем этим, молча, без слов, понимая и чувствуя друг друга. Она заплакала, зная, что никто не услышит ее всхлипываний, никто не поможет. Никому она на всем белом свете не нужна. Кроме Лушки, конечно. И кроме Клавы. Нет, ничего. Жить можно. Две живые души, которые без тебя не могут, это много, очень много. Нельзя распускаться.
Она снова пошла в свой маленький бассейн и долго неспешно плавала. Вылезать из воды не хотелось, но завтра ее ждал серьезный рабочий день. Она укуталась в теплый мягкий халат, приготовленный для нее в ванной, улеглась на кровать под перинку и мгновенно уснула.
– Давайте не будем с вами ни переговариваться, ни переглядываться, – предложила Тина Михаилу Степановичу, когда они отправились на аукцион. Наши лица не должны выражать заинтересованность. И наши жесты тоже. Лучше выглядеть скучающими и равнодушными. И дать торгам разгореться без нашего участия. Мы скажем последнее слово. В заключение. Это чтобы не взвинчивать цену. Иногда из-за азарта люди сильно переплачивают.
Коллекционер смотрел на нее с интересом.
Тина научила его некоторым незаметным знакам, которые они смогут друг другу подавать во время торгов.
– Например, если я считаю, что вещь не стоит особого внимания или больших в нее вложений, я сожму левую кисть в кулак. Вот так. А если уверена, что вещь достойная – вы увидите мой сжатый правый кулак. Как бы ненароком. Скрещенные пальцы – указательный и средний, на левой руке – будут означать: подождите. На правой – в бой!
– Здорово! – оценил Михаил Степанович, – Мы с Владимиром так не делали. Он просто говорил мне да или нет. И если да, тут уж торги шли до победного.
– И у нас будет до победного, – заверила Тина, – но зачем переплачивать? Азарт может проявляться и в том, чтобы не дать взвинтить цену, понимаете?
– Ну что ж! Попробуем! – согласился хозяин.
Первую картину они взяли почти без торгов. Милая живопись неизвестного художника начала XIX века. Вполне профессиональная. Романтичный пейзаж с волнующимися от сильного ветра деревами, сгущающимися тучами и одиноким пастушком со свирелью. Не шедевр, но рука мастера явственно ощущалась. Ну, для пополнения коллекции сойдет, если не задорого покупать. И перепродать потом можно будет с выгодой, опять же – если не переплатить при покупке. Тина скрестила пальцы на правой руке в самый последний момент. И все у них получилось. Это была такая проба пера в начале их совместной деятельности.
Во вторую картину Тина влюбилась с первого взгляда. Рейсдаль! И какой! Пейзаж с мельницей. Тина крепко сжала правый кулак. А потом еще незаметно показала большой палец, как знак того, что она в восторге от полотна.
– И все-таки – терпение, – подала она знак своему боссу.
Она почувствовала, как тот напрягся. Занервничал. Испугался, что уйдет произведение. А самое главное было – спокойствие и выражение скуки на лице. Они старательно скучали, пока шел торг. И в последний момент назвали цену, с которой никто не стал конкурировать.
– Йес! – шепнула Тина, – Наша взяла! Мы победили!
Когда они усаживались в машину, чтобы ехать домой, радость от удачной охоты прорвалась, и они захохотали:
– Ну, мастерица! Просто слов не нахожу. Я ж собирался в два раза больше за Рейсдаля давать. Приготовился.
– Не, так не интересно. Скучно. И в чем смысл? Надо же брать, зная, что в случае чего продашь гораздо дороже. А картина хороша! Просто раму хочется целовать, как хороша.
– И мне хочется, – радостно подтвердил Михаил Степанович, – Я вот Владимиром очень доволен, он настоящую вещь чует за версту. У него нюх, как у пса охотничьего. Глянет, скажет, берем – и все. Торгуемся до победного. А с вами еще и ценовая стратегия заводит. Такой азарт охватывает. Я аж дрожал.
– Я чувствовала, – сияла Тина, – и сама дрожала. Но это же игра. Тут нужна стратегия и тактика. И умение выжидать. Как на охоте.
– Нервная история. Но мне понравилось. Сильно. Вы – сильный противник, если что, – задумчиво проговорил Михаил Степанович.
– Я только в профессии сильна. Тут в меня словно другой человек вселяется. Все умею: и видеть стоящее, и торговаться, и хватать, и держать. Мне бы в жизни такому научиться, – пожаловалась Тина.
– И в жизни умеешь, – хмыкнул ее собеседник, переходя на "ты", – Вон как вчера Елену мою Прекрасную отшила. "Я поеду в этом платье". И точка. Это сильно, между прочим. Никто еще не отказывался за наш счет одежду себе прикупить.
– Я сюда по делу приехала, а не одеваться на чужие деньги. А расфуфыриваться, кстати, в нашем деле ни к чему. Надо быть непонятным человеком, закрытой книгой. А напялишь на себя брендовые шмотки – и все. Спрос с тебя другой. За тщеславие люди дорого расплачиваются.
– Вот! Именно! И кто тут слабый? – расхохотался олигарх.
И снова, как в первый вечер, ужинали они втроем за огромным столом. За стеклянными стенами пентхауса светилось в декабрьской темноте озеро.
– Как будто на корабле плывем, – сказала Тина, – Далеко-далеко.
– За это и полюбил данное жилище, с первого взгляда, тоже подумал: дом-корабль. Тем более по озеру всякие трамвайчики плавают: вон, видите, светится весь огоньками? Мы плывем, они плывут. Бесшумно. Спокойно, – с довольным видом проговорил Михаил Степанович.
Ничего не значащий разговор тянулся неторопливо. Никаких личных вопросов, только впечатления о погоде, искусстве повара, планах на Новый год.
– Я до Нового года здесь останусь, – сообщила Елена с сожалением, – буду сына ждать, он обещал на Рождество, их, местное, которое двадцать четвертого декабря начинается, прилететь в гости. А муж улетит с вами, а потом вернется к тридцать первому, да, Миша?
– Куда же я денусь, вернусь в лоно семьи. Новый год – семейный праздник, – подтвердил Миша, – А вы, Тина, где будете?
– В Москве, конечно. Наверное, с дочкой.
– У вас, на Кудринской? – последовал вопрос.
Тина прямо поразилась, что большой человек, оказывается, знает домашний адрес своего маленького человека-специалиста. Ну, то есть, понятное дело: адрес ему передал Владимир, чтобы шофер за ней заехал сегодня. Но запоминать улицу, на которой проживает эпизодическое лицо, – это странно.
– На Кудринской, – кратко ответила она.
– Вы удивились, что я ваш адрес запомнил, – смеясь, заговорил Михаил Степанович, – А я удивился тому, насколько наш мир тесен, услышав, где вы живете.
– У вас что-то связано с моим домом? – догадалась Тина.
– Целая веха жизни! – весело подтвердил олигарх. Он глянул на жену, лицо которой вновь стало каменно-напряженным, – Рассказать, Лен? Хочешь послушать?
– Про что? – сдержанно спросила она.
– Про Кудринскую. Ты не знаешь. Я не рассказывал. Забыл, казалось, навсегда. Но навсегда ничего не забывается. Жизнь напоминает. Зачем – не знаю. Но наверное зачем-то ей это надо.
– Расскажи, – согласилась жена.
– Тогда слушайте, – голосом доброго сказочника начал супруг, – Но сначала один вопрос к Тине: вы знакомы с Кирой?
– С Кирой? Вы имеете в виду Киру, которая на седьмом этаже у нас в подъезде живет, да? – сообразила Тина.
– Именно ее! – загадочно улыбаясь, произнес рассказчик.
– Вы ее знаете? – невпопад спросила Тина, – Нашу Киру?
– А вы? Вы ее знаете?
– Еще бы мне Киру не знать! Она же меня нянчила! У нас, знаете, смешно в доме получилось: мы все друг у друга были няньками. По цепочке. Ну, то есть так: я родилась, а Кире было девять лет, почти десять. Наши родители дружили. Ну, тогда все дружили, всем двором, если помните.
– Очень хорошо помню, – кивнул смеющийся олигарх.