- И тут ты совершил большую ошибку, Бармагов. Ты организовал выигрыш Акпера при свидетелях почти безукоризненно и вполне убедительно. Он выиграл большие деньги, все верно. И они лежали в его бумажнике, когда ты прострелил его грудь. Когда же ты вытаскивал банкноты из его бумажника, на их краях остались следы крови Акпера. Когда я увидел их, они напомнили мне окраску обреза книг, пока я не понял, что это кровь. Ты и мне позволил выиграть немного денег. Если бы я не выиграл, мне показалось бы странным появление в моем бумажнике одиннадцати сотенных. Да, ты действовал весьма осмотрительно... Однако мои одиннадцать купюр чистые и хрустящие, словно их только-только отпечатали. На них ни малейшего следа крови. А ведь я якобы отстегнул их от пачки баксов, выигранных Акпером, после того как застрелил его. Получается, Бармагов, что они попали ко мне до того, как Акпер был убит. - Рашид сделал еще одну паузу. - Как я и сказал ментам.
Бармагов нахмурился еще больше, а Рашид продолжил:
- Разве ж это не ошибка, Бармагов? И все эти сотенные находятся сейчас в полицейском участке. Разумеется, тебе пришлось убрать кассира после того, как он сделал свое дело. Он знал слишком много и явился слабым звеном в подстроенном тобой против меня ложном обвинении. Поэтому ты избавился от него и навесил его смерть на меня. Есть ли у тебя алиби на время его убийства? Есть и множество других неувязочек. Рассказать о них?
Бармагов молчал.
- Еще один маленький пример: когда ты или один из твоих подручных послал письмо в газету "Ньюс", вам пришлось подделать мою подпись. Я изъял это письмо, и теперь оно в руках полиции Низаминского района.., может, даже уже в гор отделе Баку. При его проверке подделка станет очевидной.
Марьям вышла из спальни, вопросительно посмотрела на Бармагова, потом на Рашида и поинтересовалась:
- Ну и чего ты тянешь?
- Да вот чурик разговорился. Но это ему ничего не даст, - отозвался Бармагов.
- Больше всего Бармагов, ты пролетел с ней, - вставил Рашид, наблюдая за Марьям и отмечая, что она слегка побледнела при его словах.
- Почему же ты не пристрелил его? - спросила она. - Разве ты не собирался покончить с этим?
- Кровожадная женщина, - вмешался Рашид, не спуская глаз с Марьям. - И не только крови алчет она. Может, она и не соврала, говоря о своей болезни?
Тут она сделала шаг к Рашиду, сгибая пальцы, как когти. Но Бармагов внезапно бросил:
- Оставь его в покое! Что означает твоя последняя хохма, Гатыгов?
- Ничего особенного.
Рашид заметил, как Марьям немного расслабилась и вздохнула с облегчением, а ее пальцы-когти распрямились. Теперь у него уже не осталось сомнений.
- Но она не очень-то ловкая, - продолжил он, переводя взгляд на Бармагова и обдумывая возможности нового подхода. - Начнем с того, что она перестаралась, как и ты. Она протащила меня по всему твоему клубу, заманила к себе домой и удерживала там всю ночь. Даже поцарапала меня, как и было задумано, и вырвала с мясом пуговицу с моего пиджака - все это было сделано ради тебя, а, Бармагов? Она передала тебе пуговицу в окно или как?
Посерьезневший Бармагов кивнул:
- Через дверь, когда ты отключился. Рашид оскалился:
- А когда я заметил исчезновение пуговицы, она с готовностью пришила мне другую. Пиджак, да и пуговица тоже сейчас в участке.
- Вот как? Ну и что?
- Ну, - Рашид пожал плечами, - я не криминалист, но, поскольку она пришила пуговицу со своей картонки, на которой остались другие, ниткой со своей домашней катушки, сообразительный лаборант может доказать, что они были взяты в ее доме.
- Может быть, но это слабо. Они об этом даже не подумают, а ты, малохольный, уже никому ничего не расскажешь.
- Тут ты прав. Но, как мне кажется, самая большая ее промашка в том, что она спала со мной. Ох, и горяча же она в койке! Просто болеет Спидом. Она ВИЧ инфицирована.
Долгую минуту Бармагов таращился на Рашида, коротко взглянул на Марьям и снова, покраснев от ярости, посмотрел на Рашида. Усмешку сменил волчий оскал, и он сделал стремительный шаг к Рашиду, мышцы которого мгновенно напряглись, готовясь нанести удар или выхватить пушку из рук Бармагова, стоило тому приблизиться.
Делая шаг, Бармагов прорычал:
- У нее СПИД?
Рашид открыл уже было рот, намереваясь нанести еще более болезненную рану гордости и ревности Бармагова, будучи уверен, что Марьям выглядела чистенькой перед Бармаговым. Но прежде чем он успел ответить, Марьям стремительно приблизилась к Омару и слегка дотронулась до его плеча. Отнюдь не оправдываясь, она попыталась навести тень на плетень:
- Осторожно, любимый, не попадись на эту старую хохму! Ты же у меня умница!
Если бы она завопила, возмущенно отрицая утверждение Рашида, это могло бы укрепить подозрения Бармагова. Однако спокойная уверенность и грубая лесть женщины мгновенно успокоили его.
- Он просто хотел, чтобы ты подошел к нему поближе, мой сладкий. Взгляни на него - он же стоит на мысочках, - продолжала Марьям.
Рашид заставил себя расслабиться и совершенно спокойно спросил:
- Почему это, Бармагов, ты так уверен, что она здорова?
Бармагов не замедлил с ответом:
- Она подсунула тебе снотворное, слабоумный. Ты до сих пор не просек это? Ты спал как ребенок, по ее словам. Откуда тебе знать про ее болезнь.
- По ее словам, угу. А где я спал как дитя? Марьям не замедлила вмешаться:
- Я рассказала ему, как ты отключился на диване, Гатыгов; так и было на самом деле.
- А ты, Бармагов, поверил ей? - усмехнулся Рашид.
- Еще бы. Я всегда верю моей маленькой куколке. - Он посмотрел на Марьям. - Разве нет, детка? Марьям достаточно умна, чтобы не обманывать меня. Так, детка?
- Ты же знаешь, дорогой. Ты не можешь этого не знать. - В голосе Марьям послышался соблазнительный шелест, знакомый Рашиду с той памятной ночи, когда она твердила ему: "Я люблю тебя".
Бармагов коротко хохотнул:
- Позвони нашей непродажной полиции, Марьям. Скажи, чтобы они поспешили забрать еще не остывшего болвана. Скажи, что, к сожалению, мы вынуждены были застрелить его.
С пересохшим ртом Рашид проследил, как Марьям, покачивая бедрами, подошла к дальнему концу стального письменного стола, откуда она могла наблюдать за ним, подняла трубку и набрала номер.
Рашид неуверенно произнес:
- У тебя остались извилины в мозгу, Бармагов?
- Послушай, Гатыгов, все это чепуха, что ты тут наговорил. Ты умрешь и не сможешь никому донести. Неужели ты думаешь, что я не займусь потом деталями?
- Марьям в том числе? - Рашид сделал глубокий вдох, снова ощущая прилив сил в своих мышцах, понимая, что у него остается последняя попытка. А жизнь его зависела только от того, удастся ли вывести из себя Бармагова. Поэтому он сказал:
- Она предаст тебя снова, Бармагов. Она уже предала тебя. Ты говоришь, что доверяешь ей. Но задумайся на минутку: я ведь тоже доверял ей.
- Это совсем другое дело. Ты ведь не я. Марьям уже говорила по телефону, прося дежурного полицейского направить наряд в "Хазар", чтобы забрать Рашида Гатыгова. Рашид понимал, что еще до приезда патруля Бармагов убьет его. Все его усилия, беготня, пережитые им страшные мгновения, его надежды оказались ни к чему.
Марьям положила трубку и небрежно бросила:
- Угодливый педик! - Она сделала паузу. - Он уже послал сюда патрульную машину, так что нам нужен труп.
- О'кей, уйди в спальню.
- Нет... Я хочу это видеть... Рашид прервал ее:
- Она хочет убедиться, что ты не узнаешь, как я трахал ее.
Бармагов ответил лишь волчьим оскалом.
- Я провел у нее всю ночь, - продолжал Рашид. - Это был кайф. Какого хрена, ты думаешь, я делал там? Крутил большими пальцами?
- Ты спал, блаженненький.
- Ага, с Марьям. Я не видел ее больше семи лет, Бармагов, как ты знаешь, но могу описать небольшой шрам, оставленный операцией по удалению аппендицита, который появился у нее год назад.
Марьям не замедлила прервать его, сказав слегка дрогнувшим голосом:
- Взгляни, милый. - Она распахнула халат, обнажив свое тело. - Он напал на меня перед твоим приходом. Не дай ему обмануть себя. Он увидел шрам именно тогда.
Прищурившись, Бармагов размышлял, а Рашид заговорил вновь:
- Сегодня ночью? Может, сегодня же ночью я узнал, что ей нравится покусывать твои уши? Что она называет тебя "папочка" в постели? Верно? Правильно, "папочка"? Бармагов, я могу повторить каждое ее слово, описать каждое ее движение, каждую окружность ее тела. Могу описать каждую ее ласку, каждое прикосновение ее губ и рук... Все-все, Бармагов. Ох, и хороша же она! Господи, как же она хороша! А какая умелая! Послушай, простачок, она исцарапала меня ради тебя, но не на диване в гостиной, а когда мы резвились голенькими в ее койке.
Заколебавшись, Бармагов переводил взгляд с Марьям на Рашида, держа его тем не менее на мушке. Рашид продолжил без передышки:
- Когда она поцарапала меня, я выкатился из постели и выхватил носовой платок из своих брюк. Моих брюк, Бармагов, которые висели на спинке стула в спальне. И если только она не сожгла чертову штуку, на одной из наволочек на ее кровати осталась моя кровь. Что думаешь сейчас, Бармагов? Что она оцарапала меня в гостиной и я бросился в спальню и испачкал подушку? Или я все же был в ее постели?
Марьям взвизгнула:
- Не давай ему облапошить себя, Омар! Он тут наговорит...
- Заткнись! - бросил обуреваемый сомнениями Бармагов, облизывая губы и уставившись на Марьям.
Рашид напряг слух, надеясь услышать рев полицейской сирены, понимая, что, убедил он Омара или нет, последний выстрелит в него, как только до его ушей донесется визгливый вой. Бармагов уже слишком увяз и, что бы ни случилось, что бы там ни натворила Марьям, не оставит Рашиду шанса рассказать все полиции.
Как только зазвучит сирена, Бармагов убьет его и только потом решит, что ему делать с Марьям. Но до них все еще не доносилось ни звука. Рашид чувствовал холодный пот, выступивший на его лице, одновременно удивляясь, почему же полицейская сирена не звучит - ведь они должны уже быть здесь.
Хриплым голосом Рашид заговорил вновь:
- Ну как, убедился, Бармагов? Она не только предала нас обоих - менты зацапают тебя уже сегодня ночью. Я предлагал тебе бежать. С тобой покончит кровь, кровь Акпера, кровь на твоих руках, моя кровь. Она на моем носовом платке, который тоже находится в полиции. На нем же будут найдены следы особой, купленной в Стамбуле помады Марьям, которые наложены сверху на мою кровь. Кровь с моего лица, которое якобы оцарапал кассир, когда я убивал его, под ее модной красной помадой, которую я стер со своего рта. Усек, Бармагов?
И менты поймут это тоже. Если бы я убил кассира, мне пришлось бы вернуться к Марьям и поцеловать ее. Вероятно, во всем городе не найдется больше ни одной другой женщины, которая пользовалась бы такой же липкой гадостью. Так что я должен был вернуться и - по крайней мере - поцеловать ее.
Красивое лицо Бармагова искривилось, когда он гневно выпалил:
- Тебя это уже не спасет, да и ее тоже!
- Очнись, Бармагов! - громко произнес Рашид, опасаясь, что вот-вот раздастся звук сирены - Бармагов мог выстрелить в любую секунду. - Ты сам знаешь, что я не ограничился одним поцелуем. И менты тоже поймут это и умрут от хохота, смеясь над тобой, Бармагов. Она облапошила тебя, сосунок. Больше того, отпечатки моих пальцев будут найдены по всей ее спальне. Может, даже отпечаток ее пальца на пуговице, которую она пришила к моему пиджаку. Бармагов, бедный дурачок, если ментам удастся снять отпечатки с кожи, они найдут чертовски много отпечатков моих пальцев на ягодицах Марьям.
Рашид поставил на ярость и замешательство Бармагова, которые вызвали эти слова - целая гамма чувств отразилась на его покрасневшем лице. Швырнув ему в лицо последние слова, Гатыгов повернулся спиной к дулу пистолета и двинулся к Марьям, все еще стоявшей за письменным столом. На его краю прямо перед ней стоял телефон, а ближе к Рашиду - большая полупустая пивная бутылка. Он оказался точно на линии между Бармаговым и нею, когда Марьям попыталась сделать шаг назад.
Рашид остановился у стола. Марьям смотрела ему в лицо, и он надеялся, что она не заметит движения его рук. Его правая рука охватила горлышко одноквартовой пивной бутылки.
Он почувствовал ладонью гладкую поверхность, когда Бармагов произнес сдавленным голосом:
- Пожалуй, я прикончу тебя, сукин сын, сию секунду.
Мельком, краем глаза, Рашид заметил, как опустились уголки алого рта Марьям в тот момент, когда он крутанулся на одной пятке и швырнул тяжелую бутылку в искривленное лицо Бармагова.
Глава 18
Выстрел из огромного пистолета Рашид воспринял как взрыв в ограниченном пространстве комнаты, но пуля в него не попала. Он увидел, как пиво выплеснулось из горлышка бутылки, основание которой врезалось в плечо Бармагова за какую-то долю секунды до того, как он выстрелил. Бутылка еще не успела упасть на пол, когда Рашид метнулся к Бармагову и с силой врезался в него. Пистолет громыхнул еще раз, и Рашид едва не завопил, когда пуля и пламя из дула обожгли ему бок.
Сжатым кулаком он треснул Бармагова по плечу. Пистолет грохнулся на пол и скользнул по нему в другой конец комнаты. Рашид прыгнул в ту сторону, отдавая себе отчет в том, что с голыми руками ему не устоять перед силой и ловкостью противника. Но когда пистолет упал, Бармагов уже караулил следующее движение Рашида и свингом своей похожей на молот руки нанес удар ему в голову.
Удар был не очень сильным, однако он ошеломил Рашида, и его глаза заволокло туманом: он рухнул на пол, не добравшись до пистолета, успев заметить прыжок Бармагова, нагнувшегося за пистолетом. Рашид в отчаянии изогнулся всем телом и нанес сильный удар правым башмаком по шее Бармагова сбоку в тот момент, когда его рука коснулась пистолета.
Мощное тело Бармагова дернулось, а пистолет скользнул через всю комнату к стене. Какой-то миг Бармагов стоял на одном колене, тряся своей большой головой, потом повернулся к Рашиду и бросил весь вес своего мощного тела на него, одновременно стараясь дотянуться сильными руками до его горла.
В борьбе пошли в ход пальцы, кулаки, колени и ступни, противники покатились по полу. То один из них, то другой оказывались наверху. Наконец они остановились, и Рашид, лежавший опять на спине, увидел над собой потное лицо Бармагова и ткнул вытянутыми в струну пальцами в его выпученные глаза. Почувствовав, как его палец скользнул по гладкому глазному яблоку, Рашид попытался выдавить, разорвать, вырвать, выбить эти глаза. Бармагов резко отдернул голову и с силой двинул коленом между ног Рашида.
Рашид отчаянно крутанулся, и удар пришелся в основном по ляжке. Тем не менее острая боль и тошнота залили его пах и наполнили живот. И хотя у него перехватило горло, он со всего маха врезал левым кулаком по взбугрившейся жилами шее Бармагова.
Ребро ладони Бармагова опустилось на переносицу Рашида, и горячие слезы на миг ослепили его. Испытывая сильное головокружение, он судорожно задергался, попытался опереться правой рукой о пол. Его пальцы коснулись пивной бутылки, обхватили и крепко сжали ее. Рашид размахнулся и опустил бутылку на темя Бармагова.
Неудобное положение Рашида ослабило его удар, но он все же оглушил Бармагова на мгновение. Рашид вывернулся из-под его грузного тела, слыша лишь хрипение, вырывавшееся из его рта, окрашенного кровью в результате одного из отчаянных ударов Рашида. Освобождаясь из-под тяжелого тела противника и наблюдая, как он приходит в себя, тряся головой, чтобы освободиться от дымки в глазах, Рашид вдруг безучастно сообразил, что это хрипение было единственным звуком, что все еще не было слышно ни воя сирены, ни визга тормозов патрульной машины, останавливающейся у дверей "Хазара".
Рашид с трудом дышал широко раскрытым ртом, свинцовая тяжесть сковала все его мышцы, уже ослабленные предыдущим избиением. Он отметил, что Бармагов отклонился еще дальше назад, потом поднялся с пола. Рашид заставил свои исстрадавшиеся мышцы подтащить измочаленное тело к стене, все еще крепко сжимая в правой руке пивную бутылку. Он понудил себя подняться на ноги под пристальным взглядом крепко сжавшего зубы Бармагова.
Мучительная боль в паху не отпускала Рашида, ослабляла его, головокружение туманило его голову. Огромная грудь Бармагова вздыбилась на вдохе, потом воздух с шипением вырвался из его рта. Он разжал кулаки, потом снова крепко сжал их. Какое-то мгновение мужчины молча пристально смотрели друг на друга. Рашид тряхнул головой, пытаясь прояснить свое затуманенное сознание.
Хриплым голосом, прерываясь, чтобы глотнуть воздуха, Бармагов произнес:
- Тебе конец... Гатыгов.:. Ты вот-вот.., упадешь в обморок.., ублюдок.
Рашиду показалось, что его лицо побелело. Он отчаянно пытался преодолеть боль, отделаться от темноты в глазах. Он увидел, как Бармагов оскалился и стремительно покрыл разделявшие их четыре или пять шагов, и с силой ударил бутылкой о стену за своей спиной. Она раскололась со звоном, и в его руке осталось горлышко, обрамленное страшными стеклянными зубьями. Рашид крикнул:
- Я убью тебя, Омар!
Губы Бармагова широко растянулись на его зубах, но он, казалось не слыша последних слов, сделал выпад и уложил вес всего своего тела в кулак, резко брошенный в сторону Рашида. Рука же Рашида с зажатой в ней разбитой бутылкой описала рубящую дугу. Он почувствовал, как дрожь пробежала по всей его руке, когда острые стеклянные зубья прорезали мякоть щеки Бармагова и заскребли по костям. И тут кулак Бармагова врезался в его грудь и вмазал его в стену.
Но сам Омар отшатнулся назад, скрежеща зубами от боли, с набухшими жилами на шее. Вся левая половина его лица была разворочена, большой кровавый лоскут рваной плоти свисал с его подбородка, оттянув вниз левую часть его рта, превратившуюся в кровавое месиво. Из его рта вырывались нечленораздельные звуки - хрип смертельно раненного зверя. Нащупав рукой кровоточащую щеку, он взревел от боли и ярости и бросился на Рашида.
Отведя правую руку назад, Рашид открытой левой ладонью уперся в окровавленное лицо Бармагова, отклоняя назад его голову и раскрывая его мускулистую шею, затем со всей оставшейся силой погрузил осклизлые красные остатки бутылки в эту вздувшуюся шею.
Омар Бармагов схватился руками за горло, потом поднес ладони к лицу и уставился на алые пятна на них: отступил от Рашида с непередаваемым выражением на обезображенном лице. Он издал такой звук, словно полоскал горло и одновременно пытался что-то сказать. Он медленно повернул голову в сторону Марьям, и вжавшийся спиной в стену Рашид проследил за его взглядом.
Рашид напрочь забыл о Марьям, забыл обо всем, кроме своего желания драться до конца, убить, если нужно, и, главное - выжить. Сейчас она смотрела не на Бармагова, а на него, Рашида, сжимая в руке его пистолет и держа указательный палец на спусковом крючке.