Валентин Овечкин тогда страшно возмущался таким, как он выражался, способом уничтожения урожая.
- Очень уж опасное это дело, - повторил Кирилл Александрович. - При прямом комбайнировании эти ошибки исключены, на зеленый хлеб никто комбайны не пустит.
В числе отрицательных последствий раздельной уборки Хорошун, как и в прошлый раз, назвал то, что теперь мало стали подготавливать ранней зяби, потому что хлеб в валках иной год лежит и месяц, и полтора. А мало ранней зяби - большой недобор будущего урожая.
- Отстаем от жизни, - бросил Хорошун. - Когда вводили раздельную уборку хлебов, была одна обстановка, теперь другая… Тогда лишь отдельные хозяйства имели свои мощные зерносушилки и сортировки, да и на элеваторах их было не так много. Теперь же все изменилось. Недавно я ездил в Сосновский совхоз, посмотрел их механизированные амбары. Вы бывали там?
Я тоже видел эти амбары, писал о них. В Сосновском совхозе убирают зерновых культур более 20 тысяч гектаров. А с подработкой и сушкой зерна успешно управляются два механизированных амбара. Каждый из них за сутки может отсортировать и просушить до тысячи тонн зерна, поступающего от комбайнов.
- В нашем механизированном амбаре мы тоже за сутки успеваем просушить и отсортировать все зерно, что намолотят все наши тридцать комбайнов, - замечает Хорошун. - Да теперь в любом колхозе или совхозе есть мощные сортировки и зерносушилки. Они справились бы с подработкой и сушкой зерна и при прямом комбайнировании.
Я выкладываю еще один довод в защиту раздельной косовицы. Утверждалось, что при обмолоте из валков производительность комбайна выше, чем при прямом комбайнировании.
- Если валок хорошо просох, то это правильно. А если влажный, что в наших условиях бывает чаще всего, то, пожалуй, наоборот, при прямом комбайн обмолотит большую площадь.
- Одним словом, вы за прямое комбайнирование?
- Я за то, чтобы этот вопрос решать не шаблонно, а с учетом конкретной обстановки. Где условия позволяют, зачем дважды возиться с хлебом - сначала в валки свалить, потом их подбирать? А где-то в степной зоне, например, определенную часть хлебов можно убирать и раздельно. Словом, надо все проверить, подсчитать. Я же твердо убежден: повсеместное применение только раздельной уборки нанесло очень большой ущерб. Его трудно подсчитать, но он огромен. Сколько хлеба недобрано только из валков, попавших в последние пять-шесть лет под снег. А сколько хлеба потеряно при вынужденном обмолоте сильно увлажненных валков? Это же страшные потери…
- Но я беседовал с многими механизаторами, и почти все они за раздельную косовицу, - заметил я.
Кирилл Александрович опять усмехнулся в ответ.
- Этот способ уборки только механизаторам и выгоден. Что вы улыбаетесь? Думаете, я неправ?.. За последние годы нагрузка на комбайн снизилась у нас примерно в два раза, а это ведь должно бы привести к сокращению сезонного заработка комбайнеров. Но этого не произошло. Комбайнеров выручила раздельная уборка: сначала он укладывает хлеб в валки, а эта работа хорошо оплачивается, а затем подбирает их и еще раз получает столько же, сколько получал за гектар и при прямом комбайнировании. Вот потому механизаторы за раздельный способ уборки. Вам не доводилось наблюдать такую картину - сегодня уложили пшеницу в валки, а завтра уже подбирают их?
Да, это я видел много раз. Иногда на свал косили совершенно созревшие и сухие хлеба, а на другой день (бывали случаи - в тот же день!) эти валки подбирали. А ведь при этом совершенно неизбежные потери зерна от осыпания.
- Вот видите! - воскликнул Хорошун. - Тонкая штука… Всяким делом надо умело руководить, направлять. И тут надо иметь в виду еще одно обстоятельство. Большую часть хлебов в последние годы в валки укладывают с помощью комбайнов. Само по себе это уже расточительство: мощная машина используется даже не вполсилы, а на пятую часть своей силы. И только потому, что мало у нас жаток. И вот что получается: подготовленный к уборке комбайн, скосив на свал двести - триста гектаров хлебов, уже в значительной мере изнашивается и свою главную работу - обмолот валков - проводит, как говорится, не в расцвете своих сил. Потому-то и выработка комбайнов на подборе валков не растет, остается весьма низкой.
Вот, оказывается, как много сторон у одного дела! А Кирилл Александрович снова повторяет, что надо разумно сочетать раздельную уборку с прямым комбайнированием. Скажем, оказались в хозяйстве сорные хлеба - все их скосить на свал, чтобы сорняки засохли в валках, не мешали нормальному вымолоту зерна. Выросли в засушливый год хлеба низкие - все их оставить для прямого комбайнирования. Ожидается дождливая осень - не спешить все хлеба укладывать в валки, готовиться к прямому комбайнированию. А в залесенной местности большую часть хлебов убирать напрямую.
- Словом, нужен творческий подход к делу, - заключает Кирилл Александрович. - И, как мне кажется, это соображение начинает постепенно брать верх. В прошлом году газеты сообщали, что и в Казахстане, и в Курганской области, да и в Тюменской многие массивы хлебов убирали напрямую. Да! - вдруг спохватился он. - Прошлой осенью я возвращался из Москвы и в Тюмени купил областную газету. В ней очень умная статья. Сейчас я найду ее…
Он полез в свой стол, достал несколько папок и в одной из них нашел газету, передал ее мне.
В "Тюменской правде" за 25 ноября 1973 года опубликована большая статья А. Нохрина, директора совхоза "Емуртлинский". Он рассказывает о том, как совхоз добился высоких урожаев и как они организовали уборку хлебов. Вот его суждение: "Вероятно, следует по-другому смотреть и на прямое комбайнирование. В истекшие годы удавалось раздельно убирать весь хлеб. И мы увлеклись, стали укладывать в валки даже тот, который вполне можно молотить на корню. Нынче в совхозе раздельную уборку сократили почти на треть и при прямом комбайнировании намолотили в среднем с гектара более тридцати центнеров. Из валков такого хлеба не смогли взять".
Тут следует заметить, что совхоз этот собрал в среднем с гектара по 25, 6 центнера зерна.
И дальше директор пишет: "Этот урок необходимо учесть еще и потому, что значительно поднялась культура земледелия, хлеба стали чище, ровнее. Это, а также установки для сушки зерна дают право на расширение прямого комбайнирования".
Выходит, директор совхоза "Емуртлинский" высказал в своей статье то, что говорил и Кирилл Александрович Хорошун.
- Очень правильно пишет мой собрат, - заметил Хорошун. - Надо же и вперед заглядывать. Через три-четыре года нагрузка на комбайн и в Сибири будет не выше ста - ста двадцати гектаров. Тогда при прямом комбайнировании весь хлеб можно убрать за восемь - десять дней. Зачем же рисковать, укладывая его в валки, а потом ждать у моря погоды? Пока-то не дождались и очень много хлеба потеряли…
Думается, очень прав Кирилл Александрович!
Конечно, могут быть предложены и другие способы уборки урожая в Сибири. Испытывается, например, и такой прием: с помощью комбайна скошенная хлебная масса сначала измельчается и затем отгружается на пункты переработки вороха - из него отбирается зерно, а все остальное остается на корм скоту. Но как бы то ни было, надо согласиться, что шаблонное применение раздельной уборки хлебов нанесло ущерб делу, привело к большому недобору выращенного урожая. И потому этот способ уборки хлебов должен быть критически пересмотрен. Ради повышения сборов зерна, ради его удешевления.
Словом, да здравствует творчество! Почет ему везде, но многократно - на хлебной ниве, чтоб не скудела, а возрождалась она и крепла, чтоб с каждым годом полнели наши закрома.
НОВЫЕ ГОРИЗОНТЫ
1
Председатель крайисполкома Несгибаемый пришел к Павлову на квартиру без предупреждения. Он только что прилетел из Москвы, где "проталкивал" всевозможные заявки края, и вот теперь, глядя на Павлова широко раскрытыми глазами, выговаривал:
- Пришлось мне, Андрей Михайлович, попортить отношения с Шаталовым из Госплана. Вы же знаете его? Вообще-то он понимает нужды сибиряков, помогает, и все же…
- А разошлись-то в чем? - улыбнулся Павлов. Он знал, что Несгибаемый всегда хорошо отзывался о Шаталове.
- Началось так… - Несгибаемый передохнул. - К Шаталову мы пошли вместе со своим собратом из Кулундинской области, он добивался нарядов на мясо сверх установленных фондов, говорил, что с мясными продуктами у них перебои, в результате цены на рынке подскочили. Кулундинцы же снизили производство мяса потому, что кормов заготовили мало, а кормов мало потому, что все еще сказывается былое увлечение пропашной системой земледелия - без паров и многолетних трав. Шаталов ко мне: придется, мол, помочь кулундинцам за счет ваших фондов, потому что вы перевыполнили план и имеете право на расходование мяса сверх установленного. Вот я и вскипятился, наговорил резкостей насчет нечеткого планирования сельского хозяйства. Все же, сами знаете, Андрей Михайлович, Госплан тут не безгрешен, факты у меня были, вот и высказал их Шаталову.
- А с фондами на мясо-то чем кончилось? - затревожился Павлов.
- Наши фонды не убавили, но кулундинцам подкинули сверх положенного! А надо бы их покритиковать как следует: животноводство запустили.
- Ну, а как расстались с Шаталовым?
- Прохладно… И теперь сам себя браню. Надо же было этим кулундинцам подвернуться!
- Да ты присаживайся, Михаил Андреевич, - спохватился Павлов. - С дороги же…
Усевшись в кресло, Несгибаемый закурил.
- Вот бывает так… Но и в самом деле, Андрей Михайлович, есть ошибки и у Шаталова. Теперь-то я хорошо знаю, кто у него планирует сельское хозяйство. Почти все женщины, милые, хорошие, неглупые, но сами не работали в сельском хозяйстве, а сибирскую специфику и вовсе мало знают. Укажешь на ошибку - разводят руками: "А мы и не предполагали, что у вас не так, как на Кубани…" Вот и все! Был там большой знаток Сибири, но и тот недавно ушел на пенсию. Между прочим, в нашем крае работал, был директором совхоза.
- Это кто же?
- Богданов. Только вы его не знаете. Он давно еще был директором Ситниковского совхоза, мне многие говорили про него - хороший директор, оттуда в Госплан взяли. Он и по сей день поддерживает связь с совхозом. Человек влюблен в дело - такой не ошибается и в планировании. Вы с кем надо поговорили бы на эту тему. - Несгибаемый посмотрел на Павлова, сунул в пепельницу недокуренную папиросу. - С Богдановым, бывало, встретишься - умнее делаешься. С полуслова все понимает, а если какие запросы твои урежет, и то не обижаешься: докажет, что ты тут чрезмерно требуешь…
- Ну, и сейчас не одни же эти "милые женщины" все вопросы решают, - перебил Несгибаемого Павлов.
- Верно. Но Госплану Богдановы нужны…
- С этим вряд ли кто будет спорить, - сказал Павлов. И спросил: - А где еще базарные цены на мясо высокие?
- Да почти везде подскочили. Думаете, и у нас не поднимутся? Этот процесс - как в сообщающихся сосудах.
Павлов понимал: если на рынке мясо вздорожало, это не могло не отразиться на материальном благополучии людей, на их настроении. Правда, в краевом центре в магазинах есть выбор колбасных изделий, есть окорока, буженина. Это он в последние месяцы сам видел, так как по давней привычке часто "прогуливается" по магазинам и столовым. А вот свежее мясо - не всегда. Значит, надо идти на рынок. И тут вдруг вспомнилась поездка в Уковский район.
Как раз перед его приездом секретарь райкома пригласил к себе трех девушек - молодых специалистов, и Павлов попросил продолжать беседу при нем. Оказывается, девушки задумали уезжать, прожив в районе каких-нибудь три или четыре месяца. Они были явно смущены, отвечали робко, односложно: "Да", "Нет"… Сетовали на неустроенность с жильем… Секретарь кое-что пообещал, словом, уговорил девушек остаться.
На другой день Павлов зашел в районную чайную и увидел там этих самых девушек. На столе перед ними стаканы с чаем, мятные пряники, конфеты, пачка печенья. Присев к их столу, Павлов выяснил, что эти пряники и конфеты - основная пища молодых специалистов.
А в столовой на завтрак нет ничего мясного, сегодня и яиц не было…
- Зато в обед бывают щи пустые, - усмехнулась одна из девушек.
Вчера, слушая девушек в райкоме, Павлов внутренне упрекал их в изнеженности. Сам-то он, после учебы приехав в МТС и больше года снимая у старушки угол, питался не ахти как. Но он понимал, что положение изменилось и смешно требовать от молодых людей своеобразной "закалки" в плохих условиях. "Да они просто молодцы! - подумал он о девушках. - Вчера ни слова не сказали про то, как в чайной кормят…".
Приглашенные в райком снабженцы только руками развели: малы фонды на мясо и другие продукты.
Павлов решил разобраться. И что же? Фонды нынче выделены такие, какие район запрашивал у края. В прошлом году хватало и этих фондов, даже не все выбрали. Теперь же не хватает.
Секрет приоткрывался с неожиданной для Павлова стороны. Раньше потребкооперация закупала мясо по дешевой цене у тех, кто держал свой скот. А в последнее время стало трудно найти желающих продавать мясо, вот и заговорили о фондах.
Павлов уезжал из района в тревожном настроении и только дома несколько успокоился: из принесенной справки было видно, что в целом по краю поголовье скота в личной собственности не убавилось. Вот в Уковском районе оно действительно сократилось, и довольно значительно. Павлов подумал, что это чисто местная проблема.
Об этом он и рассказал сейчас Несгибаемому.
- Положение-то гораздо серьезнее, чем нам казалось, - заметил тот. - Моя беготня по комнатам Госплана принесла много информации, а информация, как там шутили, мать интуиции. - Он усмехнулся. - Вот говорят: возрос спрос населения на мясные продукты! Но дело не только в этом. Производство мяса в стране мало увеличилось, да плюс этот удар со стороны частного сектора: по Федерации только коров убавилось чуть не на восемьсот тысяч.
- Но у нас в крае…
- Только-только удержались на прежнем уровне, - подхватил Несгибаемый. - Но тенденция-то наметилась. Вот и вы рассказывали про Уковский район…
Павлов хорошо запомнил, как после мартовского Пленума ЦК сельские жители начали спешно обзаводиться своими коровами, им помогали в этом и колхозы, и совхозы - продавали телочек. Что же сейчас происходит?
- Тут много причин, - сказал Несгибаемый, поднимаясь из кресла. - Помните, как в шестьдесят седьмом мучились со сдачей молока и мяса? В очереди на мясокомбинат стояли по десять дней, бывало, тысячи голов скота угоняли обратно в хозяйство, потом снова, уже истощенных, доставляли на мясокомбинат. А молоко? Мы тогда всем набивались со своим сливочным маслом, потому что не хватало складов. Молоко от населения запретили покупать - девать некуда. А все почему? Несвоевременно спланировали сооружение мясокомбинатов, холодильников. Вот так людей расхолодили… - Несгибаемый сделал два шага от кресла, опять вернулся и сел. - Для чего увеличивать поголовье скота, если с ним только мученье? Тем более что от продажи мяса почти все хозяйства имели убыток. А каково колхозникам? Молоко не берут, зачем корову держать? А нет коровы, нет и теленка на мясо. Теперь селяне сами съедают овечек, гусей, уток - то, что прежде на рынок вывозили.
- Что же ты раньше-то молчал?
- А я и сам только в эти дни на сей счет просветился, - усмехнулся Несгибаемый.
2
Павлов поручил председателю крайплана Сергееву подготовить анализ развития животноводства в крае, сопоставив его с данными по республике и по стране. И первый же выходной день выделил на эти анализы.
Сергеев, как и всегда, в готовой справке красным карандашом подчеркнул наиболее важное.
Листая таблицу за таблицей и опять возвращаясь к уже просмотренным, Павлов выписывал некоторые цифры, и постепенно перед ним вырисовывалась определенная закономерность в развитии животноводства: взлеты и падения почти одновременно в крае, в республике, по стране. Особенно четко видно это на графике продуктивности коров. А Павлов знал, что удойность коров - это барометр, отражающий состояние всего животноводства. Если снижаются удои, то ниже и привесы молодняка. Это и понятно: лучшие корма в первую очередь дают корове, а потом уже откормочному поголовью.
И вот она, кривая продуктивности коров. 1953 год. Удои в колхозах не достигли и тысячи килограммов. Затем начался подъем - по двести, триста килограммов прибавки в год. Те же буренки вдруг становились высокопродуктивными животными. Так плодотворно в первые годы сказывались на развитии всех отраслей сельского хозяйства, особенно животноводства, известные решения сентябрьского Пленума ЦК.
Но вот линия постепенно выпрямляется: удои коров держатся на одном уровне год, второй… Затем кривая пошла под гору. Началось это падение в конце пятидесятых годов, а приостановилось лишь в шестьдесят третьем. Удои снизились до уровня пятьдесят шестого. Значит, в развитии животноводства как бы потеряно семь лет…
Потом снова подъем, особенно крутой в шестьдесят пятом - шестьдесят шестом. А к шестьдесят восьмому их край восстановил наивысший прежде показатель, да и страна приблизилась к нему. Но и этот рост связан с определенными мерами партии и правительства. Это же после мартовского Пленума шестьдесят пятого года кривая удоев пошла вверх. Но она уже опять выравнивается. Так что же? Решения Пленума исчерпали себя? Смешно об этом говорить, но вот факт… Значит, необходимо какое-то новое срочное мероприятие, пока эта кривая не покатилась вниз.
Павлов всматривается в цифры по республике. Вот производство молока за минувший год. В частном секторе оно ниже уровня 1960 года, потому что коров стало меньше. И производство мяса снизилось. Но беда не только в этом. В колхозах и совхозах поголовье растет очень медленно, и этот рост никак не перекрывает сокращение скота в личной собственности.
Теперь Павлову видна общая картина. Спрос на мясо в стране повысился не потому, что каждый гражданин стал есть больше, а потому, что заготовки в минувшем году не возросли. А ведь потребность в молоке и мясе с каждым годом увеличивается, потому что растет население, особенно городское, растет заработная плата.
Вспомнились сетования Несгибаемого на недостатки в планировании. Конечно, многое можно было предвидеть, чтобы своевременно принимать соответствующие меры.
Но сейчас-то задача ясна: надо резко увеличить производство животноводческой продукции! Павлов раздумывает уже над планом конкретных действий: тщательно проанализировать положение в животноводстве, пригласить ученых, опытных практических работников, обсудить вопрос на бюро, а может, и на очередном пленуме крайкома…
Павлов особенно внимательно изучает таблицы по своему краю. Вот жирно подчеркнутая Сергеевым цифра 2670. Столько молока в среднем на корову было надоено в совхозах края. Когда же? Павлов глянул в верхний ряд таблицы - это было еще в 1956 году. А в 1968-м - на триста килограммов меньше!