- Девушка с мужем возвращаются на джипе домой. Оба всю дорогу молчат. Естественно, муж уже понял, что она все знает. Наконец они подъезжают к дому. Девушка, дабы показать ему, что готова на все, лишь бы исправить положение, идет в дом, чтобы приготовить ужин, будто ничего и не произошло, и когда возвращается из кухни, тот опять сидит с бутылкой. Она умоляет его попытаться побороть свою слабость, потому что они любят друг друга, а это поможет преодолеть все преграды. Но муж грубо отталкивает ее, и она падает на пол. Тем временем колдун приезжает в старый заброшенный дом, где лежит женщина-зомби, и обнаруживает там негритянку, свою бывшую жену, которая давно стала старой и он презирает ее за это. Жрец гонит ее прочь, но та отвечает, что больше не позволит ему использовать бедных зомби для своих злодеяний. Она достает кинжал и замахивается. Но ему удается перехватить ее руку, отнять кинжал и вонзить ей же в сердце. Женщина-зомби и не шелохнулась, но мы видим в ее глазах всю боль, которую ей довелось пережить, хотя у нее и не осталось воли, чтобы вмешаться. Потом колдун приказывает зомби идти за ним и говорит ей заведомую ложь: мол, ее муж - чудовище, и он сам приказал превратить ее в зомби, и сейчас он пытается проделать то же самое со второй женой, он ужасно с ней обращается, и поэтому она, зомби, должна пойти и убить его тем же кинжалом, чтобы положить конец злодействам. И по глазам женщины мы видим, что она ему не верит, но ничего не может поделать - она не вольна сама принимать решения, и ей ничего не остается, как подчиниться. И вот они подходят к господскому дому и тихо крадутся по саду. Уже смеркается, скоро ночь. И через окно зомби видит, что ее бывший муж пьяный и что он орет на девушку, дергает ее за плечи и отшвыривает от себя. Колдун тем временем вкладывает нож в руку мертвой женщины. Муж хочет еще выпить, но бутылка пуста, и он трясет ее, пытаясь выдоить еще хоть каплю. Зомби может только подчиняться. Дворецкий велит ей идти в дом и убить мужа. И вот она подходит все ближе и ближе. В ее глазах можно прочитать, что она все еще любит этого человека и не хочет его убивать, но ослушаться приказа не может. Муж не видит, как она приближается. Дворецкий тем временем зовет девушку, он очень вежлив, называет ее "сеньорой", та запирается в своей комнате и вдруг слышит дикий крик мужа, которого зарезала женщина-зомби. Девушка бросается обратно и видит, что тот уже в агонии, распростерт на диване, где он только что лежал совсем пьяный, но теперь у него невероятно трагичный взгляд. И тут входит дворецкий и зовет слуг, чтобы те стали свидетелями преступления; сам он хочет таким образом выйти сухим из воды. Но муж в предсмертных муках признается женщине-зомби, что он всегда любил ее и что все произошло из-за его дворецкого, который хотел завладеть островом и всем, что там есть. Муж говорит, чтобы зомби возвращалась в свое убежище, заперлась и подожгла дом, только так она сможет прекратить свои муки и перестать быть орудием в руках этого извращенного типа. Небо уже совсем потемнело, только изредка его освещают вспышки, надвигается гроза, и муж на последнем издыхании говорит слугам, собравшимся вокруг, что отцы и матери многих из них погублены проклятым колдуном, превращены в живых мертвецов. Все собравшиеся с ненавистью смотрят на дворецкого, тот начинает медленно пятиться, затем выбегает в сад и пытается скрыться. На острове бушует гроза, ураган треплет пальмы, в небе полыхают зарницы, светло как днем, и тогда колдун вытаскивает свой револьвер - слуги останавливаются, он вот-вот убежит из сада, но в этот миг удар молнии испепеляет его. Вскоре дождь стихает. Никто не заметил, как женщина-зомби направилась в сторону своего заброшенного дома. Мы слышим гудок прибывшего парохода, девушка укладывает чемодан и едет к причалу; большую часть своих вещей она оставляет слугам, потому что единственное ее желание теперь - все забыть. Она подходит к пароходу, когда опускают трап. Капитан видит ее с палубы; к счастью, это тот же симпатичный капитан, который в свое время вез ее на остров. Пароход отчаливает; береговые огни отдаляются. Девушка в своей каюте, кто-то стучится в дверь. Она открывает и видит капитана; тот спрашивает, нашла ли она свое счастье на острове. Она отвечает, что нет; и он напоминает: барабаны, которые они слышали в день прибытия, всегда предвещают ужасные страдания или даже смерть. Она говорит, что, наверное, больше никто никогда не услышит этих барабанов. Капитан просит ее на секунду замолчать - кажется, он слышит что-то необычное. Они поднимаются на палубу, и до них доносится чудесная мелодия, это сотни островитян вышли на берег, чтобы спеть для девушки, - своеобразное прощание, полное любви и благодарности. Нашу героиню переполняют эмоции. Капитан одной рукой обнимает ее, будто защищая от кого-то. А где-то там, на острове, в джунглях, полыхает огонь. Девушка прижимается к капитану и пытается унять дрожь, потому что знает - в том огне горит бедная женщина-зомби. Капитан говорит, что ей больше нечего бояться, что все позади, а музыка с острова словно прощается с ней навсегда и сулит будущее, полное счастья… Вот и все… Ну как? в палате тяжелобольной уже вне опасности, медсестра будет всю ночь охранять его безмятежный сон
- Здорово богач спит спокойно, отдав все свое богатство бедняку
- Ах-х-х…
- Чего ты вздыхаешь?
- Жизнь тяжела…
- В чем дело, Молина?
- Не знаю. Я боюсь всего. Боюсь тешить себя напрасными надеждами, что выйду отсюда, боюсь, что меня никогда не выпустят. Но больше всего меня страшит, что они могут разлучить нас, посадить меня в другую камеру и держать там вечно, с каким-нибудь уродом…
- Лучше об этом не думать, раз уж от нас ничего не зависит.
- Знаешь, я не согласен. Я думаю, если пораскинем мозгами, то что-нибудь придумаем, Валентин.
- Что?
- Ну… способ сделать так, чтобы нас не разлучили.
- Смотри не испорть себе все, думай лишь об одном: тебе нужно выйти отсюда, чтобы ухаживать за матерью. Вот и все. Больше ни о чем. Потому что ее здоровье для тебя важнее остального, ведь так?
- Да…
- Думай об этом, и только об этом.
- Но я не хочу думать об этом… И не буду…
- Послушай… да в чем дело?
- Ни в чем…
- Ладно тебе, брось… Не зарывайся в подушку…
- Оставь меня…
- Но в чем дело? Ты что-то скрываешь от меня?
- Нет… Просто…
- Просто что? Когда ты выйдешь, ты станешь свободным человеком, будешь жить среди людей. Если захочешь, сможешь даже присоединиться к какому-нибудь политическому движению.
- Это просто смешно, ты сам знаешь; педикам никто не доверяет.
- Я могу сказать, к кому надо обратиться…
- Никогда в жизни, ни за что, слышишь? Никогда, никогда не рассказывай мне про своих товарищей.
- Почему? Кто догадается, что ты можешь пойти к ним?
- Нет, меня могут допрашивать, а если я ничего не знаю, значит и рассказать ничего не смогу.
- В любом случае существует много различных политических организаций. Если найдешь какую-нибудь подходящую, присоединяйся к ним, даже если они по большей части просто языком треплют.
- Я в этом не разбираюсь…
- У тебя нет близких друзей?., хороших друзей?
- У меня есть глупые подружки, такие же, как и я, с ними можно посплетничать и посмеяться, вот и все.
Но как только разговор заходит о чем-то серьезном… мы уже видеть друг друга не можем. Ведь я говорил тебе, что это такое; ты видишь свое отражение в других и бежишь в испуге. Мы грыземся как собаки, ты не представляешь.
- Когда ты выйдешь, многое может измениться.
- Нет, они никогда не изменятся…
- Ладно тебе, не плачь… Ну не надо… Я уже наслушался, как ты плачешь… Ты, конечно, тоже был вынужден терпеть мои сопли… Но хватит уже. Господи… ты… я из-за тебя начинаю нервничать.
- Ничего не могу с собой поделать… Знаешь, мне всегда так… не везет…
- О, уже свет потушили…
- Конечно, а ты как думал? Уже полдевятого. Ну и хорошо, так ты не увидишь моего лица.
- А с этим фильмом время пролетело так быстро, Молина.
- Вряд ли я смогу сегодня спать.
- Послушай, думаю, у меня получится тебе чем-нибудь помочь. Давай все обсудим. Сначала тебе надо подумать о том, чтобы попасть в какую-нибудь организацию, чтобы не быть все время одному. Так тебе будет легче.
- В какую организацию? Я говорю, что ни черта не смыслю в этом, к тому же не верю во все эти вещи.
- Тогда нечего жаловаться.
- Давай… на этом остановимся…
- Да ладно… не будь таким, Молина.
- Нет… не трогай меня…
- Я что, уже и по плечу не могу тебя похлопать?
- От этого мне еще хуже…
- Почему?.. Ну же, скажи что-нибудь. Мы должны быть откровенны друг с другом. Правда, Молина, я хочу тебе помочь, скажи, в чем дело.
- Я хочу просто умереть. Вот и все.
- Не говори так. Подумай, каково будет твоей матери, друзьям, мне.
- Тебе? Тебе и дела нет…
- Что значит дела нет?! Ну ты и сказал…
- Я устал, Валентин. Устал от этой постоянной боли. Ты не представляешь, как мне больно.
- Где больно?
- В груди, в горле… Почему тоска всегда гложет именно там?
- Это правда…
- Ну вот… из-за тебя я перестал плакать, даже плакать уже не могу. А так еще хуже, этот комок в горле, он так давит, так давит…
- …
- …
- Тебе больно? Я имею в виду этот комок?
- Да.
- …
- …
- Вот здесь? - Да.
- Давай я помассирую.
- Да.
- Здесь?
- Да.
- Так лучше?
- Да… лучше.
- Мне тоже лучше.
- Правда?
- Угу… Это успокаивает…
- Почему успокаивает, Валентин?
- Потому что… не знаю.
- Но почему?
- Может, потому, что я не думаю о себе…
- Ты очень добр ко мне, Валентин.
- Может, потому, что чувствую, что нужен тебе и могу что-то для тебя сделать.
- Вечно ты ищешь всему объяснение, Валентин… Ты безумец…
- Я не привык мириться с обстоятельствами… Мне интересно, что почему происходит…
- Валентин… Можно я тоже к тебе прикоснусь?
- Да.
- Я хочу дотронуться до твоей родинки… над бровью.
- …
- А так можно я прикоснусь?
- …
- А так?
- Тебе не противно, когда я тебя ласкаю?
- Нет…
- Ты добр ко мне…
- …
- Правда, очень…
- Нет, это ты обо мне заботишься.
- Валентин… Если хочешь, можешь сделать со мной что пожелаешь… потому что мне этого хочется.
- …
- Если я тебе не противен.
- Не говори так. Лучше помолчи.
- Я подвинусь к стене.
- …
- Я ничего не вижу, совершенно… здесь так темно.
- …
- Медленнее…
- …
- Нет, так больно.
- …
- Подожди… нет, лучше так, давай я подниму ноги.
- …
- Медленнее… пожалуйста…
- Да, вот так…
- …
- Спасибо… спасибо…
- А ты…
- Нет, ты… Так ты будешь передо мной, хоть я и не вижу тебя в темноте. Погоди, так больно…
- …
- Да, да… вот так хорошо, Валентин. Не больно.
- Так лучше?
- Да.
- …
- А тебе, Валентин?.. Скажи…
- Не знаю, не спрашивай… Я ничего не знаю.
- Как хорошо…
- Помолчи, Молина… немного.
- Просто я… У меня такие странные ощущения…
- …
- Представляешь, я подношу руку ко лбу, чтобы нащупать родинку.
- Какую родинку?.. Она ведь у меня, а не у тебя.
- Я знаю. Но я пытался нащупать родинку, которой… у меня нет.
- …
- Она тебе очень идет, жалко… что я тебя не вижу.
- …
- Тебе хорошо, Валентин?
- Тише… Не говори ничего.
- …
- …
- Знаешь, что я еще почувствовал, Валентин? На какую-то секунду.
- Что? Да говори, только… не двигайся…
- На секунду мне показалось, что меня здесь нет… ни здесь, ни где-либо еще…
- …
- Будто меня вообще нет… Будто ты здесь один.
- …
- Или будто я - это больше не я. Словно теперь я… стал тобой.
Глава 12
- Доброе утро…
- Доброе утро… Валентин.
- Хорошо поспал?
- Да…
- …
- А ты, Валентин?
- Что?
- Хорошо спалось?
- Да, спасибо…
- …
- Мате вроде разносят, не хочешь?
- Нет… Я им не доверяю.
- …
- Что будешь на завтрак? Чай или кофе?
- А ты что, Молина?
- Я, пожалуй, чай. Но если хочешь кофе - без проблем… Запросто. Как пожелаешь.
- Спасибо. Тогда я кофе.
- Пойдешь в туалет первым, Валентин?
- Да, спасибо. Я бы хотел первым.
- Хорошо…
- …
- …
- Знаешь, почему я выбрал кофе?
- Нет…
- Хочу окончательно проснуться, чтобы позаниматься. Недолго, пару часов, но сделать надо много. Чтобы войти в прежний ритм..
- Конечно.
- …а потом небольшой перерыв перед обедом.
- …
- Молина… Ты проснулся нормально?
- Да…
- Настроение уже нормальное?..
- Да, кажется, нормальное… Я ни о чем… не могу думать.
- Это хорошо… Иногда.
- Да, все хорошо… Хорошо.
- …
- … Я даже боюсь говорить, Валентин.
- Тогда не говори… и не думай.
- …
- Если тебе хорошо, просто ни о чем не думай, Молина. Если начнешь копаться в себе, опять настроение испортится.
- А ты?
- Я? Я тоже не собираюсь ни о чем думать, я буду заниматься. Этим я спасаюсь.
- Спасаешься от чего? Жалеешь о том, что произошло?
- Нет, ни о чем не жалею. Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь в том, что секс сам по себе очень невинен.
- Можно попросить тебя об одолжении?.. Серьезно?
- …
- Давай не… не будем ни о чем говорить, не будем сегодня ничего обсуждать. Только сегодня.
- Как скажешь.
- …Тебе не интересно почему?
- Почему?
- Потому что мне… хорошо… очень хорошо… и не хочется испортить это ощущение.
- Как хочешь…
- Валентин… Мне кажется, я не был так счастлив с самого детства. Когда мама покупала мне новую игрушку или что-то еще.
- Знаешь, вспомни какой-нибудь хороший фильм… и когда я кончу заниматься, ты начнешь рассказывать, пока готовится еда.
- Ладно…
- …
- Какой фильм тебе рассказать?
- Какой-нибудь, что нравится тебе, обо мне не думай.
- А если тебе не понравится?
- Нет, Молина, если он нравится тебе, мне тоже понравится, даже если на самом деле и не понравится.
- …
- Не молчи так. Просто я хочу сказать, что если тебе хорошо, то и я счастлив, у меня такое чувство, что я тебе многим обязан… нет, что я говорю? Потому что ты был добр ко мне, и я тебе благодарен. Поэтому осознавать, что тебе хорошо… для меня приятно.
- Правда?
- Правда, Молина. Знаешь, что я хотел бы послушать? Смешно, конечно…
- Ну скажи…
- Мне интересно, помнишь ли ты свою любимую игрушку, самую-самую любимую… из всех, что покупала тебе мама.
- Кукла…
- Уй…
- Чего ты смеешься?
- Если меня сейчас не выпустят, я напущу в штаны…
- Что тут смешного?
- Просто… О, я сейчас умру… да, психолог из меня еще тот…
- В чем дело?
- Ни в чем… Просто хотел узнать, можно ли провести параллель между мной… и этой игрушкой…
- Ты сам спросил…
- Ты уверен? Может, это был какой-нибудь солдатик?
- Нет, у нее были белокурые волосы, заплетенные в косички, она умела моргать и носила национальный баварский костюм.
- Ай, да откроют они или нет, не могу больше терпеть, уй…
- По-моему, ты в первый раз так смеешься с тех пор, как меня угораздило попасть к тебе в камеру.
- Неправда.
- Клянусь тебе, раньше я не видел, чтобы ты смеялся.
- Да ладно, я смеялся много раз… даже над тобой.
- Да, но только когда выключали свет. Своими глазами я не видел, чтобы ты смеялся.
- Дело происходит в Мексике, в тропическом живописном городке на побережье. Светает, рыбаки на своих лодках как раз уходят в море. До них доносится какая-то музыка. Единственное, что они видят с моря, - это шикарная вилла, она вся освещена, там большие балконы, они выходят в прекрасный сад, где цветет один только жасмин, окружен сад пальмами, а за ними пляж. Большинство гостей костюмированного бала уже уехали. Оркестр играет ритмичную мелодию с маракасами и бонго, но довольно приятную и медленную, вроде хабанеры. Танцуют всего несколько пар, одна выделяется - они все еще в масках. Знаменитый карнавал в Веракрусе заканчивается, и, к сожалению, уже встает солнце, знаменующее начало Пепельной среды. Пара, что в масках, поистине чудесна - девушка в цыганском наряде, высокая, с осиной талией, темноволосая, волосы разделены пробором посередине и свободно свисают до пояса. А он очень сильный, тоже брюнет, с баками, усами, а волосы уложены на косой пробор с небольшой челкой. У нее маленький носик, очень прямой, и нежный профиль, который в то же время свидетельствует о сильном характере. На лоб спускается нить с золотыми монетами. На девушке блузка с собранным на резинку большим вырезом, поэтому ее можно приспустить с плеча, а можно и с обоих - такая цыганская блузка, знаешь?
- Более или менее, в общем, не важно, давай дальше.
- Широкий пояс. И юбка…
- А декольте? Давай поподробнее.
- Тогда в моде было очень низкое декольте, обязательно должна была быть видна ложбинка между грудями, но в то же время груди не были приподняты корсетом, как два мячика. Нет, здесь почти ничего не было видно, но было ясно, что там кое-что имеется.
- Ну и как там у нее? Много или мало?