-- Мы предлагаем следующее. По вопросу готовящейся акции в Приднестровье нам думается целесообразным вбросить эти материалы в мировое информационное поле, используя средства наших единомышленников в Европе. Начать мы планируем, как всегда, с Италии. Почти одновременно с этим предложим материалы нашим союзникам во Франции и Германии. Вероятно, организуем публикации в "Република мондиале", "Эколь дю Норд" и других. Думается, что европейских сил будет достаточно, чтобы остановить этот процесс и нанести серьезный удар по позициям наших врагов в Европе. Ожидаемый эффект: срыв операции в ноябре, и постепенный переход в стадию вялотекущего скандала и взаимных обвинений. Единственный, остающийся пока открытым вопрос - надо ли дать им понять, что за этим стоим мы. И как при этом себя идентифицировать и позиционировать?
Теперь, что касается ситуации с Московским фмилиалом "Гранд Каньон". У нас достаточно сегодня сил для полной дискредитации, публичного осуждения и вытеснения их из России. Это один вариант развития событий. Возможен другой вариант: продолжать сосуществоание, стремясь к все более глубокому проникновению ко всей их информации и овладению их методиками. При этом также важен вопрос о том, от чьего имени мы будем действовать?
-- Ну, что ж, Александр Николаевич. Я думаю, что у меня букдет возможность еще немного подумать над этой ситуацией. Но уже сейчас кое-что можно сказать. По вопросу самоидентификации. Я полагаю, что так удачно введенная идея с "Черным террором" и есть самая лучшая идентификация. Пусть все так и думают. Единственное, о чем я хотел бы еще подумать, это о координировании наших действий с настоящим "Черным террором".
Что касается дальнейшего развития событий с Московским отделением "Гранд Каньон". Я полагаю очевидной нелепость мысли о ее ликвидации. Только взаимодействие. Они ослабляют реальную власть наших врагов. Враждебные нам политические силы России сидят на игле их технологий и утрачивают все: волю, умения, цели. Так что, в этом смысле они наши союзники. Кроме того, они реально проводят определенное сепарирование общества. Все их политические технологии как специальный фильтр вылавливают дегенеративную часть народа. И слава Богу. Они взбивают пену, думая, что создают элиту из своих сторонников, на самом же деле, нам легче будет шумовкой собрать этот мусор и выбросить. Я не увидел особой опасности для нас в деятельности "Гранд Каньон" в России. И тем не менее, выступая в обличьи "Черного террора", мы должны еще поразмышлять о правильном позиционировании. Надо будет еще продумать, какова могла бы быть позиция "Чернотеррорцев", окажись они в действительности на нашем месте. Надо помнить лишь об одном: наша цель - не стремиться к победе над ними, не пытаться взять их под свой тотальный контроль, а стараться получить максимум информации, сохраняя у них ощущение неприятного, но терпимого вымогательства со стороны маргинальной экстремистской группировки.
-- А что делать с этим парнем - Андреем?
-- С Андреем? Я думаю... Ведь он считает нас "Черным террором", так? Вот и пусть пока считает. Я полагаю, его можно сохранить. Мало ли зачем он может потом понадобиться. Большой опасности он не представляет. Конечно, он попал в некоторое информационное поле, но у него есть чувства, он эмоционален. У него достаточно слабых точек, чтобы не волноваться за проявление негативной самодеятельности. А некую потенциальную ценность он, все-таки, представляет, - ведь они страстно желали его ликвидировать. И хоть теперь это утратило всякий смысл... Откуда мы знаем, как там у них с логикой, мстительностью... Пусть он месяца три побудет у теплого моря, отсидится. За это время наши отношения с "Гранд Каньон" определятся. Ну что, я считаю. На этом все, что можно было сегодня сказать, сказано. Или есть еще какие-то вопросы?
-- Нет, Борис Григорьевич, спасибо. Все как-то прояснилось.
-- Вы продумайте теперь конкретику на первые дней семь-десять, хорошо? И завтра обсудим. А сейчас я, с вашего позволения, пойду.
Борис Григорьевич встал и направился к выходу, пожав на прощанье руки Александру Николаевичу и Олегу. Олегу он при этом сказал: "Ну ты молодец, молодец...". В приемной его ожидал водитель. Оставшись вдвоем, Александр Николаевич и Олег, улыбнулись друг другу, обсудили "старика", придя к общему мнению, что "старик - силен", и расстались до завтра.
* * *
В это время на даче "Пригорки-седьмые" Андрей спал. Спал, наконец, естественным, а не стимулированным химией сном и еще не знал, что судьба его пока разрешилась счастливо, но могло бы быть и по-другому.
Ему снилась желтая скала и зеленое море...
КОНЕЦ.
Ноябрь-декабрь 1999 г., Москва
ГОВОРЯЩАЯ МУХА
Я работал в одном из залов библиотеки им. Ленина. Справа от меня - окно, выходящее в сторону Кремля. Я проработал уже часов пять и устал. За окном царила красота: выше всех - колокольня Ивана Великого, вторым ярусом шли золотые купола церквей Соборной площади, слева выплывал ребристым кубом Дворец Съездов, справа - башенки, шатры, купола, крыши, печные трубы, окна, карнизы. Красные, белые, зеленые, золотые...
Удивительное зрелище!
Окна моего зала очень высоко, - на уровне маковок церквей и дворцовых крыш, а необычная точка зрения всегда располагает к длительному созерцанию.
По стеклу окна поползла муха.
"Странно, - подумал я, - на дворе февраль, а тут мухи... Библиотечная муха, конечно, не обязана подчиняться смене времен года".
Муха перелетела на мой стол.
"Здесь тепло, да и, наверное, сытно, - продолжал я размышлять о судьбе этой мухи, как вдруг почувствовал головокружение и какое-то неприятное ощущение в носоглотке - как будто сейчас пойдет кровь из носу.
-- "Не бойся, не пойдет".
(Господи, что это?)
-- "Это я с тобой беседую. Я. Муха. Меня растрогало твое внимание к моей особе, и я вошла с тобой в телепатический контакт".
Все эти мысли возникали у меня в голове как бы сами собой, причем я их четко отличал от своих собственных. Эти были какими-то однозначными, твердыми... Одним словом - чужими.
-- "Я позабочусь, чтобы у тебя не возникало никаких затруднений при разговоре со мной, - продолжали возникать в голове четкие сигналы, расталкивающие рой прочих мыслей.
"Ну вот, - подумал я, - доработался. Снова что-то с давлением".Я закрыл глаза, сел в "позу кучера", расслабился...
Но не тут-то было:
-- "Ты что, всегда таким тупым рос, или это возрастное? Если ты мне не веришь - открой глаза и посмотри на стол. Сейчас я буду ползать, например, по кругу".
И, действительно, по столу ползла муха, описывая окружность...
-- "Ну, что, долго мне еще перед тобой вертеться? Поверил?
-- А по квадрату можешь? - мысленно спросил я.
-- Вот болван! - сказала муха. Да я хоть по лемнискате Бернулли могу. Но-но! Только без рук! Предупреждаю - все равно ничего не выйдет - я все твои поганые мыслишки заранее знаю, да и реакция у меня получше. Короче говоря, вот что. Тут у тебя на столе я давно заприметила книгу "Таблицы интегралов и другие математические формулы" Двайта. Открой-ка мне гипергеометрическую функцию. Там, где ее разложения в ряд, рекурсии, ну и так далее..."
Я подчинился, начал искать, но вскоре вспомнил:
-- Тут нет. Тебе надо взять справочник Градштейна и Рыжика.
-- Это тебе надо взять. Иди в подсобный фонд и принеси!
-- Послушай, но зачем тебе это?
-- Много будешь знать, скоро состаришься. Давай, топай. Я тут подожду.
Я пошел в подсобный фонд, взял справочник, всю дорогу поглядывая на людей: не смотрят ли на меня, как на идиота? Может, я свихнулся? Муха меня успокоила:
-- Да не свихнулся ты, успокойся. Да и не с чего тебе особенно свихиваться-то. Ну, давай, открывай.
Я открыл книгу на нужной странице, а муха уселась прямо над ней, свесившись с края зеленого абажура, кои уже много лет украшают знаменитые настольные бронзовые бра читальных залов ГБЛ.
-- Переверни страницу.
Я перевернул.
-- Обратно.
Я перевернул обратно.
-- Так-так, ну, что ж, спасибо тебе, - сказала муха, потирая передними лапками, - Прощай!
-- Эй, подожди, не улетай! Я же так ничего и не понял. Это нечестно!
-- Ишь ты - "нечестно"" Да ладно, ладно... Не шуми ... Что же ты не понял? Спрашивай.
-- Ну, во-первых, зачем тебе гипергеометрическая функция? Нет. Не это главное... Скажи мне...
-- Пока ты будешь думать, что главное, что не главное, а потом еще и формулировать свои мысли, я могу состариться и умереть. Короче говоря. Я и без тебя знаю, что ты хочешь. Отвечаю: мои родители были совершенно обычными бессловесными мухами, однако их угораздило встретиться в рентгеновском кабинете соседней поликлиники. Совершенно случайно в момент их совокупления оказался включен рентгеновский аппарат и хромосомный набор моего покойного батюшки был существенно видоизменен под воздействием рентгеновского излучения. Так на свет появилась я. Мушиный мутант. Открой пожалуйста, окно. Здесь невозможно дышать.
Я подошел к окну и потянул за веревку, спускавшуюся от форточки. В комнату поплыл чистый, холодный воздух.
-- Не надо думать. Что в результате мутации в меня вошли все знания, навыки, принципы, наконец. Нет, любезный! Я всего добилась сама. Я работаю здесь с рождения - я родилась, кстати, на кухне, в цоколе - по десять-двенадцать часов в сутки. Конечно, при отсутствии опытного наставника, мне пришлось потерять уйму времени на чтение совершенно бесполезных книг, которые здесь читает, почему-то, большинство. Кроме того, мне приходится ждать. Когда кто-нибудь, нужную мне книгу найдет, возьмет, откроет и будет перелистывать. Ведь далеко не с каждым войдешь в контакт, как с тобой.
Я был польщен. Муха перелетела с лампы на циферблат моих часов.
-- Ого, уже без четверти пять. Скоро файв-о-клок. Летим в столовую!
Муха взмыла под потолок, мелькнула за голубой колонной, и вылетела из зала. Я ничего не успел сказать. Пришлось идти в столовую в надежде на продолжение "разговора".
Пройда анфиладой холлов, я дошел до лифта и спустился в цоколь. Зашел в туалет, где и увидел ее. "Ах ты, погань, - подумал я, - вот где весь твой интеллект".
-- Мутация мутацией, а естество своего просит, isn't it? - мысленно спросил я, но ответа не получил, - Да ладно тебе обижаться. Ты то меня как хотела оскорбляла.
Муха не отвечала. Более того, она перелетела в соседнюю кабинку. Кабинка была занята, и я, несколько обескураженный, вымыв руки, пошел в столовую.
Взяв без очереди пустой стакан и два кусочка сахару, я направился к кипятильнику. Пакетик чая у меня был с собой. Выдавливая чайной ложечкой воздух из пакета, я старался его утопить.
-- А еще физик называется - снова возникло в моей голове.
"Ура, она вернулась!"
-- Чего ты обиделась-то? Я ведь прекрасно понимаю, что разные биологические виды питаются, так сказать, на разных террасах, так что наш разговор в туалете не надо воспринимать всерьез...
-- Ты чего там мелешь, я не пойму. Какие еще террасы? Я тебя тут жду уже целый час, нажралась до отвала, прочитала от скуки, вместе с тем мужиком письмо от его жены, а тебя все нет. А в туалет ваш - ты уж меня извини, - я не летаю. Я, дорогой мой, в грязи этим делом заниматься не люблю, в отличие от вас. У меня для этого достаточно превосходных люстр во всех залах. На мой век, как говориться, хватит.
-- Так это была не ты?
-- Конечно, не я. Ты думаешь. Что в крупнейшей библиотеке страны всего одна муха? Такая умная, действительно одна, а обычных мух тут хватает.
Я закончил борьбу с бумажным мешочком. Жидкость в стакане стала похожа на чай.
- Я без смеха не могла смотреть на то, как ты его топил. Ты и вправду не понимаешь, что этого делать не нужно?
- Правда, не понимаю.
- А еще физик. Значит так: во-первых, верхние слои в стакане имеют более высокую температуру, а это способствует лучшей экстракции всех веществ из листьев чая. Уже по этой причине не следует топить пакетик. И воздух выжимать из пакета не нужно - все равно всё достаточно намокнет за счет действия капиллярных сил, а вот как теплоизолятор этот пакетик поработал бы неплохо, если бы плавал по поверхности. Кроме того,...
- Хватит, я все понял, хоть я и не со всем согласен.
-- Отлично! Давай поспорим! Давай, я прошу тебя... Поспорь со мной. С чем же вы не согласны, коллега? Надеюсь, у вас есть возражения?
- Я думаю, что некоторые эффекты, о которых ты говоришь, ничтожно малы.
- 88888888888. Давай посчитаем...
- Нет, довольно. Считать я не хочу. Я устал, да и в целом я с тобой согласен. Ты мне лучше ответь на очень важный для меня вопрос. Ты, как я понял, проявляешь особый интерес к физике, математике, так?
- Совершенно верно. А также, отчасти, к химии, технике, биологии.
- А почему? Почему ты, имея неограниченные возможности, выбрала себе именно эту область?
- А что бы ты мне посоветовал?
- Ну, я не знаю... Вот я, например, считаю, что ошибся, став физиком. Что мне надо было становиться каким-либо гуманитарием. Это мне ближе по духу, и по складу ума.
- Я могла бы тебе ответить кратко и исчерпывающе. Но, раз ты по своему скудоумию сам не допер, отвечу поподробнее. Не думаешь ли ты, что мне может быть интересна, например, ваша история?
- Да, пожалуй, история тут не...
- А не считаешь ли ты для меня нормальным увлечься пением? Музыкой? Хореографией? Или живописью со скульптурой?
- Да-да, верно... Ты права, но я имел в виду...
- Нет, подожди, не перебивай. Дай уж мне высказаться. Отличное, вероятно, занятие - писать книги, но уж простите: для этого у меня нет самого главного - рук. Да и со знанием жизни слабовато.
- Ну, тут ты не права! Книги создаются в голове - руки тут не главное. Можно нанять человека. который будет их записывать. Да и насчет знания жизни не все так просто. Во-первых, можно его расширить, во-вторых, его, быть может, достаточно...
-- Не уговаривай! Не писала, и не буду. Пустое дело. Я почти всех ваших "великих" писателей перечитала. Скука смертная. Почти все - о людях. Короче говоря, они меня не вдохновили. Но остается еще один род, так называемой, гуманитарной деятельности - социология, политология, философия и так далее. Это уж и вовсе мерзость!
-- Но почему?
-- Да потому, что мне ваши проблемы не интересны! Они мелки и убоги. В них отсутствует логика и взаимосвязь частей. Все упирается в вашу человеческую, лучше сказать, скотскую природу!
-- Скажи, за что ты так не любишь людей?
-- А ты вспомни-ка еще об одной, с позволения сказать, науке - санитарии и гигиене. Вспомнил? А плакат "Уничтожайте мух" видел? Ну, вот то-то. Так что ваши гуманитарные науки мне просто противны. Да и из самого их названия что следует? Гу-ма-ни-тар-ны-е, то есть - человеческие. А я, слава богу, муха, да еще, слава Рентгену, мутант, поэтому моему уму нужна пища. А для этого нет ничего лучше теоретической физики! Вот вчера, например, я с одни прохиндеем читала "Введение в теорию квантованных полей" - вот это вещь! Ладно, допил свои помои? Пошли обратно.
Я подошел к лифту.
-- Ты что? Про гиподинамию не слыхал? А ну, давай пешочком. А я у тебя на плече посижу. Я сегодня налеталась.
Так мы и пошли. Обогнули гардероб, поднялись по парадной лестнице. Прошли сквозь инкрустированный мрамором и бронзой дверной проем, затем по скрипучей, но красивой дубовой лестнице мы добрались до нашего читального зала. По дороге муха продолжала "Болтать".
-- Обычные мухи живут не так уж долго. Хоть и спят всю зиму. Я уже перекрыла средний возраст вдвое, ни разу не впадая в спячку. Как я этого достигаю? Очень просто. Здесь срабатывает золотое правило: умные живут долго. И действительно: я не ползаю по помойкам и выгребным ямам, не питаюсь несвежей пищей. Не подвергаю свой организм изнурительному труду или перегрузкам. Не нервничаю. Не завидую. Хоть у меня и множество врагов, я предугадываю их намерения, и не позволяю себя сожрать. Или прихлопнуть. У меня отличные. Так сказать, квартирные условия: просторный дом в центре города с очень ровным температурно-влажностным режимом. У меня есть увлечение и возможность им заниматься. Все это формирует самое главное - ощущение успеха! Если хочешь, даже славы.
Я пользуюсь почти безграничной властью над остальными мухами, причем они этого не замечают. Наоборот, когда я им покажу кучку каких-нибудь отбросов, меня благодарят всю жизнь, прославляя мой ум и доброту. Мало того, я им внушила. Что они виноваты в гибели моих родителей, севших на липучку, их не покидает чувство вины.
Над людьми у меня тоже власть немалая. Ибо если свобода - это осознанная необходимость, то власть, это осознание мною пределов вашей свободы. А я эти пределы прекрасно знаю. То, что вы нас уничтожаете, дает вам мнимое ощущение могущества и целенаправленной деятельности. На самом же деле вы этим служите делу объединения всех мух. Опасность сплотила нас. Почти все, что вы делаете для себя, на самом деле наибольшие блага приносит нам. Мир ваших ценностей, приносящий вам как радость творчества, так и бесчисленные горечи, ко мне оборачивается самой светлой своей стороной. Вы для меня построили этот дом, привозите мне пищу и питьё, наконец, вы пишете для меня книги.
Как видишь, достаточно лишь одного непризнания шкалы ваших ценностей, чтоб жить среди вас, как куперовские пары в сверхпроводнике: двигаюсь, куда хочу. И никому ничего не должна.
Сам понимаешь, что никаких угрызений совести я не испытываю, ибо мухи-то из-за моих принципов не страдают. Скорее, наоборот. А по длинному счету мух к людям вам еще платить и платить.
-- Но почему ты считаешь, что мы вам что-то должны? Ведь все естественно, экологически сбалансировано. Вы разносите заразу, и мы вас уничтожаем, то есть поддерживаем ваше количество в разумных пределах...
-- Глупость! Не с тобой насчет разума и разумности говорить! Те помойки и выгребные ямы, где вынуждено питаться большинство моих соплеменниц, создали вы, а не мы. Кроме того, неужели ты и правда думаешь, что я на своих малюсеньких лапках перенесу заразы больше, чем ты носишь на своих руках, одежде? Да вы, если хочешь знать, один из самых грязных биологических видов. У вас болезней столько, сколько у всех остальных вместе не наберешь.
-- Слушая тебя, можно подумать, что мухи - венец природы, а не человек.