Я внесу в нее еще один посильный вклад: сообщу о Ромином решении нашим родителям, потому что уверена, что сам он этого не сделал. Я отрекомендую им Ритку в самом лучшем виде, а коварному Роману двойное родительское благословение лишь усилит мотивацию и добавит ответственности. Ответственность облагораживает членов нашей семьи, по себе знаю.
Главред устраивает мне новогодний сюрприз: просит дать ему посмотреть мой мобильник, на моих изумленных глазах кладет его в свою любимую урну под столом (куда когда-то клал мои тексты) и взамен вручает мне новенький, очень стильный Siemens с платиновым напылением. К обновке прилагается исключительно полезная опция - прямой городской номер, все переговоры по которому, включая роуминг, теперь будет оплачивать мне родная редакция!
- Это чтобы ты не растворялась в воздухе, ссылаясь на дороговизну роуминга! Как тогда в Баку: телефон отключила, а мы тут - думай, что хочешь! Из командировок - регулярно отзванивать в редакцию, поняла? А то откуда мы знаем - может, ты там не работаешь, а балду пинаешь за счет редакции? - все-таки наш Айрапет не может не добавить хоть махонькую ложечку дегтя в медовую бочку своей щедрости.
Я от души целую Айрапета - по-французски дважды, в обе щечки. Вау, подарочек - просто супер! Пожалуй, теперь я тоже прикуплю себе "ухо" и начну трещать с подружками в пробках. На халяву-то…
Айрапет собирается встречать Новый Год у друзей в Нью-Йорке. Рита заказывает ему билет на 23 декабря: он хочет успеть к католическому Рождеству.
Не упустив случая прокомментировать мое желание "как можно больше отдыхать и как можно меньше работать", главред все-таки с Богом отпускает меня к родителям. Но 23 декабря к концу дня звонит прямо "с борта" - из самолета, стоящего на шереметьевской взлетной полосе и готовящегося к вылету в аэропорт JFK, город Нью-Йорк:
- Знаешь, я тут пока в VIP-зале без дела подвисал, с одним правильным человеком из Аэрофлота познакомился. И билет для тебя на послезавтра забронировал. Я его и оплачу. Но с одним условием! Ты полетишь в свой Бангкок через Эмираты, и в Дубае выйдешь.
Неплохо! На дальней станции сойду, трава по пояс…
- Но…
- Без но! Все бангкокские рейсы все равно совершают посадку в Дубае, а ты просто зависнешь там на два дня. А 28 утром сядешь в самолет и к вечеру благополучно будешь в родительских объятиях. Я тут интересную вещь узнал! Оказывается, шариатско-непьющие Эмираты вовсе не собираются упускать такую плодоносную туристическую жилу, как широкое празднование Нового года. Находчивые арабы, как всегда, придумали альтернативу и устроили в мрачной безалкогольной пустыне натуральный 40-градусный оазис! Для желающих бурно встретить Новый год европейцев и американцев они строят специальные "пьяные шатры" - прямо посреди пустыни. А конкретно для русских туристов шатры возводятся еще глубже в пустыню, куда-то в сторону Аль-Хаджара - подальше не только от города, но даже от шатров прочих пьющих наций. Во как боятся арабы русского человека во хмелю! Ну ничего, боятся - значит, уважают! Так вот, эти "дважды пьяные шатры" сейчас как раз в стадии монтажа, и уже открыта продажа приглашений. Вот одно такое мне тут добрые люди показали, цитирую: "Подари себе уникальную новогоднюю ночь, спрятавшись от нескромных взоров в самом центре аравийской пустыне! Гульнем по-русски в сердце Аравии и оросим печальные безводные пески фонтанами шампанского и любви!". Обещают арабский шведский стол, обнаженных танцовщиц и неограниченный доступ к спиртному. 500 евро с человека. Улавливаешь? Что там может быть, в самом сердце пустыни-то? За два дня ты как раз все разузнаешь и пришлешь нам тест по мылу. Тогда мы успеем засунуть его в текущий новогодний номер. Поняла? Скажи Ритке, пусть срочно проставит тебе Эмиратскую визу. У нас там девочка в посольстве есть, она знает. Все, я взлетаю. Желай мне приятного полета, мягкой посадки, тебя туда же, я улетел, чмок.
Он улетел, но обещал вернуться.
Я осталась и с заданием.
Ритка тут же совершает все необходимые телодвижения по организационной части моей поездки. Я оставляю ей паспорт и уезжаю домой собираться.
Через час довольная Ритка сообщает мне по телефону, что свой билет и паспорт со всеми необходимыми визами я могу получить в аэропорту прямо в день вылета. А 25 декабря утром она пришлет за мной водителя Юру. Вот это, я понимаю, вышколенный Айрапетом профессионализм и ЖП-сервис! Да и мой Рома, как я погляжу, не ошибся. Все-таки иметь в родственницах профессионального, грамотного и быстрого PA (personal assistant - личный помощник) не только приятно, но и полезно.
Предупреждаю родителей, что лечу к ним посадкой в Эмиратах, где задержусь буквально на сутки, по заданию редакции. Слышу в ответ "Делать тебе нечего!" и расцениваю это, как родительское благословение.
За каких-то пять часов самолет переносит меня из промозглой московской зимы в вечное арабское лето.
В Дубае я останавливаюсь в отеле "Safir" в районе Дейры. Выбор осознанный: именно сюда через сутки начнут заезжать группы российских туристов, для которых и строятся чудо-шатры в пустыне.
Времени у меня в обрез и, наскоро отобедав очень вкусной местной шаурмой из молодой ягнятины, я отправляюсь на поиски концов. То есть, людей, причастных к революционной идее пьяных шатров для русских. Начинаю с господина в чалме, красующегося в холле отеля за столиком с надписью "Tours&Excursions reservation" (бронирование туров и экскурсий).
Решаю не говорить, что я журналистка. Мне не надо парадного фасада, я хочу увидеть суть пьяной ночи в песках Аравии глазами потребителя. Объясняю продавцу туров и экскурсий, что отдыхаю одна и сейчас как раз решаю, где провести новогоднюю ночь. Слышала о грандиозной встрече Нового года в пустыне, но, поскольку билет стоит недешево, хотела бы сначала взглянуть на место, где все будет происходить. Это возможно?
- Все возможно, мэм, - дипломатично отвечает господин в чалме по-английски, снимает телефонную трубку и начинает в нее что-то возбужденно верещать по-арабски.
Я улавливаю слова сэт (женщина), руси (русская), вахад (одна), лейл (ночь)и сайед (хозяин).
В который раз говорю себе: ах, как жаль, что я не полиглот! Знать как можно больше иностранных языков - это так полезно!
- Все в порядке, мэм, я договорился, - объявляет мне продавец туров, - в течение получаса хозяин проекта пришлет за вами машину, и вас отвезут на место. Вам обязательно понравится! Pure exotic! ("Чистая экзотика!").
- А сколько это будет мне стоить? - осведомляюсь я на всякий случай.
- О, нисколько, мэм! Бибаляш! (бесплатно - арабск.). Господин босс заинтересован в клиентах, тем более, уже завтра прибудут ваши русские друзья и, возможно, ваш лестный отзыв привлечет к мероприятию новых гостей.
За мной приезжает открытый джип - на таких мощных внедорожниках, с гигантскими колесами, проходит сафари в песках. За рулем - араб в длинных белых одеждах, но вместо чалмы на его голове нечто белое, вроде нашей свадебной фаты. По-английски он не говорит, но всю дорогу что-то сладкоречиво вещает мне по-своему. Я его не понимаю, но слушать тягучую арабскую речь мне нравится.
Я вдыхаю пряный азиатский воздух, подставляю лицо горячему ветру и любуюсь городскими видами. Видимо, мы едем в противоположную от дорогих районов Дубая сторону: медленно, но верно из картинки вдоль трассы исчезают шикарные небоскребы, отели и огромные современные торговые центры. С ветерком мы уносимся прочь от роскошных песчаных пляжей в сторону вечных и безжизненных песков.
Вопиющей бедности в Дубае нет, но пейзаж становится все скромнее - аккуратные белые домики с плоскими крышами, босоногие детишки и женщины, завернутые в длинные тряпки, поливающие раскаленный асфальт тротуаров из садовых шлангов. Вдоль обочины тянутся арыки - узкие проточные каналы с пресной водой. По краям арыка на корточках сидят и беседуют мужчины в национальных одеждах, играют дети, и тут же женщины полощут белье. Там и сям пестреют разномастные лотки - с фруктами и свежими соками, с орехами и сладостями, с какой-то домашней утварью и сигаретами. Окрестности то и дело оглашаются гортанными криками торговцев, на все лады расхваливающих свой товар.
Мы останавливаемся возле фруктово-овощной тележки, заодно торгующей льдом и газировкой, и я покупаю себе ледяной айран - кисломолочный напиток, настоянный на травах. Очень хорошо в жару!
Тем временем солнце неуклонно катится к горизонту. В какое-то мгновение, одновременно во множестве мест - на минаретах мечетей и в радиоточках по всему городу - зарождается протяжный, могучий и чарующий звук. Это начинает свою песнь муэдзин: наступает время вечернего намаза. Его мощный голос в малиновых лучах заката звучит торжественно и печально, и, словно чадрой, накрывает притихший город своими энергетическими вибрациями. От магической силы этих распевных указаний Корана у меня даже слегка захватывает дух.
Темнеет стремительно быстро - как всегда на Востоке. Через каких-то пять-семь минут, вместе с последними сурами вечерней молитвы, на город опускается бархатная мгла. Утомленная солнцем земля начинает испускать накопленный за день жар: испарения повисают в воздухе плотным, почти осязаемым маревом, пропитанным ароматом специй, легким морским бризом, дымком уличных шашлычен и еще каким-то безумным коктейлем из пряных восточных запахов. А еще через минуту на иссиня-черном небе, как в арабской сказке, вспыхивает лукаво-изогнутый золотой полумесяц, и зажигаются по-азиатски роскошные, многокаратные алмазы звезд.
Мне всегда чудилось в арабской ночи некое бесстыдство. Уж больно все напоказ: чересчур роскошны и насыщены краски, слишком беззастенчиво сияет луна, а звезды, словно кокетки со стажем, немигающе и в упор взирают сверху вниз на простых смертных. И висят так вызывающе низко, будто зовут потрогать их рукой!
Мягкий ветерок, ничуть не стесняясь, ласкает самые потаенные участки тела и откровенно будоражит самые сокрытые инстинкты. Видно, не зря мусульманские законы строже других предписывают своим приверженцам всяческое воздержание. Что может сотворить пылкий южный народ подобными ночами, можно только догадываться!
Именно в такие ночи красавица Шахерезада рассказывала грозному повелителю свои бесконечные сказки.
В этих ночах таится подлинная страсть, и кроются тысячи пикантных историй, которых мы не узнаем никогда, ибо на прекрасные уста, которые могут их поведать, наложена вернейшая из печатей молчания - воля Аллаха.
Погруженная в эти лирические размышления, я едва успеваю заметить, как городские пейзажи сменяются барханами и сопками. Дороги уже нет, городских фонарей тоже. Джип, взметая бурые фонтаны, мчится прямо по песку, и коварные песчинки тут же забиваются мне в волосы, рот, нос и глаза и уши. Я скрежещу песком на зубах, отчаянно моргаю, утираю слезы и безудержно чихаю.
Становится прохладно и, если честно, страшновато. Если не считать ночных небесных светил, вокруг кромешная тьма. Если бы в тот момент я не была настроена столь романтически, я бы даже сказала, что кругом темно, как у негра в ж…
Водитель протягивает мне "фату" - похожую на ту, что у него на голове. При ближайшем рассмотрении она оказывается головным убором типа "арафатка", традиционно ассоциирующимся в нашей стране с палестинским лидером Ясером Арафатом. Надеваю арафатку: от песка она, действительно, отлично защищает.
И тут, словно мираж, за очередным барханом в пустыне возникает оазис - благоуханный сад, шуршащий фонтанами и расвеченный мириадами садовых фонариков. В горячем песчаном воздухе отчетливо раздается цветочная нота: аромат суданской розы причудливым образом смешивается с запахом свежесрезанных полевых цветов. Посреди стройных пальм и еще каких-то причудливых деревьев и кустарников, названия которых мне неведомы, в черное пустынное небо амфитеатром взметнулся редкой красоты белокаменный дворец, с колоннами и бесконечными, уходящими вглубь сада, анфиладами террас.
Все это великолепие венчает типично арабский голубой купол, усеянный золочеными звездами. Где-то вдалеке, в глубине арабской ночи, кто-то выводит одинокую мелодию на флейте.
Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами, и до сих пор завораживает, как и в ту секунду, когда она впервые предстала перед моим взором.
Перед этой дивной, поистине сказочной красотой, я замираю как кролик перед удавом. Джип тормозит, водитель выскакивает из машины и подает мне руку.
Я, похоже, тоже торможу. Это сооружение мало похоже на шатер. А уж тем более, на пьяный!
Как лунатик, ведомый неизвестной силой, я захожу во дворец. Араб-водитель останавливается у порога, кланяется мне, сложив ладошки лодочкой, и растворяется в ночи. Через секунду я слышу шум отъезжающей машины. И только тут до меня доходит: он уехал, я осталась. Но где я?
В убранной со всей восточной негой гигантской зале, в центре которой бьет самый настоящий, закованный в мрамор, изящный фонтан, меня встречает другой араб. Судя по его одеянию, он здесь что-то вроде дворецкого. Английский у него идеальный:
- Приветствую вас, мэм! Мой господин спустится буквально через несколько минут, у него важный телефонный разговор. Но вы не заскучаете, уверяю вас! Позвольте пока предложить вам чай и сладости, - дворецкий широким жестом указывает на низенький столик на витых золоченых ножках. Наподобие уже известного мне среднеазиатского дастархана, он возвышается всего сантиметрах в 20 от пола. Сервирован столик в арочной оконной нише, вокруг цветы в напольных вазах, ковры и шелковые подушки.
Я машинально плюхаюсь на подушку. На дастархане - изящнейшие расписные фарфоровые пиалы, видимо, ручной работы, миниатюрные золотые ложечки, ножички и трехзубые вилочки для фруктов. Позолоченные блюда доверху наполнены разной экзотической снедью: тут и крохотные арабские пирожные, украшенные орехами и ягодами, и диковинные фрукты, из которых "в лицо" я узнаю только фиги, финики, манго и ананасы. Кокосы и авокадо аккуратно разрезаны пополам и нафаршированы какой-то сладко пахнущей массой. Призвав на помощь все свои познания в арабской кухне, я решаю, что это шербет. Шербет - это что-то типа азиатского мороженого на фруктовой основе.
Я попала в сказку. Но что этой сказке от меня нужно?
- Простите, - обращаюсь я к дворецкому, нервно вгрызаясь в финик, - но я хотела бы взглянуть на шатры для празднования Нового года.
- Не волнуйтесь, мэм, - вежливо отвечает слуга своего господина, - мой хозяин сказал: как только освободится, он лично проводит вас к месту, где разбиты шатры. Это великолепные шатры, мэм!
Еще около получаса я провожу в обществе фигов и фиников. Жую и разглядываю экзотических птиц. Они на все лады щебечут в богатых золоченых клетках, развешенных под сводами потолка по всему периметру залы. Дворецкий появляется каждые десять минут, подливает мне в пиалу горячего чаю и повторяет как китайский болванчик:
- Очень скоро мэм поедет осматривать шатры.
В конце концов, арабское гостеприимство начинает меня раздражать. От сладостей у меня уже сводит язык, от щебетанья птиц звенит в ушах, запах роз начинает казаться удушливым - я хочу знать, зачем меня сюда привезли и держат? Спрашиваю об этом дворецкого. Уловив моем голосе недовольство, он с криками "Госпожа гостья желает знать…" стремительно улетучивается куда-то вглубь дворца.
А минут через пять на смену дворецкому является господин, чей вид достоин кисти всех величайших мусульманских живописцев, когда б Аллах дозволял им изображать не только орнаменты, но и человеческие лица. Ибо боюсь, что ни один не правоверный художник просто не в состоянии уловить и увековечить на холсте этот ускользающий хайямовский образ: узкое породистое лицо с идеальным овалом и точеными чертами, миндалевидные черные глаза, сросшиеся на переносице густые брови, бархатистая смуглость кожи. Лицо будто алебастровое: без единой неровности, без единого изъяна - мечта любой красавицы и ее косметолога! Слева, над верхней губой - игривая родинка, как у сказочной чаровницы. Это выхоленное лицо и казалось бы женским, если бы не короткая бородка, уложенная клинышком на арабский манер. Тонкие запястья и аристократически длинные холеные пальцы пианиста, унизанные перстнями с арабской вязью. Шелковая чалма черного цвета, расшитый золотом арабский халат и бархатные туфли с загнутыми носами на изящных, почти женских щиколотках. "Домашние тапочки" этого гражданина украшены натуральными изумрудами. Мне ли их не узнать: у меня есть изумрудный комплект, которым я очень горжусь. Но только у меня три камня на три ювелирных изделия, а у него - тридцать три камня на одну пару домашней обуви! Такое раньше я видела разве что в индийском кино! Ну, или в советском фильме-сказке про Али-Бабу и 40 разбойников!
А над этим сказочным явлением витает вполне реальный аромат мужского парфюма "Attitude" от Giorgio Armani. Его я тоже не могу не узнать: им пользуется мой муж Стас.
- Здрасте, - говорю я на всякий случай.
Господин складывает ладошки и кланяется:
- Салам алейкум! Кулю тамэм? ("Все в порядке?" - арабск.).
- Ссах! - отвечаю я. Это арабское ОК, и на этом мои познания в этом языке исчерпываются.
- Приветствую тебя в моем доме, о женщина! Позволь мне представиться!
Ну, слава Аллаху, хоть по-английски говорит! Я благосклонно киваю: дескать, представляйтесь, не стесняйтесь…
- Шейх Мостафа-Махтум аль-Ибрагим-Джамаль-Ислам-Икрам-Хосроу-Хаджи бен Ляалеутддин.
Вот это имечко! Бен Ладен, короче.
- Я - наследный принц Саудии, - добавляет хозяин дома.
Saudi - так арабы называют Саудовскую Аравию.
Принц, значит? Теперь уж точно попахивает 1000 и 1 ночью!
- Я - солнце Аравии! - уточняет принц. - Я - оазис во чреве пустыни, я родник в сердце песков, я алмаз в оправе гор и жемчужина всех морей благословенной Саудии!
Понятно, он еще и сумасшедший.
Чокнутый саудовский принц - так повезти могло только мне, Манане Лядски!
- Можешь называть меня просто "Ваше высочество", - снисходительно позволяет мне Солнце Аравии.
С этими словами, видимо, сочтя, что мы уже достаточно близко познакомились, аравийское высочество бесцеремонно усаживается рядом со мной на подушку, придвигается вплотную и довольно нагло обнимает меня за талию.
- Покорнейше благодарю вас, Ваше высочество, - я тоже складываю ладошки лодочкой и покорно склоняю голову, но при этом слегка отодвигаюсь.
Напряженно соображаю, как вести себя дальше. "Пассажир"-то мне попался явно неадекватный!
Мне вспоминается сказка про старика Хоттабыча, я очень любила ее в детстве. По книжке, у достойнейшего джинна Гасана-Абдурахмана ибн Хоттаба тоже имелся больной на всю голову братец Омар. И с ним надо было разговаривать с большой осторожностью и очень ласково, дабы солнце Омарчик, упаси Аллах, не разнервничался и не наделал бед. И к чести храброго советского школьника Вольки ибн Алеши, только ему одному, благодаря его пионерской выдержке и вежливости, удавалось держать в узде злобного и неуравновешенного джинна Омара. Беру славный пионерский опыт на вооружение - и становлюсь с Его высочеством ласкова и трепетна, как сказочная пери.
- Не обнимайте меня, пожалуйста, так сразу, мой господин, - умоляю я голоском, сладким как его финики, и гляжу ему в глаза печально, как подстреленная газель.