Мэри отправилась в путешествие, путешествие, которое заняло несколько дней. Она каталась по подземке, туда и обратно, нарезая круги по прокопченным внутренностям города. Ездила по Кольцевой, в этом новом для нее витке пространства и времени, пока не закружилась голова. Но Кольцевая так никуда ее и не привела. Бродила по запекшемуся бетону Пикадилли и Лестер-Сквер. Ночевала вместе с другими людьми в переполненной комнате, где стояла вонь - последствие скверного питания. Когда она прислонилась к стене, у которой стояли и другие девушки, к ней один за другим подошли двое мужчин и спросили, свободна ли она. Оба раза она отрицательно покачала головой, и они ушли. Затем какой-то отрезок времени превратился в набор коробок и клеток. Ее сунули в фургон и привезли в какое-то место, где нужно было вытащить все из карманов и сумки и отдаться в распоряжение человеческого общежития. Ее заперли на ночь вместе с девушкой, которая непрерывно плакала и подолгу писала в горшок, который вытаскивала из-под своей койки. Утром Мэри заставили раздеться, и какая-то женщина осмотрела ее - Мэри так и не поняла, по какому праву. И вот ее уже снова везли в каком-то фургоне. Она спала на белых нарах вместе с другими женщинами, которые вопили и выли всю ночь напролет.
- О, сколько в тебе жестокости, - причитала женщина рядом с Мэри. - О, в тебе… в тебе нет добра.
Мэри и без того это знала, и вовсе не нужно было повторять ей одно и то же сотни раз. Она получила коричневый пакет со своими вещами, а также какие - то желтые таблетки, заставившие настоящее подернуться дымкой и куда-то отступить. После этого можно было гулять по саду или сидеть в комнате с зелеными стенами, наблюдая за мельканием бесконечной вереницы красок и лиц. Мэри развлекалась так довольно долго. Затем появился Принц и забрал ее оттуда. Естественно, им пришлось его впустить. Им пришлось впустить его, чтобы он забрал ее с собой.
- Наконец-то я раскусил тебя, Мэри, - сказал он ей в своем кабинете. - О, да ты теперь куришь? Еще одно из последних достижений?
Мэри попыхивала сигаретой. За последние несколько дней она в совершенстве овладела этим навыком под чутким руководством разных безумцев и безумиц. Они объяснили, что курение пойдет ей на пользу и что особенно хорошо оно помогает от нервов. Мэри ничего про это не знала, но была рада занять чем-нибудь руки и рот - рот даже больше.
- Прошу прощения, - сказала она.
- …Замечательно, - восхитился он, - Значит, теперь все прекрасно.
- Я старалась хорошо себя вести, правда.
- А теперь бросила? Так только дети малые говорят.
Мэри промолчала.
- У меня для тебя кое-какие новости, - уже тише добавил Принц, - Мистер Дэвил - он отказался от своего признания.
- Мистер Дэвил?
- Малый, который признался, что убил тебя. А теперь отказывается. Говорит, что не убивал.
- И что это значит?
- Ну, с его точки зрения, это вполне резонный шаг. Ему сказали, что ты жива и здорова, вот он и передумал. Ты разве на его месте не поступила бы точно так же?
Мэри ничего не ответила.
- Надо отдать ему должное. Он далеко не сразу поверил. Все гнул свою линию. Редкий случай.
- Правда? - спросила Мэри.
Он ждал, когда она поднимет глаза. Она посмотрела на него.
- Да, редкий. Он все твердил, что довел дело до конца. Говорил, что ты сама его попросила. Вот он тебе и помог.
Глаза Мэри наполнились слезами, и она не пыталась их сдержать. Некоторые падали ей на колени, а одна даже попала на сигарету. Она услышала, как Принц вздохнул и поднялся. Он подошел и помахал перед ней белым платочком.
- Не беспокойся, - сказал он. - Он не скоро выйдет - ему еще надо срок отсидеть. Вот почему мы ждали. Хотели зацепить его еще на чем-нибудь… Ну и что дальше, Мэри? Что у тебя осталось? Работу потеряла. Кстати, сквота тоже больше нет.
- А где он? Куда он подевался?
- Любая заварушка в такого рода местах… - Он вяло шлепнул рукой по столу. - Да нет, Мэри, теперь тебе и впрямь некуда податься. Похоже, ты выработала весь свой запас везения.
- Нет, есть. Мне еще есть куда пойти, - Она показала ему листок бумаги.
- А, так ты вон какое знакомство завела, как же, как же, - покивал он.
- Он сказал, я могу позвонить и прийти, когда захочу.
Принц взял один из телефонов, толпившихся на его столе, и с грохотом поставил его перед Мэри.
- Ну так давай, звони ему.
Мэри набрала номер Джейми, и тот оказался дома. Ее ничуть не удивило, когда он совершенно спокойно ответил:
- Какие вопросы. Давай подходи.
Что бы ни вытворяли с Мэри другие люди, они ей не лгали. Как и многое остальное, ложь они приберегли для себя. Мэри чувствовала, что лишь один человек из тех, кого она знала, всерьез вовлечен в игру лицемерия и лжи. И этот человек сидел сейчас напротив.
- Постой-ка, - вдруг вспомнил Джейми. - А как насчет твоего дерьмишка?
Мэри залилась румянцем.
- Насчет чего?
- Ну, твоих вещичек. Ты можешь все это загрузить в такси или как?
- Ой, нет. У меня ничего не осталось.
Когда Мэри положила трубку, Принц что-то писал ручкой со стальным пером и даже не взглянул на нее.
- Договорилась?
- Да. - Мэри посмотрела на него с открытой ненавистью. Что он принес ей, кроме своей лжи и ее слез? - А он богач, - вскользь бросила она.
- Вот и отлично.
- Тогда я пошла.
- Хорошо. - Он не оторвал взгляда от бумаг, - Мэри, запомни. Поосторожнее со своей силой. Сила есть у всех.
- Я ухожу - и надеюсь, что не увижу вас до самого смертного дня, - сказала Мэри и вышла.
Глава 18 Нет нужды
- Первое, чему ты должна научиться, - строго объяснял Джейми, - это пить и курить по-человечески. Итак. Сколько ты выпиваешь?
- Алкоголя?
- А чего же еще? Можешь предложить что-нибудь поинтереснее?
- Ну, раз в неделю…
- Чего?! Ну что ж, скоро мы внесем необходимые коррективы, сударыня. Выпей-ка. Начнем с азов. Главное в этом деле - ежедневно и серьезнейшим образом набираться еще во время обеда. Такой подход экономит уйму усилий в послеполуденные часы.
- Я жутко себя чувствую, если напиваюсь во время обеда, - вступила в беседу Джози, которая жила в одной квартире с Джейми.
- И что с того? - парировал Джейми.
- Мне не нравится плохо себя чувствовать целый день.
- Кому ж нравится? Сюжет-то не в этом. Кто сказал, что это должно нравиться? Продолжим, Мэри. Как обстоят дела с курением?
- Три-четыре сигареты в день, - надеясь порадовать Джейми, ответила она.
Однако он лишь посмотрел на нее долгим взглядом и печально покачал головой.
- Боюсь, это вообще никуда не годится, - Он отвернулся, слегка прикрыв глаза, и небрежно добавил: - Я выкуриваю в день по три с половиной пачки…
- Неужто? - удивилась Мэри.
- Так вот. Поначалу были просто адские муки, не скрою. Перейти с двух пачек на три - вот где требуется настоящая выдержка. Потом все идет как по маслу. Для начала поставим перед тобой вполне реальную задачу - скажем, двадцать штук в день. После этого можно уже постепенно нарабатывать нужный ресурс. Идет? Это просто вопрос силы воли, ничего более. Суть в чем: если только захотеть, все получится. Поверь мне. Нет ничего невозможного, Мэри!
- И что хорошего в том, чтобы гробить себя заживо, - не сдержалась Августа, которая тоже жила в этой квартире.
- Давай-ка хоть ты не начинай. По ходу я понял, в чем твоя тема. Ты у нас жить хочешь. Ей, видите ли, пожить захотелось.
Мэри выцедила свою выпивку и загасила окурок. Джейми тут же снова наполнил ее бокал, прикурил новую сигарету и подал ей.
- Так держать. Ты справишься, Мэри. Теперь просто ешь побольше тяжелой пищи и поменьше двигайся, и тогда процесс пойдет гораздо легче.
- Джейми, ты просто маньяк. Знаешь, это ведь уже совсем не смешно, - сказала Лили, которая тоже жила в этой квартире.
- Откуда тебе знать, насколько это смешно?
- Меня это не веселит.
- Но ведь ты же баба! А бабы не смеются, когда смешно. Они смеются, когда их прет.
- Вот тоска, - сказала Лили.
- Вот дерьмо, - добавила Джози.
- Кто-нибудь, дайте парню валиума, - присоединилась Августа.
- Это правда! Что вам не нравится? Просто у вас по-другому… - Он наклонил голову к Мэри. Глаза его были воспалены. - Ладно, я всего лишь полагаю, что если никто из нас ни черта не делает и никогда ничего делать не собирается, можно было бы заняться хоть чем-нибудь. Всего-то.
- Мэри, ты сможешь разобраться с простынями там, полотенцами и всей туфтой? - спросила Лили.
- А что, опять этот карлик приходил? - поинтересовалась Джози.
- Он принес мою блузку? - осведомилась Августа.
- Которую?
- Они ее посеяли. Ну, ту, серую, шелковую, у нее еще…
- Мне думается, - сказал Джейми, неуверенно поднимаясь на ноги, - мне думается, я мог бы на этом и закруглиться, - Он в нерешительности остановился посреди комнаты. Его глаза горели мальчишеским задором, смешанным со смущением, - Я просто хотел сказать…
Не стоит, подумала Мэри. Все правильно. Можешь не продолжать.
- Вот я сейчас говорил, что женщины не смеются, - начал он, и все девушки сразу завздыхали, начали что-то бормотать и отвернулись. - Если бы я сказал "большинство женщин", вы бы сразу согласились и от души похохотали над своими сестричками. Но я-то говорю о вас. Потому что вы за всю жизнь не прочли ни одной книжки и вообще ни черта не делаете. Вот потому-то вы и ржете, только когда с чего - нибудь претесь, когда с кого-нибудь по-настоящему тащитесь или вам просто все в кайф.
- Тоска зеленая, - пробормотала Августа.
- Тоска? Ах, тоска зеленая. Ну-с, в таком случае, барышни, я валю отсюда к такой-то матери. Хрюкну… юркну в норку…
Неверными шагами он покинул комнату.
- Не слушай его, - обратилась Лили к Мэри, - Он, когда надерется, просто невыносимый.
- Этот молодой человек - женоненавистник, - закрыв глаза, подытожила Августа.
Джози покачала головой:
- Да нет. Просто ему надо убраться куда-нибудь и хоть чем-нибудь заняться.
В этой квартире действительно никто ничего не делал. Никогда. Нет, они, конечно, производили какие-то телодвижения, но при этом все равно ничего не делали. Они вроде бы чем-то занимались, но, по сути, не занимались ничем. И Мэри вскоре поняла почему. В этом просто не было нужды. А зачем хоть что-нибудь делать, если в этом нет нужды?
Мэри узнала всех трех девушек: она видела их на воскресном обеде. Ее не удивило, что они все тут живут. Так же как и то, что вместе с ними жил еще один бездельник - малыш Карл ос.
В каком-то смысле Карлос был занятием Лили. Он требовал круглосуточного обслуживания и получал его. Ему было необходимо все время, имевшееся у Лили в наличии, и она ему это время отдавала. Карлос учился ходить - или ждал, когда у него это начнет получаться. Его крепкая, покрытая беленьким пушком голова вся была разукрашена пестрой мозаикой алых воспаленных ссадин, рисунок которых постоянно менялся. Эти украшения появлялись в результате его бесчисленных падений, особенно после пребывания в ванной, где он падал чаще всего. Частенько было слышно, как он там возится, что-то щебечет и оживленно чирикает. Затем неожиданно раздавался звук глухого удара или звон разбивающихся предметов, за которым наступала изумленная тишина, пока Карлос прикидывал глубину своего отчаяния и негодования, и наконец по всей квартире разносился его неистовый сухой, без слез ор, на который немедленно бросалась Лили в надежде, что он ничего не сломал. Карлос плакал и по другим поводам. И никогда напрасно: каждый раз с помощью слез он получал то, чего хотел. Если вдуматься, для человека всего лишь одного года от роду Карлос достиг бешеной популярности и приобрел уже нескольких верных поклонников. При таких темпах было даже страшно представить, сколько преданных соратников и единомышленников сплотятся вокруг него к его пятидесятилетию, не говоря уже о семидесятипятилетнем юбилее!
- Знаешь, что за жизнь уготована Карлосу? - спрашивал у Лили Джейми, который проводил немало времени, играя с Карлосом или просто наблюдая за тем, как тот играет. - До трех лет он будет принимать тебя за высшее существо. До двенадцати будет забираться к тебе в постель, чтобы всегда быть с тобой. Потом, до двадцати, будет пребывать в уверенности, что ты - сволочь и мерзкая свинья. Дальше станет педом или еще кем и будет стыдиться тебя, пока ему не стукнет шестьдесят и он не превратится в такую же дряхлую развалину, как и ты. Ничего себе жизненная программа, а?
- Не говори так, - просила Лили и крепко прижимала Карлоса к себе.
Что-то в глазах Лили напоминало Мэри о приюте и его пропащих обитательницах. Когда-то Лили тоже попала в беду, но теперь она выкарабкалась, теперь она была в безопасности. У нее были спутанные, невесомые, очень тонкие белесые волосы, скорбный рот, и в ней не было силы, способной дать отпор миру. Зато у нее был мужчина по имени Бартоломео, который работал где-то в Северном море. Лили ежесекундно думала о Карлосе, каждое мгновение, даже когда он сладко спал или что-то радостно лопотал в соседней комнате. Лили ничего не делала, но это понятно. Ее делом был Карлос.
Джози тоже ничего не делала, но при этом все время была занята какой-то кипучей деятельностью. Мэри ни разу не встречала более деятельного человека, чем Джози. И даже не слышала о таком. У нее имелись "собственные средства", чем, возможно, это и объяснялось (все остальные в квартире, включая Мэри, жили на деньги Джейми). Еще у нее были плечи шириной с диван, стриженные под ежик каштановые волосы, выдающаяся вперед челюсть наемника и пугающе крепкие, здоровые зубы. Она всегда была чем-нибудь занята - теннисом, сквошем, верховой ездой, гольфом или поездками в дикие, почти недоступные места, куда проникала на своей откормленной мощной машине. Ранним вечером, стоя под обжигающим душем, она громогласным басом распевала гимны, после чего в толстом свитере и растянутых джинсах строевым шагом следовала в столовую, чтобы вместе с Лили командовать за ужином. Потом она смотрела телевизор и одновременно что-то вязала, или перебирала рыболовные крючки, или подтягивала леску на теннисных ракетках, или смазывала ружья. Ровно в половину двенадцатого она поднималась, потягивалась, произносила: "Эхма!" - и маршировала в кровать. Иногда она выходила куда-нибудь со своим мужчиной. Реже приводила его к себе. Он выглядел просто фантастически, таких людей можно было увидеть только по телевизору. Джейми часто высказывал подозрение, что в действительности Джози и сама мужчина.
- Эта особа - реальный мужик, - объяснял он, - Не давайте ей себя одурачить - ее саму это все давно задрало. Всем этим подводным плаванием, лазаньем по горам, ездой по пересеченной местности и дельтапланеризмом она занялась оттого, что пытается заполнить все свободное время и ни о чем не задумываться. Неужто вы полагаете, что ей нравится проводить время с этим своим пучеглазым роботом?
Как-то в воскресенье вечером перегорели пробки. Пока Мэри и Лили стояли рядом с зажженными свечами, Джейми с испуганным видом пытался что-то углядеть в этих самых пробках, высокомерно и презрительно поблескивавших из своего укрытия. Он то протягивал к ним дрожащую руку, то в последнюю секунду снова в страхе ее отдергивал. В этот момент в квартиру прибыла Джози. На ремне у нее висело ружье, с пояса свисали три подстреленных фазана. Она отодвинула Джейми плечом и восстановила электричество одним ударом кулака по распределительной коробке. Джейми пошатнулся и упал. Лили помогла ему подняться. Моргая и отряхиваясь, он обиженно сказал:
- Господи, да ты же вообще не женщина. Ты настоящий молодчик!.. Боже… Почему бы тебе не переделать имя на Джозеф и не омужланиться окончательно?
Но Джози лишь загоготала и тяжелой поступью удалилась в свою комнату. Вскоре она снова ушла. У нее были другие дела.
Августа тоже ничем не занималась, совсем ничем, хотя вся ее жизнь оставалась одной бурлящей эпопеей, исполненной побед и поражений, глубоких стратегических замыслов и отступлений, предательств и унижений, кампаний и заговоров. Светская жизнь - вот чем занималась Августа. И сексом. У нее были всклокоченные черные волосы, оттеняющие трагически бледное лицо - бледнее даже ее ослепительно белых зубов. Мэри не раз видела ее обнаженной, потому что частенько сиживала вместе с Августой в ее спальне, очень смахивавшей на процветающий бордель. Августа была такого же роста и веса, как и Мэри, однако выглядела не только стройнее, но в некоторых местах и пышнее подруги. Тело ее было необыкновенно упругим и подтянутым, как у гимнастки. У нее была узкая мускулистая спина и сладостно-округлый зад, а на хрупких ребрах красовались острые высокие грудки. И еще у нее было очень много мужчин.
Она вставала очень поздно, даже позднее Джейми. У ее кровати всегда стояла огромная, наполненная водой кружка с изображением королевы на потрескавшейся эмалированной поверхности. Первым делом она обязательно выпивала залпом всю кружку. Потом поднималась и готовила себе кофе, тихо и с пугающим умиротворением. В эти моменты она была всегда спокойна, неприступна и почти царственно надменна - несмотря на нечеловеческую бледность и дрожащие руки. Особенно тиха и далека от простых смертных она бывала, если у нее ночевал мужчина, а еще более того - если прежде мужчина этот у нее на ночь не оставался. Мужчины Августы… Мэри слышала, как она с шумом приводила их к себе по ночам, и частенько видела, как они на цыпочках выскальзывали из ее комнаты на рассвете. Или же выскакивали как ошпаренные, одеваясь на бегу, сопровождаемые громкой руганью, что выкрикивала им вслед голая Августа. В такие дни она оставалась особенно благородной и неприступной. Казалось, она собирала по крупицам частички себя, потерянные накануне - в тот разочаровывающий и недостойный день, что оказался слишком жалким и ничтожным для нашей Августы. Неудачный день, проще говоря.
Относительно Августы Джейми придерживался сходной теории:
- Когда дело касается мужчин, она сама настоящий мужик в юбке. Знаю, она у нас подолбиться мастерица и все такое. Говорит, для фигуры полезно. Но только всмотритесь в ее глаза. У нее глаза… насквозь продолбленные.
Выпив и закусив, Августа начинала неумолимо хорошеть и продолжала наливаться красотой в течение всего дня.
- Ты меня просто потрясаешь, - небрежно замечал Джейми, - Утром встаешь страшная как смерть, а к середине дня опять целка-невредимка.
Высказывать такие замечания Августе было небезопасно, поскольку она заслуженно славилась необыкновенной ранимостью и раздражительностью. Одно время Мэри удивляло, как это Августу не беспокоит, что она тратит столько раздражения по всякому поводу. Но вскоре она убедилась, что беспокоиться Августе было не о чем: запасы этого добра были у нее неограниченны. В Августе было очень много от Эми. Очень, очень много. Когда она приступала к вечернему туалету, то была уже ослепительно, победоносно хороша. Вечером она всегда отправлялась в свет, если только не случалось чего-нибудь необычного. Подъезжало такси, или чья-то машина, или на пороге появлялся мужчина - и Августа отправлялась покорять ночь, распахнувшую свои объятия в ожидании ее выхода. А если все же что-то не складывалось и Августа оставалась дома, в такие вечера она поначалу казалась еще более величественной и неприступной.