Рогов отнес повесть одному своему знакомому литератору, с которым он часто пил пиво в баре Дома журналистов и о романах которого отзывался несколько пренебрежительно, но тайком зачитывался ими. Недели через две они снова встретились в баре. Долговязый пожилой писатель с гривой всклокоченных волос медленно тянул бочковое прохладное пиво "Гамбринус". Перед ним стояла тарелка с воблой и черными сухариками. И Леня, чтобы лучше расположить его к себе, пустился в длинные рассуждения о качествах пива, испробованного им в Сиднее, Лондоне, Мюнхене и Братиславе. Потом как бы между прочим спросил:
- Повесть мою прочел?
Писатель набил старомодную трубку с чертом, затянулся пряным дымком и лишь после этого молча кивнул в ответ. Леня уже совсем робко поинтересовался:
- Ну и как?
Его собеседник вынул изо рта трубку, выбил пепел в дешевую стеклянную пепельницу.
- Ты же очень умный человек, старик, - сказал он Рогову. - Сам должен понимать. Журналисты часто берутся за перо, мечтая о писательском поприще. Одним удается, другим нет. Те, кому не удается, всегда потом говорят: лучше быть хорошим журналистом, чем ходить в плохих писателях. А тебе не надо произносить этой фразы. Ты и так уже в королях журналистики ходишь…
Они в молчании допили пиво и разошлись. Месяца через два Рогов перечитал свои двести страниц и понял, насколько писатель был прав.
Шли месяцы и годы суетливой журналистской жизни, к темпу которой Рогов настолько привык, что не замечал уже одиночества. Оно обострилось после встречи с Женей Светловой. Никогда Леня не думал, что снова оживет в нем огромное чувство нежности и любви, да еще с такой силой. Они подружились. Женя к нему даже привязалась. По крайней мере, с самым искренним интересом ожидала его приезда в городок космонавтов, была ласковой и доброй, когда встречала после возвращения из длительных командировок, садилась с ним рядом в автобусе, если вместе со всеми космонавтами и их женами ехали они в столицу в оперу или драму. Дважды Рогову казалось, что надо объясниться, и он это попытался сделать. В первый раз Женя его просто остановила. Во второй позволила высказаться и, склонив набок беленькую, коротко остриженную головку, не поднимая глаз, сказала:
- Но вы же знаете, Леня, какая у меня заветная мечта.
- Знаю. Полет, - тихо ответил Рогов.
- И до него я лишила себя права на все личное, на все, что может отвлечь. Ну а если я по каким-то причинам вообще не полечу, - грустно закончила Светлова, - то едва ли буду уж так кого-либо интересовать.
- Да что вы, Женя! - с жаром воскликнул Рогов. - Неужели вы могли подумать, что я вас полюбил только за то, что вы космонавтка? Да если вы сию минуту мне скажете, что уходите из отряда и никогда не полетите, разве я от своих чувств откажусь?
- Не надо, Леня, - прервала она мягко и положила ладонь ему на плечо, - не надо пока продолжать этот разговор.
В борении с самим собою прожил Рогов эти годы. Они не прибавили ему молодости. В свои тридцать семь он стал тяжелее в весе, под глазами появились мешочки, тонкие нити седины пробились на висках, да и предательская лысинка стала заметнее. Но он все же верил и ждал.
За эти годы космонавты из "звездного городка" еще несколько раз выходили на орбиты. Рогов участвовал во всех торжественно-шумных поездках на старт и на финиш, давал отчеты и очерки о космонавтах, их последних предстартовых часах, отчеты с пресс-конференций, писал о новых героях. Вернувшись в Москву, он выступал по телевидению с устными рассказами и всегда потом с затаенным дыханием спрашивал у Жени Светловой, видела ли она его и как эти рассказы ей понравились. Он чувствовал, что устал уже писать о космонавтах и начинает повторяться. Вероятно, он бы отошел уже от этой темы, если бы не желание общаться с Женей. Вот и на эти парашютные прыжки в далекую знойную степь он ехал лишь потому, что туда вместе с другими космонавтами из отряда генерала Мочалова поехала она.
"Если бы Женя стала моей, я бы ее любил еще больше, чем этот казах свою жену, - грустно думал Рогов. - Какие они, право, счастливые".
"Волга" бесшумно вскарабкалась на пригорок, и Рогов увидел впереди широкий пояс электрических огней. Огни возникли неожиданно. Леня обрадовался окончанию ночного пути. Да и шофер, вероятно, этому обрадовался, потому что обернулся к нему и, улыбаясь белозубым ртом, весело провозгласил:
- Смотри сюда, журналист. Степновск… хоть столицей степного края называй. Ты приехал. Я тебя высажу у будочки часового.
Он лихо развернулся, и машина замерла у самой проходной. Леня вытащил чемодан, опустил его на обочину дороги.
- Хорошие вы ребята, - сказал он с грустью и завистью, - я давно не видел такой дружной пары. Проживите так лет сорок, а?
- Зачем сорок? - встрепенулся Юра. - У нас степь привольная, воздух - что надо, мы и сто проживем. Приезжай к нам на золотую свадьбу.
- Сколько я тебе должен?
- Сколько на счетчике написано, читай.
- Да, но ты же его выключил на сотом километре.
- Э-э, не будем об этом говорить.
Рогова охватил неожиданный прилив великодушия и щедрости:
- Слушай, Юра. Я сквозь сон слышал, тебе двадцати рублей на покупку не хватает. Возьми их у меня вместо расплаты. Я перед отъездом из Москвы приличный гонорар получил. Держи, - и он полез в карман.
- Что ты, что ты! - испуганно отскочил казах. - Не могу я взять твои деньги. Ни за что не могу.
- Так я же от чистого сердца.
- Нет-нет. Ты мне будешь деньги давать - себя унизишь, меня унизишь. А ты мне теперь друг. Юра Тоголбеков эту двадцатку сам заработает.
- Тогда возьми хоть за последние тридцать километров. Не из своего же кармана будешь ты холостой пробег оплачивать.
- Это как знаешь, - тихо вымолвил казах и опасливо покосился на Нину, стоявшую молчаливо с непроницаемым лицом.
- Послушай, Юра, - нашелся журналист, - давай лучше так. Я тебе дам все-таки двадцать рублей. Из них ты вычтешь сумму за тридцать километров, а остальные будешь мне должен. Идет?
- Что сказал?! - обрадовался шофер. - Нина, как ты на это смотришь? Честное слово, сейчас под зарплату ни у кого из друзей не займешь, а мы товарищу сразу переведем.
- Если, конечно, он даст адрес, - усмехнулась женщина.
- Адрес известен, - засмеялся Рогов. - Вы же читаете нашу центральную газету. Вот на редакцию и вышлете, когда сможете.
- Видишь, Нина, он правду говорит, - торопливо посыпал Юра, - я возьму эти деньги, а мы их потом вернем.
- Обязательно вернем, - растроганно подтвердила женщина.
Леня пожал им на прощанье руки. Казах улыбнулся, высунувшись из окошечка:
- Обратно поедешь, не забудь, что есть у тебя друг Юра Тоголбеков. Комсомольская, сорок три.
"Волга" умчалась. Рогов долго еще стоял на обочине дороги, придерживая ногою чемодан, и глядел, как все дальше и дальше уходит желтая полоса света от фар. На душе у него было и грустно и тепло.
3
Леню Рогова поселили в отдельном номере на третьем этаже степновской гостиницы. За распахнутым окном ширилась залитая лунным светом речная пойма. До слуха его доносился шум быстротечного Иртыша. На излучине река едва поблескивала. Рогов даже разглядел лесовой плот, проносившийся вниз по течению и всего на несколько секунд застрявший на повороте. Перевидавший на своем веку и не такие пейзажи, он равнодушно отвернулся от окна, включил электрический свет. И сразу прямоугольник окна оделся черной шторой.
Распаковав чемодан, Леня переоделся в легкий спортивный костюм и с полотенцем через плечо прошагал по длинному цементному полу коридора в умывальную комнату. Увидел двенадцать чистеньких раковин.
- Благодать! - обрадовался он.
Подошел к первому крану - воды нет, отвернул второй и третий - та же картина. Обойдя все двенадцать кранов, Леня не на шутку разозлился. Что за гостиница, даже умыться нельзя! Спустился на второй этаж, но и там не нашел воды. Сбежал вниз по лестнице и не слишком деликатно распахнул дверь в комнату дежурного администратора. Тикали пожелтевшие ходики. За серым дубовым столиком сидела полная молодая женщина с высокой светлой прической. Уложенные короной волосы возвышались над ее лбом. Синие с грустинкой глаза равнодушно остановились на неожиданном посетителе.
- Слушаю вас, товарищ, - сказала она с обезоруживающим спокойствием.
Бурные слова обиды, заготовленные Леней, вдруг пропали. Он широко развел руками и замер как вкопанный.
- Что за край у вас, скажите на милость, - улыбнулся он, - что ни мужчина - то богатырь, что ни женщина - то красавица!
- Это что, комплимент? - насмешливо спросила женщина.
- Едва ли, - возразил Рогов, - всего скорее, регистрация факта, которая никак не может сойти за комплимент.
- Так вы за этим ко мне и пришли?
- К сожалению, нет, - вздохнул Рогов, - я пришел по более прозаическому поводу - выразить неудовольствие, что на третьем этаже нет воды.
- Так ее в такую жарищу и на первом нет. Могу вас утешить. И у меня на квартире нет. Из колонки носим.
- Печально, - протянул Леня, - может, вы посоветуете, как мне быть, если я сто с лишним километров проехал по пыльной дороге и чертовски хочу умыться.
- Конечно посоветую, - почти весело отозвалась женщина, - полотенце через плечо - и на Иртыш. Сами потом меня поблагодарите.
- А ведь и верно, - опять улыбнулся Рогов.
На улице его обдала ночная прохлада. Звезды, казалось, ходили веселыми табунками вокруг месяца. В желтом свете электрических фонарей роилась мошкара. Длинный забор из серого цемента тянулся вдоль возвышенности, за которой начинался крутой спуск к воде. Шум реки слабо доносился снизу. Прохладный речной ветерок свежестью обдал лицо. Рогов определил спуск к берегу - увидел традиционные цементные чаши, без которых наши архитекторы вот уже долгие годы не могут построить ни одного входа на пляж или пристань. Он ускорил шаги, ощущая от этого освежающего ветерка необыкновенный прилив сил. Махровое полотенце терлось о шею. Чахлые кустики отбрасывали под ноги робкие тени. Надо было уже и сворачивать, но Рогов неожиданно услыхал мужской голос и страшно знакомый громкий смех. Так только один человек мог смеяться - Женя, ради которой он сюда приехал. В самом конце широкой асфальтированной площадки, отделявшей здание гостиницы от недостроенного серого цементного забора, в том месте, где электрический свет рассеивался и меркнул, колыхались две длинные топкие тени. Напрягая зрение, всмотрелся в них Леня. Незнакомый офицер и Женя в белом платье двигались ему навстречу, увлеченно о чем-то споря. Мужчина не был похож ни на Субботина, ни на Кострова, ни на Игоря Дремова ни фигурой своей, ни голосом. На нем была офицерская рубашка с короткими рукавами и широко распахнутым воротом. По асфальту весело стучали Женины каблучки, и Рогов безошибочно определил, что она сегодня на своих любимых шпильках. Если бы Женя в полночный час прогуливалась с кем-либо из его знакомых космонавтов, он бы не придал этому никакого значения. Но этот человек был чужой, Рогов ни разу не видел его в отряде генерала Мочалова, и это неприятно настораживало. Он остался стоять у недостроенного забора, прислушиваясь к ночному треску цикад и дожидаясь, пока двое приблизятся. Женин спутник робко взял ее за локоть и тотчас же стыдливо опустил.
- Ну и выкинула тогда ты номер, Женька, - давясь от смеха, проговорил он, - впрочем, от кого, от кого, а от тебя всегда можно было ожидать. Яков Прокофьевич потом через недельку как-то встретил меня и говорит: "Слушай, Жора, ты, кажется, там у них комсорг. Неужели ты не можешь Женьку привести к общему знаменателю? У нас с матерью ровным счетом ничего не получается. Вся индивидуальная работа насмарку идет".
- А ты? - звонко спросила Светлова. Ее спутник покачал головой, вздохнул:
- Сдался, Женька. Раз, говорю, парторг завода ничего не может с собственной дочерью поделать, куда же тут комсомолу вмешиваться. Комсомол всего-навсего резерв партии.
- Подожди, Жора, - встрепенулась внезапно Светлова и взяла его под руку, - кажется, тебе предстоит интересное знакомство.
Зоркие Женины глаза уже разглядели смирно стоявшего в стороне Рогова. Она ускорила шаги и за руку подвела к нему своего собеседника.
- Леня! - воскликнула она. - Вы уже добрались? Вот здорово. Оказывается, гражданская авиация точна в своих рейсах. Здравствуйте, Леня. И познакомьтесь сразу. Это мой большой друг, а в прошлом и одноклассник, капитан Жора Каменев.
Леня протянул мягкую ладонь:
- Журналист Рогов.
- А я встречал ваши статьи, - звонким чистым голосом сказал капитан. - Мне нравится, как вы пишете.
- Приятно слышать, - со скрытой усмешкой произнес Леня и стал холодно рассматривать Жениного спутника. - Очень приятно даже в этой чертовой степи находить своих читателей. Как вы полагаете, Женечка, а?
Светлова промолчала, а Каменев удивленно пожал плечами:
- Почему вы считаете эту степь чертовой?
- Жарища, безлюдье, - с деланным равнодушием пояснил Леня.
- А я с ней попросту свыкся, - возразил капитан, - и мне нравится. Во-первых, безлюдье здесь не ощущаешь. Степь все-таки населена. А Степновск даже очень веселый городок. Что же касается жары, она не настолько изнурительна, как сначала кажется. И потом, обратите внимание - какие чудесные прохладные ночи! А вы, простите за нескромность, будете о парашютной подготовке что-нибудь писать?
- Конечно будет, - ответила за него Женя, и в ее торопливом голосе он уловил какую-то фальшивинку, сразу поняв, что девушка хочет их как можно скорее сблизить. - Вы будьте с ним поучтивее, Леня. У него вам не однажды придется брать интервью. Жора - наш царь и повелитель на все время, которое мы должны провести под этим знойным небом. Он руководитель нашей парашютной подготовки.
Капитан взмолился:
- Женька, да перестань ты меня рекламировать!
- Постойте, постойте! - перебил Рогов. - Назовите еще раз свою фамилию.
- Каменев. А что?
- Каменев? - Черные глаза Рогова расширились от удивления. - Уж не вы ли автор знаменитого прыжка с тридцати тысяч метров?
- Да, вроде бы… - неловко помялся капитан и сделал у пояса такое движение, будто хотел потуже затянуть несуществующий ремень. - Только почему же автор? Ну исполнитель - дело другое.
- Вам не нравится слово "автор"? - в свою очередь удивился Леня.
Каменев хмыкнул:
- А не люблю я эту модернизацию русского языка. Только и слышишь по радио, по телевидению, да и в газетах: автор гола, автор шайбы, автор заплыва, забега… какая чушь! Автор - это святое слово. Это Рафаэль, Куинджи, Чайковский, Лобачевский, Гоголь. А у нас сопливого мальчишку, который прорвется к чужим футбольным воротам и коленкой затолкнет мяч, важно именуют автором… Вздор!
- Однако вы интересно рассуждаете, - усмехнулся Леня.
Они оценивающе разглядывали друг друга. Один видел располневшего человека с залысинами и жидким зачесом; у него насмешливо вздрагивающие губы и умный пронизывающий взгляд. Другой же - спадающие на загорелый лоб густые каштановые волосы, продолговатые смелые глаза под прямыми стрелками бровей, прямой четкий нос и совсем-совсем по-мальчишески припухлые губы; открытый ворот армейской форменки обнажал крепкую грудь и сильные ключицы.
- О! - воскликнул Рогов. - Если вы тот самый Каменев, я с завтрашнего дня ваш покорный слуга.
- Но почему же не с сегодняшнего? - вступила в их разговор Женя. - Сегодня чудесный вечер, и мы бы прекрасно могли провести его втроем.
- Благодарю за внимание, Женечка, - вздохнул театрально Рогов, - но я весь еще в дорожной пыли. Спешу на дикий берег Иртыша.
- Будьте осторожны: Иртыш быстротечен. Рогов выразительно посмотрел на Светлову.
- Разве вы забыли. Женя, что я умею немножко плавать? Притом я не Ермак и на мне нет тяжелого панциря. Да и царя такого не было, чтобы мог мне этот панцирь подарить. Сейчас все больше короли да принцы.
Женя вспомнила, как в прошлом году всем отрядом отдыхали космонавты на берегу Черного моря и Леня удивлял их - бесстрашно бросался в пятибалльные волны и далеко заплывал.
- Нет, не забыла, - сказала она потеплевшим голосом.
- Значит, я освобождаю вас от напрасного беспокойства, - удаляясь, засмеялся Леня, и было слышно, как зашуршала сухая земля под его ногами.
- Все-таки вы на обратном пути нас не обходите! - кинула она в темноту.
- Постараюсь, - донеслось уже снизу.
При блеклом свете Женя не могла увидеть, как нахмурился и помрачнел Каменев, но она это поняла по скованности, появившейся в его голосе.
- Кто он тебе? - спросил Георгий.
- Так… старый знакомый.
- Только ли? - голос Каменева дрогнул от иронии, а Светловой вдруг стало радостно - она сознавала в эти минуты свою власть над обоими и право этой властью распоряжаться. Беззаботно расхохоталась, и так громко, что капитан с удивлением попятился:
- Чего это ты?
- Просто так. Настроение хорошее пришло.
- А ко мне вот плохое, - сознался Каменев. - Ты ведь ждала его приезда, Женька? Правда? Только не лукавь.
- Ну, допустим, ждала, - двазня, подтвердила она.
- Выходит, я здесь лишний. Только свидание вам расстроил. Не хочу играть в третьего лишнего. Уйду.
Каменев повернулся спиной и сделал шаг, но Женя цепко схватила его за плечи обеими руками.
- Постой, Жора. Чего насупился? - спросила она с издевательским смешком. - Разве ты мне отказываешь в праве иметь друзей?
- Он тебе не друг, - мрачно возразил Каменев, - я видел, какими он на тебя глазами смотрел.
Светлова вздохнула:
- Пожалуй, ты прав. Идем, я тебе все расскажу. Она взяла его под руку, шла рядом, заглядывала в лицо. Профиль Жориного подбородка внушал представление о твердости характера, но обиженно оттопыренные губы это представление тотчас рушили. - Слушай, Жора, - скороговоркой продолжала Женя, - не будь маленьким. Ты обязан понять. Леня Рогов - мой старый знакомый. Это правда. И если хочешь знать, мне чисто по-женски или просто по-человечески очень жаль его. Талантливый парепь, брошенный ветреной стервой…
- Талантливых парней, брошенных ветреными стервами, много, - язвительно прервал ее Каменев и широким взмахом руки разлохматил свои волосы так, что они упали на самые глаза. - Не можешь же ты жалеть их всех!
- Всех не могу, - согласилась Женя, - а его жалею, потому что по-своему он мне дорог. Если на то пошло, он меня давно уже любит и дважды пытался объясниться.
- А ты?
Она доверчиво посмотрела на своего школьного друга. Речной ветерок колыхнул ее короткие волосы. Женя, прижимая их, положила на затылок ладонь.
- Тебе признаюсь. Я не могла ему сказать ни да, ни нет. По-моему, настоящая любовь - это то, что невозможно планировать. А он, чудак, думает, что меня от ответа удерживает лишь ожидание космического старта.
- Так ему и надо, - быстро выдохнул Каменев. - Неужели, Женька, ты сможешь полюбить этого самодовольного дельфина? Ведь сразу ясно - этакий самоуверенный тон и покровительственный взгляд: мол, люди, я вас изучаю и наблюдаю, терпите.