- Жорка, ты сейчас злой, - остановила его Светлова, - злой и несправедливый. Я запрещаю тебе так говорить о Рогове.
- Ладно, не буду, - мягко усмехнулся Каменев, - удивляюсь лишь, как ты, собирающаяся в космос, не наберешься мужества сказать ему "нет".
- А если я наберусь мужества и скажу "да"?
- Женька! - шутливо прикрикнул на нее Георгий. - Ты уже давно не в десятом "б".
Она предостерегающе подняла руку:
- Молчи. Мне еще с тобою надо свести кое-какие счеты, - колко заметила Женя, - и выяснить некоторые подробности твоей биографии. До сих пор не могу понять, как ты стал парашютистом. Ну всему бы поверила: что ты инженер, археолог, бухгалтер, а вот тому, что ты парашютист… ей-богу, нет.
Каменев остановился и нерешительно притронулся к Жениной руке, чувствуя под пальцами ее тепло. Ему было сейчас удивительно радостно. "Она не должна связывать с ним свою жизнь, - горячо думал Каменев, - она еще такая юная. Зачем ей этот потрепанный жизнью человек?.. Но ты-то почему так близко к сердцу все это принял?" - осек он себя.
- Жора, ты молчишь, - весело сказала Светлова. - Ты не слишком внимателен к своей даме.
- Какая ты дама, ты всего-навсего моя одноклассница. А раз не успела выскочить замуж, то плюс к тому и легкомысленная девчонка еще.
- Ты этому рад?
- Тому, что ты легкомысленная девчонка?
- Нет, тому, что я еще не выскочила замуж?
- Еще бы! - горячо воскликнул Каменев и стыдливо умолк.
- Послушай, ты помнишь, как мы весною гурьбой уходили на Иртыш бросать камни? Сейчас под нами тоже Иртыш.
- Что же ты предлагаешь?
- Пойдем побросаем камни. Жора рассмеялся:
- Чего доброго, по ошибке в твоего знакомого угожу. А впрочем, пойдем!
Светлова вздохнула:
- Только вот с Леней опять встречаться придется.
- Ты этого не хочешь?
- Нет.
- Так в чем же дело? Все устраивается самым наилучшим образом. Он будет подниматься по лестнице, а мы спустимся с другой стороны по тропке. Пошли, я здесь все ходы-выходы знаю.
Они побежали вдоль цементного забора. Свет фонарей давно уже выпустил их из поля зрения.
- Давай руку, - позвал Жора, когда перелез через метровую стенку, но Женя отрицательно покачала головой:
- Пусти. Кому нужны в полночь эти светские манеры?
Правой рукой она оперлась о верх забора и легко перескочила через него, светлым пятном мелькнув в ночи. Потом деловито отряхнула с ладоней цементную пыль.
- Однако, - похвалил зачарованный Георгий.
- Что - однако?
- Ловко ты. Почти как Лариса Латынина.
- Что?! Ты бы меня в физзале на брусьях посмотрел.
- А хвастаться ты и после десятого "б" не разучилась.
- А ты? - насмешливо спросила Женя, и ее бывший одноклассник потупился.
- Женька, не будь инквизитором. Опять про тот случай? Про мост?
- Не могу забыть, как бежал ты тогда по берегу с моими босоножками в руках.
- Злопамятная…
Она уточнила:
- Не злопамятная, а памятливая. Как же ты стал парашютистом?
Каменев облокотился на стенку.
- Стоит ли? Честное слово, ничего романтического. Даже твой Рогов не сумел бы обыграть в очерке. Случайность, узаконенная диалектикой. Провалился в индустриальный институт по конкурсу. Под мамины и папины слезы пошел в армию на срочную службу. На распределительном пункте пожилой подполковник спросил: "В парашютнодесантные войска пойдешь?" Виски у него седые, а на груди синий значок с цифрой "пятьсот" на колечке. Я ему честно в ответ: "Что вы, товарищ подполковник! Я даже в реку с моста побоялся прыгнуть, а девчонка прыгнула. Куда мне в парашютисты! Совсем для десантника не подходящий материал". Он рассмеялся и говорит: "Мы и не из такого сырья десантников делали. Сам будешь потом благодарить". И знаешь, Женька, так мне стыд за тот случай щеки жег, что я уже на первом прыжке отличился. Был третьим на очереди. Двое оробели, инструктор отставить их приказал. А я сам в люк шагнул. И таким все нестрашным представилось…
В лунном свете Женя отчетливо видела и тонкие вздрагивающие крылья Жориного носа, и легкую улыбку на губах.
- А тот, рекордный прыжок был трудным?
- Не надо, Жень, а то я начну тебе, как журналисту, заученными фразами резать. Лучше под настроение сам расскажу когда-нибудь.
Женя шепотом предупредила:
- Тсс… видишь, по лесенке Рогов поднимается? Точно, как ты говорил.
Георгий обернулся и увидел: тяжелыми медленными шагами, что-то насвистывая, взбирается по ступенькам журналист. Белеет перекинутое через плечо полотенце.
- Ну и пусть, - развеселился Каменев, - а мы тут сбежим. Только я первый, а ты за мной. Пошли!
Сухой песок заструился под ногами.
Когда Рогов подошел к подъезду гостиницы, на асфальтовой площадке уже никого не было. Он громко вздохнул и направился к себе в номер.
4
Каменев прошелся вдоль стены учебного класса, увешанной схемами нового парашюта, и остановился у широкого подоконника. На спине тотчас почувствовал всю силу среднеазиатскою полуденного солнца. Украдкой посмотрел на слушателей. Их всего десять: девять космонавтов да полковник Нелидов, деликатно попросивший разрешения присутствовать на первом занятии. Десять слушателей, но как трудно держаться перед ними! Никогда еще не было у капитана Каменева такой аудитории, и поневоле брови на его лице сводит от напряжения. Георгий встретился с подбадривающим взглядом Жениных глаз и почувствовал - сразу стало легче.
"Спасибо, хоть один свой человек, - подумал он, - а то совсем бы стушевался".
Нет. Еще полковник Нелидов смотрит на него доброжелательно. А космонавты… Те, ради кого прислали его сюда, в далекие знойные степи… Марина Бережкова стальной пилочкой точит ногти. Субботин, позевывая, смотрит в распахнутое окно. Заречной далью, что ли, любуется? Ножиков что-то записывает в тетрадь. Майора Локтева обуяла сонливая истома, и он беззастенчиво опустил веки. Морщит лоб подполковник Костров, и мысли у него, вероятно, далеки от парашютной подготовки. Только Игорь Дремов и самый молодой из парней капитан Горелов с критическим интересом наблюдают за его движениями. Каменев справился с нахлынувшим волнением, взял указку.
- О том, что такое парашют и что его изобрел русский человек Котельников, рассказывать не буду, - попробовал заговорить он несколько вольно, но с задней скамьи тотчас донесся флегматичный голос Субботина:
- А надо было бы!
Каменев подумал, что это насмешка, но Андрей так же спокойно закончил:
- Говорю, надо бы, потому что мы уже около года как не прыгали, и некоторые из нас, наиболее мечтательные, будут вместо вытяжного кольца за пояс себя дергать.
- Андрей, не перебивай человека, после выскажешься, на переменке, - осадил его Костров.
- Чего это ради? - заспорил Субботин. - Я даже в первом классе предпочитал в основном на уроках высказываться, а не на переменках.
Каменев подошел к доске, обвел чертеж тонким концом указки.
- Перед вами, товарищи, схема нового круглого парашюта П-семьдесят шесть. Именно с таким придется вам совершать в Степновске тренировочные прыжки.
- Попутный вопрос, - снова перебил Субботин. Каменев покоробленно вздрогнул. Ему показалось, что реплики Андрея направлены против него, и от этого он еще более оробел.
- Да, я слушаю, - разрешил он.
- Скажите, - приподнялся Андрей, - лично вы свой рекордный высотный прыжок совершили с этим парашютом или нет?
- Газеты надо читать, - буркнул Олег Локтев. Субботин снисходительно на него поглядел:
- Благодарю за совет. Однако в печати тип парашюта не назывался. Действительно газеты надо читать. Только повнимательнее. Поэтому я и спрашиваю у капитана Каменева: с таким ли парашютом он прыгал с аэростата, устанавливая рекорд?
- Это к теме нашего занятия не относится, - сухо ответил Георгий. Но Субботин лишь распалился и, вставая со стула, упрямо заявил:
- Нет, относится. Если вы прыгали именно с этим парашютом, это ж самая лучшая аттестация ему.
Каменев улыбнулся, настороженность сразу исчезла. Так вот, оказывается, что - Субботин хочет его приободрить. Он вовсе далек от мысли о какой-либо обструкции.
- Я действительно прыгал с парашютом данной конструкции, - признался Каменев, - правда, мой экземпляр имел некоторые усовершенствования, но схема такая же.
- Вот это и требовалось доказать, - Андрей одобрительно кивнул головой и сел, - теперь продолжайте, товарищ капитан, будем с интересом вас слушать, - закончил он приветливо, и у Георгия растаяли последние опасения. "Странный народ эти космонавты, - подумал он, - пытливые, колкие, требовательные и в то же время такие участливые к чужим затруднениям".
- Парашют П-семьдесят шесть - последняя новинка нашей авиационной техники, - заговорил Каменев. - Он предназначен для индивидуальных и групповых прыжков с больших высот. Купол его отличается большой прочностью. Я в космонавтике дилетант, но думаю, что во время дальнейших полетов мы не можем застраховать пилотов звездных кораблей от необходимости приземляться не с кораблем, а отдельно от него, покидая корабль путем катапультирования. Вполне вероятно, что при этом само катапультирование будет в целях безопасности происходить на больших высотах. Как мне кажется, в этом случае прыжок космонавта будет коренным образом отличаться от обыкновенного спортивного или тренировочного прыжка.
- Чем жe? - спросил Алексей Горелов.
Каменев скрестил на груди руки и подошел к нему.
- Прежде всего психологической нагрузкой. Допустим, я парашютист-спортсмен, а вы, Алексей Павлович, летчик-космонавт, возвращающийся из длительного полета на нашу родную Землю. Какая между нами разница? Я иду в полет свежим, полным нерастраченных сил, потому что передо мной стоит только одна задача - прыгнуть, выполнить норматив времени при задержке прыжка, отработать какие-то элементы свободного парения и благополучно приземлиться. Вы же утомлены долгим пребыванием в невесомости, перенесенными перегрузками, обросли бородой, очень напряжены, устали. Возможно, в полете вы переносили тяжелый температурный режим или выходили из люка в безатмосферное пространство. А может, огромных усилий потребовало устранение какого-нибудь дефекта внутри корабля. Плюс к этому нервное напряжение, рожденное одиночеством. Кому прыгать труднее - мне или вам? Ясное дело, вам. В таком состоянии длительный затяжной прыжок труден. Не исключено, что вы можете потерять на секунды и сознание. Так вот на этот случай на П-семьдесят шесть установлен идеально срабатывающий счетный механизм. Что бы с вами ни случилось, а на необходимой высоте парашют автоматически раскроется. Если вдруг произойдет отказ кислородного оборудования, вступит в действие аварийный баллончик, рассчитанный на двадцать минут. Парашют очень прост и надежен в эксплуатации. Лично мне пришлось совершить с ним пятнадцать прыжков: пять тренировочных и десять испытательных. А теперь перейду к краткому описанию аэродинамических качеств парашюта и его конструктивных особенностей.
Каменев взял мел и снова подошел к доске. Приподнявшись на цыпочки, так, что рубашка натянулась на острых лопатках, Георгий написал длинную формулу. Он уже увлекся материалом занятия и совсем избавился от робости и скованности. Теперь это был уверенный в себе педагог, объясняющий с подлинным вдохновением то, что было ему хорошо известно. Космонавты слушали с интересом. Ножиков сочувственно улыбался, одобрительно кивал Игорь Дремов. А Горелов на чистом листе бумаги машинально набрасывал профиль Каменева и, морща лоб, сосредоточенно думал: "Ты космонавт. Зачем тебе так много парашютных прыжков? Два года назад прыгали в Заволжье, в прошлом году зимой приземлялись на заснеженные подмосковные поля, а летом - на воду, на самое ласковое из морей - наше Черное море. Теперь надо привыкать к этому новому П-семьдесят шесть. Нужно ли это, если экипажи всех последних космических кораблей приземлялись, не покидая пилотских кабин? Надо ли мне так много прыгать, если есть система мягкой посадки и огромные надежные парашюты, с которыми yжe опустился не один корабль, да так нежно, что на твердой степной почве и следов не осталось? Но если не сработает система мягкой посадки? Если не выйдут полностью тормозные парашюты, как это уже один раз было, и у тебя не будет катапультного устройства? Неужели тебе, космонавту, пришедшему из окололунной дали, погибать?" Нет, на корабле "Заря", устройство которого Горелов уже изучал несколько месяцев, главный конструктор Тимофей Тимофеевич это предусмотрел. Помимо системы мягкой посадки "Заря" имеет все необходимое, чтобы космонавт мог ее покинуть путем катапультирования. И может, это произойдет на большом расстоянии от Земли. Значит, прав капитан Каменев, и космонавту все-таки надо, наверное, прыгать с парашютом. Такие прыжки помогают вырабатывать координацию. И другое ведь важно. Когда ты летишь вниз, не прикасаясь к вытяжному кольцу, а только балансируя руками и ногами, заставляя свое тело принимать различные положения, ты незаметно для себя вырабатываешь качества, какие помогут потом переносить ощущения невесомости. Разве не так?
Невесомость… Она представлялась Алеше как нечто неизведанное и не каждому человеку покоряющееся. Все, что услышал о ней от космонавтов, что прочел в научных книгах и статьях, не могло научить переносить ее, так же как и короткие тренировки, во время которых в большом воздушном лайнере, совершающем параболическую горку, он то всплывал с мягкого мата к потолку, то вновь шлепался, едва успев сделать два-три кульбита, потому что не больше тридцати - сорока секунд длилось на тренировке состояние невесомости. Зато летчик корабля выходил весь в поту и долго ворчал на земле, сетуя на то, как трудно вести тяжелую двухтурбинную машину по восходящей параболической кривой.
"Может, прыжки с парашютом дадут нам гораздо больше", - думал Горелов, вслушиваясь в спокойную речь капитана Каменева.
5
В трехэтажном каменном здании степновской гостиницы, выстроенном на крутой излучине Иртыша, было не так много свободных номеров, и всех космонавтов разместили в трех комнатах: одна небольшая была отдана девушкам, а в двух других поселили всех мужчин. Одному Алексею Горелову не хватило места, и его временно направили в маленький номер, где обитал летчик, командированный в Степновск из большого уральского города. Летчик этот пригнал сюда двухместный учебно-тренировочный самолет и теперь дожидался, когда машину опробуют в воздухе, примут, а ему поездом разрешат уехать домой. Фамилия у этого майора была звучная - Убийвовк. Большеротый, с рыжими веснушками на щеках и капризно-насмешливыми прилипчивыми глазами, он не очень по душе пришелся Алексею с первого взгляда. Пока Горелов внес дорожный чемодан и умылся, майор успел исчезнуть, и первое знакомство было прервано.
Пришел полковник Нелидов, критически оглядел тесную узкую комнату с двумя по-солдатски заправленными койками, фанерным шкафчиком и столиком у окна.
- Неважнецкие апартаменты вам достались, Алексей Павлович.
- Переживу, Павел Иванович, - весело ответил Горелов, слывший в отряде за самого неприхотливого. - Вы же знаете, что я обладаю огромной приспособляемостью к окружающей среде.
Нелидов кивнул головой, увенчанной шапкой седеющих волос, и на его лице со шрамом над бровью мелькнула добрая улыбка.
- Капельку потерпите. Сосед уйдет, а больше к вам никого не вселят.
- Зачем уж так заботиться обо мне, Павел Иванович? Ребятам вон теснее…
- Так надо, - сдержанно ответил замполит, - вас я должен несколько больше сейчас опекать.
Алексей не спросил почему. С тех пор как его первым допустили к испытанию скафандра в лунной среде, а потом часто и методично стали подвергать дополнительным медицинским обследованиям, он смутно догадывался, что его готовят к какому-то сложному полету. В то же время удивлялся, что на всех официальных служебных совещаниях в отряде, когда назывались имена первых кандидатов на космический старт, о нем не говорили. Но по изменившемуся к нему отношению и генерала Мочалова, и замполита Нелидова, и начальника штаба Иванникова он чувствовал, что его постоянно выделяют среди других и загружают несколько иной программой обучения, чем та, по которой занимаются его друзья.
Огромная программа по астрономии и небесной механике была на первых порах утомительной, но вскоре Горелов привык к постоянно увеличивающейся нагрузке. Если бы это было несколько лет назад в Соболевке, первом авиагарнизоне, где начиналась самостоятельная его жизнь военного летчика, он бы сказал своему любимому комдиву, грубоватому, но такому всамделишному полковнику Ефимкову, не признававшему в жизни ничего придуманного и малореального, что будет вскорости с остервенением изучать эти науки, тот бы только глаза на него скосил да широченными плечами передернул. А быть может, сверкнув белками глаз, фыркнул неодобрительно:
- Нашел на что время тратить. Ты - летчик на уровне. А небесная механика и астрономия пусть кабинетным мудрецам остаются на утешение. У них на головах черные колпачки, а на твоей - гермошлем летчика-перехватчика. Так-то, парень.
Хотя при чем тут полковник Ефимков? Он и сам никак уж не мог предвидеть, что будущее сложится подобным образом. Думая о своем возможном будущем, Горелов часто вспоминал ночной разговор с генералом Мочаловым, во время которого Сергей Степанович снял с большого глобуса чехол и, улыбнувшись, сказал:
- Это не Земля, Алексей Павлович. Это Луна, ваша цель.
Луна!.. Когда неопытным зеленым юнцом Алеша Горелов прибыл из летной части в отряд космонавтов, он, шагая в вечерние часы по зимним дорожкам их маленького городка, не раз вглядывался в ярко-желтый диск сквозь голые стылые ветви продрогших на январском ветру берез и тополей. И от одной мысли, что люди уже всерьез говорят о возможных в ближайшее время полетах в район Луны, ему становилось зябко, немножко жутковато и смешно. Смешно оттого, что в глубине души считал Алексей все совершенные доселе космические полеты игрушечными в сравнении с маршрутом на Луну.
"Ну что такое наши орбиты? - думал он. - Триста - пятьсот километров, не больше. А до Луны почти четыреста тысяч километров. Сколько радиационных поясов! А метеоритные бури и солнечные вспышки! А предполагаемые магнитные поля, окружающие ее поверхность! Это ли не суровые препятствия на пути у конструкторов, ученых и космонавтов!"
И Горелову казался бесконечно далеким полет лунного варианта. А потом, со временем, почти незаметно, оп свыкся с возможностью такого полета. В открытый космос вышел Леонов и самым благополучным образом возвратился через шлюз в корабль. Американцы произвели стыковку. В районе Океана Бурь благополучно приземлилась станция "Луна-9", зачеркнув версию о притягательной способности окололунных магнитных полей и о наличии толстого слоя пыли на поверхности нашего загадочного спутника. И наконец Ветерок и Уголек - два симпатичных ушастых живых существа благополучно вернулись на Землю, побывав в районе радиационного пояса.