Слава богу, когда мы добрались до центра, дождь немного поутих. И несмотря на такую погоду, толпа была даже больше, чем вчера.
– Ладно, поработаем пару часиков – и домой. – Я усадил Боба на плечо и устремился к Ковент-Гарден. – Но, если снова польет, поскачем домой.
На Нил-стрит, как и вчера, народ не давал нам и шагу ступить. Было очень приятно, что Боб всем так нравится, но вместе с тем я понимал, что останавливаться нам нельзя, а не то мы просто застрянем в толпе. Мы уже почти прошли всю улицу и повернули к Джеймс-стрит, когда произошло кое-что интересное.
Я вдруг почувствовал, что Боб топчется по моим плечам. И не успел я хоть что-то сообразить, как он соскользнул по мне вниз. Я помог ему спрыгнуть на тротуар, и он пошел впереди.
Он узнал место и теперь вел меня на поводке.
Со всем достоинством он вышагивал впереди до той самой площадки, где я играл накануне. Он подождал, пока я расчехлю гитару и положу футляр на землю.
– Прыгай, Боб!
Он моментально забрался внутрь, как будто это был его дом. Удобно расположился и занял такую позицию, чтобы видеть, как весь мир куда-то спешит. На Ковент-Гарден все всегда спешат.
Жить с Бобом оказалось довольно весело. Он обладал поистине незаурядным характером. С ним надо было быть готовым к любым неожиданностям.
Уже прошел месяц, а он ни в какую не желал ходить в лоток. Убегал, как только я ставил лоток рядом с ним. Терпел до тех пор, пока не увидит, что я направляюсь к двери. Пулей летел вниз и только там, в травке, делал свои дела.
Я ужасно измучился ходить вверх-вниз на пятый этаж каждый раз, когда коту хотелось в туалет.
– Уф, хватит, Боб! – Недели через три я не выдержал. – Будешь привыкать к лотку. Посидишь взаперти сутки, двадцать четыре часика, тогда и одумаешься. Шансов-то у тебя никаких.
Однако сражение вчистую выиграл Боб. Он все терпел и терпел, выжидая, пока мне не понадобилось самому выйти из дома. Протиснулся мимо меня и пулей вылетел во двор. В этой борьбе я проиграл напрочь, без малейшей надежды на реванш.
Были у него и совсем дикие повадки. В общем и целом, он стал спокойнее, чем в первые дни, но по-прежнему раздирал, как одержимый, все, что попадалось ему в лапы. Это он так играл.
Однажды он самозабвенно гонял крышку от бутылки – почти час подкидывал ее и катал по всем комнатам. В другой раз ему попался подбитый шмель; тот елозил по кофейному столику на кухне, пытаясь взлететь. Как только шмель падал со стола на ковер. Боб аккуратненько брал его в рот и клал обратно на стол – наблюдал, как шмель снова будет кружить и падать. Сцена была воистину трагикомической. Боб не хотел сделать больно. Он просто играл.