В результате ей приходится чуть ли не сказать все по слогам. Мирабель так хочется, чтобы у нее была запись фильма "Грозовой перевал", чтобы включить ее, показать на нее и сказать: "Понял?". На уровне низменного инстинкта с Джереми оказалось все в порядке - стоило только написать для него основную мысль крупными буквами, при помощи масел, и свечей, и благовоний, и какого-то дрянного скотча, который ни один из них до этого в жизни не пил. Но поскольку сам Джереми не распалил Мирабель, ее возбуждение не достигает пика, потому и она, в свою очередь, не может вполне распалить Джереми - в итоге происходит пресловутое сражение с презервативом, и оно протекает так: Мирабель вызывает у Джереми вполне симпатичную небольшую эрекцию, но к тому времени, как они надевают презерватив с его притупляющей изоляцией, происходит потеря статуса. Мирабель тоже была не то чтобы расслаблена и увлажнена, в связи с чем пенис Джереми гнется и складывается, когда он пытается в нее войти. Потом им приходится все начать заново. Она снимает презерватив стимулирует Джереми, целуя его в губы и лаская рукой. Время от времени кошка вспрыгивает на постель и шлепает Джереми по яйцам, как будто это висящие шарики кошачьей мяты, вызывая катастрофические откат на исходную. Потом они опять бьются с презервативом и цикл начинается заново. Так происходит несколько раз - Мирабель энергично растирает его, шлепается на кровать и мгновенно раздвигает ноги, пока неотвратимое не происходит снова. В комнате в эту ночь присутствуют три сущности - Мирабель, Джереми и мультипликационный пенис, который вздувается и опадает, как кислородный шарик анестезиолога. В конце концов, молодость побеждает, и Джереми успешно вселяется на несколько мгновений в рай. "Предполагаемый срок жизни радиальной покрышки", - вот какая мысль проносится в голове у Джереми, когда он пытается оттянуть свою нетерпеливую эякуляцию.
Постепенно дело сделано и фрикции позади. Двое лежат, не касаясь друг друга, в трепещущем сумраке, и стоит полная тишина. Дистанция между ним ужасает, но тут Джереми обвивает ее плечо рукой, просунув руку как раз под шеей и запустив пальцы ей в волосы, нежно подтягивает ее поближе к себе. Он сам подвигается поближе. Мирабель чувствуется, как смешивается их пот, и ей это нравится. Затем ее чувства начинают воспринимать комнату, и она ощущает ванильный запах свечей. Она видит себя в зеркале и замечает, что ее грудь налилась от его, пусть и неуклюжих, прикосновений, и ей нравится, как это выглядит. Джереми поблескивает в брезжущем свете. Мирабель всматривается в свои глаза. И чувствует себя как следует.
Потом происходит ужасное: Джереми отстраняется от Мирабель, надев трусы, встает в ногах кровати и начинает говорить. Не просто говорить. Ораторствовать. И хуже того - он говорит таким образом, что Мирабель приходится время от времени поддакивать. Темы, которые он затрагивает, можно поместить под рубрикой "Джереми". Он говорит о надеждах и мечтах Джереми, о его пристрастиях и нелюбовях, и, к несчастью, много говорит об усилителях. Что включает: взгляд Джереми на усилители, ценовой анализ рынка и контраст между взглядами Джереми и взглядами босса. Эта тема требует наибольшего количества "ага" и только глядя на него в упор и, чуть расширив глаза, Мирабель может изобразить хоть какой-то интерес. В отличие от его пениса поток его речей не знает подъемов и спадов. Он хлещет под равномерным напором, и Мирабель начинает сомневаться, что Уильям Дженнингс Брайен заслуживает славы самого грандиозного публичного оратора Америки. Мнения и наблюдения Джереми гудят и ревут битых полчаса, все удостаивается полного освещения. В конце концов он иссякает и возвращается в постель, где обнимает Мирабель в позиции, которую та еще не успела классифицировать, что приносит ей некоторое удовлетворение. Невзирая на ранее отмеченную предательскую нестойкость, она чувствует, что желанна, и знает, что он счел ее красавицей, а она его осчастливила и вдохнула в него доблесть, а расход энергии на нее вверг его в глубокий-глубокий сон.
Выходные
Девять ноль-ноль, Мирабель просыпается второй раз за утро. Первый раз это случилось два часа назад, когда убегал Джереми, столь формально поцеловав ее на прощание, что впору подумать, что на нем смокинг. Она не расстроилась, потому что ну просто не могла себе этого позволить. К тому же она рада, что он ушел - неловкая задача знакомиться с мужчиной, с которым успела переспать, ее не прельщала. Маленький солнечный зайчик, упавший на ее постель, медленно пробирается по одеялу. Она встает, смешивает свой "серзон" со стаканом апельсинового сока и выпивает залпом, как водку-тоник, укрепляя себя перед выходными.
Для таких хрупких существ, как Мирабель, выходные могут быть опасны. Малейшая оплошность в расписании и перед ней - восемнадцать часов телевизора. Потому-то она и вступила в добровольческую организацию, которая занимается постройкой и ремонтом жилья для малоимущих, своего рода операциями по зачистке микрорайона; называется это "Гуманный Хабитат". День, таким образом, пристроен. На субботние вечера обычно приходятся стихийные посиделки с другими добровольцами "Хабитата" в ближайшем баре. Если этого не случается, а сегодня этого не случается, Мирабель без страха отправляется в местный бар, что она сегодня и делает, где можно наткнуться на знакомых или, поцеживая коктейль, сидеть и слушать местную группу. Сидя в кабинке и разглядывая колонки в поисках фирменного трафарета Джереми, она и не думает взглянуть на себя со стороны, так что избавлена от образа девушки, сидящей в одиночку в баре субботним вечером. Девушки, которая готова отдать себя до последней унции, которая никогда не изменит своему любимому, девушки, которая ни в ком не подозревает коварства, чья сексуальность спит и ждет, чтобы ее разбудили. Она никогда не жалеет себя, разве что в те моменты, когда неодолимая химия депрессии затопляет ее и делает беспомощной. Она переехала из Вермонта в надежде начать собственную жизнь, и вот - затеряна в бескрайних просторах Лос-Анджелеса. Она пытается обзавестись знакомствами, но количество недолетов начинает ее подавлять. Мирабель нужен всеведущий голос, чтобы просветил и осветил ее, чтобы довел до общего сведения, что эта девушка кое-чего стоит, вон та вон, та самая, что сидит одна в баре, а потом нашел бы ей суженого и свел их вместе.
Но в тот вечер голос не раздается, и она потихоньку собирается и уходит из бара.
Голос раздастся во вторник.
Понедельник
Мирабель пробуждается навстречу ясному лос-анджелесскому дню, в воздухе которого разлита льдисто-голубая прохлада. От ее квартиры открывается вид на море и на горы, но для того, чтобы это увидеть, приходится выглянуть за дверь. Она кормит кошек, пьет свое зелье, надевает свое лучшее белье, хотя вряд ли кому-то удастся его сегодня увидеть, разве что в раздевалке. Воскресенье прошло мило, потому что ее подруги Локи и Дель Рей наконец-то перезвонили и пригласили ее перекусить в одном из уличных кафе на Вестерн. Они сплетничали и болтали о мужчинах в своей жизни, о том, кто голубой и кто нет, о том, кто торчок и кто бабник, и Мирабель попотчевала их историей с Джереми. Локи и Дель Рей - судя по именам, их родители явно не думали, что девочки когда-то подрастут, - рассказали похожие истории, и все трое хохотали до слез. Это взбодрило Мирабель, потому что она почувствовала себя нормальной девушкой, как все. Но возвращаясь домой в тот вечер, она думала, не предала ли она, пускай и чуть-чуть, Джереми, ибо в глубине души она верила - он не стал бы рассказывать об их злоключениях парням за обедом. Эта маленькая мысль стала маленьким основанием для маленького раскаяния перед Джереми, благодаря чему он стал ей немного нравиться, хоть и совсем чуть-чуть.
День в "Нимане" из-за того, что предстоит интересный вечер в компании подружек, тянется особенно медленно. На вечер приходится арт-прогулка - все галереи Лос-Анджелеса открыты и предлагают "вино" в пластмассовых стаканчиках. Большинство местных художников засветятся сегодня не в одной, так в другой галерее. Собственный талант Мирабель к рисованию придает ей уверенности и раскованности в этом обществе, а то, что она недавно вывесила несколько работ в местной галерее, ставит ее вровень со всеми.
Наконец-то - шесть часов. Сегодняшнее дефиле мимо косметики-парфюмерии представляет особый интерес для Мирабель. По случаю понедельника покупателей нет, и все продавщицы стоят без дела. Мирабель замечает, что в движении парфюмерные нимфы выглядят резвыми и оживленными, но когда они неподвижны, их лица становятся пустыми и застылыми - это Барби-истуканы острова Пасхи. Затем она вызволяет свой пикап из темницы подземного гаража, врубает четвертую скорость, проносится по бульвару Беверли и прибывает домой через семнадцать минут.
В восемь минут восьмого она появляется в галерее "Бентли" на Робертсон-авеню, где должна встретиться с Локи и Дель Рей. Местечко не набито битком, но по крайней мере, народа хватает, чтобы всем приходилось повышать голос - и оттого кажется, что происходит какое-то событие. На Мирабель - узкая темно-синяя юбка до колена, туфли на низком каблуке и нарядный белый свитер, который выгодно контрастирует с каштаново-русыми, просто постриженными волосами. Локи и Дель Рей еще нет, закрадывается тревожная мысль, что и не будет. Они уже не раз бросали ее одну. Поскольку Мирабель никогда не показывает вида, предполагается, что она не огорчена, и Локи с Дель Рей не приходит в голову, что они ею подло пренебрегли. Взяв пластиковый стаканчик с вином, она принимается за то, что обычно делает на вернисажах, и это престранное занятие выделяет ее из прочей публики. Начинает смотреть картины. Превосходная маскировка. Стаканчик в руках диктует позу, и не приходится думать, куда девать руки, а картины на стенах дают повод на чем-то сосредоточиться в ожидании Локи и Дель Рей.
Двадцать минут спустя, девушки появляются, умыкают Мирабель и отправляются за два квартала в "Огонь", галерею авангардную - по крайней мере все ее таковой считают. На этом вернисаже сильнее праздничная атмосфера, чего всем и хочется, и некоторые празднующие даже вылились на улицу. Для Локи и Дель Рей это разминочная вечеринка перед их конечной целью - галерей "Рейнальдо". "Рейнальдо" представляет художников дорогих, она расположена в сердце Беверли-Хиллз и для заполнения ее вернисажей требуются самые миловидные девушки и самые авторитетные люди. Подкрепившись алкоголем в "Огне" - они знают, что бар в "Рейнальдо" недосягаем, - девушки едут в Беверли-Хиллз, паркуют и запирают машины и через бульвар Голливуд переходят к галерее. Протолкавшись и пролавировав через толпу, они оказываются у центра событий. На этой вечеринке нужен ограничитель громкости, но таковой отсутствует, и всем приходится напрягаться, чтобы расслышать друг друга, если, конечно, они не говорят одновременно. Локи и Дель Рей решаются все же на штурм осажденного бара, и сперва Мирабель держится неподалеку, но постепенно сутолока разделяет их, и она оказывается в свободной узкой колее, которая отделяет толпу от картин. Но на этот раз она не столько сосредоточена на картинах, сколько на людях и на том, что происходит в зале. В море черных платьев она единственная одета во что-то цветное, она же едва ли не единственная, на ком почти нет макияжа, не исключая и мужчин. Ее глаза обшаривают комнату и натыкаются на нескольких знаменитостей, одетых по последней моде а-ля странник-кочевник, и на нескольких чрезвычайно привлекательных мужчин, которые выучились производить очень соблазнительное впечатление, что из них выйдут преданные отцы.
Один из них в особенности занимает ее внимание - тот, что как будто не подозревает о своей привлекательности, этакий слегка растерянный и по-настоящему ищущий художник, про себя она так его и называет: Художник/Герой. Увидев, что он заметил, как она его разглядывает, Мирабель искусно переводит взгляд в сторону, и там видит абсолютную противоположность этому благолепному сиянию. Лиза. Лиза - одна из косметических девушек "Нимана", и Мирабель невольно вскидывается. Что Лиза делает здесь? Этой девушке не место на вернисаже. Здесь территория Мирабель, здесь мало иметь бросовый аттестат средней школы. Но Лиза на своей территории и вот почему. Лизе тридцать два, она из тех, кого именуют красавицами. У нее бледные рыжие волосы, которые ниспадают свободными локонами, и бледная кожа, не знающая солнца. Она стройна, у нес овальное лицо, у нее отличной формы ноги, обольстительно вправленные в туфли на высоком каблуке. Ее груди, пусть и преувеличенные, вздымаются над вырезом платья и манят к себе, успешно скрывая секрет своей искусственности. У нее сияющий вид - качество, которым Мирабель может похвастаться лишь в особых случаях.
Лиза носит высокий каблук даже в обеденный перерыв. Она вообще наряжается по поводу и без повода, поскольку убеждена, что без фурора, который производит ее гардероб, ей не удастся понравиться ни одному мужчине. Она обманывает себя, считая, что некоторым образом делает карьеру, не без секса устанавливая важные контакты с преуспевающими мужчинами. Мужчины ей подыгрывают. Они думают, что нравятся ей, что ее сладкие умелые руки - нечто не покупное. Эти мужчины позволяют ей чувствовать себя интересной. В конце концов, разве они не ловят каждое ее слово? Она считает, что лишь в совершенстве тела своего может быть любима, и ее диета сосредоточена на пяти воображаемых фунтах, которые отделяют ее от совершенства. Этот пунктик не подлежит обсуждению. Никакие убеждения, даже со стороны самых искренних любовников ее не поколеблют. Веселье, с точки зрения Лизы, - это пойти в бар и дразнить образованных мужчин своей мнимой доступностью. Развлечение - это распущенность, чем больше человек набьется в "мерседес" едущий на вечеринку на холмы, тем неоспоримее доказательство того, что она оттягивается. В свои тридцать два Лиза не ведает, что настанет сорок, и она не готова к тому времени, когда нужно будет действительно что-то знать, чтобы заставить людей себя выслушать. Ее крест в том, что мужчины, которых она манит своим внешним оснащением, воспринимают ее только примитивной областью мозга, той, что в детстве заставляла их тянуться к блестящим погремушкам. Немолодые мужчины, ищущие игрушку, и зеленые юнцы, движимые гормонами, забираются в эти области гораздо легче, чем трезво мыслящие мужчины под тридцать и чуть за тридцать, которые ищут себе жену.
Есть и третья категория мужчин, которым нравится Лиза. Это маниакальные собственники, и в жизни ей не раз придется пасть жертвой этого отвратительного явления. Для Мирабель идея стать предметом чьей-то одержимости заманчива и воплощает силу любви. Она, однако, упускает из виду, что мужчина впадает в одержимость красивой женщиной просто потому, что не хочет уступить право владения другому, а в женщин, подобных Мирабель, мужчины влюбляются потому, что им нужно что-то конкретное.
Мирабель отворачивается, чтобы ее не смущала эта алая Мэрилин. Разглядывая поверхность картины, она вдруг слышит разговор за спиной. Двое мужчин пытаются вспомнить имя художника, который использует слона в своих полотнах. Она мгновенно отбрасывает нью-йоркского художника Роя Лихтенштейна, поскольку разговор происходит на противоположном побережье.
- Вы имеете в виду Эда Руску? - говорит Мирабель.
Оба мужчины прищелкивают пальцами и вступают в разговор с ней. После двух фраз она осознает, что один из них - неподражаемый и совершенный рассеянного вида Художник/Герой, которого она высмотрела за несколько минут назад. Это провоцирует в Мирабель некоторый всплеск красноречия, по крайней мере - в вопросах лос-анджелесского искусства, за которым она следит, посещая галереи и читая рецензии. В глазах Художника/Героя она предстает основательной, достойной внимания и неглупой. Потому Мирабель не шарахается, когда подходит Лиза, и принимает ее в группу, великодушно полагая, что, может быть, в ней ошиблась. Она не подозревает, что Лиза уже перехватила разговор своими блестящими глазами и направленным смехом, уже запала в мозговые щели Художника/Героя подпороговым посланием, что он ей нравится, и нравится сильно-сильно. Апеллируя к его наихудшей стороне, Лиза его постепенно подчиняет, и позже можно увидеть, как Художник/Герой берет ее телефонный номер. Мирабель не обескуражена тем, что мужчина не стал за ней ухаживать, поскольку ее собственный самоуничижительный настрой никак не допускает мысли, что такое вообще бывает.
Мирабель невдомек, что маневры Лизы направлены не на Художника/Героя, а против нее. Она не воспринимает, что была побеждена противником, которому желанно посрамить перчаточницу. Лиза же убеждена, что лишний раз утвердила превосходство отдела косметики над перчаточным отделом и тем самым над кутюрным отделом вообще.
На протяжении вечера Мирабель участвует еще в нескольких приятных беседах. Вдумчивая природа разговоров дает ей чувство, что именно этим-то ей и следовало заниматься, потому что это удается ей как нельзя лучше. После того как Локи и Дель Рей подбрасывают ее до галереи номер один, где припаркована ее машина. Мирабель едет домой, прокручивая в голове все наиболее изящные дискуссии вечера и взвешивая, чье мнение ей наиболее по душе.
Она ныряет под одеяло ровно в полночь, развлекшись напоследок тем, что кормит кошек из миски с надписью "Молодец, Песик!". Она закрывает глаза и шлепает пальцем по выключателю лампы. Через несколько мгновений уже в полусне, она чувствует, как что-то неприятное вторгается в ее мозг, задерживается там на долю секунды и пропадает. Она не знает, что это, но ей это не нравится.