Год я кантовалась у него в этом провинциальном Эспоме. Как дура… Ходила с ним на скачки. Ездила на белые ночи в Финляндию. Прикол такой – ночью в гольф играть. Размечталась, ненормальная. Строила из себя хозяйку, прислугу дрючила, с соседями "дружила"… "Русская устраивает приемы", "русская любит гостей". Провинциальные болваны. Ничего не знают, не видели, ничего ведь не видели и знать ничего не хотят. У них, мол, и так все лучшее. Английская литература – лучшая. "Наш Шекспир – его одного уже достаточно". Английская живопись – лучшая, английские лошади – самые лучшие! Английский королевский дом – идеал! Тоже мне идеал – дубоватый принц Чарльз, который даже во время фотосессии не стесняется залезть себе в штаны и пощупать, на месте ли его яйца. Из-за этой вонючей Англии… Забросила… всех забросила… Там везде, даже на Трафальгарской площади, пахнет конским навозом – что хорошего? – хуже жрачки, чем в Англии… Трудно даже представить себе: жесткие – не прожевать – шницели с подгоревшими тостами, пережаренный бекон… Кофе и то делать не умеют. А знаменитый английский чай! Не случайно же… популярный анекдот: "Сэр, если это кофе, то я предпочел бы чай, если это чай, я предпочел бы кофе!" Кругом пивные бары – все стоят прямо в верхней мокрой одежде. Жуткий запах смеси пивных и человеческих испарений. Говорят, в Англии очень вежливые проститутки… мне-то какое дело? А театр? Один мюзикл – "Кэтс" или "Мизараблс", например, – крутят каждый день одно и то же по двадцать лет. И англичане ходят на эту жвачку…
А я… Из-за этой вонючей Англии забросила своего верного Федечку… И Олю… Федя – ангел, Оля – конечно, не ангел, скорее – юная стерва. Но это же моя дочь. От детей не отказываются. Уехала на год, всех забросила.
Если просто прокатиться за рубеж, пожить в хороших отелях, – у меня для этого Манфред есть, мужчина хоть куда. Неплохо покутили с ним во Франкфурте… И Миклош из Будапешта…
Всех бросила ради этого ничтожного Джея. Думала, стану, наконец, миссис Уорд, есть шанс попасть в высший свет. Ездить со своим водителем на приемы в Виндзор. А этот: "Извини, дорогая, женитьба не входит в мои планы".
Конечно, я – уже не девочка. Сорок пять – не двадцать пять. Но выгляжу ничего, очень даже ничего – стройная, белокожая… Подбородочек, правда, подкачал, чуть срезан, и носик великоват… Вот и складочка на животе… Да она у меня и в двадцать пять была. Уж всяко не хуже, чем их уродливые массивные англичанки. Белая женщина, настоящая белая женщина… Не просто – русская послушная Дуся… Это надо ценить… Каких кровей! – московская аристократия! Говорят, правда, что фамилия Бакшировых от "бакшиш" – выгода, но это вранье, злые языки болтают. Папа при советской власти… Он в министерстве работал. Даже замминистра замещал два месяца. Мы все – папа, мама, сестра Аллочка – только по распределителям, ведомственным магазинам, закрытым санаториям… И раньше, и теперь…
У этого Джея я быстро навела порядок в доме, прислуга его теперь по одной половице ходит. Прежняя жена Джея, пусть земля ей будет пухом, распустила челядь, особенно черных… Никакого уважения. Молчать нужно и слушать, когда хозяйка говорит… Отвечать только: "есть, мэм!", "что угодно, мэм?". А этот – "В его планы не входит…" Наглость какая! Кто я такая, по его мнению? Наложница, приживалка, содержанка? Нашел дуру. Что мне надо было делать? – собрала вещи и умотала. Если б еще он собой был хорош или особо богат. И в постели – ничего особенного… Хотя начиналось все очень романтично. Что же мне теперь делать? Не красавица. На горизонте – пятьдесят, молодись, не молодись – вот-вот пятьдесят! Неужели жизнь в немытой России с тоскливым Федькой – теперь мой удел? Столько поставила на этого рыжего… и полный крах.
Аня, совсем раздетая, – в одних трусиках и туфлях на высоком каблуке – бродила с сигаретой по огромной спальне. Кольца и серьги остались в ванной. Паника, депрессия… Это еще не основание… чтобы не следить за собой. Замыла пятнышко на блузке, выщипала несколько волосков из бровей, восстановила привычную боевую раскраску – наблюдая со стороны, можно было бы предположить, что Анна собирается на важное свидание. Никуда она не собирается, не с кем ей теперь свидаться. Разве что с Федей… Но не для Феди наводила она марафет – для себя… Нанесла кисточкой розовый лак на ногти, аккуратно обвела лунки. Зазвенел телефон. Ноготочки на правой руке уже подсохли. Аня завинтила крышку на бутыльке с лаком, взяла телефонный аппарат, перенесла на край постели. Поставила рядом пепельницу с окурками и недокуренной сигаретой. Левую – со свеженанесенным лаком – держала в воздухе, растопырив белые пальчики. Чтобы не испачкать простыню. Телефон отчаянно верещал, Аня правой взяла сигарету, не торопясь сделала две затяжки – не станет же она спешить из-за какого-то звонка! – только после этого сняла трубку.
– Ирка, ты, что ли? Да, я, Аня, кто еще? Мы тыщу лет не виделись. Да, я уже вернулась. Год, год я там прожила. На берегах туманного Альбиона. Ну не так, чтобы не получилось. Можно сказать, не сложилось. Как с мужем встретилась? А как? – нормально. Примчался в аэропорт, как бобик. Когда уезжала, тоже провожал. Сказала ему, что работа в Англии сложилась неплохо… Да он знает, мы же созванивались… И с ним, и с дочерью. Он деньги мне присылал. Сказала, что соскучилась по семье, по нему и все такое. Знает ли что-нибудь о Джее? Знает, конечно… они знакомы. Я брала его на презентации Модного дома. И на встречи с принцем Майклом. Знает… но не в этом смысле… Догадывается? А черт его знает – какая мне разница? Молчит. Пусть только попробовал бы пикнуть, не посмеет даже заикнуться. Встретил, как обычно. С цветами. Сапоги снимал, ножки целовал, ничего нового… Тоска. Хорошо, что есть, куда вернуться. Я тоже – очень хотелось бы повидаться, подруга. Вспомнить годы молодые. Приезжай. Нет, это не там, где… У меня есть своя квартира. Отдельно от Феди. Забыла, что ли? – ты приезжала сюда пару раз. Видишь ли, подруга, я до Англии занималась медицинским оборудованием. Ну, не до Англии, давно… Купи – продай. Вот и купила квартиру, обставила… Оля тоже в курсе, бывает здесь иногда, а Федя – ничего… Мало ли что, если домой позвонишь и на Федю нарвешься… Не проговорись, дорогая. Когда остаюсь здесь, Феде говорю, что в командировке. Ты ведь за рулем? Вот адрес, приезжай. Для чего квартира? – ну, мало ли для чего! Ты что, маленькая, что ли? Почему я должна все ему докладывать? В общем, давай, рули, я приготовлю завтрак.
* * *
Ира Гнатова искала многоквартирный дом Анны до двух часов. Потом не могла найти подъезд, и Анне пришлось одеться и выйти ей навстречу. Ира объяснила, что ехала отлично – ни пробок, ни аварий, что она очень хорошо помнила дорогу, а потом запуталась, это когда свернула от Баррикадной.
– Не Баррикадная, а Беговая, пухлая ты моя малышка. Ты ведь уже здесь бывала.
Ира, мокрая, встрепанная, что-то невнятно пробормотала, бросилась назад к машине. Анна подняла воротник пальто из ламы, закурила и спокойно ожидала, повернувшись спиной к ветру. Подружка быстро вернулась, нервно вытирая салфеткой разгоряченное, потное, в красных пятнах лицо, но это ее почему-то не освежило. Аня со смехом сообщила, что завтрак сгорел к чертям собачьим – и омлет, и тосты с сыром – но оказалось, что Ира по пути уже перекусила в какой-то уж-ж-жасной шаверме.
– В шаурме – что это ты, малышка, запела на питерский лад? Почему не на работе, у тебя выходной, что ли? – спросила Анна.
– Да нет, просто у моего шефа Леши Витчанина, – помнишь такого олимпийского чемпиона? – у него абсцесс, и он сидит дома. Но вечером приедут шведы, и я должна вместо него провести переговоры.
– Ты же просто переводчица.
– Да, но я неплохо знаю дела по биатлонной ассоциации и могу заменить Лешу с его согласия. А что такое абсцесс, ты не знаешь?
Аня бросила сигарету в грязный снег и сказала, что вообще-то, не знает, но Ире не стоит волноваться – это не заразное.
– Ах, вот как! – деланно откликнулась встрепанная Ира, и они поднялись на лифте в фор-бед-рум-квартиру Ани.
– Ничего-о-о себе! – удивленно пропела гостья, оказавшись в холле просторной, с огромными стеклянными стенами квартиры, взлетевшей на неимоверную высоту над новым московским микрорайоном. – Прошлый раз я попала сюда поздно вечером, все шторами закрыто, вот ничего такого и не увидела.
Через полчаса они уже допивали первую порцию "адвоката". И говорили, говорили… Так, как умеют говорить подруги, которые вместе учились в Московском университете, много времени провели в одной компании, вместе путешествовали и многократно оказывались соседками в отелях Домбая, Чегета, Бакуриани, Пицунды, Гагров, Нового света и так далее, и так далее, и тому подобное.
Между ними установилась довольно прочная связь – многие важные события в их жизни происходили почти синхронно. В универ поступили в один год. Прилежная, старательная, приличная Ира, преодолев огромный конкурс – на филфак, на самый востребованный английский. У Ани – голова, как часы, и бэкграунд – семья, манеры, связи – будь здоров, но учеба ее никогда не интересовала. Шустрая, нахальная тусовщица, с трудом перебивавшаяся в школе с троек на четверки, она попала, в конце концов, – не без вмешательства влиятельного папы – на совершенно не престижный в те годы экономический факультет.
Потом их посетили первые любовные порывы. Аню отчислили со второго курса, через три недели после того, как ее застали в лифте общежития со студентом-физиком Женей Беленским, – что она могла там делать в этом общежитии? Что она могла делать в лифте со смешливым, ясноглазым блондином, вертлявым Женечкой? Пришлось опять подключаться родителям, – надо же пристроить девочку – Аню вместе с ее тройками удалось запихнуть без потери курса в Институт стали и сплавов. Какая разница? "Где бы ни учиться, лишь бы не учиться!"
Ира тоже выбрала себе физика в качестве объекта обожания. Физики… Тогда стало модно увлекаться физиками. Лёнечка Славословский, правда, не совсем физик. Учился на компьютерщика в МИФИ. МИФИ – инженерно-физический; так что вполне можно считать его "физиком" – не "лириком" же! Лёня, золотой московский мальчик, стройный, с гибкой талией, аккуратной стрижкой и холеными черными полосками усов. Мама – известная московская поэтесса, отчим – лучший поэт советского авангарда, отец – ученый, профессор, завкафедрой в том же МИФИ. Какой перспективный мальчик! – вздыхала Ирочка, придававшая огромное значение близости ее "красавчика" к социальным лифтам. Ира просто млела… Ах, этот Лёнечка, умненький, хорошенький… С его перспективами будущей необыкновенной жизни на самой вершине социальной лестницы. Это казалось счастливым шансом… Но воспользоваться им не удалось. Не удалось благоразумненькой Ирочке добиться устойчивого расположения Леонида, не удалось пробиться в желанный круг золотой молодежи, не удалось почерпнуть житейских благ из источников, учрежденных и установленных для нужд советских небожителей. Довелось ли ей хотя бы почувствовать волнующую ласку холеных Лёнечкиных ручек, удалось ли ей самой прикоснуться к мужским достоинствам "золотого" мальчика? – об этом история умалчивает. Факт тот, что продолжения не последовало, а может быть, и вообще ничего мало-мальски важного не случилось, однако остались какие-то воспоминания о сладких девичьих мечтах, предчувствиях и, возможно, еще кое о чем более конкретном.
Время шло – веселая московская жизнь, тусовки, поездки… Большая компания, где перемешались парни и девушки из Москвы и Ленинграда. Учились, работали, путешествовали, ездили в гости: москвичи – в Ленинград, ленинградцы – в Москву. Были и общие увлечения. К обеим подбивал клинья Вовка Легоступов – симпатичный спортивный парень, очень контактный, трепач, выпивоха, любитель прокатиться на дармовщинку. Серьезная Ира с возмущением отвергла его притязания: у этого балабола – ни денег, ни связей, ни перспектив. Кокетливая, разбитная Анечка тоже его всерьез не принимала, но отказалась ли она от соблазна так же, как консервативная Ира, этого нам теперь уже не узнать. Шутки, развлечения, дружеские вечеринки… Кончилась счастливая студенческая пора. Девушки уже два года работают, пора бы уже остепениться, тем более, что замуж очень хочется… Аня спрашивает у подруг… Как так получается? Она, Аня, живая, кокетливая, игривая, ну подумаешь – складочка на животе… А бегают все за Вероникой Кетлинской – та даже усилий для этого не прилагает. За ней бегают толпами, а она, Ника, – ноль внимания! Почему за Никой? – у меня сиськи не хуже, а ноги – точно лучше…
Словом, настала пора обзаводиться семьей. С кого из них двоих начать свой рассказ? Начну с Ани, она лидирует в этой паре. И мозги на месте, и кругозор, и напор… Напористая, неудержимая, словно современный локомотив. К тому же еще и паром пышет, как начищенный ретропаровоз. Аня присмотрела себе Федора из ленинградской компании. Скромный, из простой семьи, серьезный, трудолюбивый. Технарь, аспирант, скоро защитится… Не красавец, конечно, но ничего себе… Даже Кетлинская к нему, похоже, интерес проявляет, абстрактный пока что… Надо вначале проверить в деле. Как мужчину. Хорошо ли будет исполнять супружеские обязанности – как без этого? Рванула в Ленинград… Проверила… В этом плане все подходит. Аня – быка за рога – и окрутила парнишку.
Значит так, Федя. Вы здесь сидите в Питере и ничего не понимаете. Как в том анекдоте: "Вы здесь сидите и ничего не знаете, а перчик – это просто писька! – заявил царской семье юный инфант". Кому нужна твоя наука? Ну, защитишься, получишь прибавку 100 рублей, будешь преподавать в институте… "Техника безопасности при использовании генераторов сверхвысокой частоты" – потрясно, суперувлекательно! Одно и то же до пенсии, а там: состаришься и умрешь – блистательная перспектива! А вот я как раз могу позволить себе в аспирантуру поступить. Какая разница – по какой специальности? Куда пригласят, там и буду писать. Пойду, наверное, в Автодор, буду исследовать… Научные основы укладки дорожного полотна! Почему не защититься? Да я вдвое быстрее тебя напишу… Потому что мой муж – тюха-матюха. А я – умная, способная и ничего в голову не беру, вот у меня все и получается. Легко! Конечно, будем жить в Москве. Квартиру папа сделает. А тебе надо идти работать в Совмин. Распределители, блага, санатории, поездки за рубеж. Когда рядом с большими деньгами, – всегда согреешься. Ты теперь не должен думать о высоком и недостижимом. У тебя семья. Скоро у нас Оленька появится. Ты должен о семье думать. И не говори при людях: "булка, парадное, поребрик". Сколько можно тебе повторять: "батон, подъезд, бордюр"! Я вчера просто со стыда сгорела. Гости-то пришли – не последние, между прочим, люди. Будто ты не муж Анны Бакшировой, а какая-то дубина стоеросовая.
Ире приглянулся симпатичный инженер Валерочка из их компании. Да что там "интересный" – просто красавец! Приличный, серьезный парень. Не рвался в заоблачные выси, ему просто нравилось заниматься электроникой. На Первом шарикоподшипниковом. Уютная, пухленькая Ира ему тоже показалась… Правда остается вопрос: кто кого выбрал? Говорят – всегда выбирает женщина, а мужчина только вид делает, будто он сам выбирает. В данном случае это был выбор Иры. Валера – конечно, неглупый, но звезд с неба не хватает… Станет семейным человеком – возьмется за ум. Я-то для чего? Направлю, подскажу… В крайнем случае, и настоять смогу.
Так что наши девочки – вначале влюблялись, причем не очень удачно, потом развлекались – более успешно, гораздо более успешно, потом вовремя стали замужними дамами – обе окрутили своих избранников, а потом обе подарили мужьям по дочке. Все у них складывалось правильно, все – как положено, вовремя, как и должно быть у московских девочек из хороших московских семей.
* * *
Аня говорила и говорила. Она уже изрядно выпила… И будто поток прорвало.
– Прям, клялась! А подружка твоя тут же и поверила, – Аня смачно зевнула, нехотя прикрывая рот ладонью. – Она прям при мне красилась. Ну, почти при мне. Чего, чего? Сигареты кончились?
Ира сказала, что у нее есть еще пачка, дурра-а-ацкая сумка, в ней никогда ничего не найдешь.
– Эта идиотка домработница, – произнесла Аня с каменным лицом, – часа полтора назад я положила прямо перед ее носом два мешка с продуктами, водитель привез. Вот увидишь, сейчас явится сюда и спросит, что ей с этим делать? Пришла с рекомендациями, я, говорит, жрец культуры, богиня голубого экрана, телевизионный режиссер… Все для нее сделала, умоляла, чтобы переехала сюда, комнату для нее выделила, ну и работай, неча разглагольствовать о высоком. Хочешь о высоком? Чо-ты-с-телевидяння-ушла, возвращайся – или не берут уже? Она не знает даже, как курицу приготовить. Свари бульон, а это отработанное птичье мясо, оно уже ни к чему не годно, просто жвачка, его просто… теперь надо выбросить. Совсем сбилась с мысли, о чем это я?
Ира, наконец, нашла сигарету, закурила и рассказала, что речь шла об этой Нонне, то ли Шевченко, то ли Полтавченко…
– Ага, верно. Я же была у нее на свадьбе, а она красилась накануне. Такой, знаешь, дешевый черный цвет, что с нее возьмешь – провинциалка из Черновцов. Она же вышла замуж за этого Осика из Риги. Такой крошечный, корявый, помнишь его?
Ира ответила, что помнит, конечно, обычный задрипанный технарь-кандидатик. Ужасно некрасивый, верно?
– Некрасивый? Мамочка дорогая! Да он похож немытого Вуди Аллена!
– Ну, ты и сказанула, здорово! – с трудом вымолвила она и снова пригубила из своего стакана.
– Дай-ка, я еще налью, – сказала Аня и опустила на пол ноги в одних колготках. – Ох уж эта идиотка, которую я взяла прислугой. Чего только я не делала, ей-ей, чуть ли не целовалась с ней, чтобы она поехала в этот дальний район, почти что за город. А теперь жалею. Откуда у тебя эта янтарная штучка?
Ира сказала, что колье у нее еще со школы, от мамы досталось.
– Чертова жизнь, – продолжала вещать Аня, философски разглядывая пустые стаканы. – Мне бы хоть кто-нибудь, хоть что-нибудь оставил, только то, что Манфред подарил, потом Джей, еще два серба за мной бегали… Так, ерунда какая-то, вообще нечего носить. Мама все Аллочке отдает, своей любимице. Если когда-нибудь свекровь откинет копыта, – и не дождешься, и взять с нее нечего – она завещает мне, наверное, свои пожелтевшие вологодские кружева позапрошлого века.
Ира ехидно осведомилась о том, что раз ей светят вологодские кружева, то Аня теперь, наверное, ладит со свекровью?
– Шутить изволишь? – не то сказала, не то спросила Аня, уходя на кухню с пустыми стаканами.
– Я больше не хочу, слышишь? – крикнула ей вслед Ира.
– Как бы не так! Кто к кому в гости напросился? Кто опоздал на четыре часа? Теперь будешь сидеть, пухляшка, пока мне не надоест.
Ира хохотала, мотая головой, но Аня уже отплыла на кухню.
Аня все не возвращалась, и Ире стало скучно сидеть одной. Она подошла к книжному шкафу. Грустное зрелище – Шпанов, Шевцов, Панферов, Леонов, краткая история КПСС – в основном, книги, изданные в советское время, взятые, видимо, из квартиры родителей. Для заполнения полок. Похоже на то, что книги никто не брал в руки со времени их переезда в эту квартиру. Квартира-то – не для чтения, для других утех… Ира провела пальцем по корешкам, посмотрела на толстый слой пыли на пальце, вытерла палец о палец, потом оба пальца – о подоконник. Заглянула в окно – вечерело, зимние вечера – ранние, мокрый снег охватило ледком, слякоть постепенно превращалась в гололед.