- Ты - хамло, - заявляю я. - Лучше оставь женщин в покое. Почему бы тебе не стать чемпионом по бейсболу? Спортсмены обычно не волочатся за бабами. Вот и не будет в твоей жизни разочарований.
- Да. - отвечает он. - Ну, я, пожалуй, буду спать дальше. В принципе, в кровати и одному неплохо. Пока.
Я вешаю трубку и набираю номер Дугласа. Удача. Милашка там и, похоже, сердита.
- В чем дело? - гавкает она. - Опять это ты, идиот?
- Это Рок, - говорю я. - Это старикан Бэйли.
- О! - восклицает она. - А я подумала, что этот кретин Дуглас Тфрак опять собирается предложить мне римские развлечения. В чем дело, Рок? Я могу вам чем-нибудь помочь?
- Да, - говорю я. - Мой матрац слишком жесткий, его нужно маленько размять.
Ну, дети мои, если она не поняла, в чем именно мой матрац нуждается. Тем хуже, честное слово. Я девственник, и предполагается, что я не умею обращаться с женщинами.
- Хм, - говорит она. - Весьма странное предложение для порядочной женщины. Но, в конце концов, вы можете не знать о моей порядочности… так что я приду и сама вам это объясню. Где вы?
Пока я диктую адрес, мое сердце стучит на удивление сильно. Черт, хорошо вам говорить, ведь все-таки в первый раз. Сумею ли я сделать все как нужно?. У меня нет даже самого элементарного учебника…
Впрочем, думаю, разберусь… Нужно только вспомнить все, что я видел у доктора Шутца.
Я в темпе прибираю комнату. Все, что валяется, запихиваю в ящики. Завтра горничная наведет порядок. Потом мчусь в ванную и собираюсь принять душ, чтобы проветрить мозги, так как у меня складывается впечатление, что, если так будет продолжаться и дальше, я, пожалуй, начну без нее. И как раз в тот момент, когда вода устремляется мне на плечи, я слышу скрип открываемой двери. Вслед за тем раздается вкрадчивый голос:
- Роки? Где вы?
Она слышит шум воды и заходит, нимало не смущаясь. На ней брюки и черный свитер, вокруг хорошенькой шейки - нитка жемчуга, и это идет ей как отсутствие чего бы то ни было - Венере Милосской.
- Какая прекрасная мысль, Роки. Это пойдет нам на пользу.
В две секунды брюки падают, свитер улетает, и, да простит мне Боже, в других предметах туалета нужды она не испытывает. Я не знаю, куда себя деть… Она вступает в квадратный бассейн, шторку которого я не успел задернуть.
- Подвиньтесь же… несносный вы человек… Разбудить приличную девушку в такой час… Роки… дорогой мой. Знаете, вы… прямо хочется встать перед вами на колени.
Сказано - сделано. Это происходит совсем не так, как я предполагал. Все очень просто. Даже слишком. Мне ничего не нужно делать… Но она, надо сказать, очень хорошо во всем разбирается… Что и говорить, примитивный ручной способ куда надежнее электродов папаши Шутца…
Я подхватываю ее под руки и поднимаю…
- Санди, малышка… Не хотели бы вы начать историю с начала?. Я новичок, вы же знаете…
Она прижимается ко мне, а я прислоняюсь к ручке душа.
Вода брызжет во все стороны, и моя кожа начинает гореть Я целую Санди сквозь тысячу струй, буравящих наши тела. Ее рука направляет меня… Я приподнимаю ее на несколько сантиметров, чтобы скомпенсировать разницу в росте. В моих руках она почти ничего не весит. Меня охватывает неописуемое волнение… Она не хочет отстраняться даже на миллиметр.
- Санди, Это опасно.
Она закрывает глаза, улыбается и обзывает меня проклятым идиотом, болваном, сопляком; потом кусает меня за губу с бешеной силой… Я не могу больше сдерживаться и выхожу из-под душа, все еще держа ее на руках… Путаясь ногами в ковре, ковыляю в комнату, и наконец мне удается приземлиться поперек кровати… Она с силой опрокидывает меня на спину…
- Роки… Давайте я вам покажу, коли уж это … первый раз.
Я повинуюсь… Я стараюсь отметить свои впечатления. Ни малейшего сожаления я не испытываю… Но это не похоже ни на что, доселе мне известное.
Боже милостивый… Это даже приятнее, чем замороженные ананасы…
И так летит время, словно письмо воздушной почтой.
В конечном счете, именно доктору Шутцу я обязан тем, что потерял девственность на шесть месяцев раньше, чем предполагал. Доктору Шутцу и Санди Лав… Эта мысль приходит мне в голову, пока я рассеянно целую Санди в те части ее тела, которые находятся у моих губ… Впрочем, неплохой выбор - они упруги и выпуклы, как калифорнийские фрукты, только намного приятней.
Все видится мне как бы в легком тумане, и я не могу понять отчего - то ли от ударов по голове, а может - от ухищрений подруги, которая так же активна, как и четыре часа назад, когда она переступила порог моей квартиры…
- Санди, - вздыхаю я.
Она закрывает мне рот, наваливаясь всем телом, и я понимаю, чего она ждет, - каким бы я ни был бестолковым. В одиннадцатый раз несложно врубиться. Судорога сводит мне скулы, так как я непрерывно работаю челюстями, но это такого рода судорога, что я охотно согласился бы терпеть ее несколько дней кряду.
К счастью, сноровки у меня прибавилось, и ее тело резко расслабляется, давая мне понять, что она хочет пять минут передышки… для себя, а не для меня, так как я замечаю некоторое оживление в другом месте…
- Санди, - говорю я, - отдохнем немного… я умираю от усталости… Перекусим и начнем сначала… Ты же знаешь, я не спал четверо суток…
- Я тоже, - шепчет она, приподнимаясь и прижимаясь ко мне губами. - Но я - оттого, что мне очень тебя хотелось.
Мне приятно чуть-чуть полицемерить.
- У тебя ведь был Дуглас Тфрак, - говорю я. - Все же на один вечер…
- Я уже провела два вечера, выслушивая планы введения в его "Эстетику кино", - говорит она, удобно устраиваясь в моих объятьях.
- И тебе хватило?
- Мне больше нравится твоя эстетика… - шепчет она, покусывая мою грудь.
Левой рукой я ласкаю ее остренькие груди, а она трется о меня, словно кошечка. Я приподнимаюсь и усаживаю ее рядом с собой. Смотрю на часы. Одиннадцать. Через два часа я должен быть на месте… Я вскакиваю с кровати и плюхаюсь лицом в ковер. У меня подкашиваются ноги. К счастью, это длится недолго. Верно, горизонтальное положение куда лучше вертикального.
- Рок! - кричит Санди Лав. - Не уходи!
- Я должен, лапочка.
- О! - хнычет она. - В первый раз я встретила такого крутого парня и вот…
- Сегодня я еще не совсем в форме. Подожди, в другой раз я покажу себя.
- Роки… мальчик мой. Это невозможно… Я не верю, что ты можешь уставать.
- О. - потягиваюсь я. - К счастью, это бывает редко. Увидишь, когда я вернусь. Кстати, советую подыскать на этот случай еще какую-нибудь подругу… потому что теперь, когда я разобрался в нотах, мы немного ускорим темп…
XXII. Я вновь принимаюсь за свое
Ужасно не хочется покидать объятия очаровательной подруги, но стрелки часов не знают, что такое любовь, так что приходится им повиноваться. Я оставляю обнаженную Санди в спальне и на четвертой скорости спускаюсь вниз, чтобы поймать такси. Мне еще нужно забрать свою машину.
Превосходно. Она здесь, у самой моей двери. Энди Сигмен работает быстро. Таким образом, я выигрываю пятнадцать лишних минут, и мне не придется нестись как угорелому.
По дороге я пытаюсь припомнить события последних дней, и надо сказать, что вымотался я здорово, так как все представляется мне весьма смутно.
Даже утро с Санди Лав… Боже мой, я все-таки был прав, когда хотел задержать свое… посвящение, если можно так выразиться… То, что я проделал с ней, мне кажется совершенно нормальным и приятным, но это всего лишь утренняя гимнастика, а не. Мне кажется, я знаю все досконально. Может быть, все-таки существует еще что-то неизведанное?
Мои знания на этот счет весьма плачевны. Обязательно придется навести справки! Конечно же, должны быть какие-то технические приемы, которыми я не овладел. В противном случае… Хорошо, что я сказал ей. Мне нужно сразу троих или четверых. Или же девицу объемного формата… Чтобы было чем занять руки…
В последний момент мне удается увернуться от грузовика, уже готового продемонстрировать вблизи свой номер, пока для понижения кровяного давления я размышлял об овсяном пудинге. Я ненавижу овсяный пудинг когда мне было семнадцать лет, мать заставляла поглощать его килограммами, и мне приходилось прочищать горло кошачьим хвостом, чтобы воздать Господу ту часть, которая причитается бедным. Это не очень приятные воспоминания, и я чувствую, как мой пульс замедляется почти до полной остановки. Именно это и было мне нужно.
Я приезжаю на аэродром за десять минут до назначенного часа. Майк и Энди уже здесь Они представляют мне нескольких коренастых громил и одного худенького малого с черными глазами и умным выражением лица. От него веет холодом, но взгляд добреет от обращенной ко мне улыбки.
- Обер Джордж, - представляет его Майк Бокански. - Один из лучших агентов.
Я пожимаю ему руку. Похоже, команда в сборе.
- Рок, - говорит Энди, - самолет будет готов только через час с лишним. На вашем месте я бы зашел в ресторан пропустить стаканчик, а потом поспал бы немного.
- Я не устал, - отвечаю я.
- Ничего другого предложить не могу, - говорит Энди. - Мы с Майком должны за всем проследить и закончить первый рапорт. Обер составит вам компанию.
- А Гари?
- Мы позвонили ему, - говорит Энди. - Он подъедет через час. Мы и вам звонили, но опоздали Ваша секретарша нам сказала, что вы уже ушли.
- Ах да. - говорю я. - Это моя секретарша. Обер тянет меня в ресторан, окна которого выходят на взлетную полосу.
- Есть комнаты отдыха, - говорит он. - Может быть, вы хотите прилечь?
- Один - никогда, - говорю я.
- О, - бормочет он, - наверняка вы кого-нибудь найдете. Там полным-полно официанток и горничных. Дело в том, видите ли, жена ждет меня в машине. Мне бы очень хотелось с ней попрощаться.
- Давайте, - говорю я. - Я сам как-нибудь разберусь.
Он поспешно уходит, а я оборачиваюсь и тут же обнаруживаю своих старых приятельниц Верил Ривз и Мону Соу, которых я представил вам еще в начале истории - в "Зути Сламмер" у Лема Гамильтона.
- О! Рок… наконец-то! - говорит Верил. - Мы тебя ищем с утра. Гари не захотел нам сказать, где тебя найти, а, мм, твоя секретарша нас очень плохо встретила… Она давно у тебя, Роки, милый?
- С сегодняшнего утра.
- Кажется, я ее узнала, - бормочет Мона Соу.
- Наверное, вы видели ее вместе с Дугласом, - говорю я. - Это он мне ее подбросил.
- Ладно. По крайней мере, она сказала, где можно тебя найти, - говорит Верил.
Как она узнала? А! Понятно. Энди сказал ей по телефону.
- Вы ко мне приходили?
- Ну да, Роки. Мы ведь уже три дня не виделись. Пошли, мы на машине. Не хочешь немного прокатиться?
- Чуть-чуть времени у меня есть, - отвечаю я. Я иду за ними следом и устраиваюсь в кадиллаке Моны, Верил садится за руль. Мы срываемся с места, и почти тотчас же машина останавливается перед восхитительной виллой.
- Здесь живут мои кузины, - поясняет Верил. - Сейчас их нет дома. Пойдем, выпьем чего-нибудь.
Мы оставляем автомобиль в саду и подходим к дому. Погода так хороша, как может быть только в Калифорнии. Воздух прохладный и мягкий - чувствуешь, что живешь уже только потому, что его вдыхаешь…
- Останемся на улице, - предлагаю я. - Здесь так восхитительно.
- Нам нужно с тобой поговорить, - заявляет Мона.
Черт побери! Не дадут передохнуть. Едва мы устроились в гостиной, как Верил пустилась в атаку.
- Что у тебя за девица, Рок? Ты с ней спал?
- М-м, это никого не касается, - говорю я весьма смущенно.
- Касается. Самым непосредственным образом Мы до сих пор оставляли тебя в покое, поскольку знали, что ты ждешь, когда тебе стукнет двадцать. Но коли ты держишь свои обещания таким образом, то мы и подавно не будем держать свои. Раздевайся.
- Но Мона, - говорю я жалобно. - Я падаю от усталости… Подождите несколько дней. Когда я вернусь…
- Только без песен, - говорит Верил. - Ты в наших руках, и мы тебя не отпустим. Подумать только, что для первого опыта ты выбрал такую уродину!..
- У тебя нет вкуса, - подхватывает Мона. - У нее ни бюста, ни бедер, она худа, как гвоздь.
- Ну не здесь же, - жалобно бормочу я. - Сюда могут войти… Да и времени у меня нет.
- У тебя целый час, - говорит Берил. - Этого вполне достаточно. Тем более что мы значительно облегчим работу. - Давай-ка, снимай с себя все, а то мы тебе поможем… Носки можешь оставить.
- Хотя бы дверь закрой, Мона, - прошу я.
- Ладно, - соглашается она, - дверь я закрою, чтобы доставить тебе удовольствие. Помоги ему раздеться, Берил. И не шуметь. Как! Он выбрал этого кузнечика…
Она щелкает дверью, поворачивается, расстегивает платье, и ее груди вываливаются наружу… Да, это ни в какое сравнение не идет с подобной частью тела Санди Лав…
Я ощущаю, если можно так выразиться, покалывание в поясничных впадинах… Черт, это будет уже двенадцатый раз за одно утро… Некоторое злоупотребление…
- Не так быстро, Мона, - протестует Берил. - Мне за тобой не угнаться.
Мона суетится вокруг меня… На ней остались чулки и маленькая кружевная штучка, которая их поддерживает… Точно такого же цвета, как и, м-м, в общем, точно такого же цвета. Она теплая и пахнет женским телом… а старый Роки не так уж устал, как ему кажется Она снимает с меня рубашку, стаскивает брюки… Я не сопротивляюсь. Труднее ей приходится с нижним бельем, которое цепляется за некоторые части тела.
- Без шуток, Мона. Бросим жребий, - визжит Берил.
На ней тоже ничего нет. Чулки она свернула до щиколоток. Я делаю сравнения.
- Ну так что, - говорю я. - Я же не торговец яйцами на ярмарке.
- Тихо, - приказывает Мона. - Она права: бросим жребий.
- Это несправедливо, - замечаю я. - Может, я кому-то отдаю предпочтение.
Говорить мне трудно. Эти девицы привели меня в такое состояние, что я хочу лишь одного. Неважно, какую из них, но немедленно.
- Ладно, - соглашается Мона. - Мы тебе завяжем глаза, а потом кое-что сделаем, и тогда ты скажешь, кто тебе больше нравится.
- Нужно связать ему руки! - кричит Берил, возбуждаясь все больше.
Она бросается к окну и срывает шнурок от занавески. Я даю себя связать, так как уверен, что порву шнурок в нужный момент. Тут Мона хватает меня и роняет на ковер.
- Давай шарфик, Берил.
К счастью, я лежу на спине, а то мне было бы неудобно… Я ничего не вижу… Две руки ложатся мне на грудь, две ноги прижимаются к моим. Я готов завыть - так невыносимо ожидание. И вдруг кто-то из девиц ложится на меня… Я пронзаю ее изо всех сил, она отодвигается, и вторая занимает ее место… Я отчаянно дергаю шнурок, он рвется… Она даже не заметила… В тот момент, когда она тоже собирается слезть, я крепко ее захватываю. Одной рукой я держу ее, а второй мне удается ухватить ноги второй подруги. Я опрокидываю ее на пол рядом с собой, и мои губы скользят вдоль ее ляжек. Это мне нравится. Даже очень. Они легонько постанывают, еле слышно.
А время идет…
Как быстро бежит сегодня время!..
ХХIII. Враскачку
Я являюсь в пять часов, приезжаю в кадиллаке Моны аккурат к самому отлету… Подруг я оставил у кузины. Надеюсь, они проснутся раньше, чем кто-нибудь заглянет в дом. Лучше будет, если состояние, в Котором они пребывают, для всех останется тайной.
Мои ноги с трудом удерживают тело, но когда Ж представляю себя на их месте… я очень даже ип понимаю. Энди, ухмыляясь, смотрит на меня.
- Так-так, Рок… вы, должно быть, ездили попрощаться с вашей матушкой?
- М-м-да, - говорю я. - Она задержала меня несколько дольше, чем я предполагал. Но вот я тут.
- Не хотите ли немного вздремнуть? - предлагает Майк. - Мы еще не скоро будем на месте.
- Мы не можем позволить себе роскошь явиться туда среди бела дня, - уточняет Энди.
Все уже почти готово. Обер Джордж тоже вернулся, и, если у меня под глазами такие же мешки, каш у него, я понимаю, почему Сигмен откровенно надоя мной посмеивается.
Вместительный самолет ожидает нас. Вокруг него суетятся какие-то люди. Проезжает машина и останавливается в двух шагах от нас. Из нее выходит Ник Дефато. С ним Гари… Действительно, нам не хватало только его. Мы приветствуем Ника. Всем своим видом он выражает полное отвращение к происходящему.
- Задали вы мне работенку. - негодует он, но ней очень серьезно.
- Это не моя вина, шеф, - отвечаю я, прикидываясь смущенным.
- Будьте внимательны, дети мои, - говорит Ник. - Нынче вечером кондоры в полете…
Гари хохочет. Должно быть, это дежурная шутка Гари, весь залепленный пластырем и измазанный йодом, производит впечатление египетской мумии, которую пропустили через стиральную машину. Если до высадки на остров Шутца он все это не снимет, мы попадемся в два счета.
Затем Ник Дефато и Энди Сигмен обмениваются какой-то конфиденциальной информацией, а парни с самолета делают нам знак подниматься. Кажется, скоро мы снимаемся с якоря.
Я устраиваюсь рядом с Обер Джорджем. Тот рассказывает мне, как он играл в театре. Единственная пьеса, в которой он преуспел, держалась на сцене веет лишь месяц. К тому же роль его состояла из десяти реплик: клиент входит, просит книгу и выходит. Он говорит мне, что пьеса была абсолютно дерьмовая (так прямо и говорит), но все же они здорово повеселились. В порядке обмена опытом я рассказываю ему, как потерял сегодня утром девственность. Не вдаваясь в подробности, а то глаза его явно вылезут из орбит и покатятся по полу, словно желтые агатовые шары. Но и того, что я рассказал, вполне достаточно, чтобы он окончательно проснулся.
Между тем происходит некоторое шевеление, и мы взлетаем. Так как эта прогулка носит чисто увеселительный характер, стюардесса отсутствует (еще и потому, что самолет военный). Я не первый раз лечу в самолете и слегка пресыщен ощущениями, которые при этом испытывают. Энди где-то возле пилота, Майк сидит с Гари через два сиденья от меня. Самолет превосходно оснащен. Все прекрасно. Я поглядываю на пейзаж за окном, на берег, над которым мы только что пролетели. Мы поднимаемся на большую высоту, и я засыпаю в кресле, максимально откинутом чьей-то заботливой рукой.
XXIV. Почти что все в порядке
Я пробуждаюсь от того, что Энди с силой трясет меня Мне снилось, что я совокупляюсь с жирафой, и Энди поистине предостерег меня от дурного шага. Я благодарю его, и мы начинаем готовиться к выброске на остров.
Снаружи еще светло, так как мы двигались за солнцем. Именно поэтому и был задержан вылет. Майк уже почти готов, а его люди одеваются. Обер, утопающий в стеганом комбинезоне, который превосходит его габариты в четыре раза, начинает декламировать Шекспира. Делает он это на свой манер: то, что написал сам Шекспир, - уже с душком, но то, что делает из этого Обер, никак нельзя прочитать перед экзаменационной комиссией. Однако сейчас звучит вполне подходяще. Хорошее, даже игривое настроение царит в салоне В-29, оклеенном заботливыми руками экипажа восхитительными обоями в цветочек.
Энди Сигмен кладет передо мной груду какого-то немыслимого инвентаря.
- Что мне со всем этим делать? - интересуюсь я.
- Возьмите с собой, - говорит он. - Без этого вы полетите недостаточно быстро.