Но капитан вскочил на мгновение раньше, чем постовой нажал на спусковой крючок. Туманову показалось, что он просто поскользнулся на обледенелой тропинке, так нелепа была реальность того, что на его глазах, только что, в самом центре Москвы был убит офицер милиции. Но капитан лежал на снегу, глядя в небо широко открытыми глазами, а из раны на шее фонтанчиками выплескивалась на снег темно-красная кровь.
Постовой заорал что-то матерное, вскочил на ноги, и нелепо выбросив вперед руку с зажатым в ней пистолетом, побежал к дому, без остановки стреляя на бегу по открытому окну. Добежав до стены, прижался к ней и напряженно глядя вверх, шаг за шагом встал пробираться к углу дома.
- Оставайтесь на месте! - крикнул он солдатам. - Не вздумайте высовываться! Я сейчас этого гада…
Он скрылся за углом. Из окна раздался еще один выстрел и стекло в доме напротив разлетелось с жалобным звоном.
Неожиданно Зуев вскочил, и петляя, словно заяц, бросился прочь. Туманов проводил его недоуменным взглядом и снова посмотрел на неподвижное тело капитана. Неожиданно где-то в глубине его поднялась холодная, жестокая злоба, быстро заполняя сознание. "Ах ты так?! - без конца повторял он про себя. - Значит, вот ты как?! Вот так значит, да?!" От дерева, за которым он прятался, до тела капитана было не больше двух метров, и Туманов решился. Спружинившись, он сделал отчаянный рывок вперед, и перекатившись, упал за тем же поребриком, за которым недавно лежал Зуев. Запоздалый выстрел из окна не причинил ему вреда, похоронив пулю в снегу, рядом с телом капитана. Ухватив тело за брючину, Туманов с трудом подтянул его к себе. Худощавый на вид офицер казался теперь необычайно тяжелым, и Туманов потратил не меньше трех минут, сдирая с него бронежилет. Все же сняв его с тела капитана, воткнул перед собой в снег и занялся автоматом. Аккуратно очистил его от снега, зачем-то подышал на мушку и пристроив ствол на бронежилете, тщательно прицелился…
Рев мотора позади заставил его вздрогнуть и обернуться. Не разбирая дороги, прямо через двор к нему неслась автовышка для ремонта высоковольтных проводов. За рулем с перекошенным лицом сидел Зуев и что-то кричал Туманову. За трансформаторной будкой он остановил машину, и Андрей наконец расслышал:
- Бронежилет! Автомат!
Лежа на спине, он продемонстрировал сержанту и то, и другое.
- Забрось бронежилет за спину - и бегом сюда! - приказал Зуев.
Туманов глубоко вздохнул, пытаясь совладать с нервной дрожью во всем теле и, перекинув бронежилет через плечо, что было духу бросился к будке. К счастью для него, выстрелов больше не последовало. Забежав за будку, Туманов, тяжело дыша, протянул сержанту автомат.
- Молодец, - похвалил Зуев. - Почему он не стреляет?
- Патроны кончились… Или перезаряжает…
- Сейчас проверим, - пообещал Зуев. - Я заберусь в "люльку" и прикроюсь бронежилетом, а ты поднимешь кабину вверх и подгонишь машину вплотную к окнам. Все понял?
- Не получится, - спокойно заметил Туманов. - Я водить не умею.
- Это просто. Я заведу, а ты…
- Не выйдет. В таком деле рисковать нельзя… В "люльку" полезу я.
- Ты же… Вот блин! - Зуев сплюнул и растерянно потер взмокший лоб. - Не могу я тебя…
- Да ладно, - отмахнулся Туманов. - В кабине машины куда больше риска, чем в "люльке" - стрелять он будет по шоферу, а там, наверху - сомнительная мишень для снайпера…
Зуев с сомнением посмотрел на него, на дом, и решился:
- Лезь! Встань на корточки и держи бронежилет перед собой, как щит, а автомат положи на поручни - так сподручней будет. И стреляй, не раздумывая. Нашу дискуссию о "гуманизме" мы потом продолжим.
- Это точно, - согласился Андрей и ловко забрался в "люльку". - Я готов!
- С Богом! - крикнул сержант и машина рванулась с места.
Время словно замедлило свой бег. Несколько десятков метров до дома показались вечностью. Тело Туманова словно окаменело, в ожидании тупого удара, после которого наступит темнота… Но выстрела все не было. Он прозвучал только тогда, когда Андрей уже увидел прямо перед собой разорванные пулями шторы, и протянув руку, сорвал их…
Он успел увидеть, как тяжело осело на пол тело преступника, обезображенное выстрелом в голову. Застеленный длинной скатертью стол скрыл от его глаз труп самоубийцы. Из глубины квартиры донесся сухой треск выламываемой двери и секундой позже в комнату ворвался постовой Борундуков. Упав на одно колено, обвел комнату стволом выставленного перед собой пистолета и ошалело уставился на висевшего за окном Туманова. Отыскал взглядом окровавленное тело стрелка и нервно сглотнул.
- Что с ним? - судя по вопросу, он еще не пришел в себя после горячки боя. Руки постового заметно дрожали, словно его бил сильный озноб.
- Теперь уже не узнать, - пожал плечами Туманов. - Может забыл, с какой стороны нужно целиться, а может, смертельно расстроился, увидев нас… Во всяком случае, это был для него наилучший выход из всех возможных… Товарищ сержант, - крикнул он вниз. - Меня призывали в спецназ. Никто не говорил о ВВС. Спустите меня, я устал висеть между небом и землей…
Послышался шум двигателя и кабина опустилась. Туманов спрыгнул в снег и подошел к открытой двери. Зуев сидел, откинувшись на сидении, и смотрел прямо перед собой невидящим взглядом. Его лицо вновь приобрело землисто-сероватый оттенок.
- Сержант, - обеспокоенно позвал его Туманов, дергая за рукав шинели. - С вами все в порядке? Сержант, вы чего, а?! Вас ранило? Куда вас ранило?.. Сержант!..
По лицу Зуева пробежала судорога, и он отрицательно покачал головой:
- Все в порядке… Переволновался немного… Сердце…
- Какое "сердце", - опешил Туманов. - Как так?! А медкомиссия?..
- Какая медкомиссия, - поморщился Зуев, осторожно массируя грудь. - Обманул я медкомиссию…
Кардиограмму за меня друг делал… Что я - инвалид?! Я такой же, как все, и мне совсем не хочется себя "ущербным" чувствовать… Кто-то отлынивает от армии, а для меня это как барьер было. Какие-то занюханные "шумы", где-то в середине меня, еще не показатель для того, чтоб списывать здорового, умного парня на свалку… Что-то я разговорился… Не вздумай проболтаться кому! Неделю из противогаза не вылезешь!.. Что с этим, наверху?
- Как и хотел капитан, "пораскинул мозгами", видимо, ему было о чем подумать…
- Дела… Понял теперь, чем иной раз жизнь оборачивается?.. И такое бывает… Слушай, а у тебя какая категория вождения?
- "В", - сказал Туманов и прикусил язык.
- А я самоучка, - грустно признался Зуев, помолчал и добавил: - Два наряда внеочереди!..
Пензин размешал ложечкой чай в стакане и поставил его на подоконник - студиться. Снял хромовые сапоги и блаженно вытянул гудящие от усталости ноги. Напряженное патрулирование последних дней сломало график дежурства офицеров и сегодня, после изнурительного марш-броска на дивизионное стрельбище в полном вооружении и обмундировании ему неожиданно выпала сомнительная честь дежурства по роте. Он с сожалением подумал о зря прождавшей целый день его звонка Наде, и загнал в глубь сознания мысль о том, что теперь он почти наверняка потерял и ее. Семь отмененных встреч за последний месяц - это много даже для такой терпеливой женщины, как она.
Пензин выпил остывший чай и посмотрел на часы: отбой прозвучал час назад. Еще часок-другой, и можно будет достать из стенного шкафа раскладушку и немного вздремнуть. Завтра предстоит еще один выезд в Москву. На Воробьевых горах должен состояться концерт каких-то "Суперзвезд зарубежной эстрады" и с помощью оцепления из солдат организаторы концерта надеялись оградить музыкантов от "признательности любящих поклонников". Денек обещал быть не из спокойных. Лейтенант смутно припомнил, что музыканты этой группы имеют обыкновение ломать на сцене гитары и обливать водой себя и зрителей. Толпы малолетних "почитателей" отвечали на подобные знаки внимания такими всплесками энергии, что учебные тренировки казались рядом с ними детской забавой.
Пензин зевнул и потер лицо ладонями. Потянулся за сигаретой, но что-то вспомнил и приоткрыв дверь комнаты офицеров, приказал стоящему на посту дневальному:
- Вызови ко мне Зуева.
Минутой спустя сержант вошел в комнату, подтягивая сползающую по руке повязку с надписью: "дежурный по роте".
- Вызывали?
- Садись, Юра, - указал Пензин на стул. - Рота заснула?
- Так точно, - он помедлил и добавил. - Мне звонил помощник дежурного по полку… Командир полка отбыл час назад. Проверяющий уже уехал. Можете отдыхать… Завтра будет тяжелый день.
Лейтенант благодарно кивнул. Он знал, что Зуев не пытается угодить ему. Жизнь здесь диктовала несколько иные правила, да и сержант был не из тех парней, что облегчают свою службу заискиванием перед офицерами. Пензин был доволен, что Зуев командовал именно в его взводе, хотя изредка ему и казалось, что сержант смотрит на него несколько свысока, отнюдь не считая его старшим по опыту и знаниям, а лишь примиряясь с тем, что Пензин старше по званию.
- Юра, у меня к тебе есть вопрос… По поводу Туманова.
- Мы же уже говорили с вами на эту тему, товарищ старший лейтенант, - мягко сказал Зуев.
- И все же, мне кажется, что ты излишне "налегаешь" на парня. Я не могу знать все детали настолько хорошо, как ты, живущий с ним бок о бок, но ты загружаешь его втрое больше, чем всех остальных. Как бы там ни было, а это много.
- Мало, - с уверенностью сказал Зуев. - Я постепенно поднимаю "планку", но этого все равно мало… Вы говорили с "особистами"?
- Да, они просмотрели его личное дело. Все в порядке, никаких отклонений нет. Его биографию и характеристики ты знаешь, а больше там ничего особенного нет. С ним все в порядке.
- Нет, - убежденно сказал Зуев. - Не все.
- Ты им доволен?
- Доволен. Он куда лучше остальных по множеству показателей. Лучше всех бегает и стреляет, быстро обучаем, очень крепкая психика, хорошо владеет рукопашным боем. Самостоятельное мышление, хотя и упрям, как сто китайцев, но с какой-то стороны это тоже неплохо… Меня другое смущает. Он очень сильный человек - я имею в виду не его физическую силу - у него почти нет слабых мест. По крайней мере, мне не удалось их обнаружить.
- Ну и что?
- Виктор Владимирович, - серьезно посмотрел на офицера Зуев. - Вы когда-нибудь встречали человека, который сносит все, и не имеет слабых сторон? Это либо уникум, либо зомби. Туманов - не уникум. Он самый обычный, хороший парень. С ним что-то произошло. Он словно умер. Ходит, выполняет приказы, никогда ни на что не жалуется и выполняет все, что в человеческих силах. Потому и опережает других. Другие жалуются, когда тяжело, кричат, когда больно, ругаются, когда сердятся или боятся. Они учатся быть солдатами. А этот… Этот уже солдат. Он готов принять все, что выпадет на его долю и встретиться с этим… Он не сломан. Он не дурак. В чем же дело? Почему он подавал заявление в Афганистан? Хочет воевать? Зачем? Хотел бы быть военным - шел бы в училище. "Недалекий патриот"? Тоже нет. Я думал, не случилось ли с ним чего-нибудь на "гражданке", но вы говорите, что все хорошо. Остается одно. То, что характерно в его возрасте.
- Несчастная любовь? - улыбнулся Пензин. - А ты лечишь по принципу: "Лучшее средство от любви - бег в противогазе"?
- Боюсь, что это ему не поможет. Физические нагрузки при травме души - как мертвому припарки. Я хочу, чтоб он незаметно для себя стал лучшим. В его состоянии чувства притуплены… Или обострены. Не знаю, но физические возможности у него сейчас явно обострены. И если мы сделаем его лучшим из лучших, у него в душе что-то появится. Не знаю, как это правильно назвать, я не философ и правильно подбирать слова не умею. Может быть смысл в жизни, может быть новая дорога для нереализованных возможностей… Самая сильная эмоция у человека - страх, это знаю даже я. Этого в том деле, в котором варимся мы - достаточно. Кроме этого, в жизни человека есть только две вещи, заставляющие почувствовать вкус жизни. Пробудится от любого сна, от любой боли. Это - дело, которое он делает, и риск.
- Ницше?
- Что?
- Ницше сказал: "Двух вещей хочет настоящий мужчина: опасностей и игры".
- Не знаю, не читал… У нас была маленькая школа и маленькая библиотека… Но это хорошо, что не я один так думаю.
Пензин невольно улыбнулся самоуверенности сержанта.
- Впрочем, - продолжал тот. - Достаточно и одного из этих "двух". Для него мир сейчас окрашен в серый цвет, он как дальтоник. Только еще хуже, потому что углубился в себя и сосредоточился на своей боли. Если мы сможем пробить эту броню, дадим ему что-то новое во вкусе к жизни - значит, мы что-то можем…
- Так ты что… Думаешь, что он…
- Хочет умереть? - опередил вопрос Зуев. - Нет, если б он хотел, он бы умер. Но это ему и в голову не приходит, слишком силен инстинкт выживания. Он подсознательно стремится к тому, что бы "получить второе дыхание"… Я только боюсь, что он ждет момента, когда сможет проверить себя в той, самой опасной схватке, в которой проверяется - чего стоит человек. Он хочет понять - стоит что-то продолжать или нет. Сможет он полноценно жить в этом мире или он травмирован так, что способен только брести по обочине жизни… А мы должны подготовить его так, чтобы он понял - что стоит.
- Значит, он опасен… Если он жаждет "заварухи", то вполне способен и спровоцировать ее, - задумчиво сказал лейтенант.
- Может, - легко согласился Зуев. - Но не преднамеренно. Говоря простым языком: у него в заднице динамит. Сам он поджигать его не станет, но уж если "пригреет"…
- Что же делать?
Сержант пожал плечами:
- Не знаю, я не психолог. Я просто пытаюсь понять людей… Мне кажется, что ему нужно найти себя. Пока, за неимением лучшего, и раз уж он здесь, мы дадим ему то, что есть у нас. А потом, когда он станет сильным, он сможет и сам решить, что делать дальше… Да! Ему нужно дать мечту. Если он мечтал раньше о какой-то девушке, и потерял ее, то сейчас у него нет цели в жизни… По крайней мере, ему так кажется.
- Да ты - Макаренко.
- Это кто? - удивился Зуев, и даже немного обиделся. - Я ведь университетов не кончал, товарищ лейтенант. Я - "пэтэушник", и всех этих ваших Ницше и Макаренко не знаю. Я на своей шкуре проверяю, что хорошо, а что плохо, что правда, а что ложь. Пока это все, что есть у меня… Вы же тоже живете каждый день так, словно он - последний?
- Нет, - признался Пензин. - Я как-то не думал об этом… Наверное, я все же надеюсь на то, что будет "завтра"… И "послезавтра"… Интересный ты парень, Юра. Ты ведь тоже не такой, как все.
- Ущербный? - криво улыбнулся сержант.
- Я не сказал: "ущербный", я сказал: "не такой как все". Это очень неплохо. Нас все время учили быть единым целым, винтиками и гаечками, забывая при этом сделать поправку на индивидуальность. А ведь главный закон жизни состоит в том, чтобы набираться опыта и знаний, и думать индивидуально. Тогда и жизнь будет полновесной, и уверенность в себе появится, и… и открытия будем делать, пусть даже для себя. Ты мне сейчас подсказал интересную мысль. На этой земле уже очень многое понято и сказано. Но слыша это, не воспринимаешь так, как когда пропускаешь это через себя, испытываешь это на своей шкуре. Нет, умные учатся не на чужих ошибках, а именно на своих. Бьггь "индивидуумом", не значит быть "ущербным". Уродливость не в отличии от других, а в безликости. Не так уж плохо, когда у тебя есть нос Сирано де Бержерака. Хуже, когда его нет вообще, или он похож на тысячи других…
- А вот про этого парня я слышал, - удовлетворенно кивнул сержант. - Умный мужик был… И вояка приличный.
Лейтенант не выдержал и снова улыбнулся. Расценив это по-своему, Зуев насупился.
- Не успел лично тебя поздравить, - поспешил исправить положение Пензин. - С наградой, к которой тебя представили за тот инцидент в Москве.
- "Золотой крест", - принял "завуалированное" извинение Зуев. - Знак отличия первой степени. Туманов получил "серебряный", второй степени… Признаться, я после того случая едва кальсоны отстирал. Из-за чего этот придурок стрельбу открыл?
- Не знаю. Официально сообщили, что он был психически невменяем… Ну, да ладно, засиделись мы тут с тобой, пора спать. Завтра отправляться на этот концерт… Заметил, как в стране заварушка, сразу число концертов и презентаций увеличивается втрое? Вчера приехал мой знакомый из полка, так он порассказывал, что сейчас творится в Спитаке и Ленинакане. А здесь делают вид, что "все под контролем". "Жертвы минимальные", "приняты самые оптимальные меры", "оказана высокоэффективная помощь"… Ладно, иди спать, сержант… И вот что… Ты все же полегче с пареньком. Я имею в виду Туманова. Как бы там ни было, а "чересчур" - это всегда хуже "нормы"… Полегче.
- Это приказ? - бесцветным голосом уточнил Зуев.
- Нет, зачем…
- Тогда все останется, как есть. У него все не в "норме", а именно "чересчур", потому я и…
- Я понял, понял, - неодобрительно остановил его Пензин. - И все же полегче… Иди спать, завтра нам еще предстоит целый день вокруг сцены топтаться… Наговоримся еще.
Охрана концерта учебной ротой была на следующий день отменена. В связи с экстренным положением дел в разрушенном землетрясением городе, учебный центр был откомандирован для охраны порядка и помощи пострадавшим от землетрясения… С экранов телевидения и по радио по-прежнему сыпались весомые заверения правительства о "минимальных жертвах", "вовремя оказанной помощи" и "умелом контролировании ситуации".
Туманов толкнул тяжелую деревянную дверь шатра-палатки, вошел в полутемное помещение, и не раздеваясь повалился на противно заскрипевшую кровать. Некоторое время он неподвижно лежал, уставившись в потолок невидящим взглядом, потом собрался с силами, сел, снял сапоги и придвинул их поближе к металлической печурке. С сожалением посмотрел на измочаленные портянки, забросил их под кровать и достал из вещмешка новые.
- Что слышно в мире? - лениво спросил наблюдающий за ним Игорь. - Как дела в городе?
- В каком? - угрюмо отозвался Туманов - Города-то нет. А если тебя интересует обстановка на развалинах, так она без изменений. Добровольцы разбирают завалы, мародеры идут по их следу, как стая собак, а радио передает, что обстановка "нормализуется"… Все по-прежнему.
- Замкомполка из Ленинакана вернулся, я разговаривал с его шофером. Там та же картина. Только разрушений малость поменьше. "Нас" посильнее тряхнуло… У них вчера ЧП было. Гуманитарная помощь из Турции на грузовиках в город шла, так едва прямо на дороге не разграбили. Несколько десятков "легковушек", пристроились за грузовиками, как кобели, шоферам пришлось на территорию базы полка въезжать. Понятное дело - ребята помогли, иначе до греха могло дойти. Мародеров становится больше, чем жителей. Стекаются со всех ближайших городов и селений. И попробуй не пропусти. У всех один разговор: "Там мой дом, там моя семья!" А обратно золото и аппаратуру мешками везут. Что с людьми делается?! Нашли три дня назад труп женщины, вся в золоте, в драгоценных камнях. Так не поверишь: сразу два претендента на роль "скорбящего мужа" появилось! Так спорили, что едва не подрались. Потом один как-то другого перекричал, забрал тело и увез… А пару часов спустя ее за квартал нашли, но уже без золота…