Я невольно сопоставлял себя с ним. Как часто в своей жизни я поступал вопреки здравому смыслу, даже во вред себе, и уклонялся от того, к чему подталкивала меня судьба! Если задуматься, в моем прошлом было куда больше противоестественного. И теперь, когда я получил от судьбы такой подарок - Москву, как воплощение моих грез и идей, я предпочел почивать на лаврах, вместо того чтобы держаться в центре московских событий, сблизиться с Папой, проникнуться общими интересами, получить по максимуму благ. Я столько перемечтал о моем творении, столько нафантазировал на эту тему, что и теперь поток прошлых мечтаний захлестнул мое настоящее. Пожалуй, моя жизнь действительно была сплошным сном.
В общем, Папе не нравилось то, как я жил.
Как бы там ни было, выпрашивать у него я, разумеется, ничего не собирался. Но я также был далек и оттого, чтобы сетовать на его "черную неблагодарность". Папа есть Папа. Единственное, что было для меня большой неожиданностью, - сколько пренебрежения было в его отношении ко мне. Он не желал, а может быть, был неспособен увидеть во мне творца Москвы. Но и это я мог понять.
- Что ж, - задумчиво проговорил я. - Если честно, мне и самому иногда не верится, что я сотворил такое чудо. Не Господь же Бог я, в конце концов. Не Сверхчеловек…
Папа снисходительно кивнул. Дескать, вот-вот, о том и речь.
- Но с другой стороны, - продолжал я, не обращая внимания на его снисходительность и презрительную улыбку, - именно я днями и ночами корпел над макетом. Резал, склеивал бумагу, картон, пенопласт. Мастерил из проволоки подобие коммуникаций, энергетических систем, внутренних гидротехнических сооружений. Раскрашивал стены, крыши и мосты. Ползал вокруг, заглядывая игрушечные, еще несуществующие кварталы и внутренние дворики. Я помню, как мысленно уменьшался до размеров муравья, мечтая забраться в крошечные ворота главного терминала и пройти по улицам, площадям, туннелям сказочного города… Недавно, наблюдая, как Косточка с Александром возятся с макетом, я очень хорошо представил себе их состояние. Я чувствовал себя таким же ребенком, - признался я. - Также, как и мне, им страстно хотелось уменьшиться. Чтобы проникнуть внутрь. Чтобы хозяйничать там…
- Как?! - вдруг вскричал Папа и даже вскочил из-за стола, едва не опрокинув кресло. - Ты хочешь сказать, что у тебя дома хранится макет Москвы? Я тебя правильно понял?
- Ну да. Что здесь такого? - удивился я. - Жена, конечно, ворчит, что он занимает полкомнаты и собирает пыль. Я перенес его в комнату к Александру. Мальчики с удовольствием с ним играют…
- Черт! Это черт знает что такое!
- Да в чем дело?
Но Папа меня не слушал. Он ожесточенно ткнул пальцем в пульт внутренней связи и крикнул:
- Толя! Что происходит? Я только что узнал, что у Сержа дома находится полный макет Москвы. Со всеми коммуникациями, переходами и ходами сообщения. Прекрасный подарок врагам!
- Господи, Папа, - услышал я голос Толи Головина, - это невероятно. После конкурса мы наглухо засекретили все материалы.
- А самую простую возможность утечки прошляпили, - снова крикнул Папа.
- Немедленно лечу к Сержу! - сказал Толя Головин.
- Что там у тебя еще припрятано? - Папа метнул на меня мрачный взгляд.
- Все… Все, что прилагалось к проекту, - ошеломлено пробормотал я. - Чертежи, документация, виртуальные планы на компьютере…
- Ты понял, Толя? - снова наклонился Папа к внутренней связи. - Чтобы все изъять, все подчистить. Надеюсь, еще не поздно. Действуй!.. Вот так, - проворчал он, выключая связь, - обо всем приходится заботиться самому.
- Погоди, погоди! - запоздало спохватился я. - Что значит изъять? Это же мои личные материалы! Я сохранил их на память. Они мне ужасно дороги.
- Успокойся, Серж. Тебе, конечно, все будет компенсировано. Я заплачу и за макет, и за материалы. Останешься доволен.
Он выбрался из-за стола, подошел к своему знаменитому сейфу и, отомкнув дверцу, вытащил несколько тугих пачек новеньких червонцев и шлепнул их передо мной на стол.
- Тут тебе и за клей, и за картон с пенопластом. Ты доволен?
- Что ты суешь мне свои деньги! - вскричал я. - Хоть для приличия сначала меня спросил, как мне это нравится. Как ты смеешь хозяйничать у меня дома!
- Ненужные нервы! - поморщился Папа. - Опять не доволен? Думаешь, мало? - Он приподнял бровь, перебирая пачки. - Но это больше не стоит. К тому же, если рассуждать юридически, тебе за твою работу уже заплачено. Так что это, так сказать, компенсация за моральный ущерб.
- Ты думаешь меня осчастливить своими паршивыми деньгами? - крикнул я.
- Больше я тебе все равно не дам, - угрюмо повторил он. - И этого, уважаемый, выше крыши.
- Подавись ты своими деньгами!
- Ну да, - повышая голос, кивнул Папа, - как я забыл, ты ведь у нас катишь под блаженного. Ты и без денег навечно счастлив. Одним ощущением… В Москву захотел! Вот тебе Москва! - Он сложил кукиш.
- Удивительно! Что с людьми деньги и власть делают! - в сердцах воскликнул я.
- Ты припрятывал у себя секретные материалы! Уж не снюхался ли ты с моими врагами, а? - выкрикнул в ответ Папа. - Вот что надо выяснить!
- Эдак скоро у тебя все врагами сделаются! А между тем ты сам себе - первейший враг!
- Болван! - заорал он.
- Мерзавец! - заорал я в ответ.
- Скотина!
- Негодяй!
Так мы орали друг на друга, перебрасываясь ругательствами, как дети, случается, яростно перебрасываются подушками. Но в том-то и дело, что мы были не дети, и я наговорил такого, чего не стоило говорить ни в коем случае. Глядя на Папу, на его лицо, перекошенное злобой, как бы почерневшее, несмотря на алевший на щеках румянец, мне сделалось не по себе. Таким я его никогда не видел. В эту секунду мне и в голову не пришло, что мы с ними старые товарищи, дальние родственники. Какие к черту, товарищи и родственники! В его серых, чуть водянистых глазах было что-то беспредельно ненавидящее, чужое, тупо-жестокое. Я уже говорил, что он всегда казался мне довольно заурядным человеком. Увидеть подобную тупую ненависть в глазах заурядного человека, столкнуться с ним лбом на узкой дорожке и почувствовать всю его упертость - вот от чего действительно становилось страшно.
Вдруг мы оба замолчали. Как будто к чему-то прислушиваясь. Мгновенно наступила тишина. И в этой прозрачной тишине послышался легкий плеск воды. Мы одновременно посмотрели в окно и увидели, как по озеру скользит лодка, весла легко ныряют в воду, а в лодке, чуть откинувшись назад, сидит Альга. Работая веслами, она смотрела на нас своими спокойными изумрудными глазами, и масса ее густых волос колыхалась в такт движениям. Все вокруг было натурально - лесное озеро, голубое небо, сияние полуденного солнца.
За нашей руганью мы и не заметили, когда Альга вернулась. А она села в лодку и поплыла вокруг острова. И конечно должна была слышать окончание нашего разговора и перебранку.
- Ольга! - потухая, пробормотал Папа.
И весьма растерянно. Альга удивительно благотворно влияла на него. Его взгляд мгновенно переменился. Ничего страшного в нем не было. И быть не могло. Одно лишь безграничное, какое-то природное умиление любование. Мне же сделалось так неловко, что я не знал, куда деваться.
- А мы вот тут с Сержем, - кротко сказал Папа, глядя на девушку в лодке, - решаем наши проблемы.
Теперь я понял. Все это очень напоминало как бы еще один Великий Полдень. Я бы, наверное, не очень удивился, если бы Папа сейчас разделся, вошел в воду и поплыл вслед за лодкой. Это была бы дивная картина.
Теперь, пожалуй, для меня было самое время исчезнуть и оставить их в этом умилении. Но я находился в каком-то оцепенении.
- Вы очень смешно ругались, - засмеялась Альга. - Совсем как два мальчика… Только мальчики, я думаю, употребляют другие выражения. А таких глупых слов вообще не знают.
- Это точно, - согласились мы в один голос и тоже засмеялись.
Лодка скользила мимо окна и вокруг острова. Мы перебежали к другому окну, чтобы видеть Альгу.
- Неужели нельзя оставить этот макет у Сержа дома? - поинтересовалась Альга.
- Что ты, Ольга! Никак невозможно. Тогда бы мне пришлось разместить у него целую бригаду охраны, - объяснил Папа. - Это ж абсолютно секретные материалы. Злоумышленники дорого бы дали, чтобы заполучить точные планы всего комплекса. По ним легко проследить и вычислить всю систему безопасности. Мы обязаны демонтировать этот макет. Ничего не поделаешь.
- Наверное, это настоящее произведение искусства, - вздохнула Альга.
- Пожалуй, частично мы его можем выставить здесь, в музейном павильоне, - пообещал Папа. - В качестве экспоната. Рядом с древним мостом. Это даже занятно. Публика любит глазеть на подобные штуки.
- Ничего особенного, - махнул я рукой, уже смирившись с потерей своего любимого сувенира. - Просто рабочий макет. Оригинал куда лучше. Правда, для его охраны требуется, конечно, не одна бригада. Зато им можно любоваться сколько угодно….
- Как все-таки жаль, что я не видела макета, - вздохнула Альга.
- Так ты хочешь на него взглянуть? - воскликнул Папа. - Прямо сейчас?
Альга чуть заметно наклонила голову.
Папа тут же шагнул к столу и снял телефонную трубку.
- Толя! - поспешно начал он. - Ты уже на месте? Как раз подъезжаешь?.. Ты вот что, Толя, подожди там пока с демонтажем. Мы сейчас с хозяином и… еще с одной особой подъедем взглянуть на это произведение искусства… - Тут он обернулся ко мне и, умоляюще глядя на меня, неловко проговорил: - Если, конечно, ты, Серж, не возражаешь…
Я пожал плечами и кивнул.
Не успел я оглянуться, как Папа уже выбежал на мостки, притянул и привязал лодочку, а затем помог выйти из нее Альге. Альга внимательно посмотрела на меня и спросила:
- Это ничего, что я к вам так вдруг напросилась?
Я снова пожал плечами.
- Что ты, Ольга, что ты, - ответил за меня Папа с неожиданным красноречием и высокопарностью, - наш архитектор будет очень даже польщен твоим посещением. Он с удовольствием покажет такой очаровательной особе свою творческую лабораторию и благосклонно продемонстрирует плоды своих озарений. Это потешит его тщеславие. Правда, Серж?
- А я действительно давно хотела побывать у вас, - улыбнулась мне Альга. - Хотела взглянуть, как вы живете.
- По-моему, она ужасно заинтригована твоей загадочной натурой, Серж, - снова вмешался Папа. - С тех пор, как я рассказал ей о том, что ты у нас вечно счастливый человек, живешь с постоянным ощущением счастья.
- Папа, кажется, вы ему завидуете, - почти строго сказала ему Альга.
- Ну конечно, очень завидую. Еще бы! - охотно и даже весело согласился Папа. - Нам, обычным людям, не доступны такие светозарные вершины.
Он необычайно обрадовался возможности легкомысленно поболтать с Альгой и даже не скрывал этого. Теперь, пожалуй, его единственной заботой было продлить эту возможность, а потому он, вероятно, напрягал все силы, чтобы казаться эдаким беззаботным парнем. Впрочем, ему и напрягаться было не нужно: на него снизошло что-то вроде вдохновения, и язык у него развязался. И еще я понял, что в данный момент я ему необходим позарез - для компании, в качестве третьего. Теперь я не только не раздражал его, он даже цепляется за меня, надеясь, что я подыграю, облегчу общение с девушкой. На меня словно пахнуло свежим ветром нашей молодости. Тогда наши "гусарские" похождения были вполне невинными, романтическими, почти целомудренными. Совсем не то, что его дежурный разврат последних лет - записные светские шлюхи и бесчисленные девки в перерывах между деловыми встречами, в круговороте всяческих презентаций и фуршетов. Не говоря уж о ночных вылазках на подобие той, что они устроили с доктором.
Не скажу, чтобы мне очень нравилась роль, на которую меня подписывали, тем более после всего, что мы друг другу наговорили, но я не нашелся, что возразить. Кроме того, Альга была подругой Майи, да и просто была мне симпатична. Не хотелось ее огорчать. Странным лишь выглядело неожиданное желание наведаться ко мне в гости. Даже если допустить, что ее до такой степени интересовали архитектура и то, каким образом устроен быт творческих личностей.
Мы поехали ко мне домой.
- Я уже отдала все распоряжения насчет похорон доктора, обо всем позаботилась, - доложила Альга Папе.
- Молодец, спасибо, - закивал Папа. - Ты мне очень помогла.
- Только отец Алексей засомневался, как быть с отпеванием.
- А что такое?
- Ведь ушей пока что не нашли.
- Ничего, отпоют без ушей. А отыщутся, отдельно отпоют и уши. Тянуть нечего. Впереди выборы. А потом и вовсе будет не досуг этим заниматься.
- И еще отец Алексей интересовался, как намечено провести само погребение.
- Обычным порядком. Как и решили, похороним беднягу на нашем деревенском кладбище. Честь по чести. Все-таки семейный доктор. Все равно что родственник, верно?
- Но неясность остается. Опять насчет ушей.
- Да что ж такое с этим ушами?
- Даже если не касаться ритуальной двусмысленности при погребении, - спокойно, абсолютно формальным тоном объяснила девушка, - остается чисто технический момент: как быть с ними, если они впоследствии все-таки отыщутся?
- Да, да, понимаю, - так же серьезно подхватил Папа, - я и сам об этом думал. Только немного в другом аспекте. По поводу памятника, который Серж обещался сваять. По-дружески. Вот я его, Сержа, спрашивал, как быть с ушами - с ними делать скульптуру или без? А Серж, он еще и напустился на меня, как будто Бог весть что говорю или вообще спятил.
Папа словно жаловался на меня.
- Что же все-таки сказать отцу Алексею? - сдержанно спросила Альга, не обращая внимания на его жалобы.
- По-моему, момент чисто технический, - развел руками Папа, не ответив на ее вопрос. - Можно предусмотреть в земле специальную трубу, которая бы сообщалась с гробом, чтобы потом, если что, опустить их по ней, по трубе, туда, куда полагается. Как тебе такое техническое решение, а? - Последний вопрос, по-видимому, адресовывался мне. - Ты же у нас архитектор, Серж, и все такое. Обдумаешь заодно и эту механику?
- Оставь меня, пожалуйста, в покое, - попросил я.
- Ну вот, - Папа повернулся к Альге, - так всегда. Никаких поручений не желает выполнять.
Уж я-то знал, на какие поручения он намекает.
- Ладно, - решил Папа, - что мудрить! Просто выкопать небольшую ямку и закопать уши рядом с могилой. Только и всего. Не такой уж это сложный вопрос…
Наша машина выскочила из специального служебного туннеля. Ворота стремительно захлопнулись, сверкнули украшенные золотыми и серебряными новогодними гирляндами стекла главного пропускного терминала с модным кафетерием. Я тут же вспомнил о вчерашнем симпатичном официанте и снова подумал, что все произошедшее мне только пригрезилось. Может, ничего этого действительно не было? Разыскать бы сейчас того официанта! Вдруг окажется, что такой там вообще никогда не служил? Если так, значит, ничего не было…
- Послушай, Серж, - обратился ко мне Папа, словно снова прочитав мои мысли, - ты рассказывал о каком-то официанте. Как, говоришь, его зовут?
Он тоже смотрел в сторону аквариума-кафетерия.
- Кажется, Веней… - пробурчал я.
- А он не из этих, не из педиков? Не из извращенцев каких-нибудь?
- Откуда мне знать. Пожалуй что нет.
Папа распорядился, чтобы шофер притормозил.
- Давай, тогда приведи его ко мне!
- Привести? Зачем? - пробормотал я.
- Ты же говорил, что он шустрый такой, услужливый. Сам же просил за него.
- Да, просил.
- Ну вот, в Деревне может пригодиться свежий человек. Вроде дворецкого при интернате или как там это называется…
Я вышел из машины и быстро направился к дверям главного терминала.
Вот, думал я про себя, сейчас все и прояснится. Никакого симпатичного официанта там, конечно, не обнаружится. А раз никакого Вени, значит никаких ушей, ничего… У меня даже сердце заколотилось от радостного предчувствия: сейчас я наконец выскочу из дурного сна!
Я взбежал на второй этаж и остановился на пороге кафетерия, озираясь по сторонам и невольно с удовольствием втягивая кофейный аромат. Ну конечно, такого здесь нет! Вот они, шустрые официанты, снуют туда-сюда с дымящимися чашками кофе по-турецки и вазочками с пирожными. А вчерашних-то и нету.
- Цирк уехал, а кони остались! - вдруг послышалось рядом, и я увидел перед собой те же смеющиеся голубые глаза.
- Вы здесь! - вырвалось у меня.
Он сверкнул белозубой улыбкой и дружески мне подмигнул.
Что ж, теперь, по крайней мере, я примирюсь с действительностью. Я повторил про себя эту старую, развеселившую меня детскую присказку насчет цирка и коней и мне вдруг сделалось хорошо и легко.
- Пойдемте, Веня, он сам желает на вас взглянуть, - без всякого предисловия сказал я.
- Иду, - сказал он.
Он даже не спросил, кто именно желает на него взглянуть. И так было ясно.
Мы тут же спустились вниз, а когда подошли к лимузину, серебристое боковое стекло с Папиной стороны плавно поползло вниз. Папа медленно поднял на официанта глаза.
- Здравствуйте, Веня, - глухо молвил он.
- Добрый день, - ответил официант, на этот раз не улыбаясь, но по-прежнему блестя смеющимися глазами.
Тем временем я обошел лимузин с другой стороны, забрался внутрь и уселся на свое место рядом с Альгой.
- Хотите у нас работать? - сумрачно спросил у официанта Папа.
- Если пригожусь, - сдержанно кивнул тот.
Папа немного подумал. Для виду, конечно. А потом вдруг грубо и в лоб спросил:
- А убить сможете?
- Кого?
- Человека, естественно.
- Кого-то конкретно?
- А какая разница? - хмыкнул Папа.
- Никакой, - ответил официант.
- А во сколько себя цените? - поинтересовался Папа.
Официант, блестя глазами, помедлил мгновение, действительно назвал какую-то цифру, но я не расслышал. В голове у меня слегка шумело: уж больно дикий у них выходил разговор.
- Я хочу заплатить вперед, - сказал Папа, достал деньги и протянул официанту.
- Здесь вдвое, а то и втрое больше, - с некоторым удивлением заметил официант, приняв купюры в опытные руки.
- Я же сказал, что плачу вперед, - так же сумрачно отозвался Папа.
- Понял.
Официант спокойно убрал деньги и терпеливо ждал весело поблескивая голубыми глазами.
- Поезжайте в Деревню, - распорядился Папа. - Там у нас теперь детский Пансион, и, кажется, требуется дворецкий или что-то вроде того. В общем, аккуратный, внимательный человек. Кстати, как вы к детям относитесь? Вы не извращенец?
- Никак нет. Нормальный.
- Если есть вопросы, спрашивайте.
- Нет, вопросов нет.
- Тогда пока.
Лимузин тронулся с места, за ним - автомобили охраны. Симпатичный официант перевел благодарный взгляд на меня и дружески улыбнулся. Цирк уехал, а кони остались. Нет, совсем не веселила меня теперь эта фраза.