- А ничего, не пропадем, мать! Мы друг у друга имеемся! Это немало! - потрепал тещу по плечу и добавил,- мне не в чем упрекать Вас, Мы все слишком любили ее.
Егор бросился к двери, когда раздался звонок. На пороге стоял Соколов.
- Я к тебе на минуту по делу,- вошел человек торопливо и только теперь заметил растерянность хозяев,- наверное, спать легли, а тут я поднял,- сконфузился гость.
- Да при чем тут Вы! Тамара от нас ушла,- развел руками Егор.
- Как это ушла от вас?
- Насовсем бросила...
- Как сучка к другому хахалю сбегла! Срамотища единая! - выглянула из спальни Мария Тарасовна.
- Держись, Егор! Это еще не крушение! Баб на свете больше, чем грязи. Стоит с одной мартышкой расстаться, вторая макака на плечи повисла. Хочешь на время в женской зоне поработать? Ох, и отведешь душу! Там бабы на любой вкус и спрос. Кстати, неподалеку от Поронайска. Я туда по делам ездил. Только вошел в барак - бабье облепило. Сам знаешь, меня с моим пятьдесят шестым размером свора овчарок завалить не сможет, не одолеют. Тут же вякнуть не успел, как оказался на шконке и, главное, уже без штанов. На меня, еще на живого, куча баб навалилась. Щупают, тискают, гладят, целуют, и всякая к себе тянет поближе. Вместе с головой норовят проглотить. Руки, ноги держат намертво. Не то крикнуть, дышать нечем. Хочу встать, да куда там! Будто в плен к запорожцам попал. Ну, думаю, конец: растерзают в клочья. Хотел их раскидать, да где там! Бабы кучей одолели. А какая-то блажит: "Девки! Да у него точно как у мого Мишки! Этот бес с целым бараком шутя справится! Становись в очередь, оголтелые! А то валяем его дарма, нехай нас порадует". "Иди ты с очередью! Я первая! Вишь, он - в моих "граблях"! Никому не отдам!" - вопит вторая. Пытался им сказать, кто я есть. Слушать не захотели. Скопом лезут, внаглую. Целиком раздели, визжат, орут, друг дружку тянут от меня, чтоб самой залезть, и все уговаривают добром покориться, иначе, мол, замок на яйцы повесим и будем пользовать, пока живой. И приволокли амбарный. Я как увидел, понял, что бабы не шутят. Рванул так, что макаки во все стороны разлетелись. А тут и охрана двери вынесла, стала баб из брандспойта поливать. Мне тоже перепало да так, что до утра отогреться не мог. Но теперь в бабью зону без своей охраны ни ногой. До сих пор себя ощупываю, вправду ли целым вырвался, или нащипали из меня сотню "соколят"? Ох, и борзые! Таких на волю выпусти, они весь город, каждого мужика понасилуют. А я, выходит, вовремя к тебе! В женскую зону начальник спецотдела срочно требуется. Их на пенсию уходит.
- Доконали зэчки, укатали? - усмехнулся Платонов.
- Не-ет! Мужик там много лет отпахал, весь "положняк". Он в бараки не совался.
- Знал, что его там ждет...
- Ну, можешь на время пойти, пока постоянного найдут. Сам знаешь, начальником спецотдела не каждого поставят. Надо, чтоб он всем требованиям отвечал. Мало быть хорошим спецом, но и в соблазн не впасть, не пить.
- Александр Иваныч, с чего решили от меня отделаться? В чем я провинился? Или все еще считаете "котом в мешке"? - не выдержал Егор.
- Чудак ты! Там зарплата вдвое больше, чем у нас. А у тебя - сложности. Да и на целую Томкину зарплату доходы поубавились.
- На нее уходило куда больше, чем она получала. Материально нынче лучше будет.
- Вообще-то ты прав! Баба - первый разоритель. Редко какая из них бережлива! В основном, сластены и тряпочницы. Исключений нет! Разные у них только пороки,- вздохнул Соколов и спросил,- так я тебя уговорил?
- Нет. А почему именно меня посылаете?
- Посылают знаешь как? Ну, то-то. Тебя рекомендую! Других нет достойнее. Сам видел. У меня старики. Каждому до пенсии не больше трех лет. Куда им в бабью зону, если они со своими благоверными не справляются. С тобой все иначе. К тому ж я не темню: не захочешь там пахать, вернешься на свое место. С великой радостью примем. Ни для кого не секрет, что в нашу систему отбор людей особый. Соблазнов много, да и опасностей больше, чем блох у овчарки. Потому и не хотят к нам люди. Оклад мал - спрос большой. Слишком высокие требования - очень много запретов. Нет выходных и праздников. Вся наша жизнь как у зэков проходит в неволе. С малой разницей. Жизни мы не видим. Так или нет, Мария Тарасовна? - глянул на приоткрытую дверь туалета и громко захохотал.- Женщины в любом возрасте остаются самими собой, и любопытство присуще каждой! Да, еще вот знай: тебя в женскую зону областное начальство рекомендует. Я здесь ни при чем! Они так решили. Не отказывайся. Это начало карьеры. У нас эту должность пока дождешься, пора будет самому на пенсию уходить. Понял? Тут все готово!
- А кто там начальник зоны?
- Достойный человек! Я его давно знаю. Кремень, не мужик! Всегда держит свое слово и в пакостях не замечен. Подчиненные его уважают. Вот ты его увидишь, никогда не заметишь, что он - на протезах! С девятнадцати лет без ног. В войну на мине подорвался, в Афгане. А держится как на своих родных ногах и не ноет, не жалуется. Содержит семью: двоих своих детей и двух внуков. На всех его тепла хватает, никого не обижает и не забывает. И родни у него много, и друзей. Все уважают Федора Дмитриевича Касьянова. Зэчки с ним считаются, никогда не хамят.
- У него тоже морская граница есть?
- Имеется. Только его бабы в самой зоне вкалывают. Робу шьют для военки, на лесоповале не упираются. Без них мужиков хватает. Потому побегов нет. Во всяком случае я не слышал, чтобы Касьянова за это щучили. Да и зона его покрепче, получше нашей. На кухне - бабы. Чистота и порядок повсюду. Готовят неплохо. Уверен, тебе понравится. И, хотя неохота отпускать, все ж привыкли за годы друг к другу, пожелаю удачи на новом месте. Как бы оно не сложилось, нас не забывай. Звони, приезжай, навещай. Завтра у нас выходной, а послезавтра приедешь сдать дела. Не кому-то конкретному, нет тебе замены, не дали. Просто твою загрузку разделим на всех.
- А где эта зона находится? - спросил Егор.
- В семи километрах от Поронайска. Тебе позвонят и приедут за тобой. Будут возить на машине на работу и с работы. Каждый день как начальника...
- Зато в "воронке",- отмахнулся Егор.
- У нас и того нет! - нахмурился Соколов.- Тебе сейчас эта перемена кстати. Закрутишься в делах, в работе, быстрее Томку из души вытряхнешь. Они с моею в последнее время разругались вдрызг. Даже не здоровались. Уж не знаю, что за кошка меж ними проскочила? Женщины! Нам их не постичь. А ты бери себя в руки и за дело. Некогда нам комплексовать и печалиться. Жить надо, чтоб радовались те, кого мы произвели на свет!
Когда Александр Иванович ушел, из туалета вышла теща. Все время, что Соколов с зятем сидели на кухне, Мария Тарасовна слушала их разговор, сидя на унитазе, боясь пропустить хоть одно слово.
- Поздравляю тебя, Егорушка, теперь начальником сделаешься. Никто не будет помыкать тобой,- женщина даже не стала скрывать, что подслушивала.
- Да, если все сложится, даже зарплата станет вдвое больше. И никаких морок с катерами, К началу работы и домой приеду спокойно. Никакого гада не нужно вытаскивать из моря. В новой зоне форму шьют, не вкалывают на лесозаготовках. Вдобавок там хорошая охрана, известная на всю область. В ее работу мне не соваться. Основной заботой станет почта и порядок с документами. Так это неново и несложно.
- А баб не боисся? Они вон какого медведя, как Соколов, чуть не осрамили. Это ж надо! Бабы мужика завалили! Я, слушая, чуть в толчок не провалилась со страху. Ох, и работа ваша проклятущая! Везде с оглядкой. Не побьют, так понасилуют! А то и хуже! Самое обидное, что ни за что и не спросясь.
- А кто спрашивает, когда морду бьет? - рассмеялся Платонов.
- Может, остаться на прежнем месте?
- Нет, мам. Эта работа особая. Туда областное начальство посылает не без своего умысла,- вспомнилось кстати, что начальник женской зоны не только фронтовик, но и ходит на протезах.
"Может, меня прочат в будущем на его место?" - стукнуло в голову
Мария Тарасовна села напротив зятя, подперев щеку кулаком.
- Чем завтра займешься? - спросила Егора.
- Поведу вас в цирк. Давно не были на представлении. Нужно всем отдохнуть, встряхнуться и вспомнить, что на каждую беду по радости отпускает сама жизнь, только нельзя этот шанс упускать. Нужно пользоваться всем, что дарит судьба.
Оля, узнав о предстоящем походе в цирк, мигом ожила, повеселела, заранее достала платьишко, в котором решила провести выходной. Лишь иногда, глянув на Тамарино кресло перед трюмо, девчушка закусывала губы, чтоб не разреветься. Ей было обидно, что мать так легко променяла ее на какого-то "хахаля".
Она еще долго не могла простить матери этого предательства, но время глушило боль. Домашние старались не вспоминать о женщине, покинувшей семью.
Егор, казалось, тяжелее всех перенес расставание с женой. Он часто вставал ночами, выходил на балкон и курил, пользуясь одиночеством. Себе задавал один вопрос: "За что?"
Ведь вот другие били жен, все время изменяли им, пропивали половину зарплаты, заботились только о себе. И от них не уходили, не бросали жены, жалели, поднимали пьяных из луж и грязи, вытаскивали из драк, отнимали у милиции, отмывали, отчищали и продолжали любить. Сколько выплакали и пережили те бабы, не счесть их горестей. Редко какая решалась уйти от пропойцы. Мучились до конца жизни, сцепив зубы, несли свой крест молча, не жалуясь на беды.
Тамаре не на что было сетовать. Разве на недостаток внимания? Но и к себе Егор ничего не требовал. Уж какие там сентименты, если, домой вернувшись, чуть не падал от усталости. Был плохим мужчиной? Может быть... Но до того ли, если, вымотавшись за день, даже забывал, зачем спит в постели вместе с женой? Да и женаты были не первый год, поугасли пыл и страсть, успокоилась плоть.
Егору вспомнилось, как однажды на Новый год Тамара удивилась. Пошли они в гости отметить праздник. Жена ни минуты не сидела, танцевала со всеми мужчинами компании. Платонов не только не приревновал ни к кому, даже не оглянулся в ее сторону ни разу, не нахмурился, не сказал ни слова. Женщину задело такое равнодушие. Она спросила: "А разве ты меня ни к кому не приревновал?" "Зачем? Как бы ты не флиртовала, домой пойдешь со мною. Да и себя не уронил, знаю себе цену, не поставлю вровень с теми отморозками. Они - лишь на миг, но ведь все праздники быстро заканчиваются, а жизнь продолжается. Пусть в ней не случится горькое похмелье. И тут я полагаюсь на твои ум и порядочность".
Тамара согласно кивнула, но в последующие годы так и не сумела вытащить Егора ни на какую вечеринку, ни в одну компанию. Муж отказывался наотрез, и женщина была вынуждена оставаться дома.
Случалось, летом звала его на море провести бездумно выходной. Несколько раз, взяв дочку за руку, Платоновы уходили подальше от всех. Там разводили маленький костерок, варили кофе, пили, восторгаясь ароматом, купались нагишом. Оля строила песочные замки. Короткая сказка детства! Как были счастливы они в то время, как скоро оно закончилось...
Глава 2. ЖЕНСКАЯ ЗОНА
Мария Тарасовна весь вечер готовила зятя к предстоящему дню. Вычистила, отгладила форму так, что та смотрелась как новая. Ботинки сверкали зеркальным блеском, на них - ни пылинки. Рубашка-сама свежесть и на галстуке - ни одного пятнышка. Самого Егора она уговорила отлежаться в ванной, потом проследила, чтобы тщательно почистил зубы и побрился. Оглядела зятя придирчиво, покрутила во все стороны:
- А ногти забыл! Гля, какие запущенные, как у деревенского мужика.
- Зачем мне этот лоск? Я - не на праздник, на работу собираюсь. Вы же словно к свадьбе готовите. Что, если впрямь какая-нибудь мартышка прицепится? Бабы любят, когда им пыль в глаза пускают,- смеялся Платонов, подмаргивая в зеркало самому себе.- А ведь не так уж плох, не все растрачено бесследно! Осталось, на что глянуть,- рассмеялся и добавил,- только глянуть, но не попользоваться.
Утром у его дома просигналила машина. Егор открыл дверцу и когда глянул на водителя, увидел, что сидит рядом с молодой симпатичной женщиной.
Когда разговорились, удивлению не было предела. Егор смотрел на бабу в упор, не веря в услышанное.
- А чему так удивились? Я - не единственная! У нас хватает расконвоированных. Сами посудите: ну, куда мы денемся отсюда? С Сахалина нам не сбежать, тем более - из Поронайска! Мы здесь почти все местные.
- За что осуждены? - поинтересовался Платонов тихо.
- За растрату. Продавцом в деревенском магазине работала. Там мы все друг друга знали. Иногда приходилось выручать людей, давать харчи под зарплату. Как иначе? Ведь друг друга с рождения знали. Один - сосед, другой - кум, иные - с детсада одно- горшечники. А тут - ревизия! Не все успели долг вернуть. Вот и накрылась на срок за пятьсот рублей,- шмыгнула носом Иринка, прибавив коротко,- три года влепили. Еще год остался.
- Семья у Вас есть? - поинтересовался Егор.
Все как у людей: и родители, и дом, и хозяйство.
Никогда не думала, что так случится. Мне судом запретили в торговле работать. Да я и сама не пойду ни за что!
- А чем займетесь на воле?
- Буду старого бугая возить, нашего председателя. Зато и голова болеть не будет,- чертыхнулась девушка, резко затормозив, и громким сигналом спугнула из-под колеса заснувшую свинью.
- А далеко живут Ваши родители?
- В двух километрах от зоны. Может, заедем, хоть молока попьем? На стариков гляну...
- Только быстро. Я Вас в машине подожду. На работу нельзя опаздывать.
Ирина и впрямь не задержалась. Вскоре вышла из дома с банкой молока и, поставив ее на заднее сиденье, приветливо помахала рукою пожилой паре, проводившей дочку со двора. Та легко, по-кошачьи, заскочила в машину и через пяток минут затормозила у ворот зоны.
- Заждались мы Вас! Целый месяц Соколова уламывал отправить Вас ко мне. Никак не соглашался. Оно и верно, с кадрами теперь у всех туго,- начальник женской зоны предложил присесть напротив.
Он знал о Егоре почти все, а потому вопросов задавал мало. Всматривался, вслушивался в ответы и в конце разговора сказал Платонову:
- Не обольщайтесь, что у нас женская зона. Работать у нас сложнее, чем в мужской. И дело - не в побегах. Тут особо не слиняешь. Все местные отбывают сроки: тут же сыщем. Трудности другие. Порою в семье с одной женщиной не ладят, а у нас их - много. Всякая - загадка. Одна -человек что надо, на воле такую не сыщешь, другая - пули на нее не жаль, всю обойму всадил бы в упор. А попробуй такой хоть слово скажи, с макухой отделает, да так, что батальону мужиков мало не покажется. Знайте, наш контингент зэчек особый! Соврать, прикинуться, оскорбить, сподличать и подставить ничего не стоит. Такое шутя, играючи утворят. А уж высмеять - хлебом не корми. Но попробуй их задеть! Любую! Сворой налетят. Так что не пытайтесь и не рискуйте. И еще: никогда не встревайте в бабью драку, не пытайтесь растащить. Вызывайте охрану и держитесь подальше от дерущихся! Я прошу последнее запомнить особо! - глянул на Платонова Федор Дмитриевич.
- Эй, чумарик! Чего с женщиной не здороваешься? Иль ослеп? А может, язык жопа проглотила раньше времени? Так я его выдерну живо и заставлю трепаться, как положено! У нас здесь все козлы воспитанные. Особо со мной! Вот приходи вечером в баньку, попарю всего по косточкам. Души согреем, пообщаемся. Я после восьми свободная от дел. И найти меня просто. Спроси Серафиму, прачку, любой покажет, где канаю. Тут два шага, не пожалеешь! Тебя-то как зовут?
- Женат я, Серафима. Много лет уж не знакомлюсь с женщинами. Не обессудь,- хотел пройти мимо.
- Я ж тебя не насовсем. На ночку заклеить хочу. С жены не убудет. Она всяк день с тобой. Должно ж и мне что-то обломиться.
- Не могу так, не изменяю ей.
- Чего? Ты че, с погоста смылся? Только они не отрываются с другими бабами! Все живые - кобели как один! Иль брезгуешь зэчкой? Так твоя не лучше меня. Приходи, увидишь, потом сам не захочешь другую!
- Серафима! Я не спорю, ты - красивая женщина, но у меня есть другая! - пытался обойти бабу. Но та подошла ближе, загнала Егора в самый угол.
- Симка - сучка! Отстань от человека, отвяжись от него, покуда не вломила! - появилась в коридоре водитель Ирина.
- Отвали! Не мотайся меж ног! Не то как вломлю за помеху, ничему не порадуешься. Мой он! На нынешнюю ночь никому не отдам! - повернулась к Егору, но тот сумел ускользнуть и торопливо шел по коридору, боясь, что баба, нагнав, вцепится в него течкующей сучкой. Но та лишь взвыла вслед,- эх, ты, чмо поганое! Смылся как падла, а еще мужиком себя считает, облезлый сверчок! Погоди, в другой раз встречу!
Егор до самого вечера не выходил из кабинета, боялся взглянуть на сотрудниц отдела, чтоб не услышать подобное Симкиному.
- Как Вас зовут?
Егор вздрогнул, услышав голос совсем рядом, оглянулся. Пожилая женщина смотрела на него поверх очков. Она назвалась Надеждой Павловной и спросила, узнав имя:
- Кто Вас напугал, что сидите мышонком, вдавившись в стул? Даже в туалет не выходите.
- Меня в коридоре поймали. Серафима...
- A-а, наша прачка! Ну, эта может любого поприжать. Как она здесь оказалась? Ведь Касьянов запретил ей настрого появляться тут. Я ее с полгода не видела. И надо ж, опять просочилась,- вдруг все услышали шум в коридоре, выглянули.
Две здоровущие охранницы гнали по коридору Серафиму. Пинали тяжелыми ботинками в бока, в зад, вламывали кулаками по спине:
- Шмаляй вперед, сука!
- Так уделаем, забудешь, что такое мужики!
Но Серафима увидела Егора.
- Вот он, мой красавец! - бросилась напролом.
Охранницы успели поймать бабу, свалили на пол, пинали нещадно, материли грязно. Одна из них, оглянувшись на Егора, цыкнула:
- Закрой двери! Чего уставился?
- Он - новенький,- одернула вторая.
- А мне по хрену! Нечего нам мороки прибавлять!- рванула Симку с пола и погнала на выход, кляня зэчку и весь белый свет.
Егор, принимая дела, задержался допоздна. Уже все сотрудники уехали, когда ему принесла ужин женщина и, тихо присев на край стула, ждала, когда человек поест, чтобы унести посуду.
- Вы не спешите, ешьте спокойно. Ирина не раньше чем через полтора часа воротится. А мне и вовсе торопиться некуда,- подала голос.- Это за Вас Симку в "шизо" кинули?
- Не знаю. Слышал, что ей запрещали тут появляться, а она снова пришла.
- Дурная! Как увидит мужика, мозги теряет. Болезнь у нее какая-то.
- А за что она села? - спросил Платонов.
- За блядство! Всю деревню мужиков меж собой поссорила. Что ни день - драки из-за нее. Была бы путной, с одним жила бы, так ей мало было. Уж и лечили ее, и изолировали, и голодом морили. Ничего не помогло. Коль нет живого мужика рядом, она его нарисует. И кобенится перед ним, и целует как натурального. Вон у нее в бане вся печка и лавки измалеваны. На стенах и дверях живого места от них нет. Всякие, разного калибра со своими именами, рожами и прочим мужичьим.
- Жила бы она лучше в своей деревне,- отозвался Егор, поев.