- Вас - всего трое, а вот у меня - теща. Чуть припоздал с работы, подходит и обнюхивает: "Небось, опять ужрался, прохвост корявый? Не иначе, как в кабаке застрял? Там душу отводил со всякой шелупенью?" Мало того, по карманам взялась шмонать! Ну, терпел, сколько мог. Потом бабе своей сказал, мол, либо я, либо ее маман! Достала старая до самых печенок! А жена мне в ответ: "Чего бухтишь? Не выставлю ж родную мамку на улицу? Стерпись как-нибудь". Долго мучился с тещей, а потом придумал. Упросил, умолил Александра Ивановича, и он согласился. Привез тещу в зону жир протрясти и мигом привел на кухню. Она тридцать лет поваром в городской столовой работала. А у нас повара путевого не было. Мне уж не до ее зарплаты, не из выгоды. Ведь как вышла теща на пенсию, сущей змеей стала, никому дышать не давала. Я ее решил проучить,- признался Володя, приехавший с Соколовым. В зоне он работал старшим охраны.- Короче, привел на кухню. Александр Иванович сказал, что поручает ей кормить людей. Мол, помощники будут, но весь спрос с нее. Мы разошлись по своим местам. Она осталась с подсобниками. Когда время пошло к обеду, у меня ноги задрожали, не хотели в столовую сворачивать. Но любопытство побороло страх. Дай, думаю, гляну, как наши мужики плюх ей наваляют за подлый норов и грязный язык. Ну, подхожу, слышу на кухне базар, кто-то кого-то к "маме" посылает. Хотел заглянуть, с чего разборка? Тут на меня подсобник из кухни вылетел кверху мослами. Чуть с "катушек" не сшиб. Хорошо, что успел отскочить во время. Я вошел, а теща на меня с каталкой в ее рост. Думала, выкинутый успел встать, и орет так, что баки на плите подпрыгивают: "Я тебе, рыло неумытое, покажу, как грязными лапами из кастрюли мясо таскать! Яйцы вырву на глазунью! Кот облезлый! Живо шмыгай в хлеборезку, покуда жив!" Мама родная! Двое других зэков с фингалами в углы забились, вылезти боятся. Я спросил их, что случилось? Они в ответ: "Убери от нас эту ходячую "парашу". Ей не в столовой, овчаркой в погоне пахать. Она душу с нас выпустит. Тут же до воли недолго осталось. Пощади! Защити!" Зэки взмолились. Теща услышала, что на нее бочку покатили, тут же подскочила: "Жалитесь, козлы? А кто пять пачек чаю у меня из-под рук увел? Кто мясо жрал за кухней? Кто масло и сгущенку в очистки затырил? Думаете, что слепая? Мне эти штучки давно знакомы. На воле и в неволе все ворюги одинаковы! Говорила иль нет, чтоб дождались, покуда все люди поедят? Повара всегда последними к столу садятся и жрут, что осталось! Так было завсегда! И это правило никто не изменит. А будете вякать - обоих в котел как суповый набор всуну! Пока зэки разберутся, уже ваши пуговки переварятся. Чтоб не орали, черпаком поглажу пройдох!" - подняла громадный половник и погрозила всем. "Может, ты и права, но руки распускать не стоит. Не имеешь на то оснований!" - хотел урезонить тещу. Она встала, руки - в боки и будто плюнула в рожу мне: "Вали отсель, хорек безмозглый, чтоб духу твоего не было. У меня свой начальник имеется. А ты тут кто?" И это при зэках! Во, зараза! Правда, вечером извинялась. А толку? Мужики надо мной долго подтрунивали. А теща в конце недели взвыла от усталости. Но я ей в ответ: "И я вкалываю не меньше. Чего хлюпаешь? Помнишь, как меня обнюхивала и шмонала? Вот теперь саму себя обыщи! Обидно? А как я дышал и терпел? Нечего сопли распускать. Сама не жалела никого, теперь и тебя некому понять. Радей для семьи, хоть какую-то копейку заработаешь!" Она аж опешила. Я ждал истерику, но теща закусила губу и перестала ныть. Молча ездила на работу. Потом втягиваться стала.
- Но помощников меняла чаще, чем халаты,- встрял Соколов.
- Она и меня давно сменила б, но подходящего не приглядела,- отмахнулся Владимир.
- А помнишь, как она пахана обрубила, когда тот велел ей носить ему жратву в барак? - рассмеялся Соколов.
- Как не помнить! Но он не знал, на кого наехал. Теща ни перед кем не "шестерила". Тут же "махровый" ворюга вздумал из нее прислугу себе слепить! Ох, и не повезло ему!
- А как теща отмылилась? - спросил Егор.
- Каталкой по башке со всего маху. И матом! Да таким, что у зэков от удивления пар из ушей стебанул. Во все дыры пахану напихала и пообещала его в кухонные рабочие на следующую неделю взять, но... пахан есть пахан. Решил проучить повариху за дерзость, неуважение. Уж чего только не подстраивали ей зэки. Однако, отвечать самим приходилось за всякую шкоду. Было, в "шизо" влетали вместе с паханом. Другие боялись. Ведь пакостить повару, значит, гадить зэкам, поэтому отказывались теще паскудничать. А пахану обидно. Подослал лично к ней двоих фартовых, но мои охранники вовремя приметили. Выбили их из кухни. Теща осторожнее стала. И все ж пахан свое слово сдержал. Уж не знаю, кто именно, но пробили бабе камнем голову. Приличный булыжник! Откуда взялся - никто не видел. Думали, не выживет. Три дня была без сознания, но обошлось, на то она и теща! Тут и я стал уговаривать оставить работу, да не переломил. Едва оклемалась и тут же возникла в зоне.
- К тебе она как? - поинтересовался Касьянов.
- За человека держит. На выходных оладьями балует, блинами. Базар не открывает. Не волокет, не катит всякую гнусь. И с соседками не перемывает кости, некогда стало. Теперь, слышу, своей подружке вечером зудит: "Нынче как заново народилась. На хорошем месте устроилась, и люди уважают. Никто не жалуется на готовку. Все до единого говорят "спасибо". Руки мне готовы целовать, одна беда - не дотянутся".
- Примирились?
- Ну, да! Ей не до меня стало. С работы возвращаемся, теща мигом в койку, да как даст храпака. Барак зэков перед нею - детский сад.
- С паханом ладит?
- Свои его достали. А уж за что, так и не раскололись. Как ни трясли, не сказали за что угробили. Кто именно, тоже не проговорились, хотя разборка была крутой. Пока охрана подоспела, пахан в жмуры свалил. На нем много отметин осталось: ножи и финки, шила и доски с гвоздями. Оно и кулаков, и сапог не жалели. Вломили напоследок знатно, на том свете будет помнить,- доел уху Соколов.
- Теща теперь успокоилась совсем. А дома, когда на меня жена бухтеть начинает, старая вступается. Я теперь в отменных мужиках канаю, в самых надежных и честных. Аж самому не верится, как в такие пролез? Теперь дошло, самое главное - втереться в тещины любимчики, об остальном уже можно не думать и не беспокоиться. А бабам много не надо. Не обижать и защитить вовремя. Где-то свое плечо подставить, доброе слово сказать. Потом за эти мелочи сторицей получишь,- умолк Владимир.
- Мужики! Гляньте, какая лунная дорожка к берегу прижалась! Красотища!
- А кто там на реке плещется?
- Медведь на рыбалку пришел. Тоже ухи захотелось. Я пошел миску помыть, он тут рядом расположился. Конечно, услышал, но не оглянулся. Свой улов на берег выкидывает. Опытный,- сказал Соколов.
- Давай, ребята, по маленькой!-достал Касьянов бутылку водки из рюкзака.
Егор вторую поставил рядом.
- Надо картошку испечь. Углей много,- спохватился Володя.
- Тряхни там мой "сидор", жратвы хватит! - указал на рюкзак Соколов.
Касьянов и Александр Иванович ставили палатку. Крепили ее надежно.
- Порядок! - заглянул внутрь Федор Дмитриевич и пошел к костру, где ребята уже все приготовили.- Давай, мужики, за нас! За всех живых! -поднял свой стакан Касьянов и, чокнувшись с Егором, обронил,- до дна...
Платонов выпил, давясь и морщась. С каким бы удовольствием он выплюнул бы водку, но знал, его не поймут, осудят и больше никогда не возьмут с собой. Он стал есть, чтобы хоть как-то задавить вкус и запах водки. Она обожгла горло, перехватила дыхание.
- Егор, чего перхаешь? Давай еще выпьем! - услышал совсем рядом.
- Нет, только ни это! Не могу. Может, потом,- отодвинулся от костра.
- Ты откинься на траву, сразу легче будет. Наверное, впервые водку выпил?
- Да,- ответил еле слышно.
- Тебе теперь в море окунуться не мешало б, но не пустим. Ложись у костра. Мигом хмель из тебя вытряхнет,- советовал Касьянов.
Егор лег на траву, стал смотреть в звездное небо. Глаза вскоре закрылись, и Платонов вмиг оказался в женской зоне.
...Он бежит вместе с охраной. Куда? Зачем? Но Егору никто не отвечает. Платонова втолкнули в женскую баню. Вон бабка Уля, прикрывшись веником, грозит корявым пальцем и шипит змеей, плюясь слюною через просветы в зубах:
- Ты, ососок собачий, чего сюда возник? На бабью голь поглядеть? Эх-х, бесстыжий! Иль вовсе безмозговый и никакого пределу? Ужо доберуся до тебя! Отпишу заявление главному лягавому Поронайска. Пусть он с тобой разборку устроит!
- Не слушай старуху, Егорушка! На меня погляди, красавчик! Я еще не завяла и сумею вдоволь тебя порадовать,- жмется, обнимает Платонова Серафима. Горячие губы скользят по лицу. Она обнимает человека, а он пытается выскользнуть, и удалось.
О, сколько красивых женщин собралось в бане. Они приветливо улыбаются, зовут, не пытаются прятаться. Лиля, посудомойщица, даже рядом с собой приглашает мыться.
А вот и Вера с Динкой, сотрудницы спецчасти, хохочут, зовут:
- Егорка, валяй к нам! И отмоем, и отпарим, и обсушим!
- Чего убегаешь? Иль голых баб не видел никогда?
- Попался? Ну, то-то! Теперь никуда не сбежишь от меня! - схватила за локоть женщина, дернула к себе, и Егор узнал Катю, ту самую, из юности, которая сказала о беременности, а вскоре исчезла из города.- Подлец! Козел! - словно в лицо плюет девка, а он отвернуться не в силах.
- Сокол наш! Красавец! Иди к нам! Да плюнь на эту швабру,- тянут руки другие бабы, вырывают Егора, нахально волокут к себе.
А вот и Тамара. Как она оказалась в зоне? За что?
- Егор, прости меня! - закрывается шайкой.
Но только хотел протиснуться к ней, кто-то грубо оттолкнул на скользкую лавку.
Он не удержался и закричал:
- Тамара, не уходи! Я сейчас.
Но какая-то баба, набрав полный таз воды, вылила его на Платонова. Тот мигом проснулся. Огляделся: вокруг хохочущие люди.
- Повезло тебе, что твоей тещи не было здесь!
- А что я утворил?
- Всех баб своих вспомнил поименно!
- И каждую звал ласточкой, розочкой, козочкой. Всяких комплиментов полные пазухи напихал!
- Вот вам и скромняга-одиночка! Погоди, Федь! Он еще освоится у тебя! Дай время. Пороху хватает, да смелости маловато! - хохотал Соколов.
- Ну, и орал ты, дружок! И Катю, и Томку, и Симку,- всех вспомнил! Достали они тебя и во сне. Не иначе как на дискотеку в стардом попал? Иль на девичник в психушку?
- Кой там! В вендиспансер на сексмарафон,- хохотал Владимир.
- В баню угодил во сне. В нашу, женскую! Чуть не сдвинулся! Меня на куски разрывать стали. Ох, и вовремя разбудили.
Соколов вдруг сделал всем знак замолчать и вслушался в тишину ночи.
- Иринка едет! Что-то стряслось. Давайте, мужики, быстро собираться,- мигом протрезвел Александр Иванович, спешно закидывая в рюкзак миски, ложки, чугун.
- Да никого нет! Показалось!
- А тебе уши заложили шайками в бане,- отмахнулся Соколов, и в это время из-за кустов сверкнули лучи света от автомобильных фар. Еще через минуту Ирина выехала на поляну, развернулась, выскочила, хлопнув дверью.
- Ну, что там стряслось? - подошел Касьянов.
- А ничего! Мамка велела вам передать еду Вот и все. На зоне тихо. И ваши спят,- повернулась к Соколову.- Помогите жратву вытащить. Там горячая картошка!
- Опять в портянки замотала? В дедовские? - подначивал Федор Дмитриевич.
- Чтоб тебя черти веселили всю ночь! Я думал, на зоне беда, коль мчишься к нам! - злился Соколов.
- Возьмите молоко, а вот тут сметана и вареные яйца, редиска, да хлеб не забудьте.
- Иди уж поешь! Как раз миска ухи осталась!
- Нет, я картошки наелась. Мамка молодой накопала, с укропом сделала. И вам такую привезла.
Егор удивленно смотрел на Ирину:
- Вот чудачка! Побыла бы дома, со своими. Так принесло ее с полной сумкой харчей. Спросить бы, зачем? Разве они в доме лишние?
- У меня в соседях был Илья, крепкий человек, хозяин, из бывших кулаков! Так вот у него в коллективизацию все отняли, он снова нажил. Тут война. Немцы забрали все. Он опять уже после войны скотину купил. Тут Хрущев подкузьмил: обрезал покосы. Илья на север приехал, мол, тут не достанут. Уж сколько лет прошло. Большое хозяйство у человека, а мне каждое утро молоко парное приносит. Ведь вот надо ж такому быть? И все просит не терять сердце к земле и всему, что на ней родится,- качал головой Федор Дмитриевич.
- Он - Ваш сосед? - спросил Егор.
- Ну, да! Бывший. Когда-то в одной халупе жили, потом он отдельный дом построил, а нам квартиру дали. Иногда я помогал косить ему, сено в стог сметать. А он и теперь помнит. У нас, Егорушка, сосед дороже родни. Она далеко, зато сосед всегда рядом. Нынче он - мне, завтра ему мое плечо понадобится,- сказал Касьянов.
- Я с соседями не общаюсь,- признался Платонов.
- Почему?
- Как-то не сложилось. Ухожу рано, возвращаюсь поздно. Да и устаю.
- Гордыня тебе мешает,- отозвался Александр Иванович.
- Скажите, а случалось, чтобы кто-то из соседок в вашу зону попадал? - спросил Егор.
- Ты вот о чем,- нахмурился Касьянов и, помолчав недолго, ответил,- было такое. И не раз. Вот и Дуняшка Козырева отбывала. Целых два года. А за что? Сетку поставила на рыбу, ну, с десяток "горбылей" в нее попало. Она их в мешок и домой, детей кормить. А рыбинспектор прихватил. Ну, и все на том. Предложил ей натурой откупиться прямо на месте. Дуняшка отказалась, и посадили бабу. Мужик у нее совсем никчемный был, сущий алкаш. У него после суда обоих детей забрать хотели. Он не отдал и бабе пообещал, что в доме все будет в порядке. Она ему не поверила. А мужик, словно что-то нашло, и впрямь завязал с выпивкой. На трактор вернулся, работать стал. Через год на машину пересел. Детей обул, одел, дом привел в порядок. А тут рыбинспектора того увидел. Вспомнил, что жена рассказала о нем, ну, и натянул его на кулак за все одним махом. Тот инспектор к врачу, чтоб побои зафиксировать. А деревенские мужики - навстречу ему. Ну, узнали, куда он ходил и зачем, позвали с собой на бережок выпить. Тут покос рядом. Знали, что инспектор на халявную выпивку шибко охочий. Скажу, что напоили его не жалеючи. До сих пор не сыщут, куда ж инспектор опохмелиться пошел. Ведь до сих пор не воротился. Никто не видел козла. А Дуня давно на воле. И со своим мужиком хорошо живут. Вот и все. Соседка моя и теперь. Я ихнему сыну-последышу - крестный отец.
- И что с того? - удивился Володя неподдельно.
- Нет, я такого родства избегаю,- смущенно признался Егор.
- А не боишься, если сам в беде брошенным останешься?
- Ничего со мною не случится. Все плохое, чему надо было произойти, уже минуло. Я пережил достойно. Больше грозы ждать неоткуда! Разве с дочкой? Но она умная девушка. За нее спокоен,- отмахнулся Егор, добавив, что соседей в дом он не пускает, как и в свою душу, никого.- Кроме сплетен и пересудов, мои соседи ни на что не способны,- добавил Егор резко, словно поставил точку на разговоре.
- Как жаль, что, прожив на Сахалине годы, ты так и остался приезжим,- вздохнул Федор Дмитриевич и пересел поближе к Соколову, его ребятам.- Ну, что Лень, как твой малыш растет? - спросил рослого молчаливого человека.
- Уже пятый год нам пошел. Девочек конфетами угощаем. Мужики обычно заканчивают этим,- усмехнулся криво и добавил,- не знаю, кто из него состоится? Среди женщин растет, но не плакса. К техническим игрушкам тянется.
- Это хорошо. А что девчонок балует - скоро пройдет. Мальчишки эгоистичны по природе. Коль его девчонка обратит внимание на другого, конфет больше не получит. У меня такой же свой вырос,- оглянулся на Ирину и спросил.- Ну, что Ира? Возьми вот деньги за харчи и поезжай. Там нынче мой заместитель дежурит. Увидит, что нет ни тебя, ни машины, переживать будет.
- Деньги не возьму. Мамка не велела. Да и за что? Картоха, молоко,- все свое!
- Ирина, со мной не спорить! - отдал шоферу деньги и поторопил в зону.- Ну, вот теперь мы с вами одни остались! - вздохнул Касьянов и повернулся к Егору.- Послушай, Платонов, ты считаешь себя самым несчастным и обиженным человеком на земле? Жена бросила! А теща с дочкой не согласились с нею смыться! И тебе нынче даже на ночь бабу не заклеить. В дом не приведешь, на работу не пригласишь. В нашем офисе свидание не назначишь. Парковые прогулки отпадают. В твоем возрасте заниматься любовью на скамейке неприлично. Значит, нужно познакомиться с женщиной, у которой есть квартира!
- Ну, это слишком примитивно. Пусть меня и оставила жена, но не могу вот так грубо. Хочется, чтоб понравилась, чтоб потянуло к ней,- глянул на море мечтательно.
- Егор, проснись! Для того, чтобы понравилась, для начала нужно познакомиться! - встрял Соколов.
- А где? Я с работы во сколько прихожу? Все путевые спать ложатся. Уж не в зоне ль предлагаете знакомство? С кем?
- Разве у нас только зэчки? Оглядись! С тобой в отделе трое хороших девчат работают. Даже их имен не знаешь! Может, какая-нибудь - твоя судьба? Приглядись! А то наши бабы сочтут евнухом или человеком другой сексуальной ориентации, короче, голубым.
- Только этого не хватает мне! - вскочил Егор.
- Чего кипишь? Нормальный мужик должен оставаться таким во всем. Не давай повод считать тебя извращенцем. Мы знаем, в городе никого не имеешь. На работе тоже. Значит, что-то не в порядке! - настаивал Касьянов.
- Мужики, или забыли, что у него теща есть? - напомнил под общий смех Ленька.
- Слушай, она хоть и не моя мать, но позорить не позволю!
- А разве это стыд? Куда хуже быть импотентом или лидером! Тебя любимчиком назвали. Это комплимент.
Егор отошел, стиснув кулаки, и тут же услышал:
- Что-то у меня на душе скверно. Словно беда случилась где-то рядом. Все передумал. Вроде ждать неоткуда, а сердце ломит. Уж не отмочили ль что-нибудь бабы в зоне? Сам отправил Ирину, теперь хоть пехом ее догоняй!
- Да успокойся ты! Бывает, навалит хандра ни с чего. И у меня такое случалось. Срывался в зону среди ночи, а там тихо, зэки спят. Я их поштучно по головам считал, точно цыплят в инкубаторе. Случалось, даже после этого сижу в кабинете до самого утра, а проклятая дрожь от макушки до пяток продирает. Все наши нервы! Сдают и гробят нас, даже когда неприятность минет, бессонница накатывает. Неделю спать не могу, как тогда с паханом. Никакие таблетки не помогали. Мало ли причин к тревогам? Одна беда у нас - расслабиться не умеем,- подытожил Соколов.
- Попробуй расслабься, когда под хвостом от страха мокро. И все трясется.
- Федь, мне тебя уговаривать? Давай еще по глотку, страх пройдет! - предложил Александр Иванович.
- Федор Дмитриевич, расскажите, как Вы стали начальником женской зоны? В наказание или в поощрение? Обычно на эту должность женщин сажают,- спросил Егор.