Амар хотел ответить: "Не знаю", потому что он действительно не знал, как выразить словами истинную причину, по которой ему неудержимо захотелось оскорбить Мохаммеда. Конечно, все произошло вовсе не из-за того, что предложил ему Мохаммед; в предложении его не было ничего необычного, так же как не было бы ничего странного, если бы Амар согласился. Дело, скорее, было в самодовольной уверенности Мохаммеда в собственной правоте - просто он был один из тех людей, которым так и хочется набить морду. Однако Амар понимал, что вряд ли может рассчитать на то, что слушатели поймут его, если, конечно, не вдаваться в долгие отступления, которые неизбежно приведут к политике, а политические споры в подобной обстановке были немыслимы, даже если бы Амару хватило знаний, чтобы вести их. Он даже не знал, кому принадлежат симпатии окружающих, вполне могло оказаться, что все они за французов.
- Не люблю я его, - сказал Амар. - Он из тех, которым хорошая взбучка не повредит.
- Понимаю, - серьезно сказал мужчина, выразительно взглянув на юношей, словно предупреждая их, чтобы они не смеялись. - Итак, ты задал ему взбучку. Zid.
Амар немного расслабился, он чувствовал, что мужчина верит ему, это внутренне раскрепостило его и позволило припомнить драку до мельчайших подробностей, которые он добросовестно пересказал. Теперь мужчина уже не скрывал, что рассказ его забавляет - Амар видел это по глазам, - хотя по-прежнему продолжал сидеть с важным и торжественным видом, пока Амар не дошел до того места, когда он услышал, что по саду едет мотоцикл, попытался скрыться за деревьями, но вернулся обратно и был застигнут у самой дороги. Тут мужчина наклонился и со смехом хлопнул его по плечу.
- Отлично, отлично, - сказал он. - Полагаю, нам всем следует принять твой рассказ на веру. Теперь мне нужно ненадолго отлучиться в город, но я скоро вернусь. А ты оставайся - дом в твоем распоряжении. Если что-нибудь понадобится, просто спроси.
Он поднялся, Амар машинально тоже вскочил на ноги. Он прекрасно расслышал предложение хозяина и вполне понял его, но счел простой учтивостью. Кроме того, ему хотелось поскорее уехать: и сам дом, и его хозяин, и юноши - все это было как-то не до конца понятно, похоже на сон и внушало тревогу. Он поднял голову и с тоской взглянул на синее небо, видневшееся за оконцами под крышей.
- Сядь, - сказал мужчина. Это был уже почти приказ, и Амар повиновался. Мужчина, легко ступая, прошел к двери и исчез. Мгновение спустя взревел мотор, звук стал постепенно удаляться.
Глава восьмая
Точно это было частью некоего ритуала, все сидели совершенно неподвижно, пока гудение мотора окончательно не стихло, так что уже ничего нельзя было расслышать, даже если вслушиваться очень внимательно. Потом молодой человек с книгой повернулся к Амару и сказал:
- Поешь персиков. Тут их столько растет…
Амар провел рукой по лицу.
- Очень пить хочется. - Взглянув на руку, он увидел запекшуюся и свежую кровь, и день внезапно показался ему бесконечным. - Мне надо ехать, - нерешительно сказал он.
Все трое сразу же принялись вежливо его отговаривать. Амар понял, что они не дадут ему уехать, даже если для этого придется применить силу.
- Мне домой надо, - повторил он. - У меня нос…
Юноша, угощавший его персиками, встал и взглянул на него сверху вниз.
- Послушай, - сказал он. - Ты приляг, а я о тебе позабочусь. - Подойдя к дверям, он крикнул: - Эй, Махмуд! - Почти мгновенно на пороге возник пожилой мужчина, в не совсем свежей белой гандуре; юноша вышел на галерею, и они о чем-то быстро переговорили. Вернувшись, он встал на колени перед Амаром и начал снимать с него сандалии. Амар, смущенный, отвел его руки и сам скинул обувь.
- А теперь ложись, - скомандовал молодой человек, указывая на место, где он только что сидел. Двое других наблюдали за тем, как он помогает Амару устраиваться поудобнее, подкладывая подушки ему под голову, несмотря на слабые протесты Амара, которому было стыдно, что вокруг него подняли такой шум. Но лежать было приятно. Он очень устал. Все молчали, пока не вошел слуга с подносом и поставил его рядом с подушками, на которых лежал Амар. Приподнявшись на локте, Амар выпил холодной воды. На стакане яркой красной краской были изображены аисты.
- Может, я навещу вашего отца как-нибудь в другой раз, - начал Амар. Он был уверен, что мужчина - не отец всем троим, но ему прежде хотелось услышать, что скажут в ответ сами молодые люди. На мгновение воцарилась тишина: было ясно, что юноши сомневаются, что именно ответить.
- Мулай Али вернется очень скоро, - ответил юноша, заботившийся об Амаре, он явно решил выступать от лица остальных. - Ложись. Я смажу тебе лицо филфилем. - Амар перевернулся на спину. - Закрой глаза покрепче.
Этот совет был явно излишним, так как Амару вовсе не хотелось, чтобы жгучий красный перец попал ему в глаза. Осторожными движениями юноша размазал притирание по лбу и переносице Амара.
- Надо тебе сходить к врачу, - сказал он, когда процедура была окончена. - Похоже, у тебя нос сломан.
"Mektoub", подумал Амар, внутренне поеживаясь. У него не было ни малейшего желания идти к врачу, он твердо решил отложить деньги на ботинки.
Молодой человек опустился на подушки рядом с остальными двумя, которые, как чувствовал Амар, сидели, не спуская с него глаз. В комнате было очень тихо, тишину время от времени нарушал только шелест перевернутой журнальной страницы или чье-нибудь негромкое покашливание. Амар слышал несмолкающий гул ос на галерее, порой петух кукарекал где-то там, в залитом солнцем дворе. Он лежал, очень крепко зажмурившись, но постепенно мускулы лица расслабились, и он чуть было не уснул. Этого ни в коем случае нельзя было допускать здесь, в этом доме, под посторонними взглядами, - подобная мысль приводила Амара в ужас. Он решил говорить, все равно о чем, лишь бы не уснуть. Было важно, просто необходимо сказать хоть что-нибудь. Ему казалось, что он сидит и ведет долгую, серьезную беседу с тремя юношами, а они слушают и соглашаются. Издалека донесся раскат грома. Неожиданно кто-то кашлянул, и Амар понял, что вовсе не сидит, а значит, вполне вероятно, успел уснуть.
- Скажите, - громко произнес он. - Неужели Мулай Али и правда думает, что я забрался сюда, чтобы поджечь дом?
Неожиданно все трое юношей рассмеялись.
- Об этом ты лучше сам у него спроси, - ответил тот, что ухаживал за Амаром. - Откуда мне знать, что он подумал? Погоди, он вернется с минуты на минуту.
- Вы все живете в Фесе?
Было совершенно не важно, что эти трое подумают о его глупых вопросах, - только бы удержаться и не заснуть.
- Они - да. А я живу в Мекнесе.
- Так вы здесь гостите?
- Sa'a, sa'a, иногда я приезжаю погостить на несколько дней. Мулай Али - мой большой друг. От него я узнал больше, чем от любого ааллема.
Двое остальных пробормотали что-то в знак согласия.
Амару подобное заявление показалось довольно странным.
- Чему же он вас учит?
- Всему! - ответил юноша даже с некоторой горячностью.
- Я хочу сесть, - сказал Амар. - Не мог бы ты стереть филфил, пожалуйста?
- Нет, нет. Лежи спокойно. Мулай Али скоро вернется. Мне хочется, чтобы он видел, что я позаботился о тебе.
Амар взбодрился настолько, что уже больше не боялся уснуть. И снова гром раскатился где-то далеко, на другом краю земли. Амар лежал не шевелясь. Очень скоро послышалось тихое гудение мотоциклетного мотора. Амар представил, как мотоцикл сворачивает с шоссе на тропинку, въезжает в сад, катит среди деревьев и наконец с ревом тормозит перед домом. На лестнице послышались голоса, и Мулай Али вошел в комнату вместе с другим мужчиной; у незнакомца был необычайно звучный, низкий голос.
- Это Лахсен, - сказал Мулай Али. Все трое юношей приветствовали незнакомца. - Ага! Я вижу, наш друг заснул! Чем это ты намазал ему лицо, филфилем?
- Я не сплю, - откликнулся Амар. Ему вовсе не хотелось быть втянутым в разговор, но, с другой стороны, было ясно, что он не может лежать просто так, молча.
- Пусть лучше сядет, - сказал Мулай Али. Юноша из Мекнеса приподнял голову Амара и принялся ножом соскребать засохшую мазь с его лба и бровей. Счистив ее, он протер пораненные места влажным лоскутком. Между тем Лахсен вел с Мулаем Али, казалось, совершенно бессмысленный разговор.
- Таких?
- Да, девять.
- Что ж, у меня найдется.
- Мне показалось, ты сказал - одиннадцать.
- Нет, я не о том!
- Ах, да.
- Таких - пять.
- Ouakha.
- Послушай, именно про них я тебе и говорил. Сам видишь - ни в чем нельзя быть уверенным.
- Я уверен.
- Это невозможно. Поверь моему слову.
- Ладно, оставим вопрос открытым.
- Добавь еще шесть, и делай, что хочешь.
- А как насчет?..
- Погоди, мы еще к этому вернемся. Возьми персик. Лучшие персики во всем Саисе.
Решив, что веки его успели высохнуть, Амар приподнялся и сел, открыв глаза.
- А, вот и он! - воскликнул Мулай Али. - Kif enta? Теперь получше?
Посреди комнаты стоял высокий мужчина в мягком сером тарбуше и, нагнувшись, чтобы не закапать одежду, ел персик. Наконец, он выпрямился, достал носовой платок, вытер руки и рот. Затем, по просьбе Мулая Али, подошел к Амару и приветствовал его. Зрачок и радужка его левого глаза были совсем белыми, млечно-белыми, как мрамор. Амар сразу же догадался, что он не принадлежит к тому же кругу, что трое юношей и хозяин дома. Было ясно, что и образование у него не то: речь его мало чем отличалась от речи Амара. Странный этот Лахсен, - думал Амар. Он даже представить себе не мог, зачем это Мулай Али вдруг помчался в Виль Нувель, чтобы встретиться с ним.
- Оставим деловые разговоры на потом, - значительно заметил Мулай Али, - а пока попросим Махмуда приготовить нам чай. - Он подошел к двери и позвал слугу.
Упоминание о чае встревожило Амара, это значило, что он не сможет уйти, пока не выпьет по крайней мере три чашки с хозяином. Беспокойно повернувшись на подушках, он взглянул на Лахсена, ковырявшего в носу. Его тарбуш - единственный предмет мусульманской одежды во всей комнате - выглядел неуместно среди этой обстановки, и к тому же нелепо торчал на вытянутой голове. Такого рода шляпу можно увидеть, пожалуй, на пожилом, несколько эксцентричном зажиточном господине, выводящем своих внуков на прогулку по пятницам.
- Присаживайся, - обратился Мулай Али к новому гостю. - Побеседуй с нашим другом. - И, обращаясь к одному из юношей, добавил: - Подойди сюда, Чемси. Хочу тебе кое-что показать.
Лахсен улыбнулся Амару и опустился на подушки.
- Слышал, ты ездил сегодня купаться на Айн-Малку, - сказал он. - Ну, как вода? Еще холодная?
- Холоднющая.
- А в Сиди Хараземе давно не бывал?
- Давно. Я работаю, а это слишком далеко.
- Да, далековато, - он помолчал, потом спросил: - Ты работаешь в Виль Нувель?
- Нет, у Баб Фтеха.
- Вот как, а я живу неподалеку.
Амар не мог припомнить, чтобы хоть раз видел Лахсена, но на всякий случай неопределенно протянул: "А-а…"
- Ты когда-нибудь был в Дар эль-Бейде? - спросил Лахсен.
Амар ответил, что нет.
- Вот где можно славно поплавать. Море, пляж. Лучше не придумаешь.
- И миллион француженок, - сказал Амар.
- Миллион, - рассмеялся Лахсен.
Потом разговор переключился на Касабланку. Амар с тоской думал о том, когда же за окном начнет смеркаться. Ему казалось, что он сидит в этой комнате взаперти уже целую неделю. Но до чая нечего было и думать о том, чтобы уйти.
- Тут сказано: dans la région de Bou Anane, - сказал Мулай Али. - Это тебе о чем-нибудь говорит?
Чемси нерешительно покачал головой.
- А вот Ахмеду Слауи говорит, - фыркнул Мулай Али.
- О! - воскликнул Чемси.
Мулай Али медленно склонил голову, искоса поглядывая на Чемси.
- Понимаешь, что я хочу сказать? - спросил он наконец, выдержав длительную паузу. - Используй всю статью, слово в слово, пометь "Марок-Пресс", поставь дату и добавь от себя все, что знаешь о région de Bou Anane.
- Бедный Слауи, - сказал Чемси.
- Его там сейчас может и не быть, - напомнил Мулай Али.
Вошел Махмуд, неся огромный медный поднос с серебряным чайником и чашками. Собеседники подошли к остальным, и Мулай Али бросил свернутую газету, которую держал в руках, двумдругим юношам. Усевшись, он начал разливать чай. Стекая в чашки, чай булькал, дымился и благоухал мятой.
- Как тебя зовут? - неожиданно спросил хозяин у Амара. Тот назвал свое имя.
- Фесец? - Мулай Али от удивления поднял брови.
- Моя семья всегда жила в Фесе, - гордо ответил Амар, чувствуя, что юноши с новым интересом принялись изучать его. Быть может, они решили, что он беррани, приезжий.
- Из какого хаума? - спросил Мулай Али, раздавая присутствующим чашки с чаем.
- Из Кеддана, под Джемаа Андалус.
- Да, да.
Амар ждал, что хозяин, прежде чем попробовать чай, скажет "Бисмилла", но тот ничего не сказал. Остальные тоже промолчали. Обычно Амар бормотал молитву себе под нос, еле слышно, но теперь, при виде подобной нерадивости, произнес ее достаточно громко. Лахсен обернулся и посмотрел на него.
Юноша, читавший газету, не спеша отложил ее и взял свою чашку. Лицо его выражало крайнее смятение.
- Бубонная чума, - сказал он. - Страшная болезнь. Человек весь распухает.
- Eioua! - согласился Мулай Али, словно желая сказать "Я ведь тебе говорил".
Лахсен громко отхлебнул чай, облизнул губы и сказал:
- Лагхзауи… то есть Лазраки говорит, что сейчас в Алжире все подряд этим болеют.
- Наверное, она оттуда и пришла… - начал было юноша.
- Слухи! - резко оборвал его Мулай Али, пристально глядя на Чемси. - Об Алжире мы ничего не знаем.
Чемси кивнул.
Потом разговор зашел о городах, расположенных далеко на юге. "Тоже мне, нашли о чем говорить", подумал Амар. Он прекрасно понимал, что беседа ведется вокруг какого-то главного предмета, известного всем, однако все прилагали максимум усилий, чтобы он оставался неизвестен ему, Амару. Допив третью чашку, он встал.
- Уже очень поздно, - сказал он.
- Конечно, тебе хочется поскорее уйти, - с улыбкой произнес Мулай Али. - Что ж. Но не забывай нас. Приходи как-нибудь, и мы устроим настоящий вечер, с музыкой. Теперь ты знаешь, где мы живем.
Лахсен ухмыльнулся.
- Наш друг Мулай Али играет на флейте и скрипке.
- А наш друг Лахсен, если не ошибаюсь, любит поиграть с бутылкой, - лукаво добавил Мулай Али. Юноши рассмеялись. - Особенно если это розовое "Айт Суала".
- Нет, он и правда прекрасно играет на флейте, - продолжал Лахсен. - Сыграй нам, - попросил он.
Мулай Али пожал плечами.
- Амар собирается нас покинуть. Как-нибудь в другой раз. А Чемси захватит с собой из Мекнеса свой уд.
Чемси робко запротестовал, уверяя, что играет очень плохо.
- А ты на чем играешь? - спросил Мулай Али у Амара и взял его за руку, не вставая с места.
- На лирахе, немного, - смущенно ответил Амар.
- Baz! Вот и прекрасно! Сможешь подменить меня, если я устану. Всего тебе доброго. И позаботься о своих боевых ранениях. - Лицо Мулая Али стало серьезным. - И еще одно: не забирайся больше в частные владения, ты меня понимаешь? Представь себе, что вместо меня оказался бы кто-нибудь другой. Представь, что на моем месте оказался бы месье Дюран или месье Бланше. Eioua! В таком случае ты бы не ехал сейчас домой на своем велосипеде. А вы как думаете? - Он обернулся к юношам, ища поддержки. Те улыбнулись.
- Да уж! - прочувствованно произнес Лахсен.
Амар стоял, окруженный всеми этими людьми, подыскивая слова, чтобы объяснить, что он не такой уж глупый, вовсе не ребенок и понимает, что все их разговоры имели тайный смысл, который они не захотели ему открыть. Он решил, что лучше всего будет самому напустить загадочный вид, чтобы они подумали, что он все-таки понял их, несмотря на все предосторожности, но вместе с тем не обиделся за то, что его втянули в эту, в конце концов, детскую игру.
- Благодарю вас за доверие, - торжественно обратился он к Мулаю Али.
Задуманное сработало; Амар понял это по глазам Мулая Али, хотя на лице его не дрогнул ни один мускул. Может быть, именно поэтому: казалось, на каких-то долю секунды он весь окаменел. И все остальные тоже, пусть на один миг. Пользуясь моментом, Амар решил действовать не колеблясь.
- До свидания, - сказал он, протягивая руку хозяину, потом по очереди попрощался со всеми тремя юношами и, наконец, с Лахсеном. Быстро поклонившись Мулаю Али, он повернулся и направился к двери. Похоже, никто не произнес ни звука, пока он спускался по лестнице.
Он был уверен, что не успеет отъехать от дома, как кто-нибудь его окликнет: ему не верилось, что наконец-то удалось выбраться. Он мигом вскочил на велосипед и, чувствуя огромный прилив сил, помчался по ухабистой дороге. Солнце стояло еще достаточно высоко, было не так поздно, как он думал. Лучи вызолотили сад, тени стволов черными прямыми полосами пролегли по земле. Цикады по-прежнему пронзительно пели в ветвях над его головой, но звук был приглушеннее, чем днем. Амар старался ехать как можно быстрее, чтобы поскорее добраться до шоссе. Там, казалось ему, уже можно отказаться от возвращения в загадочный дом, если Мулай Али догонит его на рычащем мотоцикле. Амар запыхался и вспотел, пока добирался до шоссе, но теперь ухабы и рытвины остались позади, он смог расслабиться и поехал не спеша. Столбы, отмечающие каждые сто метров, мелькали, убегая назад. Амар снова был счастлив. Правда, в глубине души все еще мелькали какие-то тени, вопросы, требующие ответа, дела, с которыми рано или поздно придется разобраться, - все это было неминуемо и никуда не исчезло, но сейчас Амар чувствовал в себе довольно сил, чтобы позабыть о них и положиться на волю случая.