– А я верю. Есть такие аэропорты, как в Ларнаке на Кипре, которые расположены рядом с морем. Самолёт заходит на посадку невысоко над водой, пассажирам видны лодки и купальщики на расстоянии вытянутой руки, и такое впечатление, что самолёт садится на воду. Кто не знает эту фишку, начинает верещать. Я сам первый раз был напуган – борт снижается и пикирует на море! Бац – через секунду самолёт бежит по твердой взлетно-посадочной полосе! Ну а если Бармалей летал между островами на гидросамолёте – тут вообще все вопросы снимаются.
– Бармалей купил бронированный Рено, который принадлежал Шарлю де Голлю, – сообщил Радько. – Я позавчера сопровождал до хазы. Я хуею сколько миллионов он стоит, это пиздец и в рот его ебать.
Марина повела плечами:
– Он коллекционирует машины, его можно понять.
Официант-турок протянул руку к бутылке, чтобы разлить по бокалам, но Штрум его отогнал: "Пшёл вон, вино само будет литься!"
– Расскажи про музыканта, Бог, – рассмеялся Блайвас.
Радько заметно оживился.
– А, йобаный пагалаве у Бармалея на днюхе выступал английский музыкант Брайан Ино, он коллекционирует запахи – невьебенно-уникальные запахи. Он хранит их в огромных коробках, которыми уставлена вся его комната. Кроме него, в Англии этим занимается королева, и вот они собираются вместе, и если у Елизаветы не оказывается какого-то образца, он его в коробочке во дворец везёт. Брайан Ино привез Бармалею аромат полевых цветов – и Бармалей так усердно нюхал, что ночью у него температура сорок установилась.
За Блайвасом никогда не заржавеет – посыпались ласкающие слух сравнения:
– … или запах говна пожилой негритянки, накануне обожравшейся тухлой рыбой, выловленной в низовье Миссисиппи в девятую фазу лунного противостояния.
Штрум с грохотом поставил бокал на стол:
– Приезжал Бармалей?
Блайвас кивнул и важно засопел. Штрум уточнил, когда. На что Блайвас ответил:
– Сегодня мы его проводили в аэропорт.
Радько мельком посмотрел на девушек и сказал:
– А чокак, правда штоле что некрасивых тёлок ебут чаще чем красивых? В чём подвох? Только девчат, не берите на себя, то не про вас ваще. ОК?
Марина, устремив свой пылающий взгляд на Андрея, скромно заметила:
– По теме не знаю, я красотка и ебут меня ежедневно.
– Кто бы сомневался, – промурлыкал Радько.
– Ну хз. кто дает – тех ебут, – предположил Андрей.
Марина звонко рассмеялась, на её шее зазвенело монисто, в ушах беспокойно качнулись серьги.
– Кто грамотно просит, тем дают.
– В итоге выбор за девушкой, – сказал Радько. – Но некрасивые дают без выебонов. Или наверное сосут лучше.
Блайвас возразил.
– Ой не факт! Некоторые себя такими королевами считают, что мама дорогая!
И расхохотался:
– Гыгыгы. Бог никак крокодила выебать собрался и никак не решится, совета хочет.
Заметив недовольство на лице Марианны, Радько поднял бокал:
– Поднимаю тост за двух прекрасных жемчужин, которые украшают наш стол!
Марианна чокнулась бокалом вместе со всеми, но не притронулась к вину. Сверкнув синими глазами, она поставила бокал и вышла из-за стола. Она рассматривала любовь как серьёзный жизненный выбор, который требует иной обстановки, чем эта простота нравов.
Могучее туловище Штрума накренилось. Он сказал, обращаясь к Радько:
– Видимо тебе не хватает любви, не иначе.
– Вообщем-то мы здесь с вами собрались только потому, что кто-то кого-то когда-то полюбил и поимел.
– Я думал, мы здесь по другим причинам.
– По другим причинам ты был бы в унитазе с миллионом твоих братьев, – живописал Радько. – Так что ты – победитель. Давайте выпьем за любовь!
– Всегда уважал тебя за стойкость характера и мастерство тонкости юмора. – Штрум поднялся и пошёл вслед за своей подругой. Она выбирала десерты.
– Марьян, что случилось?
По её взгляду он понял, что ей тут надоело. Как и ему. Незаметно подобрался Блайвас.
– Бармалей приедет на той неделе. Я скажу ему насчет тебя. Может, организую встречу.
Штрум неоднократно слышал от неповоротливого, как правосудие, Блайваса, подобные обещания "решить вопрос", "поработать на перспективу", они утратили прелесть новизны и пахли как то негритянское говно, о котором говорили за столом. Но в этот раз обещание прозвучало убедительно, тем более что сейчас Блайваса никто за язык не тянул.
Радько продолжал свой трёп:
– Вот интересно: людей можно ебать, но нельзя есть, и наоборот – животных можно есть, но нельзя ебать…
Глава 38
Штрум был утомлён и никак не мог отдохнуть: ночью он раз по двадцать внезапно просыпался, преследуемый кошмарами. Ему удавалось забыться в объятиях Марианны, но ненадолго. Во сне он разговаривал, кричал и будил её, но она не понимала его слов.
Однажды утром, после того, как ночью ему приснились убитые чурки, он пробудился, измученный страшными видениями и слабый, как ребёнок. Бледные стрелы зари уже пронизывали оконные занавеси. Марианна, сидя у изголовья, массировала ему виски. Она смотрела на него с сестринской нежностью и платком вытирала ему со лба холодный пот. В ней была вся свежесть ранней юности. Он любил её больше, чем кого бы то ни было, и, конечно, больше, чем себя, и вот, раз в жизни, в силу этого жадного чувства он приблизился бы к евангельскому идеалу – если бы Евангелие говорило о такой любви. "Вспомните, что Христос был неизменно печален". Всё то, что составляет её сущность, принадлежит ему, только он знает всё то душевное и физическое богатство, которое он получил от неё, как дар – и так будет всегда.
Надо сделать так много, чтобы обеспечить их безоблачное будущее. Главное затруднение, вставшее на пути Штрума, заключалось в сложности совмещения материальной и идейной составляющих его деятельности. Он ощущал потребность в обсуждении этих вопросов с успешными людьми, которые чего-то добились в жизни и могут дать практический совет. Хороший человек – не профессия, и он был готов обсуждать свои проблемы даже с…
Неизбежно его мысли тяготели к Андрею Разгону. С первого взгляда Разгон казался обычным скучным очаровательным недоделком в костюме от Hugo Boss, но постепенно становилось ясно, что у него с окружающими людьми есть дистанция. Хрена с два поймёшь, чего от него ожидать. И может зря затеялись со Смирновым? Чем закончится их игра против коммерсанта, которого даже Блайвас побаивается – отщипывает по маленькому кусочку, а по-серьезному наехать не осмеливается. И чем дольше Штрум размышлял над этим, тем больше запутывался. Видит черт, надо было по-другому строить взаимоотношения с "настоящим арийцем".
Куда проще было с родными Фольксштурмовцами. Прибыв в лес народного ополчения – в Невский лесопарк, Штрум широкими штрихами набрасывал перед бойцами картину заговора, организованного коварными чурбанами, с целью утопить Россию в крови патриотически настроенных граждан. Наказание черномазых шайтанов необходимо для блага нации, и они сами должны желать для себя смерти как единственного средства искупить свою вину.
Он начал молотить кулаками по воздуху – хук слева, хук справа.
– … мы находимся в состоянии войны с этим зверьём. Война – наша единственная надежда, наш смысл жизни, наше единственное желание, гигиена мира. Милитаризм, патриотизм – прекрасные идеи, за которые идут на смерть. Мы будем резать и резать чурбанов, пока не вырежем их всех!
Потянулся круг привычных забот: тренировки, набеги на мамлюков, отправка оных к их разнообразным богам. Смерть! Для чурбанов она стала своей, компанейской, запросто заходила к чурко-гукам во дворы, в палатки торгующие шаурмой, встречала черномазого шайтана на базаре и уводила его с мешком урюка, вмешивалась в игру в нарды, заглядывала в автомастерскую, где замасленные азеры, напевая, спешили починять ара-мобиль для своего авторитета, стояла в очереди в отделение Федеральной миграционной службы, подсаживалась к таджикам в электричке, пристраивалась к уличной гадалке…
Смерть делала своё будничное дело, а чурки – своё. Иногда она давала докурить, дожевать чурчхелу, иногда настигала зверька по-приятельски, грубо, с глупым гоготом, хлопнув ладонью по спине, либо с интеллигентным приглашением: "не соизволите подставить для ножа ваше горло?" Особое обращение стало чарующе привычным.
Казалось, мамлюки, наконец, стали понимать её, она открыла им свою будничность, детскую простоту. Уже очень легок был этот переход, словно через мелкую речушку, где переброшены деревянные кладки с берега, где стоит табор, на пустынную луговую сторону, – пять-шесть шагов. И всё! Чего же, казалось, бояться? Вот по мостушке, шурша юбками, прошла цыганка, вот, ударяя тапками, пробежали цыганята.
… Ближайшей задачей для Штрума являлась подготовка воинов к масштабной акции – набегу на цыган, вставших табором в лесу под Всеволожском. Для этого привлекались дружественные бригады, всего планировалось задействовать до двух сотен бойцов. Он торопился. Все ждали этот день с нетерпением. Сама земля уже плакала по цыганам, которые должны погибнуть под Всеволожском.
Впрочем, разгром нелегальных цыган, которых, если не Фольксштурм, разгонит милиция, Штрум считал делом решенным, и думал уже о следующей акции, которая неизбежно должна состояться в день футбольного матча Зенита с чеченским Тереком. Питерский околофутбол штормило, подписанное тысячами фанатов требование об отмене матча не было удовлетворено, и день матча обещал быть горячим.
Глава 39
Не довольствуясь сделанным Андрею внушением, Радько и Блайвас решили переговорить с Ренатом Акчуриным, его двоюродным братом. Он также, как они, находился в орбите Владислава Коршунова, но несколько на другом положении. Если они имели фиксированный ежемесячный бюджет на содержание некоторых объектов недвижимости, охранников и прочее, их рабочее время полностью оплачивалось, то Ренат получал периодические подачки и выполнял некоторые разовые поручения – в основном по выходным, когда Хозяин (то есть Коршунов) приезжал в Петербург из Москвы. Но Хозяин особенным образом выделял Рената среди других приближенных (а для него, с его состоянием и вхожестью в самые влиятельные круги, все они были чем-то вроде шестерок, хотя в 90-е вместе на равных ходили на дело). Раньше Ренат работал, как Радько с Блайвасом, на постоянной основе – человек по поручениям, личный секретарь, охранник. Но у Хозяина очень сложный характер, он легко мог вспылить, наорать; рабочий день был ненормированным, фактически челядь должна была круглосуточно находиться при нём и в свободное от поручений время выполнять роль клоунов. Ренат не выдержал и попросился в отставку, сославшись на семейные обстоятельства. И в этот момент Хозяин вдруг переменил к нему отношение: стал оказывать разнообразные знаки внимания, устраивая дела Ренату и его родственникам. Так, был решён вопрос (по просьбе Андрея) с поставками аккумуляторов на Петербургский метрополитен (гендиректор которого, личный друг Хозяина, выбивал пятна вокруг станций метро под постройку торговых центров). Сложилась двойственная ситуация: Ренат уже не состоял в штате, но по-прежнему работал на Коршунова; не получал твердый оклад, но материальный эквивалент получаемых услуг превышал прежнюю зарплату. Но в таких сообществах, или группировках, как у Коршунова, бывших соратников не бывает.
Иногда случались курьезные вещи, например, Коршунов заявлялся на день рождения к Ренату, а в подъезде дежурили Блайвас, Радько, и прочие охранники.
Для них, так же как для многих других, окружавших Хозяина, главной целью являлась не зарплата, а возможность мутить свои дела, пользуясь его влиянием. Такие простые парни, как Ренат, конечно, больше тяготели к стабильной зарплате – стремились ввысь только для того, чтобы, достигнув вершины, почивать на лаврах. Блайвас и Радько, в какой-то степени более продвинутые, понимали, что ничто не вечно под Луной, стабильности не существует в принципе, а есть лишь временные схемы. Они до сих пор (с 90-х) крышевали разных предпринимателей (владельцев кафе, магазинов, и пр.) из спальных районов, до куда не дошёл прогресс – защищали их (в основном от самих себя).
Особое положение Рената заставляло по-особому к нему относиться. А также к его брату, Андрею Разгону. К тому же, несмотря на то, что Радько и Блайвас никак не походили на ботанов, комплексующих в беседе и не могущих ясно сформулировать мысль, в разговоре с Андреем они несколько терялись. Что бы ему ни сказали, с него как с гуся вода.
По этой причине они не смогли донести до него мысль о серьёзности предъявленных Лечи Вайнахом претензий. И они решили воздействовать на Андрея через Рената. Разговор состоялся в кабинете Блайваса. Он напомнил прошлогоднюю ситуацию, когда Лечи Вайнах получил заказ на Андрея. Заказчик заплатил ему $50,000, но Вайнах, имея общее дело с Андреем (та самая история с векселями на миллион долларов), счел необходимым поставить в известность Блайваса, выступавшего гарантом сделки. Блайвас приехал на стрелку на бронированном лимузине Коршунова с многочисленным сопровождением и уговорил Вайнаха выполнить заказ… но в отношении самого заказчика. Чечен согласился (исключительно из уважения к Коршунову, хотя заказчик тоже не лыком шит, но всё же мельче хищник, чем Коршунов). Он умолчал, что взял с заказчика предоплату, и потребовал от Блайваса $25,000. Тот опять же постеснялся Андрея и стал обсуждать вопрос с Ренатом. Ставка поднялась до $30,000. Ренат (из личных сбережений) выдал эти деньги Блайвасу (к лапам которого прилипло $5000), ничего не сказав Андрею, рассчитывая вернуть их, когда будет продан товар, взятый по вексельной схеме у московских фирмачей.
И теперь, оперируя принятыми в их социуме понятиями, Блайвас и Радько надавили на Рената, чтобы он, в свою очередь, прояснил для Андрея ситуацию и донёс одну простую мысль: если в ближайшие три дня Лечи Вайнах не получит причитающиеся ему $280,000, то его люди, Заза Вахаев и Умар Радулов, застрелившие упомянутого заказчика, будут караулить со стволами Андрея возле его дома.
Глава 40
Андрей ехал на работу в крайне удрученном состоянии. Только что состоялся разговор с Ренатом, с которым встретились на Исаакиевской площади. Он предупредил, что Лечи Вайнах имеет самые серьёзные намерения, и если в течение трёх дней не получит деньги, то пришлёт своих бойцов. Возможно, они уже в Питере. Каковы будут их действия? Обычно, если речь идёт не о наказании, а о взыскании денег, эти зверьки похищают жертву, издеваются, отрезают конечности, записывают всё это на видео, которое высылают родственникам, с которых соответственно вымогают деньги. Только в этом случае речь пойдёт не о $280,000, а о гораздо большей сумме. В этом рассказе Ренат ни словом не обмолвился о тридцати тысячах, которые он заплатил Блайвасу в прошлом году. У брата и так полно проблем, лишние расстройства ему ни к чему.
Андрей горел возмущением:
– Пардон, а не хочет ли Блайвас отработать полученные им деньги: выступить гарантом безопасности сделки и соблюдения всех оговоренных условий?! Если бы изначально речь шла о том, что срок реализации товара уменьшится втрое, и чечены начнут угрожать, то я бы не подписался на это дело!
На это замечание Ренат ответил, что Блайвас – мастер перевода стрелок и когда на него надавил Вайнах, к тому же к рамсам подтянули самого Босса, то Блайвас выставил крайним Андрея. В таких делах Блайвасу нет равных. Однажды он задолжал крупную сумму какой-то нацменской диаспоре и приехал на стрелку вдвоём с Радько, они бы не смогли воспользоваться стволами – против них была толпа зверья, но Блайвас так раскинул рамсы, что зверьки раскрыли рты и по итогам переговоров он убедил их, что не он им, а они ему должны.
Андрей был настроен решительно и заявил: "Деньги верну тогда… когда верну". Но Ренат сказал твёрдо: "Деньги надо вернуть ближайшие три дня".
Всё это замечательно, непонятно только, почему сейчас в разговоре с Вайнахом Блайвас не применил свой талант переговорщика. Но придётся принимать ситуацию такую как есть и срочно изыскивать средства.
В офисе Андрей путался, в телефонных разговорах с контрагентам нёс какую-то околесицу, и быть беде, если бы Корина не поправляла его, подсказывая нужную информацию. Так, он дал команду на отгрузку аккумуляторов компании Мериндо, менеджер которой утверждал, что предоплата перечислена, но Корина тут же сказала что деньги от Мериндо на расчетный счет не поступили, а добро на отгрузку без предоплаты может дать один лишь Владимир Быстров.
Взгляд Андрея постоянно был прикован к полке, на которой лежали банковские выписки. Во Внешторгбанке на счетах фирм находилось около двенадцати миллионов рублей, и в принципе можно перехватиться… пока Владимир с Артуром не приказали их перечислить… но это крайне опасная затея…
Владимир, когда пришёл в офис, словно чувствуя мысли Андрея, первым делом поинтересовался, сколько "у тебя" денег на Внешторгбанке. Андрей, заглянув в выписки, назвал точную сумму и, как обычно, поправил: "Не у МЕНЯ, а у НАС".
Быстро покончив с рутиной, расписав все отгрузки и денежные переводы, компаньоны уединились в своём кабинете, чтобы обсудить приезд Игоря Зверева, волгоградского знакомого братьев Ансимовых, с которым они когда-то занимались боксом. А также обсудить выбор нового спортивного клуба. Дело в том, что закончился годовой абонемент в спортклубе Reebok на улице Ефимова, и если в прошлом году, при открытии клуба, давали 50 % скидки, то сейчас максимальная групповая скидка составляла всего 10 %. То есть при стоимости годовой карты $1500 цена составляла $1350. Многовато после прошлогодних $750, и Артур предлагал перейти в другой спортклуб, желательно поискать вновь открывающийся, в котором будут привлекательные условия для первых членов. Владимир предлагал поторговаться с Рибоком – уж больно хорошее место, в том числе в плане расположения – самый центр, рядом с Сенной площадью. Игорь настаивал переметнуться в бюжетный фитнес на Лесном проспекте, неподалёку от своего дома, в районе метро "Выборгская". Там нет своего бассейна, зато в нескольких минутах находится отдельный бассейн, не беда, можно записаться в оба места. Артура это не устраивало – в вечернее время добираться до "Выборгской" сущий ад, весь Лесной проспект стоит. Алексей вяло принимал участие в беседе, беспрерывно звоня то Фариду Зарипову, то Игорю Звереву. Андрею было не до фитнеса, он лишь вяло отмахнулся от окраинных вариантов, предлагаемых Игорем. Неразумно тратить два-три часа на дорогу, чтобы час позаниматься в зале.
– А в Летучем Голландце открылся фитнес клуб! – подал идею Артур.
Стали обсуждать этот вариант, и как-то само собой получилось, что на разведку туда поедет Андрей.