№ 6
Письмо личного характера мл. лейтенанта Лютикова
подполковнику Найденову
Уважаемый Иван Григорьевич!
Обратиться к Вам с этим письмом и по имени-отчеству меня вынуждает важность того, что я хочу рассказать. После того, как вы на меня наорали и отняли служебное удостоверение, я в тот же день направился к гр. Мамаевой-Гуляевой А. Д., у которой пятого апреля сего года принял заявление по поводу попытки изнасилования ее малолетней дочери с твердым намерением убедить заявительницу забрать свое заявление, как неприемлемое, согласно Вашему требованию.
Я пришел по указанному в заявлении адресу после того, как не мог дозвониться по указанному в заявлении телефону, который, как выяснилось, был отключен за неуплату. Было 20.00, на улице моросило. Я позвонил, и мне сразу открыли, не спросив, кто там. Согласитесь, Иван Григорьевич, в наше время это немаловажная деталь. А если вспомнить, что еще недавно случилось с ее дочерью, тем более. Понять, что я милиционер, она не могла, так как я был в "гражданке". Она меня не узнала, но и я ее тоже.
– Ой, да вы весь мокрый, – сказала она. – Я сейчас вас чаем напою.
Не спросив кто я, что я и зачем пришел.
Но заварки дома не было, и она пошла к соседке за заваркой, оставив меня дома одного. Тоже, согласитесь, в наше время редкость. Хотя брать там совершенно нечего. Из ценных предметов обихода выделяется большая икона в старинном окладе, на которой изображена Богородица в окружении холодного оружия. Скоро она вернулась и спросила, заваривая чай:
– Вы пришли услышать о чуде?
Я в чудеса не верю, но в интересах дела ответил: "Да".
И она стала рассказывать случай, описанный в заявлении, упирая не на попытку изнасилования ее дочери, а именно на чудо. Ученые подсчитали, что человек получает через написанное только десять процентов информации. То есть самую великую истину, если ее прочитали, мы только на десять процентов усвоили. Важно, оказывается, не что говорится, а кто и как говорит. А как она говорила, Иван Григорьевич! Я смотрел на нее, слушал и понимал – она. Это была она! Все-таки я видел эту женщину и даже был в нее влюблен, мальчишеской, правда, любовью, потому что и был еще мальчишкой, учеником 9-го "Б" класса Ногинской средней школы № 38. К нам в Ногинск приезжал тогда на гастроли Московский областной театр драмы им. Чебутыкина с пьесой Островского "Гроза", где роль Катерины играла актриса Аида Гуляева, как было написано в программке, которую я до сих пор храню. Ходили по программе всем классом, а Вы помните, конечно, что значит ходить в театр всем классом. Я готов был убить своих одноклассников, но когда на сцену выходила Катерина, даже двоечники переставали шуметь и стрелять жеваной бумагой. Когда она стояла на обрыве перед тем, как броситься в Волгу, я заплакал, и этого никто не заметил, потому что все смотрели на сцену. Актриса Аида Гуляева впрямую повлияла на выбор моего жизненного пути, именно после того спектакля я твердо решил стать милиционером. Ведь если бы там, в маленьком поволжском городке находился милиционер или, как раньше называли, околоточный надзиратель, беда могла и не случиться, а если бы там был я, ее бы точно не было! Закончив школу, я поступил в Высшую школу милиции, но о том, вернее, о той, кому я этим обязан, я никогда не забывал. Как выяснилось в ходе нашего дальнейшего разговора с Аидой Диомидовной, в скором времени ее артистическая карьера трагически оборвалась. На последнем спектакле "Грозы" обрыв, с которого Катерина произносила свой знаменитый монолог, обвалился, то есть рухнула декорация, в результате чего она получила компрессионный перелом бедра. А потом и театр сгорел, бандиты подожгли, чтобы получить помещение для казино. Вот откуда эта бедность, не от пьянства, а от гордости. Каково той, кому рукоплескали и бросали на сцену цветы, таскать в метро поломоечную машину? Да тут и выпить не грех… Поэтому я так и не увидел ее дочь, потерпевшую Кристину, так как девочка остается ночевать на "пятидневке", ведь там бесплатно кормят. Так Аида Диомидовна стала, как она сказала, монахиней в миру. Цель ее жизни теперь, чтобы как можно больше людей узнали о случившемся с ней и ее дочерью чуде. Потом пришли еще слушатели, и она снова им рассказывала, и так каждый день, каждый вечер. И мы ни в коем случае не должны заставлять ее забрать заявление – наоборот! Пусть для нее это чудо, а для нас преступление, которое мы должны расследовать и найти преступника! Во что бы то ни стало. Этим мы к ее вере в бога прибавим веру в наши правоохранительные органы. Мы живем в эпоху становления новой российской государственности, но, согласитесь, Иван Григорьевич, нет будущего у государства, граждане которого в бога верят, а в милицию нет.
Я готов участвовать в группе по расследованию данного преступления, и, между прочим, уже есть за что зацепиться. Соседка снизу, к которой Аида Диомидовна ходила за заваркой, видела предполагаемого преступника. Я с ней поговорил. Клара Ивановна Шаумян 1899 г. р. Пятого апреля сего года примерно в 11 часов дня она вышла из своей квартиры и встретилась на лестничной площадке с мужчиной, который, сбегая вниз, сорвал с шеи женщины коралловые бусы черного цвета, отчего нитка порвалась и они все рассыпались. Клара Ивановна очень точно его описала: брюнет, волосы темные волнистые, лицо округлое, так она сказала, одет в длинное черное пальто, черный костюм и белую сорочку с галстуком. Можно уже составлять фоторобот. Гр. Шаумян не устает повторять: если не он, то кто? Так что кое-что есть, можно браться за дело. Потом был еще один, который бусы собрал, но он к делу не относится. А что касается антисемитизма, то тут также любопытные и много объясняющие детали. Дело в том, что зав. труппой театра, где работала Аида Диомидовна, был Мельтцер Михаил Аркадьевич, еврейской национальности, который сожительствовал с ней на глазах у всех, а когда случилось несчастье в виде компрессионного перелома бедра, в больницу ни разу не пришел. Я думаю, что точно так же можно найти истоки ее антикавказских и антимилицейских настроений. Этот случай учит всех нас, Иван Григорьевич, как внимательно мы должны относиться к собственным поступкам, а то сделаешь что не так, и получается – все сделали, плюнешь куда не надо, и получается – все плюнули. Сейчас вся страна ищет национальную идею, а ее и искать не надо, она на поверхности лежит – надо вести себя хорошо.
С уважением,
мл. лейтенант милиции Лютиков Л.
№ 7
Молитва московских демократов
В актуальной своим антисемитизмом книге "Россия перед вторым пришествием" я прочитал о забавном происшествии, случившемся в самом начале нашего века в знаменитом православном монастыре, когда во время богослужения в храм вошел голый мужик. Совершенно голый. Вошел, не таясь и не прикрывая руками причинное место, как заходят в парную. Ужас, охвативший в тот момент многочисленных молящихся, описанию не поддается, но мужик не стал задерживаться в толпе православных, а хозяйским шагом направился к клиросу. Певчие к тому времени уже не пели, а разбежались кто куда, один даже под лавку забрался. Нетрудно представить, кого он видел в том голом мужике, да, впрочем, и все остальные… Молча постояв на клиросе, "посланник преисподней" направился к царским вратам, ударом ноги открыл их, подошел к алтарю, с невообразимой легкостью на него запрыгнул и стал сбрасывать на пол все, что на нем должно находиться: уменьшенную копию несуществующего иерусалимского храма, семисвечник, служебное Евангелие, алтарный крест, потир и прочие литургические принадлежности. Служившие литургию священники к тому времени тоже разбежались…
Эту холодящую кровь историю я вспомнил, когда в минувший понедельник в помещении нашей редакции непонятно откуда и как появилась странная дама "со взором горящим" и огромной иконой в руках, которой она размахивала то как щитом, то как мечом. Сотрудники редакции в ужасе разбежались кто куда, напоминая тех перепуганных служителей культа. Под стулья и кресла, правда, не прятались, но в кабинетах и туалете запирались. Не отвлекаясь на второстепенные цели, женщина двигалась к главной – к двери с табличкой "Главный редактор". Распахнув редакционные "царские врата" ударом ноги, она оказалась в нашем "алтаре", где в тот момент совещались члены священного синода, то есть, я хотел сказать, члены редколлегии и среди них автор этих строк.
– Молитесь! – грозно потребовала женщина, вознеся над нами икону, как орудие возмездия. Но было так страшно, что молитвы не вспоминались.
– Понимаете ли… Дело в том… – привычно попытался заболтать вопрос наш главный, но женщина положила икону на стол, схватила со стола наше "святая святых" – малахитовый бюст Пушкина, подаренный когда-то редакции делегацией одной африканской страны, и грохнула его об пол, расколов на бесчисленное количество осколков.
"Александра Сергеевича-то за что?" – успел подумать я, и тут же пришел ответ: "Видимо, за "Гаврилиаду""…
Там, в монастыре, монахи всё же взяли ситуацию под контроль, скрутили нечестивца и сдали в "желтый дом", как в те времена называли психушку. При ближайшем рассмотрении "антихрист" оказался братом во Христе, насельником той же самой обители, у которого, выражаясь современным языком, поехала крыша, что, впрочем, нередко случается там, где со дня на день ждут конца света. Нечто подобное было и здесь: гражданка с иконой говорила о том, что грядут последние времена, которые наступят, разумеется, в двухтысячном году, что всем надо каяться, но только не евреям, потому что им уже никакое покаяние не поможет. Что ж, не поможет так не поможет, во всяком случае, не придется зря тратить время, спасибо за предупреждение, но приходится признать, что интеллигент-демократ гораздо менее решителен, чем монах-ортодокс. Мы сидели, повесив носы и пряча от стыда глаза: применить к женщине физические усилия нельзя, а остановить кликушу было невозможно. Но она остановилась сама, неожиданно разрыдавшись. Вот тут мы оказались востребованными: кто-то наливал в стакан воду, кто-то капал валокордин, кто-то подыскивал успокаивающие слова…
А ларчик открывался просто – перед нами была типичная жертва общественно-институционального невнимания. Мне приходилось об этом неоднократно читать и самому писать – журналисты свободной российской прессы с ностальгией вспоминают несвободные советские времена, когда на каждое критическое выступление газеты в обязательном порядке следовал ответ. Даже рубрики такие были: "Газета выступила. Что сделано?" Или "По следам критических выступлений". Сейчас, увы, этого нет. Напишешь, к примеру, что министр – взяточник, а олигарх – убийца, и никому от того ни горячо, ни холодно, а в первую очередь министру и олигарху. Не слышат, не видят, не замечают. И ведь это слово, написанное пером, растиражированное к тому же в десятках тысяч экземпляров! А тут всего-навсего – одинокий голос человека… У Аиды Диомидовны, как оказалось, зовут нашу незваную гостью, в прошлом актрисы, а ныне, как она себя называет, православной монахини в миру, случилось несчастье – ее единственная дочь-подросток подверглась нападению сексуального маньяка. Самого страшного, правда, не случилось, как образно выразилась женщина и мать: "Чрево отроковицы Богородица запечатала", но преступление меж тем было, есть жертва, есть свидетели и где-то бродит преступник. Надо что-то делать, а если конкретно, его следует искать. В ОВД "Чертаново-Центральное", куда она обратилась, заявление вначале приняли, но потом стали делать всё, чтобы она забрала его обратно. И ни о каких розыскных мероприятиях речи, разумеется, не идет. То есть общественный институт, называемый МВД, не желает заниматься своими прямыми обязанностями. Маньяков ловить наша милиция не любит, потому что у них на лице не написано, что они маньяки. То ли дело лица кавказской национальности – окружил рынок: "Всем на землю!" – и пока они лежат, рядовой состав может поживиться у опустевших прилавков, а начальство провернуть дырочку для новой звездочки на погонах.
Вообще-то, несчастная женщина шла не к нам. Она направлялась в редакцию журнала "Мокба", знаете такой? Сами-то они уверены, что их все знают, да, сказать по правде, и я так думал. Эпатаж сегодня в моде, эпатаж сегодня в фаворе, и никто не умеет эпатировать публику так, как делает это "Мокба". Но, проведя на днях опрос на улице, я с удивлением обнаружил, что это не так? "Мокба?" – опрашиваемые смотрели на меня, как на сумасшедшего… Впрочем, это к слову… Аида Диомидовна знала "Мокбу", прочитав в его мартовском номере провокационную статью под названием "Им Бог, нам х…" – дальше продолжать не стану, тем более что многие ее читали и комментировали, в том числе и ваш покорный слуга. Наша гостья, в прошлом, напомню, актриса, принесла выдранный из журнала опус первого провокатора новой российской журналистики Матвея Голохвостова, громко, с выражением зачитывала нам целые куски из него, не соблюдая отточий и называя вещи своими именами, и если при первом знакомстве с Аидой Диомидовной мы бледнели, то теперь стали краснеть. Как сказала она, я хотела его, Голохвостова, покарать, но охрана Дома свободной прессы не пустила. Возвращаясь домой мимо нашего особняка на Божедомке, она увидела вывеску нашего журнала и, так как никакой охраны мы не имеем, сгоряча чуть было не покарала нас.
Итак, то было МВД. Другой общественный институт, решивший не замечать Аиду Диомидовну, также умещается в короткую трехбуквенную аббревиатуру – РПЦ. Дело в том, что "монахиня в миру" убеждена, что только чудо, и именно чудо не позволило случиться страшному. Но точно так же, как блюстители порядка, служители культа не желают со всем этим разбираться. Как образно выразилась гражданка Мамаева-Гуляева: "Гоняют меня, менты – к попам, а попы – к ментам, как ср… кошку". На первый взгляд, такая реакция РПЦ кажется странной. Чудес в современной религиозной жизни катастрофически не хватает. Я прочитал на днях последний выпуск альманаха "Православные чудеса в современной России", и единственное запомнившееся мне чудо состояло в том, что у какого-то архиерея, посетившего однажды все тот же знаменитый монастырь, с которого я начал свой рассказ, рассосался на спине желвак, а говоря на медицинском языке – жировик. Растрясло, думаю, в дороге… Но, видимо, не те чудеса интересуют руководство РПЦ. На глазах изумленной публики она творит великие чудеса, торгуя безакцизными сигаретами, превращая табачный дым в колокольный звон. Когда Аида Диомидовна окончательно успокоилась и даже улыбнулась, мы объяснили ей, что нет нашей власти ни над МВД, ни над РПЦ. Нет, мы, конечно, можем выступить. Но вряд ли что будет сделано. И тут мне пришла в голову мысль обратиться в организацию, призванную надзирать над органами правопорядка – прокуратуру. Правда, Генеральная прокуратура по-прежнему без Генерального, но есть гораздо более близкая к нам прокуратура – Московская, которой руководит большой друг нашей редакции Константин Михайлович Копёнкин, с которым мы познакомились в девяносто первом, на баррикадах у Белого дома. Тогда он был простым следаком, а теперь Прокурор Москвы. Так что, Константин Михайлович, если возможно, дайте этому делу ход! На этом можно было бы поставить точку, но дело, однако, этим не заканчивается, потому что остаются мысли, а от них никуда не деться. Христиане идут. Православные наступают. И требуют, требуют, требуют! Поймать маньяка, признать чудо, отдать церкви чуть не половину пахотных земель страны, построить храм Христа Спасителя "точь-в-точь как было". Да что далеко ходить – здание нашей редакции на Божедомке находится под угрозой выселения: по каким-то допотопным документам оно якобы когда-то принадлежало церкви. Боюсь, что придется переезжать. Московское начальство целует духовенству ручки, а все судебные процессы выигрывает церковь, видимо, судьи считают, что так им будут прощены грехи по другим делам.
Что же нам делать? Молиться, как призывала нас при первом знакомстве гостья. Но как? Есть, как известно, молитвы общие, для всех, но есть и частные, можно сказать, корпоративные. Пора и нам завести свою. Можно даже конкурс объявить на лучшую молитву московских демократов. Для зачина предлагаю следующий вариант: "Защити нас, Господи, от верующих, а от неверующих мы сами как-нибудь защитимся".
"Демократический наблюдатель"
Юлий Кульман, наблюдатель
12 июня 1997 г.
№ 8
В редакцию газеты "Демократический наблюдатель"
Статья журналиста Ю. Кульмана "Молитва московских демократов", опубликованная в № 24 от 12 июня 1997 г., была зачитана вслух на общем собрании всего личного состава ОВД "Чертаново-Центральное". Критика, высказанная в статье, признана в целом правильной. Задержка с открытием дела по заявлению гр. Мамаевой-Гуляевой А. Д., а также затяжка с расследованием произошли исключительно по вине одного человека – младшего лейтенанта Лютикова Л. За этот недопустимый проступок он уволен из рядов милиции. Таким среди нас места нет! За недостаточную профилактическую работу по предотвращению преступлений объявлен строгий выговор с последним предупреждением участковому инспектору Мухаметзянову Р.
Руководством ОВД "Чертаново-Центральное" разработан комплекс мер по поиску и поимке предполагаемого преступника, а именно:
1. На немедленную поимку преступника ориентирован весь личный состав подразделения, друзья и помощники милиции, добровольцы и общественность.
2. Намечено осуществление проведения профилактических бесед с учащимися близлежащих учебных заведений, особенно с девочками, но также и мальчиками по вопросам поведения насилуемых в процессе изнасилования.
3. С целью обнаружения и оперативного силового захвата преступника организовано физическое прикрытие детских учреждений и мест концентрации детей различного возраста и пола, выставлены оперативно-поисковые группы, ГНР, ПНР, УКС и ТД, а также осуществляется скрытое патрулирование подведомственных территорий с применением переодетых работников милиции, выдающих себя за женщин, детей, пьяных, бомжей и пр.
Сразу после выхода статьи в газете "Демократический наблюдатель" уголовное дело по заявлению гр. Мамаевой-Гуляевой А. Д. о попытке изнасиловании ее дочери Гуляевой К. было открыто.
Ну что, теперь довольны? Уроды очкастые…
Начальник ОВД "Чертаново-Центральное" ЮАО г. Москвы
майор милиции Найденов И. Г.