"Есть три группы людей - богатые, средние и бедные. Я - во второй группе, которая идёт на работу в 8 утра и возвращается в 5 вечера. Я подчиняюсь законам и плачу по счетам, включая налоги… Благодаря мне богатые остаются богатыми, а бедные, которые часто делают попытки лишить меня права, зарабатывать на жизнь, не умирают с голоду…
Я устал от двух систем закона. По одной - восставшим разрешается уничтожить мою собственность, нападать на мою семью и уходить безнаказанно. По другой - меня сажают в тюрьму за превышение скорости…
Я устал от такого бумажника в кармане и от жирных ленивых политиканов. Я устал видеть стариков на пенсии, которая не обеспечивает существование".
Среди "случайных" обстоятельств, которые, по мнению Роберта Коулза, создали "иррациональное" движение Уоллеса, гарвардский социолог называет следующие:
1. "Случайная" война во Вьетнаме. Она вызывает раздражение "маленького" человека: не видно победы, но ощутимы расходы.
2. "Случайное" "новое левое движение", возникшее в связи с борьбой против войны во Вьетнаме. Его участники Пугают людей Уоллеса, они чужды им.
3. Администрация Джонсона "случайно" вызвала кризис доверия. Отсюда - недоверие к Хэмфри, а за одно и к Никсону, которого справедливо считают продуктом двухпартийной системы.
4. "Случайное" убийство Роберта Кеннеди. Не смотря на абсолютно противоположные Уоллесу взгляды, объясняет Коулз, Кеннеди внушал избирателям то же чувство "силы, искренности и боевитости", которое внушает и Уоллес. (Журнал "Тайм" опросил 150 сторонников Уоллеса и обнаружил, что среди них много таких, кто раньше симпатизировал Кеннеди или Маккарти.)
Таковы четыре "несчастливые случайности", которые, по мнению Коулза, вызвали к жизни ядовитый гриб движения Уоллеса.
Вряд ли можно возразить против того, что все "четыре пункта" помогли Уоллесу. Но ни один из них не является, конечно, "случайностью". Каждый закономерен. Даже расправа с Кеннеди была предопределена всей системой жизни страны.
* * *
"Случайное и иррациональное" движение Уоллеса давно и хорошо спланировано. Оно отлично координируется.
Наивно было бы думать, что Уоллес черпает свой средства только из почтовых конвертов. "Настоящие" деньги он получает из более солидных источников.
В Далласе, столице штата Техас, состоялся обед в честь кандидата Американской независимой партии. На этом обеде собрались совсем не те "маленькие" люди, вождем которых объявил себя Уоллес. За столом, бок о бок с "простым парнем" Уоллесом, сидела миссис Нельсон Банкерт Хант, невестка печально знаменитого техасского нефтяного миллиардера Ханта, финансирующего общество Джона Бэрча. Чуть подальше - некий Поль Певитт, король нефти и картошки, состояние которого оценивается в 100 миллионов. Ещё дальше - М. X. Марр, нефтяной король "стоимостью" в 10 миллионов. Были там и другие большие и маленькие миллионеры, чьи состояния и взгляды позволяют им выписывать на имя Уоллеса и Американской независимой партии чеки на более солидные суммы, чем 25 долларов. Надо полагать, что на обеде в Далласе присутствовали далеко не все-покровители Уоллеса. Ходят слухи, что среди таковых числятся и хозяева корпорации "Дженерал моторс".
Наиболее мрачные шутники в Америке заключают пари о том, скоро ли Уоллес начнёт создавать штурмовые отряды. Люди, шутить не склонные, не без оснований утверждают, что штурмовые отряды уже давно имеются. Это - ку-клукс-клан, минитмены, полицейские, члены общества Джона Бэрча и пожарники (пожарники - это не юмор, это большая сила, спаянная с полицией и идущая почти целиком за Уоллесом).
Поддержка этими организациями Уоллеса строго координируется весьма опытной рукой. Ещё в 1967 году в той же Таскалусе, где я так развеселил двух старушек, состоялся национальный съезд ку-клукс-клана, на котором официально была объявлена поддержка Джорджу Уоллесу, человеку, "который полнее всех представляет интересы членов ККК".
В проведении избирательной кампании Уоллеса активно участвует и общество Джона Бэрча.
Я уже писал о том, что Уоллес усиливает критику против Никсона или против Хэмфри в зависимости от того, кто из двух его противников быстрее движется к успеху, чтобы сравнять их шансы. Если ни один из его противников не получит достаточного числа выборщиков, у Уоллеса появятся реальные шансы проскочить в Белый дом.
После позорного конвента демократический партии в Чикаго шансы Никсона очень быстро стали возрастать, а популярность Хэмфри, согласно опросам общественного мнения, - стремительно падать. Не помогала и критика Уоллеса, которая сейчас направлена целиком против Никсона.
И вот на днях на помощь алабамцу пришёл Роберт Уэлч, организатор и глава общества Джона Бэрча. Он разослал всем членам своей организации открытое письмо, в котором сообщал, что "Никсон в случае избрания президентом будет более удобной фигурой для действия прокоммунистических элементов в США, чем Хэмфри" (?!!).
Так обстоит дело со "случайностью" и "иррациональностью" фашистского движения Уоллеса в США. (Сам Уоллес, конечно, отрицает, что он фашист. Его обычный аргумент: "Я боролся с нацистами, когда вас ещё не было на свете".)
Теория "иррациональности и случайности" - это не просто ошибка гарвардского ученого. Это попытка заранее снять ответственность за надвигающийся уродливый и тяжелый ком фашизма с тех, кто слепил первый снежок и теперь управляет его движением.
Собственно, и у Мейнеке была та же цель. Снять ответственность за Приход фашизма в Германии с монополистов, взвалить вину на народные массы и на Коммунистическую партию Германии, которая якобы своей борьбой против Веймарской республики помогла фашистам утвердить диктатуру.
Оптимисты в Америке успокаивают: 20 процентов голосов - не сила. Пессимисты отвечают: Гитлеру для свержения буржуазной демократии и замены её фашизмом понадобились голоса лишь трети избирателей. Да, Уоллес, как видно, не пройдёт в Белый дом в 1968 году.
Ну а в будущем?
Американский Гитлер ещё не написал свою "Майн кампф". Он осторожен. Он не хочет связывать себя далёкими планами. "Мы не раздумываем насчет истории, всяких там теорий и всего прочего, - сказал он как-то. - Мы просто идём вперед. К чёрту. История может сама о себе позаботиться!"
Про него рассказывают, что, выйдя на днях из своего самолёта в городе Роки Маунтинз, он покрутил головой, осмотрелся, увидел горы, поле, лес, реку, прервал своё самолётное молчание и, обернувшись к репортёрам, высказался простодушно: "Вы только подумайте, ведь в один прекрасный день я могу стать президентом всего этого…"
Журналисты промолчали.
* * *
Почти целый день я ношу сегодня на лацкане пиджака белую бирку с надписью: "Уоллеса - в президенты!", с номером 126 и моей фамилией. Внизу подпись - закорючка некоего чина из уоллесовскон службы безопасности.
Неловко. Но что делать. Иначе не пустят ни в отель "Американа", где в честь Уоллеса устраивается благотворительный обед, ни в новое здание "Мэдисон-сквер гарден", на предвыборный митинг.
Негр-швейцар в отеле всматривается внимательными выпуклыми глазами в белую бирочку. Потом переводит взгляд на лицо. Он не знает, что это только пропуск и это на пиджаках всех корреспондентов. Он думает, что я и вправду за "Уоллеса - в президенты". Поэтому в глазах его усмешка. Еле заметная усмешка, потому что швейцар - человек тренированный. Но мне становится, честно говоря, немного не по себе.
Полицейский, который проверяет пропуска, тоже смотрит на меня недружелюбно. Но по другой причине. Он знает, что бирочка - это только, пропуск. Более того, он считает, что все журналисты против Уоллеса. Именно поэтому он смотрит на меня недружелюбно, но пропускает в подвальный зал ресторана отеля "Американа", где за круглыми столами сидит человек четыреста - те, кто заплатил за филе из цыпленка по 25 долларов.
Черноволосый человек небольшого роста, улыбаясь напряженной улыбкой и время от времени отдавая по-военному честь и подмигивая ревущей ресторанной толпе, выкрикивает угрозы по адресу журналистов, коммунистов, интеллигентов и "вообще всех этих",
Какая-то толстая тетка в розовом кисейном платье и в канотье, с которого крупные буквы вопят: "Я хочу Уоллеса", хватает меня за рукав:
- Как вы будете показывать Уоллеса?
- Как он того заслуживает.
- Советуем показать его хорошо, мы запомним ваш номер.
- Сто двадцать шесть, - говорю я.
- Вот-вот, сто двадцать шесть!
Чёрт с тобой, тетка, запоминай!
Настроение улучшается. Иногда полезно, когда тебя слегка окатят ненавистью. Очищает. Легче дышать.
Я вожу телеобъективом кинокамеры по лицам и пытаюсь разобраться - кто эти люди, почему здесь?
Вот, очень крупно, сигарета у рта. Четыре пальца, держащие её. Пальцы мозолистые, с чёрными ногтями. Я совершенно ясно вижу черные сплющенные ногти. И лицо морщинистое, загорелое. Может быть, слесарь на бензозаправочной станции, может быть, таксист, может быть, строитель. Пришел, сидит за столом - значит, принес 25 долларов в копилку того, на трибуне, который все кричит, как он приструнит, "всех этих".
Я перевожу объектив на глаза. Они смотрят на трибуну радостно, чуть ли не восторженно. И через секунду человек аплодирует, хлопает тяжелыми ладонями, кричит что-то, а сигарету недокуренную бережно положил на край стола…
Я потом подхожу к нему и спрашиваю - почему он за Уоллеса. Отвечает радостно, дружески, предлагая разделить его уверенность:
- Он наш, он за простых людей. Он придет, парень, и будет всё по-другому. Понял?
Придёт Уоллес, и всё образуется. Цены начнут падать. А зарплата - расти. Прекратятся грабежи. Негры перестанут бунтовать. Всё будет хорошо. Просто отлично будет, если придет Уоллес. Уж он покажет "всем этим", от которых одни неприятности, потому что Уоллес - свой. Он не какой-нибудь политикан вроде Никсона или Хэмфри.
Вот и все. Надежда темного, униженного, забитого рабочего человека - придет Уоллес, и всё образуется. Станет легко и хорошо жить.
- Я стану президентом, и вы сможете спокойно ходить в Центральный парк. Вас никто не убьёт и не ограбит!.. - говорит с трибуны Уоллес.
И рёв, просто восторженный рёв людей, съевших только что по цыплячьему филе.
Действительно - так просто. Надо лишь выбрать Уоллеса…
О, это бешеная приманка - простое решение всего, что тревожит не дает спать. Этих выгнать, тех посадить за решетку, задать перцу "вообще всем этим". И больше не будет тревог, и сон будет спокойный и уверенный.
И потому громадный, на 20 тысяч мест, великолепный зал нового "Мэдисон-сквер гардена", переполненный людьми, истерически орёт, приветствуя Уоллеса и его речь, в которой почти слово в слово повторяется то, что сказано было час назад в "Американе".
И под улюлюканье всего зала человек двадцать бьют в партере пятерых негров в чёрных костюмах. Один из негров - священник. Так и надо решать все вопросы - просто и решительно. Дать в зубы - вот и вся расовая, чёрт бы её побрал, проблема. Ведь неспроста негры пришли в этот зал. Значит, что-то замыслили… Толпа в "Мэдисон-сквер гардене" - это отборная политическая темень и наивность Нью-Йорка.
О, какой ненавистью, переполняется зал, когда сверху, с галерки, две или три сотни человек "букают" Уоллесу!
И десятки людей без пиджаков, с засученными рукавами белых рубашек мчатся вверх по ступеням, чтобы врукопашную схватиться с теми, кто "букает". И их подгоняют, крича: "Убейте, убейте, убейте!.."
Впрочем, драки в зале возникают не только из-за политических разногласий. Иногда и на основе политической общности. Например, когда вносят в зал огромный картонный ящик, в котором лежат бесплатные канотье с именем Уоллеса, то стремительная драка идёт уже между единомышленниками. Настоящее прямое мордобитие за право бесплатно получить дурацкое канотье (за которое в ином случае пришлось бы заплатить доллар).
И когда полиция расшвыривает дерущихся, то кто-то обиженно кричит: "Я свой! Я свой! Не видишь?!"
Копов считают своими. Копы - за Уоллеса.
На улице они прижимают тяжелыми крупами коней к стенам домов людей, которые кричат: "Долой Уоллеса!", "Уоллес - позор Америки!"
Они рвут плакаты на которых написано: "Гитлер не умер. Гитлер просится в президенты США".
Они расшвыривают ребят, которые скандируют: "Чикаго! Чикаго! Чикаго!"
Копы за Уоллеса, потому что если придет Уоллес, то полицейским повысят зарплату и разрешат стрелять в городе. Все будет спокойно и хорошо, если придет Уоллес. Все будут слушать полицию. И уж полиция непременно покажет "всем этим"…
Мой приятель, корреспондент одной из местных радиостанций, уходя с обеда в честь Уоллеса, стащил со стола чайную ложку с надписью "Отель "Американа"" и сунул в карман.
- Зачем? - спросил я.
- Когда Уоллес станет фюрером Америки, этот сувенир будет цениться на вес золота… - ответил он с улыбкой.
В "Мэдисон-сквер гардене" шутка не показалась мне смешной.
Осталось 12 торговых дней
Железнодорожная станция небольшого городка полна народу. Три, может быть, четыре тысячи человек. Стоят толпой на перроне около путей. Ждут поезда.
Станционный колокол возвещает о его прибытии. Два тепловоза и 15 вагонов. На каждом большими буквами три слова: "Специальный победный - Никсона!" Кандидат республиканской партии в президенты США появляется в открытом заднем тамбуре последнего вагона, точно таком полукруглом тамбуре, который помнится мне по первым кадрам кинофильма "Цирк". Никсон берет в руки микрофон. Два репродуктора на крыше вагона доносят его голос до 6 или 8 тысяч ушей толпы.
- Я умею играть на рояле, - говорит Никсон. - Впервые за двадцать лет в Белый дом придёт человек, играющий на фортепьяно…
На перроне смеются. Кое-кто даже аплодирует. И в тамбуре тоже посмеиваются.
Никсон совершает однодневное предвыборное турне по штату Огайо на старомодном поезде.
15 вагонов. Кандидат с семьей. Проводники. 210 журналистов, сто никсоновских штабистов, 24 предвыборные девицы, которых называют "никсонерочками". Их задача - демонстрировать себя публике во время митингов. А в дороге - подавать кофе. Не привыкшие к поездной качке никсонерочки то и дело разливают кофе на костюмы пассажиров.
9 остановок, 9 митингов, 9 речей. Каждая - вариант одной и той же. Несколько шуток - в начале, "колор локаль" - в первой трети, две-три уничижительные реплики в адрес конкурента - в середине. Затем коротко по существу - что я сделаю, когда стану президентом, и в конце - ещё две-три шутки (на местные темы).
Ах, новые формы, новые формы - где вы?
Поезд, старый добрый поезд, напоминающий о добрых временах, когда, все в Америке было просто и ясно. Поезд - это хорошо. Но ведь было, было, было. Был поезд. Точно такое путешествие Никсон совершил в 1960 году, когда проводил кампанию, имея соперником Джона Кеннеди. И даже речи, как свидетельствуют журналисты-ветераны, повторяются через 8 лет…
То ли по этой причине, то ли по каким-то другим, но только люди на железнодорожных станциях маленьких городков слушают кандидата довольно безучастно. Собирается их, правда, всегда приличное число. От четырех до восьми тысяч. И шуткам смеются все охотно. Но все остальное воспринимают без энтузиазма, даже равнодушно.
Это отмечают все 210 журналистов, штабисты Никсона, сам Никсон и даже 24 никсонерочки.
Почему? Что происходит? А как дела у Хэмфри?
У Хэмфри, оказывается, то же самое. Толпа на митингах есть, а энтузиазма нет. Особенно в маленьких городах. Впрочем, в больших - тоже.
Демократический кандидат на этот счёт выразился весьма мрачно: "У нас сейчас гораздо больше средств связи, чем раньше; и каждый из нас говорит значительно больше, чем раньше, но мне кажется, что никогда не было так трудно разговаривать с людьми или заставить их слушать. Может быть, это оттого, что слишком много говорено, и люди просто решили отключиться от нас…"
Это справедливо в отношении обоих кандидатов основных партий. Многие американские специалисты предвыборной борьбы считают, что после съездов обеих партий рядовой американский избиратель потерял интерес к позициям обоих кандидатов основных партий, потерял интерес к "вопросам". Но не из-за того, что больные вопросы сегодняшней Америки - расовая проблема, война во Вьетнаме, преступность - перестали волновать избирателя.
* * *
Время от времени журнал "Юнайтед стейтс ньюс энд Уорлд рипорт" печатает справки "Кто за что стоит" - о позициях кандидатов по основным вопросам. Эти справки напоминают валютный курс при весьма неустойчивой экономической конъюнктуре. "Валюта", которую стараются продать два основных кандидата, весьма изменчива. В начале кампании позиция Хэмфри по вопросам "порядка и закона" несколько напоминала позицию конного, полицейского, но затем демократический кандидат спешился и принялся убеждать избирателей, что только ОН может создать в Америке расовую гармонию.
На войну во Вьетнаме взгляды Хэмфри не были одинаковыми даже в течение одной недели предвыборной борьбы. Весьма непостоянен, мягко говоря, был в отношении войны во Вьетнаме и Никсон.
В конце концов оба кандидата настолько сблизили, переплели и перепутали своя позиции в обоюдном стремлении придать им наиболее товарный вид для продажи избирателям, что очень многие "покупатели" потеряли к ним интерес.
Как водится, журналисты кинулись проводить исследование на тему: что происходит с энтузиазмом рядовых избирателей в рядовых американских городишках.
Вот ответы.
Хозяйка мотеля (штат Пенсильвания):
"Мы город маленький. И очень хорошо. Конечно, мы говорим, о чем и все говорят, - о выборах. Но хотелось бы забыть о них. И мы меняем тему. Толкуем о школьном футболе. Или о том, кто кому изменяет и с чьей женой…"
В этом городе 26 тысяч человек, и корреспондент "Нью-Йорк тайме" делает вывод, что большинство будет, как видно, голосовать за Никсона. По двум причинам: во-первых, по традиции город голосует за республиканцев, а во-вторых, нынешняя администрация мало кому нравится. Надеются, что Никсон будет другим. Что касается городской полиции, то она полна энтузиазма и будет голосовать за Уоллеса.
Продавец табака (штат Северная Каролина):
"Тут у нас живут люди бывалые. Кругом - простор, и мы привыкли смотреть на жизнь спокойно… Вот с табаком в 1968 году плохо. Цены, правда, ничего, но урожай легковат… На свои деньги зиму не протянем. Придётся занимать…"
Официальные лица в городе сообщают, что большинство горожан проголосует за Уоллеса.
Некто из штата Нью-Хэмпшир:
"Если бы у нас случился лесной пожар - вот тогда да. А политика… Я вообще не разговариваю о политике и могу поспорить, вы не найдете здесь таких, кто бы много говорил о политике… Я просто не обращаю внимания на выборы и даже выключаю телевизор, если передают о выборах".
Редактор местной газеты в маленьком городке (штат Канзас):
"У нас есть поговорка: даже если дьявол соберется в президенты от республиканцев, все равно проголосуем за него".