Глава 40
Он похоронил жену и словно выкинул ее из своей жизни. Если бы не менты, недоверчиво косящиеся в его сторону, он бы подумал, что сам Бог ему помог скинуть ее со своей шеи. Он не виноват, ни в чем не виноват. Он не помогал ей умереть, он помогал ей выжить.
Он устроил пышные проводы для нелюбимой супруги. Но не смог себя заставить разыгрывать из себя безутешного вдовца. Да и по Марку было заметно, что тот не особо печалится по поводу потери матери. Все-таки добился своего он, Василий Голод – его это сын, только его! А мать – утроба, не более. Хотя, в один момент, приглядевшись внимательнее к Марку, стоящему около могилы, Василию показалось, что тот не то, чтобы не горюет, просто что-то более тягостное занимает его мысли в данный момент. "Уж, не шлюшку ли свою вспоминает?!" – мелькнуло тогда подозрение. Но – Марк с тех пор, как ему предъявили труп случайной девки, о ней не говорил совсем. Чем очень радовал его, отца. Сильный парень! И то, что Марк полностью в работе, Василия устраивало.
Откинув мысли о покойной жене в сторону, Василий вернулся в сегодняшний день. И тут же на ум пришел Раков.
Почему-то он его раздражал, этот Раков. Потому, что знал о его любовной связи с Милочкой? Не любил Василий пользовать тем, что оставалось от других, но тут не удержался. Он и слов-то таких никогда ни одной женщине не говорил: золотко, солнышко, лапушка. И все само вырывалось, как только видел ее маленькую, ладненькую фигурку и скульптурно вылепленное личико. Но, даже не за то он ее любил. А за то, что не стервозная, не капризная и не алчная.
Женщин Василий добивался недолго. На самом деле было два варианта. Сразу, если знали, кто он и что может дать. И через неделю, если не знали поначалу, кто он и что может дать. Вот и все. Откупался он щедро, потому, как знал, что сильнее и коварнее врага, чем брошенная неудовлетворенная женщина, нет. Ему не нужна была лишняя головная боль.
Милочка отказала сразу, при первой же его попытке приобнять ее за попку. Ну, не удержался он, когда она подошла к нему, сидящему за столом, близко! Рука потянулась к тугим ягодичкам и… "Об этом забудьте, Василий Валентинович", – спокойно сказала она, не дергаясь, а мягко так отстраняясь, – "Я люблю другого". Будто он ей любовь предлагал! И тут же любопытство заело: кто другой-то? Если его, Василия Голода, вот так! Просветил Мазур. "Она и меня в свое время так же!" – хмыкнул, вроде утешая. Поставил себя на одну доску с ним, Голодом, недоумок! И решил Василий, что будет эта женщина его и только. И непременно по обоюдному желанию. У него это желание было, да такое, что кровь к голове, ломота в теле и звезды в глазах. И хотелось ему, чтобы и с ней такое! Отомстить, что ли ей хотел за эту боль?! Думалось, вот доведет ее до! А потом помаринует месяцок, ну, недельку. Старался очень: вежливо, но с лаской, с уважением, вроде сдерживаясь, но так, чтобы она видела эти его старания. Заводил потихонечку, держась мужественно, руки не распуская, и только в спину ей взгляд тоскующий бросал. Однажды почувствовала, резко повернулась и замерла, не делая следующий шаг вон. Помедлила с минуту, словно тянуло ее назад, к нему, но нет, развернулась и вышла из кабинета. А для него эта минута раем показалась. Сердце вниз, ком в горле. "Идите, Людмила", – выжал из себя хрипло, утыкаясь носом в бумаги. "Черт, черт, черт!!!" – бил потом кулаком по столу, так хотелось уже сейчас – в охапку и в койку! Но, нет – выдержал, гордился собой страшно. Уже потом, когда все случилось, вынырнув из неги и блаженства, не удержался, напомнил про эту, первую свою маленькую победу. Расплакалась вдруг, испугав его до икоты, горько, обижаясь. "Значит, играл со мной, как с мышью?!" – спрашивала захлебываясь, – "А я тогда так хотела к тебе, так устала ждать!" "Так что же ты! Ушла тогда зачем?!" – возмутился искренне. "Из нас двоих мужчина – ты", – ответила растерянно, и он понял окончательно, каким был кретином. Играл, словно подросток в пору гормонального роста. А ей мужик нужен был. Так, что б – сграбастать в охапку и моя! Вспомнились вдруг слова героини Нонны Мордюковой в старом фильме: "Хороший ты мужик! Но – не орел!". Точно, не орел. Впервые женщина встретилась, Бог послал, а он не понял. Не может она вот так, первой. Ни за какие деньги не может, хоть озолоти! А как потом выяснилось, и золота ей не нужно. До сих пор в краску бросает, когда вспоминает он, как наутро, еще до открытия в самый дорогой ювелирный бутик ломился, чтобы ей, пока еще не проснулась, купить в благодарность что-то очень дорогое, такое, что б не за деньги, а чтобы ни у кого больше. Эксклюзив, называется. Принес домой он этот "эксклюзив", в спальню ворвался, разбудил в нетерпении, сунул ей коробочку перед сонные глаза. Глянула удивленно, пробуждаясь тут же. Молча встала, бросив на него больной взгляд, оделась и ушла. Он даже не остановил, сидя на постели и ругаясь матерно себе под нос. Коробка с цацкой какой-то там царицы у ног валялась, упрекая. "Ну, и хрен с тобой!" – зло подумал, строя планы мести. С этого дня – опять "Василий Валентинович", "Людмила", и все на "будьте любезны", никак не иначе. Каторга. Руку не протянуть, коснешься случайно – "извините", чтобы не подумала чего. Неделю так, а потом вдруг вспомнилось опять "не орел!". И разом понял, что делать нужно, потому, что невмоготу стало жить без нее, работа не клеилась, давление кверху, сердце неровно стучит, мать его! Начал было по врачам – светилам местным. Руками разводят: "Здоровы, Василь Валентиныч, уж извиняйте. Можем, конечно, с вас денежек стянуть, так ведь лучше по-честному, нам так даже выгоднее!". "Так, что же со мной, дядя Ося?!" – спросил у восьмидесятилетнего профессора, давнего любовника матери, Иссаака Львовича Ленца, которому в свое время эту клинику выстроил и подарил. "Я бы сказал – весна, Васенька! Последняя, может быть, весна в твоем сердце!" – хитро прищурился тот, – "Вот так же когда-то и я с твоей мамой…" "Дядя Ося, так я ей все отдать готов! За колье состояние выложил, ей – а она!" – пожаловался горько. "О! Да тебе, наконец, повезло, мальчик! Так ей не деньги твои нужны, а ты!" – улыбнулся, за него, Василия, радуясь.
"Весна последняя! Я нужен, не бабки мои, а я! Чуть не упустил!" – нервничал, сидя сзади в джипе и глядя в сторону, в окно. Быстро ехал водила, деревья мелькали перед глазами. Любил Василий раньше такую скорость, поэтому в водители себе гонщика бывшего нанял, чеченца отстранил. А теперь вдруг испугался: а, если авария! Умрет и ничего ей сказать не успеет! Одернул резко шофера, тот аж по тормозам от неожиданности. Юзом пошел джип по мокрому асфальту, занесло в бок, но – остановился у самой обочины. И такой страх обуял…
В офис вошел, все еще белее мела, таким в зеркале в холле отражение показалось. В кабинет – мимо нее, не глядя, коротко бросив "зайди". Стоя у окна спиной, почувствовал ее взгляд, терпение совсем кончилось, вздохнул глубоко, словно набирая воздух для прыжка в глубину, развернулся и – к ней. По глазам понял – все правильно! Простила, ждет! И теперь уж – в охапку и моя! Слезы с ее лица сцеловывал, губы терзал, в волосах ее руки путались. Все по настоящему, больно, сладко, страшно. "Наваждение!" – шептал. "Нет!" – возражала, – "Оно проходит! У тебя прошло, прошло?" Мотал головой, отрицая, и снова – руки в волосах, губы – докрасна. А потом – подхватил и на глазах у всего офиса – вниз, по лестнице, в машину и – домой. Не в тот дом, где с женой жил, а в его квартиру, где он раньше только один отдыхал, ото всех разом…
Рассказала она ему о Ракове, любви своей безответной, со смехом. "Ой, какая дура была! Какая дура!" – весело повторяла, словно освобождаясь. "Но, я же не знала, что бывает вот так, как у нас с тобой! Я же, выходит и не любила его!" – оправдывалась, радуясь.
А он – то ревновал, то успокаивался. Почти уже совсем выкинул этого Ракова из ее жизни и из своей, а тут тот откуда ни возьмись, чуть не под колеса. И Милочка еще за него просит. Решил Василий держать его к себе поближе, чтобы на глазах был, да еще и зависел от него. Собственно, поэтому и согласился в его "проект" вложиться. Для него эти деньги – мелочь, а этот – под присмотром.
А тут еще получается, что и видео становится все интереснее и интереснее. Чуял Василий, что неспроста старушка этих пятерых облагодетельствовала. Что Раков сегодня принесет? Что за клад? Рашид видел на мониторе, как тот вчера в комнату к бывшей жене Бурова зашел. Загримировался, придурок, думал, непонятно будет, что это он. Вроде, как вор со стороны, если что. Достал он какую-то коробку из тайника, не ослушался. Или самого любопытство заело?
– Василий Валентинович, к вам Раков, – Милочка никак не хотела уходить с работы, как бы он ни настаивал. Хотя, если уж не кривить душой, он и не уговаривал особо: нужна она рядом ему была круглосуточно.
– Хорошо, – он спрятал улыбку, предназначенную ей, увидев маячившего за ее спиной Ракова.
– Я принес, – Раков вынул металлическую коробку из пластикового пакета с рисунком из красных розочек. "Что за мужик, тьфу, прости, Господи!" – мелькнула у Василия брезгливая мысль.
– Давай.
Это была обыкновенная жестяная коробка, очень старая, местами продавленная и с почти стертым рисунком на крышке. Два ребенка, мальчик и девочка лет пяти держались за руки. Из-за спины каждого ребенка виднелись крылышки. "С Рождеством Христовым!" – прочитывалась еще надпись с "ятями" под картинкой. Василий открыл крышку и удивленно посмотрел на Ракова.
– И что это?
– По-видимому, когда-то это было тетрадками или сшитыми листками, черт их разберет. Что-то там написано, все выцвело. В любом случае, это не золото с брюликами, – добавил Раков насмешливо.
– И больше ничего не было?
– Да там ниша всего глубиной в два кирпича. Как раз для этой коробки. Видимо, какая-то экзальтированная дамочка хранила там свои любовные мемуары. Собственно, при желании кое-что прочесть можно. Но, на кой это нужно?
– А, если там указание на то, где находится настоящий клад? – насмешливо спросил Василий, сам в это не веря.
– Вряд ли, – протянул Раков, но, слегка напрягся.
– Ладно, разберемся. Ты что так вырядился-то? Усы приклеил? – усмехнулся Василий с удовольствием глядя на покрасневшего Ракова.
– Вора изображал, – буркнул тот.
– Хорошо получилось! Достоверно, – рассмеялся в голос Василий. Раков бросил на него злой взгляд.
– Я лазить по чужим комнатам по договору не обязан, – огрызнулся.
– По договору, как ты это называешь, ты обязан обострять обстановку. Фильм про то, как люди едят щи и трахаются, никого не заинтересует. Или ты этого не понимаешь?
– Что же мне, убить кого-то из соседей?
– Нужно будет, убьешь! – тихо, но четко выговорил Голод уже без улыбки.
Он видел, как стало страшно Ракову. И, как у того в голове мечется сейчас только одна мысль: серьезно он ему сказал или так, "пошутил". По робкой улыбке Ракова, Василий понял, что тот не поверил в то, что Голод может ему приказать сделать это. Но, пришлось же ему залезть в чужую спальню!
– Ладно, пока иди. Торопиться нам некуда, – вроде как успокоил его Голод.
"Ну, и вляпался я!" – "прочел" Василий на лице Ракова откровенно отразившуюся в гримасе мысль.
Глава 41
Когда ему позвонил Маринин с просьбой зайти к ним "в гости", Беркутов вдруг вспомнил слова Ляли о том, что с квартиркой этой дареной будут проблемы. И вот, началось. По голосу майора уже было ясно, что началось. И теперь он, Беркутов, хоть боком, но будет причем.
То, что в комнате был посторонний, сомнений не вызывало: Беркутову достаточно было осмотреть замок, чтобы понять, что его открывали "шпилькой", а не родным ключом. И весьма неумело, откровенно ковыряясь и сдирая краску. Но – открыли! И первое подозрение, естественно, падало на соседей.
Настораживало одно: точное место "грабежа". То есть, вор знал, где искать. Возможно, не знал – что. Следовательно, либо он подслушал, либо подсмотрел, либо ему рассказали о снах Алевтины. Кто?
– Аля, кто знал в подробностях ваши ночные похождения?
– Витя, вы и Анна Сергеевна с Ядвигой. Все.
– Понятно. Могу поручиться за всех оптом, – Беркутов задумался.
– Остаются соседи? – вроде как спросил, но при этом утвердительно кивнул головой Маринин.
– Остаются…
– Теоретически можно подслушать….,– в голосе Али звучало сомнение.
– А практически – нет. Мы же с тобой все время разговариваем нормальным голосом, разобрать слова через стену или дверь невозможно.
– Тогда как?
– Есть у меня бредовая идея, – Качинский, который все это время молча сидел на корточках перед печкой, встал и повернулся к остальным.
– Но, обсуждать мы ее будем вне этих стен, – спокойно произнес Беркутов, показывая кивком на дверь.
– Я закрою, – Аля вышла последней.
За кухонным столом в квартире Беркутова и Галины разместились все. Запах подогретых в микроволновке пирожков и сваренного в большой турке кофе, скорее будоражил желудки, чем умы, и на какое-то время всем стало не до обсуждений.
– Все наелись? – немного грубовато спросил Беркутов и тут же поймал на себе возмущенный взгляд жены, – Давайте, поработаем. Иван, излагай.
– Я должен для начала, наверное, нарушить данное Эмилии Фальк слово, и рассказать еще об одном сюрпризе, который она вам, жильцам, приготовила, – Качинский посмотрел на Алевтину и Маринина, – Вы, наверное, уже задавались вопросом, где она взяла деньги, чтобы выкупить у соседей их комнаты?
– А я об этом как-то даже не подумал, – Маринин пожал плечами.
– А я думала, что квартира всегда принадлежала ей целиком. Это что же, коммуналка бывшая?
– Когда-то действительно весь первый этаж занимала семья Фальков. Но, потом власти их уплотнили. Короче, квартиру полностью Эмилия выкупила только в 2005 году.
– А деньги?
– Все это время она открывала один тайник за другим. Да, в каждой комнате была своя "захоронка", их устроил еще прадед Эмилии. Она при жизни выпотрошила четыре, – Качинский замолчал.
– А комнат пять, – констатировал Маринин.
– Да. Пятый тайник и есть сюрприз для того, кто его найдет.
– Не понимаю. К чему такие сложности? Почему бы просто не сказать об этом тому, кто через год станет хозяином квартиры? – Аля пожала плечами.
– А через год я бы и рассказал, как она и просила. Но, вдруг кто-то из вас случайно бы наткнулся на него?
– Стоп. Так в печке у меня в комнате и есть тот тайник? Или это один из уже опустошенных Эмилией? Тогда тот, кто залез туда вчера, ничего там не нашел? Ничего не понимаю!
– В вашей комнате, Аля, Эмилия ничего не трогала. Комнату эту вам она выбрала сама. Я думаю, ей хотелось, чтобы именно вы нашли припрятанное.
– Но, я не собиралась разбирать печь по кирпичику! Если бы не сны…
– Сны? – Качинский вопросительно посмотрел на Алю.
Рассказ Алевтины поверг Качинского в шок.
– Я было предположил, что у Эмилии все же нашлись наследники. Осведомленные…Но, Эмилия бездетна. Так она, по крайней мере, говорила. Тогда я подумал вот о чем: она ничего не знала про своего отца, сбежавшего в семнадцатом за границу. Предположим, он устроился удачно, мог и жениться и детей еще, кроме Эмилии зачать…
– Во всяком случае, то, что он какое-то время жил в Германии в Кульмбахе, уже известно, – сказала Галина.
– Что, Карташов вернулся? – спросил Беркутов у жены.
– Нет, пока только звонил Ляльке. Сказала, что его друг Курт Зигель нашел следы Яна Фалька именно там. Приедет Карташов в конце недели.
– Галя, расскажи всем, что известно про семейство Фальков, – попросил Беркутов, видя недоуменные лица гостей.
– Ну, во-первых, я должна вам сказать, что с самого начала, когда еще Эмилия затеяла это завещание и пришла с этим ко мне, у меня практически сразу возникло желание использовать историю их семьи в книге. Она, в принципе, согласилась, но, как-то без интереса, потому, что считала, что никакого детектива, интриги в их семейной эпопее не было. Все банально просто – семья распалась только потому, что пришли к власти коммунисты. И вернуться отец не смог или не захотел, это уже не важно. Но, меня несколько насторожило то равнодушие, с которым Эмилия вспоминала свою семью. Неужели ей не интересно было бы встретиться с отцом, будь тот жив? Я ей задала все же этот вопрос. И получила странный ответ, что, мол, если он сам не искал с ней встреч, значит, на это у него были причины. Все, тема закрылась.
– Да, но моя любопытная жена…Да еще и ее сестрица Ляля…
– Да, Беркутов, твоя любопытная жена! Мы с Лялькой полезли в архивы. И не нашли ничего, кроме художественного очерка Евы Бун.
– Да, я его тоже отрыл в Интернете накануне встречи с Эмилией, – вставил Качинский, – Но в нем, как мне показалось, скорее фантазии самой Евы на тему, как жили "бывшие".
– Тем не менее, кое-что оттуда меня насторожило. Линия такая просматривалась, как бы прочерченная автором: мол, не бедствовали они уж совсем, Марта Фальк с дочерью Эмилией. Вероятно, она пыталась намекнуть на оставшиеся у семьи ценности…А дальше Ляля прочла в журнале статью Карташова о меценатах Самары. В ней упоминалась знакомая фамилия. 1740 год и Людвиг Фальк, пожертвование на здравоохранение. 1902 год и Виктория Фальк, бабушка нашей Эмилии. Эта построила больницу в селе Заречное.
– Заречное? Там родилась моя мама. А бабушка работала как раз в больнице, – перебила ее Алевтина.
– И у вас там сейчас есть родственники?
– Нет. А в доме бабушки сейчас живет летом семья моей подруги.
– Жаль. Хотя, я планирую все же съездить в село и расспросить старожилов, может быть кто-то и помнит о Виктории Фальк. Поедите со мной, Аля?
– Конечно.
– Так вот. Ляля поехала к Карташову, и он передал ей папку с материалами, которые ему удалось собрать о Фальках. Начал он свои исследования не так давно, но уже хорошо продвинулся в поисках. А начал он их со встречи с Эмилией Фальк, которая даже отдала ему дневники своей матери. Их она нашла в одном из тайников вместе с украшениями.
– Так, может быть девушка из моих снов и есть Марта?
– Нет, Аля. Это маловероятно. Вчера, когда Беркутов мне рассказала о ваших снах, я тоже об этом подумала. Но, не получается! Девушка, в которую вы перевоплощаетесь или, точнее, чья душа вселяется в вас, жила в вашем доме, была молода, явно не замужем и несчастна. Марта писала свои дневники, находясь еще в родительском доме, до того, как вышла замуж за Яна, отца Эмилии, и перешла жить к нему. Ее последняя запись сделана как раз накануне свадьбы. Но, в своих дневниках она упоминает о сестре Яна. Да, у Виктории Фальк, кроме сына, была дочь Маргарита. Они с Яном – близнецы. И непонятно, что с девушкой произошло. Я думаю, вы – это она. Это ее душа не дает вам покоя.
– Все это интересно, но давайте вернемся к несанкционированному проникновению на территорию Алевтины.
– Ну, Беркутов! Нельзя ли попроще, – Галина поморщилась.
– Можно. Короче, кто залез в вашу, Аля, комнату? Зачем – понятно.
– Тот, кто знал, что в печке есть тайник.
– Кроме, здесь присутствующих, – Беркутов обвел глазами компанию.
– Нужно искать наследников. Я говорю о потомках Яна. Это, конечно, не факт, но возможная зацепка. Сейчас приехать из Германии в Самару не проблема. А деньги нужны всем, – Галина говорила очень убедительно, – Нужно подождать Карташова.