- Если хочешь знать, шесть часов сна за три дня - верный путь к погибели.
Он сел к столу. Я предложила ему еще пива и разогрела сковороду.
- Почему ты решил путешествовать автостопом? - спросила я. - Не проще было бы купить проездной на "Грейхаунд"?
- Конечно. Но весь смысл в том, чтобы набраться впечатлений в дороге. Прочесать всю страну на своих двоих и, если повезет, собрать материал на парочку статей для журналов или книжку.
- И что тебя заставило начать путешествие с Мэна?
- Первый грузовик, который я поймал, подвез меня до Экрона, Огайо. Второй - до Питсбурга, оттуда до Олбани и Платтсбурга, где я провел полночи в круглосуточной закусочной, потом отставной капитан морской пехоты довез меня до Манчестера, Нью-Гемпшир, который оказался, пожалуй, самым фашистским городом Америки…
- Ты сказал об этом капитану?
- Черт возьми, нет, конечно. Я не стал говорить с ним о политике, иначе бы он меня высадил. Как бы то ни было, после Манчестера я словил грузовик, который ехал на север, в Бангор. А у шофера была девчонка в придорожном кафе Льюистона, так что он свернул с хайвея и высадил меня в Бриджтоне, потому что…
- Потому что мой отец сказал: "Если тебе нужно будет переночевать в Мэне, позвони Ханне"?
Он лишь пожал плечами:
- Он упомянул о том, что ты здесь живешь, только когда я рассказал ему о своих планах, и дал твой телефон. У меня куча телефонов друзей и друзей моих друзей по всей стране. Но, кстати, если ты задумываешь трансконтинентальное путешествие, Мэн - лучшая отправная точка с чисто географической точки зрения. Верхушка страны и все такое.
- Сомневаюсь, что твой научный руководитель обрадовался тому, что ты решил исчезнуть на год.
- Ты настоящая дочь профессора. Нет, он поддержал меня, к тому же он знает, что если я напишу книгу о своих странствиях, это поднимет мой рейтинг, и я смогу получить достойную работу, когда придет время… бла-бла-бла… да-да, во мне скрывается карьерист.
- А может, и не скрывается. О чем была твоя докторская диссертация?
- ""Сделай сам" и марксистское перераспределение общественного богатства".
- Очень смешно.
- Кстати, это не так уж далеко от действительности. Если серьезно, я работал над марксистской теорией "Сделай сам", которую Альенде пытался воплотить в жизнь в Чили.
- Ты бывал в Чили?
- Ты хочешь сказать, что никогда не читала в "Нейшн" подборку моих сногсшибательных депеш из Сантьяго?
- Нет, я читала только интервью в "Плейбое".
Он рассмеялся:
- Я этого заслужил.
- Это уж точно.
Он посмотрел на меня:
- А мне нравится твой юмор.
Я постаралась скрыть легкий румянец.
- Итак, после того как тебе не удалось спасти Америку от Вьетнама, а Чили от ЦРУ, ты решил вернуться и запереть себя в "башне из слоновой кости".
- Черт, ты жестока, но бьешь прямо в цель.
Я подала ему омлет, достала из холодильника еще пару банок пива и села слушать рассказы Тоби о Чили, о том, как он подружился с опытной революционеркой по имени Люсия, которая оказалась платным информатором "наших вашингтонских шпионов", а после переворота получила высокую должность в правительстве Пиночета.
- Помощник заместителя министра по чилийско-американским отношениям, в которых она уже успела поднатореть, спасибо вашему покорному слуге.
- Тебе еще повезло, что она не отправила тебя на виселицу или четвертование.
- Ага, но как только Альенде "покончил с собой", один порядочный парень из нашего посольства передал мне весточку, что у меня есть двенадцать часов на то, чтобы убраться из страны, поскольку мое имя значится в списке приговоренных к смертной казни. Так что я воспользовался его советом, помчался в аэропорт и с трудом пробился на последний ночной рейс, который отправлялся в Майами. Головорезы Пиночета ворвались в мой номер примерно через час после того, как я поднялся в воздух.
- Теперь я понимаю, почему тебе захотелось заняться чем-то уютным и спокойным, вроде диссертации.
- Да, нельзя вечно оставаться на баррикадах… хотя, возможно, твой отец - исключение из этого правила.
Тоби начал петь дифирамбы моему отцу - мол, у него "самый острый исторический ум", и он искренне интересуется мнением своих товарищей и никогда не скатывается до менторских интонаций в отношениях с теми, кто моложе, и он единственный из деятелей антивоенного движения не заботится о своем общественном имидже, а предпочитает оставаться человеком дела.
- Я не думаю, что моему отцу так уж безразлично общественное мнение.
- А разве не Ленин говорил, что всем революционным лидерам необходимы эго и ид?
- По-моему, это Фрейд говорил.
- Возможно, поскольку я это только сейчас придумал. Кстати, неплохой омлет.
- В чем мы, домохозяйки, особенно хороши, так это в стряпне и детях.
- Не могу себе представить, чтобы ты была просто домохозяйкой.
- Нет, я еще работаю в местной библиотеке. И если ты скажешь "Это интересно", я с тобой больше вообще не буду разговаривать.
- Это интересно.
Воцарилось долгое молчание. Он в упор смотрел на меня, провоцируя моргнуть, рассмеяться, хоть как-то среагировать. С минуту я держалась, но все-таки не выдержала и хихикнула. Он тоже расхохотался.
- А ты каналья, - сказала я.
- То же самое всегда говорил мой отец: "Тоби, пшему ты таке болван и питаешься быть Эммой Гольдман? Ко мне приходят ребята из ФБР, так они прямо с порога заявляют: "Ваш сын, он хочет порвать Конституцию Соединенных Штатов и насадить марксистское государство". Я им отвечаю: "Нет, он просто кончает от революции"".
- Неужели твой отец такое говорил?
- Что-то вроде этого. Он приехал из Вроцлава в тридцатые годы - как раз когда там запахло жареным для польских евреев.
- И он действительно сказал так федералам?
- Так он рассказывал мне.
- И ты стал большим революционером, чтобы возбудиться?
- Ну… радикальные идеи - это мощный афродизиак.
- Кто это сказал? Сонни Листон?
Он рассмеялся и спросил:
- Ты счастлива, что работаешь в библиотеке?
- Нет, я хочу преподавать. Но здесь, в Пелхэме, нет возможности, тем более что я недавно родила…
- Ох уж эти отговорки.
Я напряглась и замолчала.
- Я задел за живое? - спросил он.
- Да.
- Я мог бы попросить прощения, но это было бы неискренне.
- По крайней мере, честно.
- Честнее не бывает.
- Еще пива?
- На самом деле, чего бы мне сейчас больше всего хотелось, если ты не возражаешь, конечно, - это рухнуть где-нибудь и уснуть.
- Я только за, тем более что уже поздно. А я работающая мама, так что встаю рано. Чем ты планируешь заняться завтра?
- Если я мешаюсь тут, могу отправиться в путь.
- Ты не мешаешь. И разве тебе не хочется передохнуть пару дней после такого марафона?
- Было бы здорово.
- Дэн вернется дня через три, не раньше… ну, если только его отец не умрет до этого, и мне тогда придется поехать с Джеффри в Гленз Фоллз. Но ты можешь остаться еще на пару дней, если хочешь.
Он потянулся ко мне и коснулся моей руки:
- Спасибо тебе.
Я почувствовала, как у меня запылали щеки, и надеялась только на то, что это останется незамеченным. Я никак не могла понять, какого черта я так отреагировала на его прикосновение.
Я помогла ему соорудить на полу постель из диванных подушек. Он достал свой спальный мешок, который в развернутом состоянии выглядел еще грязнее.
- Отдай мне его завтра, чтобы постирать, - сказала я.
- Тебе вовсе не обязательно прислуживать мне.
- Я и не прислуживаю. Просто предлагаю запихнуть твой спальный мешок в стиральную машину и включить… что совсем несложно, не так ли? Дай-ка угадаю: ты, наверное, вырос в доме, где было полно слуг, и всегда испытывал классовое чувство вины за использование чужого труда.
Он молчал, расстилая постель.
- У нас не было слуг, - наконец произнес он. - Только горничная по имени Дженива - я понимаю, очень созвучно тетушке Джемайме, - но, знаешь, это был Шейкер-Хайтс…
- И конечно, это в какой-то степени подвигло тебя на протест.
В спальне завозился Джеффри - осторожное кряхтение грозило перерасти в оглушительный вопль, не подойди я сейчас же.
- Пойду займусь мсье, - сказала я.
- Звучит забавно.
Он бросил на меня соблазнительный взгляд, и мне тут же захотелось поскорее убраться в свою спальню.
- Спи, - сказала я.
Мне удалось быстро угомонить Джеффа. Потом я разделась, скользнула в постель и попыталась сосредоточиться на книге. Но вместо этого я все прокручивала в голове наш разговор и вдруг поймала себя на мысли: я разговаривала с ним, как Дороти Паркерили какая-нибудь нью-йоркская выскочка. С ним я действительно чувствовала себя умной. Более того, он воспринимал меня всерьез…
Погасив свет, я попыталась заснуть. Не смогла. Перед глазами вновь и вновь проплывала сцена, когда я застала его спящим в ванне…
Я опять зажгла лампу. Читала еще два часа, заставляя себя блуждать по лабиринтам авторской мысли Пинчона. Пару раз я слышала, как возится за стенкой Тоби, и напрягала слух, пытаясь угадать, что он делает. Но постепенно эти шорохи сменились мерным храпом. Я отругала себя за поведение влюбленного подростка, погасила свет и наконец сдалась сну.
Когда спустя шесть часов меня разбудил Джефф, я юркнула в кухню, чтобы подогреть ему бутылочку со смесью, и увидела, что Тоби все еще спит на полу и из спального мешка торчат его голова и голые плечи. Через час я снова встала и пошла в ванную, но он по-прежнему крепко спал. Я оделась, накормила Джеффа детской кашей, потом черкнула записку Тоби, подсказав, где найти все для завтрака и попросив его зайти в библиотеку около полудня, "после того как изучишь все чудеса Пелхэма".
Утро началось привычным маршрутом - сначала к Бэбс, где я оставила Джеффа, потом в "Миллерз" за сигаретами.
- Слышала, у тебя гости, - сказала Джесс Миллер.
В ее мягком голосе не было никаких угрожающих ноток, она просто отпустила реплику, поэтому я ответила тем же:
- Совершенно верно, наш старый приятель по колледжу заехал на пару дней.
- А как отец дока?
- Еще жив, но очень плох.
- Передай при случае, что я очень сочувствую ему.
- Обязательно, - пообещала я.
Когда я пришла в библиотеку, Эстель первым делом сказала мне:
- Слышала, ты развлекаешь одиноких мужчин в отсутствие мужа.
- О, ради всего святого…
- Дорогая, добро пожаловать в Пелхэм.
За утренним кофе я ответила на ее разнообразные вопросы о моем госте, придерживаясь версии о том, что это наш старый студенческий приятель, потом попыталась загрузить себя работой. Через час или чуть позже, перекладывая книги, я услышала, как открылась дверь, и Тоби спросил у Эстель, в библиотеке ли я.
- А, так вы и есть тот высокий темноволосый незнакомец, который появился в городе прошлой ночью, - сказала она.
Тоби рассмеялся, а я поспешно слезла с лестницы, на ходу отряхиваясь от книжной пыли.
- Не слушай моего босса, - вмешалась я, - она - агент-провокатор.
- Агенты-провокаторы - мое слабое место, - сказал Тоби, протягивая руку Эстель.
Я заметила, что Эстель оглядывает его с ног до головы и пытается (безуспешно) подавить улыбку.
- Так вы, значит, учились в Вермонтском университете с Ханной и Дэном? - спросила она.
От меня не ускользнуло, что Тоби слегка опешил, и на одно ужасное мгновение мне показалось, что он сейчас выпалит: "Кто вам такое сказал?"
Но, к его чести, он быстро сориентировался и произнес:
- Совершенно верно. Отец Ханны был моим наставником.
Эстель, похоже, поверила, но тут еще одна тревожная мысль пронеслась в моей голове. Что, если она догадается, кто такой Тоби? Она наверняка читала о сидячих забастовках в Колумбийском университете и знает, что главным зачинщиком был этот Тоби Гадсон. И тогда она подумает: "С чего это Ханна солгала мне?"
И она имела полное право задаться таким вопросом, потому что у меня не было никаких причин скрывать от нее правду. В этом извечная проблема лжи - она всегда загоняет тебя в угол, из которого можно выбраться, лишь представ полным идиотом.
- Как ты спал? - спросила я.
- Как убитый, - ответил он. - Я даже чувствую себя сегодня неким подобием человека. Последние полчаса я изучал прелести Пелхэма. Довольно дружелюбное местечко. Стоило мне зайти в закусочную… как ее, забыл?
- "Мисс Пелхэм", - подсказала я.
- Да, так вот, как только я переступил порог и сел за столик, официантка сказала: "Вы, случайно, не студенческий приятель, который остановился у дока Бакэна и его жены?"
Он подмигнул мне, и я не сомневалась в том, что Эстель уловила намек на некий заговор между нами.
- Мы в Пелхэме все друг про друга знаем, - сказала Эстель. - И у нас своя коммунальная разведка, на зависть ЦРУ. Мы терпеть не можем, когда кто-нибудь выбивается за рамки общепринятых норм - скажем, приглашает в дом старого друга мужского пола в отсутствие законного супруга.
- Не Конрад ли сказал: "Не ошибается только тот, кто ничего не делает?" - заметил Тоби.
- "Сердце тьмы"? - спросила Эстель.
- "Изгнанник", - ответил Тоби.
- Чем собираешься заняться сегодня? - спросила я Тоби, пытаясь сменить тему.
- Еще не знаю. Есть какие-нибудь идеи?
- Если вы любитель дикой природы, - сказала Эстель, - у нас этого добра в избытке.
- Да, ты мог бы съездить на озеро Себаго, взять напрокат каноэ, если умеешь им управлять.
- О, меня, как и каждого ребенка Шейкер-Хайтс, каждый год отправляли в летний лагерь.
- Так вы из Шейкер-Хайтс, Огайо? - спросила Эстель.
- Боюсь, что да.
- Одна из моих тетушек по материнской линии была замужем за парнем из Шейкер-Хайтс. Некто Элисберг. Никогда не слышали?
- Нет, - сказал Тоби.
- Она еще жива, моя тетушка… ну, или почти жива. Я звоню ей раз в месяц. Она знает всех в Шейкер-Хайтс, так что в следующий раз обязательно упомяну о вас. Как, вы сказали, ваша фамилия?
- Я не говорил, но фамилия моя Мейлмен. Впрочем, я сомневаюсь, что ваша тетушка помнит моих предков, потому что они переехали во Флориду лет пятнадцать тому назад.
- О, Рути из тех, кто помнит каждого, с кем когда-либо встречалась. А чем занимался ваш отец?
- Он был юристом.
- Послушай, - встряла я в разговор, - если ты хочешь съездить на озеро Себаго, я могу дать тебе свою машину.
- Было бы здорово, - сказал Тоби.
- Ты знаком с коробкой передач?
- Нет проблем, - сказал, он и сделал мне знак, чтобы я проводила его. - Рад был познакомиться, - кивнул он Эстель.
- Я тоже, - сказала она.
Я схватила со стола свои сигареты (господи, как же мне хотелось закурить!) и сказала Эстель, что вернусь через минуту.
Как только мы вышли на улицу, я предложила Тоби сигарету. Он отказался. Я закурила. Увидев, как жадно я затягиваюсь, Тоби удивленно вскинул брови:
- А теперь потрудись объяснить - какого черта ты растрезвонила всем, что я ваш студенческий приятель?
- Я просто сообразила, что если представить тебя как друга Дэна…
- Да-да, - перебил он. - Именно так я и подумал, когда ко мне обратилась официантка. Конечно, Господь не простит, если какой-то парень, который не знаком с добрым доктором, останется на ночь с его женой, в то время как сам он дежурит у смертного одра своего отца.
- Согласна, я струсила.
- Нет, ты просто проявила осторожность, и я тебя понимаю. А еще я знаю, что, назови я свое настоящее имя, твоя подруга-библиотекарша мигом сообразила бы, кто я такой, да еще раскопала бы, что мы вовсе не старые приятели по Вермонтскому университету… да и вообще, что я там не учился.
- Послушай, нет никакой необходимости просвещать всех о том, что ты из "Лиги плюща".
- Ну, хорошо, я сноб. Но знаешь, тебе вовсе не стоит беспокоиться, если она выяснит, кто я такой. Ты всегда можешь сказать: "Из-за своей репутации радикала он предпочитает путешествовать под вымышленным именем"… да, я понимаю, это звучит чертовски напыщенно. Но она довольно продвинутая дама для провинциальной библиотекарши, так мне показалось, поэтому я думаю, что она и сама догадается, почему я не разглашаю своего имени и не распространяюсь о том, чем занимался в последние годы.
- Надо же, какой ты сообразительный.
- Все для того, чтобы произвести на тебя впечатление, дорогая.
- Ты просто опасная личность. Страшный серый волк.
- Приму это как комплимент. Ты действительно не против, если я возьму твою машину?
- Если только не сломаешь. "Вольво" оранжевого цвета, припаркован возле офиса доктора. А озеро Себаго в пятнадцати минутах езды…
- Почему бы нам вместе не съездить туда после обеда?
- Нам?
- Да, ты, я и Джеффри. Я могу взять сейчас машину и смотаться в Бриджтон, купить что-нибудь к ужину, который я собираюсь приготовить для тебя сегодня.
- Ты вовсе не должен готовить ужин.
- Я знаю. Но я бы хотел приготовить для тебя. А перед этим прокатить вас с Джеффри на каноэ по озеру… тем более что сегодня такой чудесный осенний день.
Он протянул руку за ключами от машины.
- Ну, как тебе мой план? Хорош? - спросил он.
Я положила ему в руку ключи:
- Конечно.
Он спросил, когда заканчивается мой рабочий день. Я сказала.
- Значит, у нас будет целых два часа для прогулки на озере. Кстати, я не стал запирать дверь квартиры. Это правильно? - произнес он.
- В Пелхэме нет воровства. Процветает только любопытство. Увидимся в половине третьего.
Когда я вернулась в библиотеку, Эстель встретила меня понимающей улыбкой:
- Он просто чудо.
- А я просто замужем.