"А-А-А-А… Рожааююю..!" После работы на Скорой помощи доктор Данилов не думал, что его сможет что-то еще удивить и напугать в этой жизни. Не думал, пока не устроился в обычный московский родильный дом, после чего и началась эта История. Все жуткие и смешные рассказы, которые вы когда-либо слышали об этом месте - правда. Но это только верхняя часть айсберга. Андрей Шляхов знает, о чем говорит. Он сам был врачом. Мужчины, покиньте помещение! Слабонервным тут не место!
Содержание:
Глава первая - ЭПИДУРАЛЬНАЯ АНЕСТЕЗИЯ 1
Глава вторая - ЕСТЕСТВЕННЫЕ РОДЫ 4
Глава третья - КЕСАРЕВО ПРИКЛЮЧЕНИЕ 7
Глава четвертая - ВПОЛНЕ ПРИСТОЙНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ 8
Глава пятая - САМОУБИЙСТВО 10
Глава шестая - ТАК СЛОЖИЛИСЬ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА 12
Глава седьмая - КОМИССИЯ 15
Глава восьмая - ПОЧТИ ФАТАЛЬНАЯ АСПИРАЦИЯ 17
Глава девятая - КИТАЙСКИЙ ЭФФЕКТ 19
Глава десятая - ПОКЛЕП 21
Глава одиннадцатая - ЭМБРИОТОМИЯ 24
Глава двенадцатая - ШКОЛА КАК ОНА ЕСТЬ 27
Глава тринадцатая - ДИАГНОСТИКА КАРМЫ 29
Глава четырнадцатая - ШКОЛА ЗЛОСЛОВИЯ 31
Глава пятнадцатая - ЭПИЗОД С КОКАИНОМ 34
Глава шестнадцатая - ДОМАШНИЙ ПЕРЕПОЛОХ 35
Глава семнадцатая - ПРОТИВОСТОЯНИЕ 37
Глава восемнадцатая - СМЕРТЬ НА СТОЛЕ 40
Глава девятнадцатая - НОВЫЙ ГОД 42
Глава двадцатая - ЖЕРТВА ВОЗМЕЗДИЯ 44
Глава двадцать первая - ОСЛОЖНЕНИЯ 45
Глава двадцать вторая и последняя - ВЕТЕР ПЕРЕМЕН 48
Примечания 49
Андрей Левонович Шляхов
Доктор Данилов в роддоме, или Мужикам тут не место
"В конце концов, главное в жизни - это сама жизнь".
Теодор Драйзер
"Вы ликуете шумной толпой,
Он - всегда и повсюду один.
Вы идете обычной тропой,
Он - к снегам недоступных вершин.
Вы глубоких скорбей далеки;
Он не создан для мелких невзгод.
Вы - течение мутной реки;
Он - источник нетронутых вод.
Вы боитесь неравной борьбы;
Цель его - "иль на нем - или с ним!"
Вы - минутного чувства рабы;
Он - властитель над сердцем своим".Мирра Лохвицкая
Глава первая
ЭПИДУРАЛЬНАЯ АНЕСТЕЗИЯ
- Вы так и будете сидеть и ничего не делать? - услышал Данилов, еще не успев войти в родовой зал. - За что вообще я вам плачу?
Медсестра-анестезист Ира закатила глаза и вздохнула: очередной скандалист, да еще "договорной". Данилов ободряюще подмигнул ей и указал взглядом на часы, висевшие над входом. До конца дежурства оставалось четыре часа.
Индивидуальный родильный бокс меньше обычного, общего, а в остальном такой же. Все в нем есть: и особенная кровать, хочешь - поднимай ее с любой стороны, хочешь - складывай, хочешь - выдвигай поручни, чтобы получилось специальное кресло для родов; и столы - стационарный и передвижной, - полные блестящих инструментов устрашающего вида, пока, впрочем, прикрытые полупрозрачной тканью; и два стеклянных медицинских шкафа с не менее специфическим содержимым; и еще один шкафик - со стерильным нутром; и наконец, пеленальный стол для новорожденных, да не простой, а с подогревом, и - не дай бог пригодится - передвижной аппарат искусственной вентиляции легких, сокращенно "ивеэл". Кроме того - холодильник для лекарств, стол с детскими весами, передвижной четырехрефлекторный светильник, два таза на подставках, два винтовых табурета, большой фиолетовый гимнастический мяч для "мягких" родов и два больших контейнера - для медицинского мусора и для грязного белья. Удивительно гармонично все это размещалось в небольшом помещении. На потолке, помимо обычных светильников - бактерицидный кварцевый облучатель. Часы на стене над дверью, кондиционер у окна - все, как обычно, чистое, белое, мерно гудящее или спокойно дожидающееся своего часа.
Спокойно? Как бы не так.
В комнате резко пахло специфическим, непередаваемым и неповторимым, запахом родового зала. Роженица - полная, рыхлая, с отечным лицом, - стонала и приподнималась на кровати, а потом снова ложилась, тщетно пытаясь улечься поудобнее. Вокруг нее стояли трое - заведующая родильным отделением доктор Юртаева, акушерка Пангина и незнакомый Данилову мужчина в медицинской шапочке, халате и бахилах поверх обычной одежды - кандидат в счастливые отцы. Именно его крики были слышны Данилову еще из-за двери.
- Владимир Александрович! - Голос доктора Юртаевой слегка дрожал. - Необходимо решить вопрос об эпидуральной анестезии…
Собственно, все уже было решено: будущая мать заранее спросила акушера, тот не возражал, и Данилову предстояло попросту произвести манипуляцию. Конечно, только врач-анестезиолог мог решить, годится ли для конкретного человека конкретный вид обезболивания; но акушеры в девятом роддоме - врачи грамотные, "неслучайные", можно сказать, врачи, и не станут "дергать" дежурного анестезиолога попусту. Раз позвали, значит, нет противопоказаний. Тем более что заведующий отделения анестезиологии и реанимации обязательно осматривает всех "платных" пациентов, чтобы подобрать максимально подходящий вид обезболивания, и вообще - для порядка. В конце концов, за свои почти семьдесят тысяч рублей люди заслуживают того, чтобы вокруг них немного похлопотали.
Самому Данилову претило деление пациентов на "платных" и "бесплатных". Не как борцу за социальную справедливость (Данилов знал, что она недостижима), а как врачу, обязавшемуся "внимательно и заботливо относиться к больному, действовать исключительно в его интересах независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств". К тому же "платные" пациенты, а особенно их родственники, досаждали персоналу роддома гораздо чаще и сильнее, чем "бесплатные". В их отношении к докторам ясно читалось что-то вроде "я вам плачу, а вы мне должны". Деньги - прекрасная и необходимая вещь, и Данилов считал, что их нужно уметь не только зарабатывать, но и правильно тратить: деликатно, с уважением к тому, чей труд ты оплачиваешь.
Платные пациенты и их родственники по негласной внутрироддомной классификации делились на три категории: "люди", "клиенты" и "козлы беспросветные".
"Люди" вели себя по-человечески, претензии предъявляли обоснованные, попусту не скандалили, уважительно общались не только с докторами, но и со средним и младшим персоналом.
"Клиенты" любили порассуждать о своей крутизне, козыряли связями чуть ли не с президентом страны, но границ не переходили и никого не оскорбляли. Так только, тешили самолюбие. "Клиентов" в роддоме любили: чтобы доказать свою крутизну, они часто благодарили персонал деньгами сверх уже уплаченного по контракту. Пустячок, а приятно.
"Козлы беспросветные", они же - носители всех человеческих пороков, козыряли знанием действующего законодательства, к месту и не к месту цитируя кодексы и законы. С персоналом "козлы" часто и совершенно безосновательно переходили на "ты", постоянно напоминали о сумме, уплаченной ими за услуги родильного дома, и никогда не упускали возможности дать совет доктору или акушерке. Именно - профессиональный совет, касающийся ведения родов. Медицинские знания "козлы беспросветные" черпали на многочисленных интернет-форумах, бессмысленных и беспощадных, и, представься им такой случай, были бы рады поучать любого корифея акушерства и гинекологии. К счастью, корифеи с "козлами" не общались, предоставляя это сомнительное удовольствие рядовым, хоть и незаурядным, врачам.
Еще на "скорой" Данилов понял, что социальный статус человека далеко не всегда сказывается на характере его общения с окружающими. Попадались, хоть и редко, высокопоставленные чиновники и известные артисты, совершенно не кичившиеся своим положением. Встречались и работяги, ведущие себя так вызывающе, что только врачебная клятва мешала Данилову придушить их на месте голыми руками - или хотя бы попытаться.
- Все дело в комплексах, - утверждал Полянский. - Чем больше комплексов, тем хуже человек общается с себе подобными.
Данилов с этим не спорил.
Мужчина, муж роженицы, был явственный и однозначный "козел". Неприятный расклад. Оттого и у врача голос дрожит, и хмурится обычно веселая Таня Пангина.
"Обстановочка, едрить ее за ногу… Иначе и не скажешь". Роды - и так непростое дело что для будущей матери, что для врачей, и незачем их нервировать.
Данилов осмотрел стонущую женщину, поговорил с ней и ознакомился с историей родов, слушая комментарии Юртаевой и недовольное сопение мужа. Понятно было, отчего тот недоволен: "козлы" не выносят, когда что-то происходит без их участия, особенно если они "оплатили" процесс. "Вот и пусть бы сопел молча", - подумал Данилов, зная, что это невозможно.
За годы работы на "скорой" Данилов привык работать при зрителях, но роддом - совсем другое дело. Если в той, прошлой жизни чересчур назойливого или откровенно хамоватого родственника можно было попросить заткнуться и не мешать бригаде работать, то поступать так с родственниками "платных" рожениц было нельзя. Люди платили деньги и оттого чувствовали себя вправе вникать во все, что касалось их прямо или косвенно, а то и вовсе не касалось. Просьба замолчать и перестать мешать персоналу обернулась бы здесь серьезным скандалом.
У женщины не было никаких противопоказаний к эпидуральной анестезии: ни прыщей в месте предполагаемой пункции, ни пониженной свертываемости крови, ни неврологических заболеваний, ни предлежания плаценты. Закончив осмотр, Данилов подошел к раковине и начал тщательно мыть руки. При этом он говорил, обращаясь к обоим супругам сразу:
- Суть эпидуральной анестезии заключается в том, что обезболивающий препарат вводится в непосредственной близости от нервных корешков, которые "собирают" болевые ощущения от промежности, матки и органов малого таза вообще и передают их дальше - в головной мозг. Беря начало в спинном мозге, эти корешки проходят через плотную оболочку из соединительной ткани, защищающую спинной мозг, и выходят наружу из позвоночного столба в местах соединений позвонков. Пространство между стенками позвоночного канала и твердой оболочкой спинного мозга называется "эпидуральным". Именно сюда, а не в спинной мозг, как думают некоторые, и вводится обезболивающий препарат. После проведения местного обезболивания я при помощи иглы введу тоненький катетер в это самое эпидуральное пространство. В области поясницы. Иглу уберу, а сам катетер закреплю у вас на спине. По нему будет медленно поступать обезболивающее. Вы не будете ощущать боль, хотя в то же время полностью останетесь в сознании. Это очень удобно как для вас, так и для нас…
Большая часть этих подробностей была непонятна людям, далеким от медицины, но Данилов был уверен, что пациенты должны знать или хотя бы иметь представление о том, что он будет делать, как и для чего. Информированное согласие на эпидуральную анестезию, подписанное пациенткой, было уже вклеено в историю родов (постарался заведующий отделением анестезиологии и реанимации), но Данилов всегда проговаривал вслух то, что считал нужным, особенно если в воздухе пахло конфликтом, чтобы не слушать потом: "а нам не сказали" или "нас не предупредили".
- Мы заплатили столько, что в первую очередь вы должны позаботиться о нашем удобстве! - перебил его муж. - А о своем - в последнюю очередь!
О выражении его лица, скрытого под марлевой повязкой, можно было судить по недружелюбному, колючему взгляду.
- Все наши усилия в первую очередь направлены на благо наших пациентов, - ответил Данилов ровным голосом, глядя прямо в глаза собеседнику, а затем протер руки тампоном, смоченным в спирте, и обратился к медсестре:
- Ира, будьте любезны.
Анестезист подвинула к доктору столик с инструментами, сняла с него стерильную салфетку-покрывало и распечатала упаковку одноразовых перчаток.
- Тряпье! - хмыкнул муж роженицы, взглянув на салфетку.
Стерильные салфетки и простыни и впрямь выглядят неаппетитно - совсем не как в кино, где все белье или снежно-белого, или пастельно-салатового цвета. В жизни же стерильные простыни серо-бурые и покрыты разномастными пятнами - этим они внешне отличаются от белых нестерильных.
Дело в том, что при стерилизации белье обрабатывается горячим паром, отчего ткань окисляется, темнеет и приобретает "грязный" вид, будучи при этом абсолютно чистой.
Акушерка тем временем сняла с роженицы рубашку и помогла ей усесться на краю кровати, свесив ноги вниз, согнув спину, опустив голову и плечи и положив руки на колени.
- Маша, тебе удобно? - забеспокоился муж.
- Беременной женщине в таком положении удобно быть не может, - вздохнул Данилов, надевая перчатки, - но удобного положения для пункции еще не придумали.
Доктор взял у Иры еще один тампон со спиртом и протер перчатки сверху, затем принял металлический зажим, похожий на ножницы с изогнутыми лезвиями - в них был зажат тампон, смоченный йодом. Данилов принялся тщательно обрабатывать место пункции, забирая широко вокруг. После йода обработал кожу семидесятиградусным спиртом, затем снова йодом и опять спиртом. Привычку к старому методу обеззараживания кожи Данилов приобрел во время интернатуры по анестезиологии и неукоснительно следовал ему, игнорируя новомодные асептики.
- Как это "не придумали"? - после непродолжительной паузы "взбух" муж. - А разве лежа пункцию не делают?
"Начитанный", - подумал Данилов с раздражением, переходящим в головную боль.
- Ваша супруга имеет несколько избыточную массу тела, - стараясь говорить ровно и убедительно, начал Данилов, - ввиду чего оптимальный доступ, страхующий от осложнений, возможен лишь в положении сидя. Но если вы настаиваете, то я могу сделать пункцию в положении лежа.
- Мне нормально… - негромко сказала роженица в паузах между протяжными стонами.
Врач и акушерка заботливо поддерживали ее с обеих сторон.
- Значит, при проведении пункции в сидячем положении вы гарантируете нам отсутствие осложнений? - посуровел муж. - Я вас правильно понял, доктор?
"Вот кретин! - мысленно выругался Данилов. - Накаркает". Вслух же он спросил, стараясь придать своему голосу побольше мягкости:
- Можно я буду работать молча? Извините, но я так привык. Разговоры мешают мне сосредоточиться.
- Игорь! - Роженица попыталась обернуться к мужу, но ей не дали этого сделать.
- Никаких движений! - строго сказал Данилов. - Сидите, как сидели, только согнитесь побольше. Сейчас я произведу местное обезболивание, которое может вызвать кратковременное чувство жжения или распирания. Это быстро пройдет, не волнуйтесь. Вы меня поняли?
- Да.
- Очень хорошо. Начинаем…
Данилов уселся на табурет рядом с кроватью, получил от Иры шприц с раствором лидокаина и начал обкалывать место пункции. Встревоженный "козел" встал у него за спиной и шепотом поинтересовался у Иры:
- Что за препарат?
- Лидокаин, - так же тихо ответила Ира.
"Как он тут еще на камеру весь процесс не снимает? - подумал Данилов. - Но диктофон у него в кармане точно есть, к гадалке не ходи".
Покончив с местным обезболиванием, Данилов подождал немного, чтобы подействовал лидокаин, а затем вооружился шприцем со специальной иглой для пункции, длинной и толстой. В шприце был физраствор. Данилов ввел иглу между позвонками и осторожно, не торопясь, продвинул ее вперед до тех пор, пока игла не перестала встречать сопротивления. Ощущение "провала" означало, что игла оказалась в эпидуральном пространстве.
Юртаева и Пангина держали роженицу и одновременно говорили ей что-то успокаивающее. Та односложно отвечала им в промежутках между стонами. Вокруг царила бы гармония - если бы не присутствие мужа.
Данилов отсоединил шприц и ввел через иглу тонкий пластиковый катетер. В этот момент роженица закричала - ее стоны никак не могли быть связаны с действиями Данилова, поэтому он спокойно вынул иглу, положил ее в лоток для использованных инструментов, принял у Иры шприц с обезболивающим раствором и несказанно удивился, услышав в свой адрес:
- Коновал! Нельзя ли поаккуратнее?!
Данилов почувствовал, как в висках надсадно застучали невидимые молоточки. Захотелось встать, взять хама за шкирку и разок-другой приложить лицом о стену. Или даже об железный угол кровати. "Спокойствие, только спокойствие, - напомнил себе Данилов. - Пропускаем мимо ушей идиотский комментарий и делаем свое дело".
- Сейчас я введу через катетер пробную дозу препарата, - сказал Данилов, обращаясь к пациентке. - Сообщайте мне обо всех своих ощущениях. Это очень важно. Дурнота, тошнота, звон или шум в ушах, онемение какой-то части тела, появление привкуса во рту, чувство тепла, холода, мурашки…
- Нельзя ли побыстрее? - снова встрял муж. - Сказали - сообщайте обо всех ощущениях, и все тут! Чего рассусоливать? Ей же больно!
- Я поступаю так, как считаю нужным, - коротко и жестко ответил Данилов, начиная вводить препарат.
- Вы должны поступать так, как нужно нам! - ярился мужчина. - Мы вам платим, а не наоборот!
Доктор Юртаева одарила Данилова сочувственным взглядом, но вслух ничего не сказала и к порядку мужа пациентки не призвала - похоже, уже успела понять, что это бесполезно.
- Что чувствуете? - поинтересовался Данилов у пациентки, введя первую порцию обезболивающего.
- Живот тянет, как и тянуло, - ответила та, - и больше ничего.
- Значит, надо увеличить дозу! - "посоветовал" муж. - Чего время-то терять?
- Роды - это вообще долгий процесс, - успокаивающе сказала Юртаева. - Особенно первые. А Владимир Александрович - очень опытный и знающий врач…
- Ворон ворону глаз не выклюет! - грубо оборвал ее муж роженицы. - А то я не знаю! Вы всегда своих покрываете, как в Самаре…
Данилов усмехнулся, благо под марлевой повязкой все равно не было видно: "Интернет - зараза почище чумы".
Случай, то ли произошедший с пациенткой одного из самарских родильных домов, то ли полностью или частично выдуманный, за считанные часы стал известен всей стране. Рассказ о мытарствах несчастной женщины в родильном доме вывесила в своем блоге одна из ее родственниц. Этот текст больше походил на воспоминания узников гитлеровских концлагерей.