Все остальное у Федоренко тоже было красивым, кроме разве что носа. Ему полагалось быть изящным и точеным, а он получился "утиным" - широким в основании и слегка загнутым кверху, "Хороша Танька, только клювом не вышла", - говорил эстет и похабник Вознесенский, обиженный тем, что Федоренко спала только со своим непосредственным начальником и не обращала внимания на заведующих другими отделениями. Впрочем, и заведующие не то чтобы стремились биться за прекрасную даму. Так, заведующий гинекологическим отделением, хоть и был весьма хорош собой, к коллегам противоположного пола относился сдержанно-равнодушно. Заведующий отделением обсервации был унылым занудой, из тех, в чьем присутствии немедленно скисает молоко. Вознесенский был толст и уже далеко не молод. Довольно перспективным кадром был Виталий Михайлович - доцент кафедры акушерства и гинекологии, - но тот предпочитал заводить романы со студентками. Студентки, по признанию самого Виталия Михайловича, были нетребовательными и "укладистыми", то есть легко укладывались в постель, почти ничего не ожидая взамен. А зачет, поставленный несмотря на прогулы, или завышенная на балл экзаменационная оценка были приятными бонусами.
- Ненавижу эту всеобщую пытку гостей фотографиями из домашней "коллекции", - продолжила она. - Засыпаю от скуки, все так однообразно - "это мы на тяже", "это мы на базаре", "это я выбираю украшения", "это мы в местном ресторане", "это наш номер"… Тоска! Некоторые даже на встречу в ресторане умудряются приносить чуть ли не по дюжине альбомов.
Данилов вежливо кивнул. "Что ей надо?" - подумал он, но подходящего ответа так и не нашел. Самым вероятным казалось предположение, что Федоренко вдруг захотела его соблазнить, но Данилов подумал, что для обольщения у гостьи слишком деловой тон и спокойный голос. И потом, секс в ординаторской, днем, когда вокруг - уйма народу? Лучше уж дождаться позднего вечера и уединиться в пустой палате…
- Вы уже освоились у нас? - Улыбка гостьи, выставлявшая напоказ зубы ослепительной белизны, напоминала рекламу зубной пасты.
- Да, вполне, - подтвердил Данилов.
- Нравится?
- Нравится.
- Владимир Александрович… - в ординаторскую заглянула старшая сестра отделения анестезиологии и реанимации. - Ладно, я потом…
Дверь закрылась так же резко, как и открылась.
- У нас хорошо, - покачала головой Федоренко. - Непыльно и сытно. Ведь это так важно, чтобы было сытно, особенно в наше непростое время…
Тема предстоящего разговора начала проясняться. Сытная жизнь, или Доходное место.
- Все времена непростые, - улыбнулся Данилов. - Простых не бывает.
- Ой, не скажите, - махнула рукой его собеседница. - Вот моя мама при социализме заведовала отделением в железнодорожной поликлинике. Ее уважали. Были связи, возможности, был почет. А что сейчас? Вечные дрязги, жалобы, скандалы и никакого уважения. Выгоды, соответственно, тоже никакой.
- Ваша мама еще работает?
- Нет, она давно на пенсии, но не теряет связи с родной поликлиникой. Как-никак почти всю жизнь на одним месте проработала. Да, а что это мы на "вы"? Как-то не по-свойски. Мы же коллеги и почти ровесники.
Улыбка, сопровождавшая эти слова, намекала на то, что Данилов, конечно, постарше.
- Можно и на "ты", - согласился Данилов. - Так действительно проще. Тогда уж можно и отчество отбросить, хватит и одного имени.
- Разумеется. Скрепим дружбу чашкой кофе? - снова улыбнулась гостья.
- У меня растворимый, - предупредил Данилов, вставая из-за стола.
- Тут у всех растворимый. Хозяйку кондратий хватит, если мы потребуем кофе-машину или поставим плитку с джезвой. Она и курить-то на пожарной лестнице не разрешает…
- Однако все курят. - Данилов глянул на чайник - не долить ли свежей воды? - и решил, что на две чашки точно хватит. - Тебе с сахаром?
- Нет, спасибо. Я не из-за фигуры, просто сахар меняет вкус напитка.
- Я тоже так считаю, - ответил Данилов. - Хотя на работе нередко пью чай и кофе с сахаром. Насыщаю организм глюкозой.
- Я бы тоже чем-нибудь насытилась. - Федоренко погладила себя по плоскому животу. - А то даже позавтракать сегодня не успела.
Пока вода закипала, Данилов выложил на ближний к дивану стол два пакета с печеньем - овсяным и курабье, - плитку шоколада и открытую упаковку пастилы. Размешав в кипятке по три полных, с верхом, ложки кофе, Данилов протянул одну чашку Татьяне, а другую утащил на свой стол.
- Вова, у меня к тебе предложение. - Федоренко шумно, чтобы не обжечься, отхлебнула из чашки и подмигнула Данилову. - Вполне пристойное - давай дружить.
От неожиданности Данилов чуть не поперхнулся. В последний раз он слышал "давай дружить" от женщины, вернее, девочки, то ли во втором, то ли в третьем классе. Впоследствии женщины предлагали ему много чего, но не дружбу.
- Давай, - согласился Данилов, удержав готовый сорваться с языка вопрос: "А что я с этого буду иметь?" Бескорыстную дружбу с Татьяной Федоренко представить было трудно.
- Прекрасно. - Гостья взглянула на настенные часы. - Ты конечно же в курсе, что у нас существует несколько группировок, можно даже сказать - кланов?
- Да я особо в это не вдавался, - честно признался Данилов. - Зачем оно мне?
Собственно говоря, кланов в роддоме было два - "платные" и "бесплатные". К "платным" относились врачи, акушерки и медсестры, участвующие в оказании договорных услуг населению. Их число не ограничивалось одними лишь сотрудниками коммерческого отделения, состоявшего из шести двухпалатных боксов. Определенный процент от полученных сумм шел в карман персоналу. Набегало прилично, поэтому от желающих работать с "контрактницами" (именно так на жаргоне называли платных пациенток) не было отбоя.
Но главный врач не каждого подпускала к "кормушке". Оценивался профессионализм, учитывались регалии (пациентки млели от слов "врач высшей категории"), и, кроме того, принималась во внимание вменяемость сотрудника, то есть его способность находить общий язык с пациентками и их родственниками и спокойно относиться к их выходкам, порой весьма диким.
К "лику избранных" была причислена примерно треть сотрудников. Все остальные отчаянно завидовали счастливчикам и всячески стремились присоединиться к ним. Данилов и сам был не прочь подзаработать, но прекрасно понимал, что он тут новичок, несмотря на свой профессионализм и солидный стаж работы на "скорой", а потому ни на что не претендовал. До "контрактниц" его допускали нечасто.
Из-за денег в роддоме порой такое бывало… Так, например, незадолго до появления Данилова одна из акушерок, считавшая себя несправедливо обделенной при дележе "коммерческого пирога", угрожала покончить с собой прямо в кабинете главного врача, если та немедленно не переведет ее в "платные". Ксения Дмитриевна среагировала правильно: вызвала, "скорую помощь" и госпитализировала скандалистку с суицидальными наклонностями в психосоматическое отделение Первой градской больницы. Закончив стационарное лечение, та пришла и написала заявление об увольнении по собственному желанию. Надо отметить, что пребывание в "психосоматике" очень часто способствует просветлению и помогает принимать верные решения.
Как-то раз "клановый антагонизм" вылился в совершенно некрасивую, чреватую крупными и очень неприятными последствиями историю. Внезапная болезнь доктора Юртаевой вынудила главного врача поручить ее "договорную" роженицу другому врачу, из "бесплатных". Бывают такие ситуации - и человека нет, и заменить его некем. "Счастливая избранница" совершенно не обрадовалась поручению, спорить с "хозяйкой" не осмелилась, но на пациентке отыгралась по полной программе. Высказала ей многое, начиная с "я ваших денег не получаю, и не ждите, чтобы я вас облизывала" и заканчивая сакраментальным: "учи своего мужа, а меня и без тебя есть кому учить". Другой бы доктор на ее месте порадовался неожиданно выпавшей возможности доказать свое умение работать с "договорными" пациентками, но недалекая и явно закомплексованная особа выбрала другой путь.
Потом Ксения Дмитриевна призналась, что разъяренный муж пациентки чуть было ее не прибил. Добавило "позитива" и руководство страховой компании, через которую оформлялись коммерческие договора. Главный врач не рассказывала, чего ей стоило замять скандал, но врача, не оправдавшую доверия, немедленно уволила - по собственному желанию, велев не надеяться на рекомендации.
- Не вдавался, но в курсе, так ведь? - уточнила Федоренко.
- Да.
- Так вот, почему бы тебе не начать работать не только на государство, но и на себя?
- Татьяна, говори яснее, - попросил Данилов, которого начала утомлять бестолковая "светская" беседа. - У нас не клуб "Что? Где? Когда?" и не пресс-конференция, давай по делу.
- Хорошо, я и сама вообще-то собиралась перейти к делу. - Федоренко нисколько не обиделась или просто не показала вида. Отломила уголок от шоколадной плитки, прожевала, запила кофе и выложила карты на стол: - Если ты станешь учитывать мой интерес, то я стану учитывать твой. Если ты будешь обеспечивать меня платежеспособной клиентурой из числа своих знакомых, то я буду приглашать тебя на "благодарные" наркозы.
В этом не было ничего необычного. Многие врачи живут по принципу "ты мне - я тебе". За благодарного пациента принято расплачиваться таким же благодарным пациентом или определенным процентом от благодарности. Жизнь есть жизнь, в одиночку выживать трудно.
- Видишь ли, Таня… - тут Данилов ненадолго замялся, подбирая нужные и веские слова.
Данилов знал, что как специалист доктор Федоренко похожа на своего шефа. Ей не хватало как знаний, так и умения правильно их применять. Кое-кто прямо говорил, будто Татьяна Викторовна держится в отделении патологии беременности лишь благодаря затянувшемуся роману с Гавреченковым - иначе, мол, давно вылетела бы в женскую консультацию при какой-нибудь поликлинике.
На памяти Данилова Федоренко пропустила у одной из своих больных развивающуюся эклампсию (заболевание беременных, при котором артериальное давление достигает такого высокого уровня, что появляется угроза здоровью матери и ребенка), а у другой не диагностировала анемию, хотя анализы крови назначала регулярно. То ли не смотрела на ответы, приходящие из лаборатории, то ли не могла правильно их оценить.
- …я в свое время несколько раз попадал в весьма неловкое положение, направляя своих знакомых по своим же врачам и уже лет пять как принципиально не играю в эти игры. Извини. Ничего, как говорится, личного. Только принципы, - договорил он и допил кофе, показывая, что деловой разговор можно считать оконченным.
- Твое дело, - после минутной паузы ответила гостья. - Живи как знаешь. Можешь считать, что этого предложения не было.
- Как скажешь, - пожал плечами Данилов.
Федоренко встала, отряхнула с халата несуществующие крошки, затем подошла к раковине, не торопясь вымыла свою чашку, поставила ее на стол Данилова и сказала:
- Спасибо, все было очень вкусно.
- Заходите еще, - в тон ей отозвался Данилов.
- Пойду посмотрю мою подопечную. - Татьяна встала, потянулась и ушла, оставив после себя легкий аромат цветочных духов.
- Учись жить, Вольдемар, - сказал себе Данилов, оставшись в одиночестве. - Елене нужна шубка, Никите - собственный компьютер, матери неплохо бы купить электронную читалку, а еще кто-то собирался летом отдыхать на море.
- Поздно уже учиться, - продолжил он, слушая, как дождевые капли весело стучат по козырьку над окном. - В шубе неудобно управлять машиной, двух компьютеров дома вполне хватит, куда еще третий, читалку матери я и так куплю, а на море акулы людей жрут, вконец распоясались, сволочи…
- Это вы кого костерите, Владимир Александрович? - спросила старшая сестра, заходя в ординаторскую с историей родов в руках.
- Да так, Анна Сергеевна, думаю вслух, - слегка смутился Данилов: решит еще добрая Анна Сергеевна, что доктор слегка рехнулся (как вариант - укололся) и начал обличать потусторонний разум. Анестезиологов многие подозревали в злоупотреблении сильнодействующими препаратами. У них, мол, все всегда под рукой…
- Вы Кривошеиной переводной эпикриз забыли вклеить. - Анна Сергеевна положила перед Даниловым Историю и, слегка понизив, должно быть от смущения, голос, спросила: - Владимир Александрович, вы к непрошеным советам как относитесь?
- Толерантно, - ответил Данилов. - Если они по делу.
- Тогда постарайтесь не иметь общих дел с Татьяной Викторовной. Та еще щучка, прости господи.
- Я учту, - пообещал. Данилов.
К совету старшей сестры стоило прислушаться: Анна Сергеевна, будучи оптимисткой-позитивисткой, обычно говорила о людях только хорошее.
"Что-то не складывается у меня с отделением патологии, - подумал Данилов. - Ни с заведующим, ни с докторами. Хорошо хоть, что ни при каком раскладе мне туда ложиться не придется. Залечили бы насмерть".
- Я уже ухожу, Владимир Александрович. Вы, как закончите, историю Маше на пост отдайте.
- Сразу же отдам, - заверил Данилов. - Через три минуты, максимум через пять.
Данилов раскрыл историю родов, вклеил в нее бланк и начал заполнять.
Еще один недостаток работы в стационаре - обилие бумаг. На "скорой" из писанины - карта вызова, внутренние рецепты на списание медикаментов и расходных материалов, да в куче журналов надо расписываться в начале смены и в конце. А тут… Журналов, правда, не в пример меньше, чем на "скорой". И то хлеб.
Глава пятая
САМОУБИЙСТВО
Отделение обсервации предназначено для женщин с какими-либо сопутствующими инфекциями или же для пациенток, которые во время беременности не были тщательно обследованы и могут оказаться заразными.
Отделение обсервации отличается от других отделений, оно похоже на уменьшенную копию роддома. Здесь есть своя предродовая палата, свои родовые залы (в том числе и индивидуальные боксы), палаты для родильниц, палаты для новорожденных, палаты для совместного пребывания матери и ребенка. Кроме того, в обсервации есть палата патологии беременности, ведь женщинам с инфекционными заболеваниями нельзя лежать в других отделениях роддома. Что еще есть в отделении? Операционный блок (предоперационная и операционная), манипуляционная, процедурный кабинет и изолятор для полной индивидуальной изоляции пациенток с особо опасными инфекциями. Вход в изолятор отдельный, с лестницы, и не сразу в палату, а в тамбур, и еще один вход, из общего отделения обсервации, тоже с санитарным шлюзом - через него заходят врачи.
Для многих дежурных сотрудников родильного дома изолятор становится настоящим любовным гнездышком. Вспоминая добрым словом профессора Эрнеста Мельцера, придумавшего изоляторы, сотрудники уединяются там со своими возлюбленными и на некоторое время забывают о работе и связанных с ней проблемах. (Особенно ценится отдельный вход: можно встречаться не только с коллегами, но и пригласить на свидание кого-нибудь еще. Тайные гости проходят пост охраны как обычные посетители, поднимаются по лестнице - и вуаля.
Разумеется, все это происходит лишь тогда, когда изолятор пуст - а так бывает чаще всего. Даже в огромной Москве не так много беременных с особо опасными инфекциями.
Ключ от изолятора ценится в роддоме не меньше, чем камергерский ключ при дворе. Ключ можно получить от старшей акушерки обсервационного отделения, от заведующего или от одной из двух постовых акушерок - если, конечно, они благоволят к просителю.
Вообще-то врачи и акушерки не особенно жаждут работать в отделении обсервации. Их можно понять - во-первых, инфекции делают их работу более тяжелой и хлопотной. Больше возни с обследованием и подтверждением диагноза, больше осложнений, больше возможностей получить нагоняй от начальства. Да и контингент не самый приятный - чего только стоят беременные без определенного места жительства, поступающие с улицы… Хорошо, если такие особы, родив, благополучно покидают роддом вместе с чадами. Но бывает и хуже.
Бригада "скорой" привезла в отделение совсем юную роженицу с отошедшими водами. Как часто бывает - без документов, без вещей и без сопровождающих. Женщине в родах ни один роддом не вправе отказать в госпитализации, несмотря на отсутствие паспорта, полиса и тем более сопроводительного листа "скорой помощи" или направления женской консультации.
При поступлении женщина назвалась Галиной Часовенной, девятнадцати лет от роду, гражданкой Украины, постоянно проживающей в городе Мелитополе. В Москву она якобы приехала к тетке, работавшей продавцом на выхинском рынке. Адреса и телефона тетки Галина не помнила. Свой мелитопольский адрес она тоже "забыла". Мобильного телефона у нее не было. О таких вещах, как родовой сертификат или, к примеру, полис обязательного медицинского страхования, Галина и понятия не имела. Так же, как и о обменной карте - главном документе любой беременной.
- Все ясно, - подвел итог ординатор второго года, дежуривший по приемному отделению и с легким упреком сказал врачу "скорой": - Таких, коллега, обычно принято везти в роддом при сто тридцать шестой больнице.
Сто тридцать шестая городская клиническая больница, расположенная в Измайлове, негласно специализировалась на бомжах и асоциальных элементах. Впрочем, и обычных пациентов там хватало: больница многопрофильная, большая - полторы тысячи коек. Всякий народ лежит и лечится.
- По забитым дорогам с отошедшими водами? - удивился коллега со "скорой помощи". - Чтобы она у меня в машине родила? Отвезите сами, если приспичило. Телефон вызова такси подсказать?
Ординатор понял, что сморозил глупость, и даже покраснел от смущения. Он очень добросовестно и досконально осмотрел поступившую, особенно тщательно поискав вшей и чесотку, не нашел ни того, ни другого, вздохнул, расписался в принятии пациентки и отправил истошно вопящую Галину рожать в "обсервационный" родовой зал.
Она родила на удивление быстро и легко. На свет появилась здоровая, хоть и не очень крупная девочка. По шкале Апгар ребенок получил девять баллов, "пятерку" с минусом в переводе на школьный язык, ведь максимальный балл по этой шкале равен десяти.
- Как девчонку назовем, мамаша? - поинтересовалась акушерка, принимавшая роды.
- Мадленой, - не задумываясь, ответила мать.
- Ишь ты! - удивилась акушерка редкому имени, но больше ничего не сказала.
Галина двое суток лежала в послеродовой палате обсервационного отделения, вела себя тихо, держалась особняком, с соседками по палате не сблизилась, много спала, а в промежутках между сном сосредоточенно разглядывала заоконный пейзаж - газон, ограду и крышу серой "Мазды" доцента Виталия Михайловича Сапожкова. Во время врачебного обхода жаловалась только на небольшую слабость. Ничего особенного - никто из женщин не бегает бодрячком сразу же после родов.
- Юрий Павлович, что будем делать с Часовенной? - спросила доктор Рубанова у заведующего отделением обсервации.
Вопрос был резонным - на улицу, "в никуда", да еще слякотной осенью, молодую мать с ребенком на руках выписывать не принято, а куда еще ее определить?
- Не парься, Марина, - ответил заведующий Гвоздев, высоким ростом и худобой очень гармонировавший со своей фамилией. - Скоро сама уйдет.