- Пока ничего, - каждый раз отвечает Сева. - Сказал, чтобы похоронили в Питере, рядом с отцом, и памятник мраморный поставили с барельефом.
- А что его жена?
Сева неопределенно пожимает плечами.
- Какая она?
За год Сёмка успевает купить кооперативную квартиру и найти себе молодую жену, которую никто не видел - Сёмка никому ее не показывает. Чести видеть Сёмкину жену удостоен пока лишь Сева.
- Ты хоть опиши ее, - просит Майя Михайловна, - хоть что она собой представляет?
- Такая себе, ничего особенного. Сексапилка, рыжая, задатая, с ляжками. Говорит, что деньги Сёма уже завещал ей.
- Составили завещание?
Сева опять неопределенно пожимает плечами:
- Я его не видел. Во всяком случае, квартира достанется ей, это уже точно.
Бабушка сокрушенно качает головой:
- Ну, что делать, что делать…
Сева мечтает уехать от родителей, но денег, чтобы купить свое жилье, у него нет, и он так и продолжает жить с ними. Как же отказаться получить в дар квартиру?
Каждый день в больнице идет скрытая борьба: кто кого, потому что жена Сёмки, родом из Караганды, залетевшая в столицу на заработки, совсем не собирается терять жилплощадь в Москве. Она не сдается: она дежурит у его ложа целый день, чтобы завещание, не дай Бог, Сёмка не переделал в пользу племянника.
Когда Сёмка отдает Богу душу и завещание вскрывают, оказывается, что "миллионов", которыми он хвастался и о которых столько говорилось, не было и в помине, а после покупки квартиры денег не осталось вообще. Родственники разочарованы: из-за чего тогда, собственно, сыр-бор-то был? Квартира достается жене, а Сева по завещанию получает часть мебели от сомнительного качества румынского гарнитура и определенную сумму из "похоронных" на памятник, который должен поставить дяде на Волковом кладбище в Питере. Впрочем, может быть, что-то еще оставлено Севе? Но про это никто, кроме самого Севы, не знает.
- Зубы забирать будете? - просят уточнить в крематории.
7
Проходит лето.
Осенью Николай Семенович неожиданно подает на развод.
Майя Михайловна узнает об этом, когда ей приходит повестка в суд. Она вертит в руках бумажку и, кажется, не совсем понимает, что это.
- Чушь какая-то, - говорит она Косте по телефону. - Кажется, твой отец подал на развод… Я получила повестку в суд. Нет, понимаешь, он говорил об этом, но я же не могла поверить, что это серьезно…
Костя не знает, как реагировать.
Майя Михайловна и Николай Семенович давно уже живут в разных частях квартиры. Для Кости это всегда было нормально, потому что он видел родителей в одной кровати только в раннем детстве, да и то уже не помнит. Тогда жили на Больших Каменщиках, в тесной комнате, спали, кто на чем мог устроиться. В сознательной своей жизни, которая началась практически после переезда на новое место, Костя всегда видел отца в одной комнате, где спали он, бабушка и отец, а мать - в другой комнате, где спали она - на раскладном диване и Сева - на раскладном кресле.
На ссоры и постоянные стычки между бабушкой и матерью давно уже никто не обращал внимания. А Николай Семенович всегда отмалчивался, когда начиналась перепалка. Но теперь, когда мать сообщает последнюю новость, Костя не знает, что сказать. Хотя слово "развод" не раз уже упоминалось и как бы что-то незримо витало вокруг, но когда сказано в лоб… Ему неприятен сам факт, хотя он вполне сознает, что у каждого человека должно быть право на выбор.
- Отец с матерью разводятся, - говорит он вечером Тане.
Таня ошеломлена известием:
- Они ведь прожили столько лет!
- Тридцать шесть, - уточняет Костя.
- Полный стопроцентный нонсенс!
- Понимаешь, Танюша, Николай Семенович должен хоть немного пожить для себя, правда? - говорит по телефону Маргарита Петровна. - Он ни одного дня не жил для себя с Майей Михайловной. С ней невозможно было жить! У нее на уме были всегда только подруги и развлечения!
Таня слушает бабушку молча. Вроде бы ей все понятно, бабушка говорит убедительно, но… Так трудно судить людей, которые прожили уже целую жизнь, - у Тани ведь еще так мало опыта. А тем более судить - родителей! У них в семье никогда не было ничего подобного, поэтому Таня в растерянности: от нее, кажется, требуют поддержки, но кого она должна поддержать? Она любит их всех - и бабушку, и свекра, и свекровь. И разве она имеет право судить их за их жизнь? От нее требуют невозможного!
Как-то раз в воскресенье, уже зимой, звонит Майя Михайловна и зовет Таню гулять.
- Мы с тобой пойдем в Филевский парк! - говорит Майя Михайловна.
Солнце, искрящийся до боли в глазах снег, который обильно выпал ночью и теперь все стоит в сугробах…
Они медленно бродят по дорожкам парка.
- Понимаешь, я же всегда была рядом с ним, - рассказывает Майя Михайловна, - и в институте, и на фронте. А когда его из партии исключили после плена - представляешь, что я пережила?..
Таня слушает не перебивая. Ей, безусловно, жалко свекровь, которая останется после развода одна. Но и Николая Семеновича тоже жалко… "Ведь фактически они давно только сосуществуют в одном пространстве… проживают на одной территории…", - вполне прагматично размышляет Таня. Как же сделать выбор? Ведь именно этого хотят от них с Костей - чтобы они поддержали одного из родителей. Потому что каждый день ужасные скандалы. И в прошлый раз, когда они пришли в гости, был скандал. Майя Михайловна вдруг закричала на бабушку, что во всем виновата именно она, что именно Маргарита Петровна разрушила их жизнь с Николаем Семеновичем. И вдруг схватила со стола вазу и кинула в нее… Хорошо, что Николай Семенович успел ухватить свекровь за руку и ваза упала и разбилась. А если бы его не оказалось рядом?.. "За что она так бедную старуху?" - говорит Николай Семенович, когда Майя Михайловна уходит из дому, нарочно громко хлопнув дверью. Он больше ничего не прибавляет. Но оттого, что он высказался, Тане и Косте становится неловко в его присутствии. Конечно, свекровь иногда ведет себя странно. Таня, например, старается, чтобы Костя был аккуратно одет, заботится о нем, что-то покупает ему постоянно, чтобы сделать приятное. Так ее учили и это она видела в отношениях своих родителей. А глядя на Майю Михайловну, создается впечатление, что Николай Семенович ей полностью безразличен. А может быть, только так кажется? Но вот недавно Маргарита Петровна ругалась, что Майя Михайловна, не разобравшись, выбросила все рубашки, которые отложили для стирки. Свекровь только пожала плечами и сказала: "Откуда же я знала, что в свертке рубашки?" А может, все это совсем не важно, все эти рубашки? Может быть, привязанность проявляется по-другому, чего Таня еще не знает?..
Сева старается приходить как можно позже домой, делает вид, что его это не касается. Когда Костя пробовал поговорить с ним, Сева что-то промычал невразумительное и перевел разговор на другую тему. Поэтому Костя с Таней не знают, как вести себя в этой ситуации.
- Лучше не обращать внимания, - посоветовал все-таки один раз Тане Сева, - сами разберутся. А тебе совсем незачем встревать.
Но не встревать трудно, потому что каждый день звонки: то бабушка, то свекровь, то Николай Семенович. И все с жалобами друг на друга… Майя Михайловна заявляет, что никогда не даст развода. Поэтому все тянется и тянется. Приходят повестки в суд, Майя Михайловна рвет их и никуда не идет.
Таня размышляет об этом сейчас, стараясь показать, что внимательно слушает Майю Михайловну, и даже задает вопросы. Все это уже говорилось-переговорилось, слушалось-переслушалось. Но что же делать? Если "все смешалось в доме Облонских"? У каждого выплескивается горечь вновь и вновь.
У Тани давно промокли ноги, и в сапогах хлюпает. Но она боится сказать, что замерзла, что ей хочется домой. А Майя Михайловна говорит, говорит, говорит…
- Понимаешь, главное - не отставай! Ты должна не отставать от Кости, не уступать ему ни в чем: он в аспирантуру - и ты за ним, он будет защищать диссертацию - и ты защищайся! Я, например, никогда не отставала от Николая Семеновича. И ты должна быть самостоятельной.
Но Таня уже почти раздражена этими наставлениями свекрови и думает про себя: "Что поучает? У самой так ничего и не вышло в личной жизни! Нет, я-то буду поумнее".
Бабушка, конечно, моментально узнаёт о том, что у Тани промокли ноги - ей звонит взволнованная Танина мама и неосторожно, не думая о последствиях и не предполагая, что может из этого выйти, рассказывает о случившемся.
- Майя Михайловна таскала бедную Танечку по сугробам, конечно! - тут же сообщает бабушка кузине Соне. - Что ты спрашиваешь?! Ее любимое место - Филевский парк! Она проводит там все выходные, - хихикает Маргарита Петровна, - а сегодня рассказывала Танечке про всю свою жизнь с Николаем Семеновичем! Как будто Тане это интересно слушать!
О промокших Таниных ногах узнают все: и родственники, и знакомые, и соседка-медсестра, которая живет в квартире слева и приходит иногда делать бабушке уколы. Все-все должны знать всё-всё: ведь главная виновница - непутевая Майя Михайловна, у которой "на уме только наряды, подруги и развлечения". Николай Семенович тоже втянут. Он безнадежно машет рукой: зачем было ходить гулять с Майей Михайловной, от нее только этого и можно ждать.
Но эта тяжелая зима кончается. И ближе к лету Николай Семенович все-таки получает развод.
- Их сегодня развели, - говорит Костя, положив телефонную трубку на рычаг. - Бабушка сейчас звонила.
- А где Майя Михайловна?
- Не знаю. Не сказала. Дома ее нет. У кого-то из знакомых, наверное…
Ни он, ни Таня не знают, что теперь будет, и сидят притихшие. Даже друг другу нечего сказать.
- Наконец мой Нёмочка сможет хоть немного пожить для себя, - говорит Тане Маргарита Петровна по телефону. Она довольно хихикает: - Мой сын опять свободен! Наконец-то.
Через несколько дней, когда Таня с Костей приходят в очередной раз, Маргарита Петровна встречает их и, сидя в кухне на топчане, который в какой-то момент заменил диван, рассуждает как бы сама с собой:
- Сейчас, по крайней мере, он сядет за свою диссертацию. Ведь она, - бабушка многозначительно поводит глазами в сторону, имея в виду Майю Михайловну, - не дала ему закончить ее. А теперь он сможет работать наконец! У него была не жизнь, а каторга с этой женщиной. Он не был счастлив ни одного дня. Разве можно было так жить?
Таня не знает, как нужно жить. Но приходить в дом к родственникам больше не хочется - все сидят по своим комнатам и стараются без надобности не попадаться на глаза друг другу.
Костя тоже что-то говорит Тане про отцовскую диссертацию. Но ей не верится в это.
У Майи Михайловны опухшее лицо, как после долгих рыданий, хотя их никто не видел и не слышал. Она даже улыбается при виде Кости и Тани.
- Ну что ж поделать, - говорит она Тане, зазвав к себе, - нужно жить! Вот так, моя дорогая…
И она повторяет все опять и опять: и про институт, и про фронт, и про партбилет, и про операцию предстательной железы, которую перенес Николай Семенович не так давно, а она бегала в больницу каждый день и дежурила там безвылазно… О последнем Таня из уст Маргариты Петровны слышит другую версию: "Бегала, конечно, в госпиталь, чтобы гулять там целыми днями в парке! Ей ведь главное - свежий воздух и книжка!" Ой, голова от всего распухнет! Поэтому когда бабушка звонит в очередной раз и приглашает на субботу в гости, Таня тут же находит первую пришедшую на ум причину, чтобы отказаться:
- У Кости в понедельник семинар, он будет готовиться.
- Приходи одна.
- А у меня в воскресенье экскурсия от "Интуриста", учу текст, - приходится солгать еще раз.
Слышно, как бабушка на другом конце провода недоверчиво хихикает, и от этого Тане становится еще более стыдно.
- Понимаешь, каждый раз я должна так искусно, так погано врать! - жалуется она Косте.
И оба не могут придумать ничего другого.
Один раз, уже после лета, Николай Семенович звонит Косте и довольно церемонно и пространно объясняет, что Маргарита Петровна и он будут рады видеть у себя Костю и Таню. Они приходят вечером - "в гости" к Николаю Семеновичу и Маргарите Петровне. Майи Михайловны нет дома, и о ней больше не упоминается.
В комнате Николая Семеновича накрыт обеденный стол и чувствуется, что что-то произошло.
- Я пригласил вас, чтобы сказать…
Таня смотрит на полное торжественности лицо свекра, на его сияющие, помолодевшие глаза. И вдруг до нее доходит смысл произносимых им сейчас слов: свекор женится! Нет! Он уже женился! А их пригласил, чтобы сообщить об этом.
Маргарита Петровна сидит с краю и улыбается, глядя на Николая Семеновича. Она ничего не говорит - только смотрит на него любящим взглядом матери.
Таня опускает лицо, и ее глаза ловят толстый палец свекра, на котором поблескивает обручальное кольцо…
Они с Костей едут домой на метро и всю дорогу не произносят ни слова. А что, собственно, сказать?
Уже вечером, когда ложатся спать, Костя, почесывая затылок, смущенно говорит:
- Я думал, что у отца будет все по-другому…
- Это - как?
- Ну… что ему действительно нужна свобода, чтобы дописывать свою научную работу… Мне казалось, что для этого он разводится. А если в рубашках дело…
Он замолкает, но Таня понимает, чего он не договаривает.
8
Николай Семенович переезжает к своей новой жене.
Скучно описывать все перипетии, связанные с "квартирным вопросом". Но наконец, после долгих переговоров, предложений и вариантов, после яростного дележа имущества - то есть, телевизора, холодильника, шкафа с книгами, дивана, - когда все уже забыли о соблюдении приличий и в выражениях не стесняются, после сведения финальных счетов, когда каждый персонаж добавляет последние штрихи к автопортрету и портрету другого персонажа, вопрос решается, и бывшая квартира остается все-таки Майе Михайловне и Севе.
Костя едет проведать бабушку на новом месте и возвращается расстроенный.
- Плохо ей там, - рассказывает он Тане.
- Но там, кажется, три комнаты?
- Дело же не в комнатах… Здесь она чувствовала себя хозяйкой.
- А там?
- А там, - Костя тяжело вздыхает, - у нее есть только отведенное ей место… И она просто сидит за столом и молчит. Представляешь, каково это ей?
- Ей запрещают говорить?
- Ну… не запрещают, конечно, но… И отцу тоже, кажется, не развернуться.
- Так что же все-таки происходит?
- Не знаю… Плохо все…
В начале мая, на праздник Победы, жена Николая Семеновича выражает желание видеть у себя Костю и Таню - именно так приглашает их Николай Семенович к себе.
Когда они приходят, в незнакомом доме полно незнакомых людей, которые даже не делают вид, что хотели бы с ними познакомиться: безразлично протягивают руку и тут же отворачиваются, чтобы поговорить друг с другом или с Любой - так зовут новую жену. Костя знает, что девятое мая для отца - это всегда большой праздник: он ушел на фронт добровольцем и воевал до конца. Но здесь собрались, кажется, не для него, а просто потому что праздничный день и хочется провести его весело. И, кажется, лишь родственники и знакомые Любы. Во всяком случае, никого из прежних друзей отца Костя среди них не видит.
Маргарита Петровна незаметно выходит в прихожую и съежившимся комочком замирает в углу, пока Костя и Таня приводят себя в порядок. Потом, когда они готовы войти в гостиную, протягивает руки к Тане:
- Дай, я тебя поцелую, Танечка.
Ее сухие ладошки обхватывают Танину голову и слегка прижимают вниз. Таня всматривается в ее лицо и замечает грустную улыбку.
В гостиной уже накрыто, и стол ломится от яств. Люба постаралась: и салаты, и паштеты, и рыба разных сортов, и заливное, и пироги. Дорогой фарфор, переливающийся радугой хрусталь, серебро, протянутые в кольца хрустящие салфетки, графины с наливкой и водкой. Откуда столько?! У Тани разбегаются глаза от всего, что она видит.
Николай Семенович садится во главе стола и по своему обыкновению уже готов произнести речь. Говорит он всегда медленно, четко отделяя одно слово от другого, хорошо поставленным голосом, и это придает значительность всему сказанному. Видно, что ему и самому нравится то, как это выглядит со стороны. Обычно Таня подхихикивает про себя, когда он начинает тост с любимой фразы: "Я не Цицерон, но…". Но не слушать того, что говорит свекор, невозможно.
Сейчас Николай Семенович поднимает руку с бокалом шампанского и ждет, когда гости наконец займут места.
- Гриша, ты сюда садись, рядом с Тамарой, а тебя, Саша, я прошу сюда, - командует Люба, - Костя с Таней сядут справа, рядом с Маргаритой Петровной сядет Юра… Дети, вы сядете рядом со мной…
Но вот шум немного стихает. И Николай Семенович, стукнув слегка ножом по хрустальному фужеру, обводит присутствующих взглядом.
- В этот торжественный для меня день, - говорит он, - я хотел бы произнести тост не только за тех, кто прошел войну, но и за тех, кто не был на фронте, но так же, как мы все, жертвовал своей жизнью. Я имею в виду…
Таня замечает, что Маргарита Петровна смотрит на него с легкой улыбкой, а ее глаза светятся молодостью. Таня помнит, что в этот день Николай Семенович всегда рассказывает эпизоды из своей военной жизни. Но сейчас, вежливо дождавшись конца тоста, мгновенно осушив бокалы, гости настолько поглощены едой, а женщины выспрашивают у Любы рецепты приготовления блюд, что Николай Семенович, ничего больше не прибавив, тоже молча ест и время от времени разливает напитки в бокалы и рюмки.
- Папа, - обращается к нему Люба, - расскажи что-нибудь из военной жизни, гости с удовольствием послушают.
Николай Семенович, явно довольный тем, что его попросили, не спеша начинает:
- Помню, я пробрался в блокадный Ленинград. В то время Сева был уже в эвакуации с дедушкой и бабушкой, а Маргарита Петровна…
- Кто это такие? - шепотом спрашивает у Тани женщина, которая сидит справа от нее.
- Сева - это старший сын, - так же шепотом отвечает Таня, - а Маргарита Петровна - это мать, старушка, сидит почти напротив вас.
- Таня, положить тебе заливного судака? - кивает на блюдо Люба.
- Спасибо, я потом.
- Мы добрались до Ярославля… - слышится голос Николая Семеновича.
- А тебе? - обращается Люба к Таниной соседке.
- Давай! Только небольшой кусочек…
Николай Семенович вдруг умолкает.
- Продолжай, папа, - оборачивается к нему Люба, - мы слушаем!
- Я, кажется, уже плохо помню, что было дальше, давайте лучше продолжим еду…
Из дневника Николая Семеновича
<<Год 1980
Соло для пулемета
Впереди дорога, огибая поле, заворачивала налево. И там, впереди, головная часть колонны терялась. Колонна, выбивая сапогами тяжелый, глухой равномерный звук, сама собой как бы уменьшалась и уменьшалась, приближая их к конечной цели.
- Ну вот, отвоевались…
- Да уж…
- Капут, значит…
- А кормить будут?
- Щас! О чем спросил… Как приведут, евреев и комиссаров в расход пустят, тогда и покормят.
- Как в расход? А ты откуда знаешь?
- Проходил уже…