Нам следовало бы пригласить человека с аккордеоном в стиле Феллини и, может быть, белую лошадь для невесты, но и без того ночь была потрясающей, и мы даже немного потанцевали в столовой. Торт из белых персиков с кедровыми орехами предполагалось подать под конец пиршества, но после рассказа Эда о том, какие в городе подают сливки и ореховое мороженое, все рванулись к машинам. Они были поражены, что в таком маленьком городке в одиннадцать часов вечера жизнь всё ещё бьёт ключом, никто не сидит по домам, все в кафе едят мороженое, пьют кофе или даже amaro - это такое послеобеденное горькое пиво. Младенцы в колясках развлекаются не меньше, чем их родители, подростки сидят на ступенях городского совета. Спит только кот на крыше полицейского автомобиля.
В утро бракосочетания Сьюзен мы с Шерой собрали букет из лаванды, розовых и жёлтых полевых цветов, который должна нести невеста. Когда мы все приоделись - кто в шелка, кто в костюмы, - то пошли в город. Эд в хозяйственной сумке нёс наши нарядные туфли. Сьюзен раздала всем специально привезённые китайские зонтики от солнца из разрисованной бумаги. Пройдя через город, мы поднялись по ступеням городского совета и оказались в тёмной комнате с высоким потолком, фресками на стенах и стульями с высокими спинками, как у судей. Эд договорился, что сразу после венчания нам принесут холодное шампанское брют. Кузен Сьюзен, Брайан, бегал вокруг нас с видеокамерой, снимая во всевозможных ракурсах. После краткой церемонии мы пересекли площадь и вошли в ресторан "Логетга" на тосканский пир, начавшийся с выбора традиционных закусок: гренки - небольшие круглые кусочки хлеба с оливками, перцем, грибами или цыплячьей печенью: ветчина и дыня; жареные оливки, фаршированные грудинкой и крошками хлеба со специями; и местная салями, украшенная семенами тмина. Потом нам вынесли набор первых блюд на пробу, в том числе равиоли с маслом и шалфеем и картофельные клёцки - "шарики" картофеля с приправой из толченой зелени. Подавали блюда за блюдами, а апофеозом обеда стали жареная ягнятина, телятина и знаменитый жареный на гриле бифштекс "Долина ди Кьяна". Карен замечает в углу под массивной вазой цветов фортепьяно и уговаривает пианиста Коула сыграть. Мы с Эдом сидим в разных концах стола и, когда Коул начинает играть Скарлатти, обмениваемся понимающими взглядами. Подумать только, три недели назад мы со страхом ждали этого дня, опасаясь, что ничего не успеем и сорвем Сьюзен свадебное торжество. "Ура!" - кричат английские кузены.
Вернувшись домой, ошалевшие от еды и жары, мы решаем отложить свадебный торт на поздний вечер. Я слышу, как кто-то уже храпит. Вообще-то я слышу двойной храп.
Хотя торт сделан не рукой мастера, но лучшего я, наверное, никогда не ела. Я отношу похвалы на счёт наших сосен. Шера и Кевин опять танцуют в столовой. Остальные разбрелись по участку созерцать озеро и долину. Мы никак не можем решить, накрывать ли на стол снова или уже хватит. Наконец едем в Камучию за пиццей. Наши любимые пиццерии закрыты, так что в итоге мы оказываемся в непрезентабельной забегаловке. Однако пицца настолько великолепна, что никто не замечает ни пыльных серых занавесок, ни кота, прыгнувшего на соседний столик слизать остатки чьего-то обеда. Новобрачные держатся за руки и не могут насмотреться друг на друга.
Сьюзен и Коул отправляются в Лукку, потом назад во Францию; гости - члены их семьи - уехали.
Шера и Кевин побудут у нас ещё несколько дней. Эд и я наведываемся в мраморную мастерскую и выбираем куски толстого белого мрамора для столешниц. На следующий день мастер нарезает их и обтёсывает, а Эд с Кевином грузят их в багажник машины. Теперь в кухне всё именно так, как мне хотелось: кирпичный пол, белые бытовые приборы, длинная мойка, дощатые полки, мраморные столешницы. Я шью занавеску из голубой ткани в клетку, чтобы закрыть пространство под мойкой, и вешаю на стены и под полки связки перцев и пучки сушёных трав. В городе мы нашли старое крестьянское блюдо и стеллаж для чашек. Тёмное ореховое дерево великолепно смотрится на фоне белых стен. Наконец есть куда поставить все наши чашки и миски, которые мы покупаем в местных керамических лавках. Кухня просто неотразима.
Ну вот, все разъехались. Мы доедаем свадебный торт. Эд начинает один из своих многочисленных списков - ими можно оклеить целую комнату - проектов, которые надеется осуществить в это лето. Четвёртое июля: большая часть лета позади. Ждём приезда моей дочери. Путешествующие друзья заглянут на ланч или остановятся на ночь. Мы ко всему готовы.
Длинный стол под деревьями
В Камучии базарный день выпадает на четверги. Камучия - оживлённый город у подножия холма, на котором стоит Кортона, и я приехала туда ранним утром, пока не начало припекать солнце. Туристы едут прямиком через Камучию; для них это просто современный район того почтенного, возвышающегося над ним города на холме. Но здесь понятие современности относительно. Кроме овощных и хозяйственных магазинов здесь вдруг обнаруживаешь две этрусские гробницы. Возле мясной лавки огромные ворота из витого железа и согнутая стена сада - раньше тут была вилла. Камучия, подвергшаяся бомбардировке во время Второй мировой войны, сохранила и старые каштаны, и двери, которые стоит сфотографировать на память, и старинные дома с вечно закрытыми ставнями.
В базарный день перекрывают несколько улиц. Продавцы прибывают засветло, на своих грузовиках и фургонах они разворачивают чуть ли не целые склады и прилавки супермаркета. С одного фургона продают местный пекорино, он готовится из овечьего молока и может быть мягким, консистенции сливок, или выдержанным и крепким, как почва, пропитанная органикой; продают и целые колёса пармезана. Созревший сыр - рыхлый и жирный, он удивительно вкусен, и я его понемногу откусываю, бродя по рынку.
Я подыскиваю и выбираю продукты для обеда, на который пригласила наших новых друзей. Мои любимые фургоны - те, с которых торгуют porchetta - жареными поросятами. Целый поросёнок с хвостом, обвитым петрушкой, с яблоком или большим грибом в пасти, разлёгся на разделочной доске. Поросёнок нафарширован травами, а также некоторыми частями собственного тела (подробностей лучше не знать), потом зажарен в дровяной печи. Можно купить булочку с хрустящей корочкой и кусок жареного поросёнка. Один из хозяев фургонов с поросятами сам очень напоминает свой товар; глазки маленькие, кожа блестит, руки пухлые. Пальцы у него короткие и толстые, с обкусанными ногтями. Он улыбается, расхваливая достоинства своего поросёнка, но стоит ему обернуться к жене, как тут же рявкает. На её лице - постоянная напряженная полуулыбка. Я покупала у него поросят, и они выше всяких похвал. Но на сей раз я покупаю на соседнем прилавке. Для Эда я прошу побольше sale - так здесь называют начинку, состав которой трудно поддаётся описанию. Мне она нравится, и я пытаюсь разобраться, в чём всё-таки её особенность. В свинине вкусны все её части, и рецептов её приготовления множество, но, на мой взгляд, поросёнок, зажаренный на медленном огне, - это верх совершенства.
Двигаясь по направлению к овощам, я замечаю пару ярко-жёлтых сандалий на верёвочной подошве, с лентами для завязывания на лодыжках; я примеряю одну, сидит она превосходно, и цена приемлемая - меньше десяти долларов. Я бросаю сандалии в сумку, к жареному поросенку и пармезану.
Шарфы (яркие копии моделей "Шанель" и "Гермес") и льняные скатерти наводнили все тенты; моющие средства для сантехники, магнитофонные кассеты и футболки грудами лежат в контейнерах и на раскладных столиках. Помимо покупки продуктов, тут можно одеться с ног до головы, приобрести всё необходимое для сада и кухни. Здесь также продаются изделия местных ремесленников, но их надо искать. В Тоскане не такие базары, как, скажем, в Мехико, где можно купить изумительные местные игрушки, продукцию местных ткачей и гончаров. Вообще удивительно, что подобные базары ещё существуют, если учесть уровень жизни в Италии и, в частности, в этом регионе. Мне кажется, что традиционное ремесло обработки железа всё ещё культивируется в этой стране. Иногда мне встречаются отличные железные подставки под дрова для камина и портативные решётки-грили для каминов. Моя мечта - подставка для ветчины, железный зажим с рукояткой, установленный на доске, чтобы легче было разрезать; может, когда-нибудь я решу, что мне понадобится кусище ветчины такого размера, и куплю этот агрегат. Как-то я приобрела тут плетёные корзины из ивы, большие годятся для кухонных припасов, а в маленьких круглых можно подавать персики и вишни прямо на стол. Одна женщина продаёт старинное столовое и постельное бельё с вышитыми монограммами, все они, вероятно, собраны на фермах и виллах. У неё три рулона пожелтевшего кружева. Возможно, оно доставлено с ближайшего острова на Тразименском озере. Там женщины, как в древности, сидят в проёмах дверей своих домов и крючком вяжут кружева. Мне попались две невероятных размеров квадратные льняные наволочки с уймой кружевных вставок и с лентами - за десять тысяч лир, столько же я отдала за сандалии, на сегодняшнем базаре всё словно зациклились на этой магической цифре. Конечно, мне придётся приобрести эти наволочки, сделанные по спецзаказу. Покупая несколько полосатых льняных посудных полотенец, я замечаю, что на крюке висят козьи шкуры. Я представляю себе, как шикарно они будут смотреться на терракотовых полах в моём доме. Четыре, которые продаются, слишком малы, но владелец обещает через неделю прийти снова. Он пытается убедить меня, что его шкуры самые лучшие, но конкретно эти меня не устраивают.
Я направляюсь туда, где продаются продукты питания, но сначала подхожу к закусочной - выпить кофе. В сущности, я делаю перерыв, чтобы поглазеть по сторонам. Народ из близлежащих районов приходит сюда не столько за покупками, сколько встретиться с друзьями, завязать деловые связи. Гомон на базаре в Камучии - это причудливый гул голосов, каждый второй говорит на диалекте долины ди Кьяна; многих слов я не понимаю, но улавливаю характерную особенность: букву "c" они не произносят как звук "ч", у них он превращается в звук "ш". Слово cento - "сотня" - обычно произносится как "ченто", а они скажут "шенто". Я слышала, как кто-то просил "капушино" вместо "капучино", хотя у этого слова есть сокращенный вариант - "капуч". Название своего города Камучия они произносят как "Камушия". Часто страдает и буква "к". В провинции Сиена заменяют звук "к" звуком "х": там говорят "хока-хола". Но невзирая на особенности местной речи, разговоры не умолкают. Рядом с закусочной человек сто, собравшись группками, топчутся на одном месте. Некоторые играют в карты. Жёны их - там, в толпе, бросают в свои сумки мелкую клубнику, кустики базилика, сухие грибы, иногда рыбу с прилавка морепродуктов Адриатики - тут он всего один. Итальянцы глотают свой эспрессо одним махом, я же пью чёрный-чёрный кофе мелкими глотками.
Одна подруга говорила мне пренебрежительно, что Италия становится такой же, как другие страны, - усреднённой и американизированной. Я бы притащила её сюда и поставила в этом дверном проёме. Лица и телосложение мужчин без слов говорят об их образе жизни - тяжёлая, беспросветная работа. Все они худые, настолько иссушены солнцем, с таким въевшимся загаром, что, вероятно, и за зиму не сходит. Они в крестьянской одежде - прочной, грубой, предназначенной для работы, они не "наряжаются", просто надевают на себя что есть. И ещё на каждом лице написано природное чувство собственного достоинства. Несомненно, кто-то из них себе на уме, кто-то сварлив, кто-то жесток; но они все живые, открытые. У некоторых не хватает зубов, это их не смущает - они широко улыбаются. Я заглянула в лицо одному из них: левый глаз у него белый, бледно-синие вены в нём - как прожилки на разбитом мраморе; другой глаз - чёрный, как сердцевина подсолнуха. Между взрослыми ходит умственно отсталый мальчик, с ним обращаются как с равным: никто с ним не нянькается, никто его не игнорирует. Он просто присутствует тут, у него своя жизнь, как у всех.
Дома, в Калифорнии, я заранее составляю список покупок, хотя частенько приобретаю что-нибудь сверх намеченного. Здесь же я начинаю обдумывать список, только выяснив, какие фрукты и овощи созрели на этой неделе. Обычно я готовлю сразу много; всегда забываю, что у нас в доме нет десятка голодных ртов. Сначала я огорчалась, увидев, что помидоры или горох испортились через несколько дней после покупки, я ведь собиралась что-нибудь из них приготовить. Наконец сообразила, что если продукты проданы сегодня, значит, они собраны или выкопаны только этим утром, то есть как раз на пике зрелости. Теперь мне стало ясно, почему у итальянцев такие маленькие холодильники; они не хранят еду подолгу, как мы.
Мой домашний холодильник марки "Sub-Zero" огромен, в сравнении с ним холодильник, которым я пользуюсь здесь, просто игрушечный.
Две недели назад в продаже были мелкие лиловые артишоки с длинными стеблями. Мы их любим: их можно быстро приготовить на пару, нафаршировав помидорами, чесноком, чёрствым хлебом и петрушкой и выдержав в оливковом масле с уксусом. Сегодня на базаре нет ни одного артишока. Зато продаётся fagiolini - стручковая фасоль. Не сделать ли мне два салата? Фасоль прекрасно сочетается с приправой из оливкового масла, уксуса и лука-шалота. Почему бы и нет? На завтрак я покупаю белые персики, но в качестве десерта на ужин сегодня подам вишни. Я беру килограмм вишен, потом направляюсь искать машинку для удаления косточек. Я не знаю этого слова по-итальянски, приходится прибегнуть к языку жестов.
Зато я знаю слово ciliegia - черешня, и это помогает.
Я заметила, что французские и итальянские повара при приготовлении десертов не тратят усилий, не удаляют косточки из плодов, но я всё-таки воспользуюсь машинкой. Я выдержу вишни в кьянти, добавив немного сахара и лимона. Выбираю мелкий жёлтый картофель, его клубни ещё в свежей земле. Достаточно соскрести с них землю, капнуть масла, добавить немного розмарина - и можно запекать в печке.
Покупки для сегодняшнего обеда уже можно заканчивать. Я иду мимо клеток с рябчиками, утками, цыплятами, кроликами. У моей дочери когда-то был любимец - чёрный ангорский кролик, и я не могу равнодушно смотреть на двух пятнистых кроликов, грызущих морковку в пыльной сумке с надписью "Алиталия", не могу представить, как они будут дрожать в багажнике моей машины. Я, пожалуй, зайду к мяснику за жареной телятиной. Мясник довольно противный. Согласна, я нелогична: раз уж ешь мясо, надо терпеть того, кто его продаёт. Но опущенные головы и закрытые веки куропаток и голубей останавливают меня. Я вижу понурые гребни петухов, ножки цыплёнка (с жёлтыми ногтями, как у партнерши моей бабушки по карточным играм, миссис Рикер), клок шерсти - в доказательство того, что ободранная тушка действительно заячья, а не кошачья: вижу подвешенные за ноги коровьи туши, под ними на полу разостланы бумажные полотенца, чтобы впитывать кровь, - и от всего этого меня начинает подташнивать. Конечно, никто не собирается есть этих пушистых цыплят. Помню, когда я была ребёнком, то сидела на заднем крыльце и наблюдала, как наша повариха сворачивает цыпленку шею, а потом рывком отрывает голову. Цыплёнок успевал пробежать несколько кругов, разбрызгивая кровь, прежде чем падал замертво.
Я люблю жареных цыплят. Могла бы я свернуть шею цыпленку?
Я набрала столько продуктов, сколько могу унести. Следующую остановку я делаю в магазине местных вин. В конце извилистого ряда базарных прилавков женщина продаёт цветы из своего сада. Она заворачивает в газету охапку алых цинний, я кладу их между ручками хозяйственной сумки. Солнце жжёт немилосердно, и народ начинает прятаться - пришло время сиесты. Женщина, торгующая полотенцами в жёлтую и зелёную полоску, продала совсем немного, у неё усталый вид. Она сгоняет спящую на её складном стуле собаку и присаживается отдохнуть, прежде чем убирать свой товар.
По пути к выходу я вижу человека, несмотря на жару, одетого в свитер. Багажник его маленького "фиата" заполнен чёрным виноградом, который всё утро грелся на солнце. Меня останавливают запахи - вина, плесени, фиалок. Он предлагает мне ягоду. Рот обжигает горячая сладость. Я в жизни не пробовала ничего более виноградного. У этого винограда даже вкус отдает фиолетовым. Я просто остолбенела, ощутив аромат невероятно древний, по-настоящему свежий и привлекательный. Такое богатство, каскад пыльных гроздей больших округлых ягод, выливается из двух его корзин. Я прошу одну гроздь, желая всё утро сохранять во рту их вкус.
Наша кухня выглядит такой, какой была задумана изначально. Полы в ней, как и в других помещениях дома, - кирпичные, покрытые воском, стены из белой штукатурки, по потолку (бедные шея и спина Эда!) проходят тёмные балки. Мы обошлись без буфетов. Было нетрудно соорудить и покрыть штукатуркой кирпичные опоры для полок из толстых досок, о таких мы мечтали вечерами, рисуя их на листах миллиметровки. Эд и я распилили эти полки и выкрасили белой краской. В купленных на базаре корзинах мы держим столовые приборы и основные продукты питания. Достаточно гладкие, на мой взгляд, плиты каррарского мрамора служат столешницами, они всегда прохладны на ощупь, и на них удобно раскатывать тесто для пиццы и пирогов. Мы повесили такие же грубо обработанные полки на другой стене - для стаканов и мисок под пасту. Для закрепления кронштейнов Эд, разбрызгивая осколки, дрелью проделал в твёрдом камне отверстия и ввинтил откидные болты.