Два с половиной года, что М2 провел в богословском колледже, искалечили его на всю жизнь и внушили ему невротическое отвращение ко всему духовному, а также страх и недоверие к мужчинам и женщинам, которые не курят и не пьют, не ругаются, не пользуются косметикой, не ходят по улице хотя бы чуточку оголенными, не отпускают непристойных шуток, страшно много улыбаются, даже когда не говорится ничего смешного, улыбаются наедине с самими собой и обнаруживают самомнение и дружную блаженную веру в гигиеническую добродетель, которую он находил злобной и омерзительной, а они считали своей исключительной принадлежностью.
Он ни разу не был женат, а женщины, с которыми он встречался, неизменно были дамами приблизительно его возраста, непритязательно одетыми в юбки со складками и строгие блузки, они почти не пользовались косметикой, были застенчивы, бесцветны и быстро исчезали.
Йоссарян, как ни пытался, не мог до конца прогнать грязные подозрения, что М2 принадлежат к тому разряду одиноких и мстительных мужчин, что в основном и составляли менее шумливый из двух главных разрядов решительных сторонников и покровителей проституции, которых Йоссарян часто видел в своем многоэтажном доме, они поднимались в лифте для получения дозы сексуальных процедур в роскошном храме любви на верху здания или спускались в недра сооружения в три или четыре сомнительных массажных салона, расположенных в подземных этажах под несколькими кинозалами первого подцокольного этажа, находящегося ниже уровня тротуара.
Как-то раз Майкл презрительно заметил Йоссаряну, что, по его мнению, у М2 все типичные признаки маньяка-убийцы: он - белый.
- Когда мы ходили на автовокзал, - признался он, - его интересовали только женщины, он все время на них смотрел. Мне кажется, что он не мог отличить их от трансвеститов. Отец у него такой же?
- Милоу знает, что такое проститутка, и ему не нравилось, когда мы к ним ходили. Он всегда был целомудренным. Вряд ли он знает, что такое трансвестит, а если бы и узнал, то не понял бы разницы.
- А почему вы спросили, - спросил у Йоссаряна М2, - про нашу компанию по поставке продовольствия?
- Возможно, она мне понадобится. Тут намечается эта свадьба…
- Хорошо, что вы напомнили. Я бы мог забыть. Мама просила меня поговорить с вами о нашей свадьбе.
- Это не твоя свадьба, - поправил его Йоссарян.
- Моей сестры. Мама хочет, чтобы сестра вышла замуж, и еще она хочет, чтобы свадьба была в музее искусств Метрополитен. Она хочет, чтобы вы все это организовали. Она знает, что вы состоите в ОКРКАМИМ.
Йоссарян искренне изумился.
- Церемония бракосочетания?
- Ведь это уже делалось раньше?
- Сама церемония? Мне об этом не известно.
- Но вы ведь знакомы с попечителями?
- Я состою в ОКРКАМИМ. Но не исключено, что это окажется невозможным.
- Мама не примет этого. Она говорит - я зачитываю по ее факсу, - что если вы не сможете это устроить, то она не знает, на что вы еще годитесь.
Йоссарян кротко покачал головой. Он ничуть не чувствовал себя оскорбленным.
- На это потребуются время и деньги. Пожалуй, вам придется начать с пожертвования музею десяти миллионов долларов.
- Двух долларов? - спросил М2, как бы повторяя слова Йоссаряна.
- Десяти миллионов долларов.
- А мне послышалось - двух.
- Я сказал - десяти, - повторил Йоссарян. - На строительство еще одного нового крыла.
- Это мы осилим.
- Но без всяких там подставок.
- Там еще и подставки будут?
- Я говорю - без подставок с вашей стороны, хотя подставки там, конечно, будут. Твой отец большой специалист по подставкам. Ведь вы фактически чужаки, а они не станут брать десять миллионов у первого встречного с улицы, который хочет всучить им эти десять миллионов.
- А не могли бы вы их убедить, чтобы они взяли?
- Пожалуй, мог бы. Но и после этого никаких гарантий.
- Высокие гарантии?
- Никаких гарантий, - снова поправил его Йоссарян. - У тебя с отцом, кажется, избирательное ухудшение слуха, да?
- Собирательное ухудшение слуха?
- Да. И свадьба должна быть расточительной.
- Рачительной?
- Да. Расточительной. Она должна быть пышной и достаточно безвкусной, чтобы о ней написали газеты и модные журналы.
- Я думаю, именно этого они и хотят.
- Есть и другая возможность, о которой они еще не знают, - решил, наконец, Йоссарян. - Та свадьба, о которой говорил я, состоится в автовокзале.
При этих словах М2, как и предполагал Йоссарян, вздрогнул.
- А что в этом может быть хорошего? - пожелал узнать М2.
- Новизна, Милоу, - ответил Йоссарян. - Для некоторых людей музей уже не достаточно хорош. А для Максонов автовокзал - как раз то, что нужно.
- Для Максонов?
- Оливии и Кристофера.
- Семья известного промышленника!?
- Который ни разу не бывал на заводах и не видел ни одного изделия, изготовленного их компанией, кроме, разве что, кубинских сигар. Я помогаю Максонам с организацией и планированием, - беззаботным тоном приврал он. - Конечно, об этом напишут все. Вы возьмете автовокзал, если не удастся заполучить музей?
- Мне нужно будет спросить у матери. Так вот сразу…
- Если это устраивает Максонов, - искушал Йоссарян, - с мэром, кардиналом, даже, может быть, с Белым Домом…
- Ну, тогда дело другое.
- Конечно, первыми вы быть не сможете.
- Мы сможем быть первыми?
- Вы не сможете быть первыми, разве что твоя сестра выйдет замуж за девицу Максон или вы пожелаете устроить двойную свадьбу. Я мог бы замолвить за тебя словечко Максонам, если твоя мать пожелает.
- А что вы будете делать, - спросил М2, посмотрев на Йоссаряна взглядом, который показался тому настороженным, - со шлюхами из автовокзала?
Из-за невинного огонька, появившегося в серых глазах М2, когда он произнес слово "шлюхи", он мгновенно стал похож на голодного человека, одержимого сладострастными желаниями.
Йоссарян дал ответ, показавшийся ему наиболее подходящим:
- А ты их используй с пользой, - беспечно ответил Йоссарян. - На всю катушку. Полиция возражать не будет. Возможности безграничны. А по поводу музея, я не хочу переоценивать ваши шансы. Твой отец, Милоу, занимается торговлей, а это не очень-то изысканно.
- Моя мать его за это ненавидит.
- А она живет в Кливленде. Когда твоя сестра выходит замуж?
- Когда скажете.
- Это даст нам простор для действий. За кого она выходит замуж?
- За кого будет нужно.
- Это может расширить наши возможности.
- Моя мать потребует, чтобы вы составили список приглашенных. Мы здесь никого не знаем. Все наши ближайшие друзья живут в Кливленде, и многие не смогут прибыть.
- Так и устраивайте свадьбу в Кливлендском музее. И тогда ваши ближайшие друзья смогут прибыть.
- Уж лучше мы пригласим ваших, незнакомых. - М2 осторожно опустился на стул перед компьютером. - Я отправлю факс матери.
- А позвонить ей ты не можешь?
- Она не отвечает на мои звонки.
- Узнай-ка, - сказал Йоссарян, у которого родилась новая озорная мысль, - устроит ли ее кто-нибудь из Максонов. Может быть, у них есть один лишний.
- А их устроит кто-нибудь из Миндербиндеров?
- А ты бы породнился с Максонами, если все, что у них есть, это девица?
- А я их устрою? У меня ведь кадык.
- Очень вероятно, что устроишь, даже с кадыком, если вы раскошелитесь на эти десять миллионов для строительства еще одного крыла.
- А как они его назовут?
- Крыло Милоу Миндербиндера, конечно. Или, может быть, Храм Милоу, если вам так больше понравится.
- Я думаю, они предпочтут второе, - высказал предположение М2. - Это было бы вполне уместно. Вы же знаете, мой отец как-то раз во время войны был халифом Багдада.
- Да, знаю, - сказал Йоссарян. - И имамом Дамаска. Я был вместе с ним, и где бы он ни появлялся, его шумно приветствовали.
- А что у них будет в этом крыле музея?
- То, что вы им пожертвуете, или всякий хлам из запасников. Им нужно увеличить площади, чтобы расширить кухню. И конечно, они поставят туда несколько из этих великолепных статуй твоего отца перед каменными алтарями, красными от человеческой крови. Сообщи мне ответ как можно скорее.
М2 чуть быстрее застучал по клавиатуре, а Йоссарян направился в свой кабинет, чтобы по телефону уладить кой-какие собственные дела.
16
ГЭФФНИ
- Она хочет больше денег, - сразу же сказал ему в своей деловой манере Джулиан.
- Она их не получит, - Йоссарян был не менее бесцеремонен.
- Во что это тебе обойдется? - с вызовом сказал его сын.
- Джулиан, я не собираюсь с тобой спорить.
- Я ей посоветую подать в суд, - сказала его дочь, судья.
- Она проиграет. У нее будет достаточно денег, если она отзовет этих частных детективов.
- Она клянется, что не нанимала никаких детективов, - сказал другой его сын, Адриан, химик без степени в косметической фирме; жена Адриана, прослушав курсы для взрослых "Уверуй в свои силы", пришла к выводу, что на самом деле вовсе не так уж счастлива, как полагала раньше.
- Но это мог сделать ее адвокат, мистер Йоссарян, - сказал мистер Гэффни, когда Йоссарян позвонил ему и рассказал последние новости.
- Ее адвокат отрицает это.
- Мистер Йоссарян, общеизвестно, что адвокаты врут. Из восьми человек, что следят за вами, Йо-Йо…
- Меня зовут Йоссарян, мистер Гэффни. Мистер Йоссарян.
- Я уверен, это изменится, сэр, - сказал Гэффни все тем же дружелюбным тоном, - стоит нам только встретиться, и мы быстро подружимся. А пока, мистер Йоссарян, - продолжал он без всяких оскорбительных инсинуаций, - у меня для вас хорошие новости, очень хорошие новости из обеих служб проверки кредитоспособности. Проверка прошла прекрасно, хотя и обнаружилось, что один раз вы запоздали с выплатой алиментов своей первой жене и несколько раз запаздывали с отдельными выплатами содержания второй, но в конце концов выяснилось, что у вас остался лишь один неоплаченный чек на восемьдесят семь долларов и шестьдесят девять центов одной прекратившей существование розничной фирме, ранее известной как "Безукоризненная Женщина", а это грозит вам - или грозило - статьей 11.
- Я должен восемьдесят семь долларов фирме "Безукоризненная Женщина"?
- И шестьдесят девять центов, - сказал склонный к педантизму мистер Гэффни. - При вынесении приговора вас могут признать виновным в этом по обвинению вашей жены Мариан.
- У меня не было жены Мариан, - сообщил ему Йоссарян, поразмыслив на всякий случай несколько секунд. - У меня не было жены по имени Мариан. Ни одну из них так не звали.
Мистер Гэффни поспешил его успокоить.
- К сожалению, вы ошиблись, мистер Йоссарян. Матримониальные воспоминания у людей часто путаются.
- Ничего у меня не пугается, мистер Гэффни, - ответил Йоссарян, начиная заводиться. - У меня никогда не было жены по имени Мариан Йоссарян. Вы можете это проверить, если мои слова для вас ничто. Я есть в справочнике "Кто есть кто".
- Я считаю, что Закон о свободе информации гораздо более надежный источник, но я обязательно проверю хотя бы для того, чтобы рассеять недоразумение между нами. А пока… - Последовала короткая пауза. - Я уже могу называть вас Джон?
- Нет, мистер Гэффни.
- Все остальные отчеты благоприятны, и вы можете получить заем под закладную в любое удобное для вас время.
- Какую закладную? Мистер Гэффни, ни в коей мере не желая вас оскорбить, я категорически заявляю, что понятия не имею, что за херню вы несете, говоря о закладной!
- Не нужно бояться долговой ямы, мистер Йоссарян. Иногда лавина неожиданностей погребает нас под собой.
- Вы говорите как владелец похоронного бюро.
- Я, конечно же, говорю о заеме под недвижимость. Для покупки дома в пригороде или на побережье, а может быть, и гораздо более роскошной квартиры прямо здесь, в городе.
- Я не собираюсь покупать никакого дома, мистер Гэффни, - ответил Йоссарян. - И я не думаю ни о какой квартире.
- Тогда, может быть, вам пора начать думать об этом, мистер Йоссарян. Иногда сеньор Гэффни знает лучше других. Цены на недвижимость могут только расти. Как говорил мой отец, на этой планете не так уж много земли, а с точки зрения дальней перспективы, он дело понимал. Нам понадобятся всего лишь ваше заявление и образец вашей ДНК.
- Моей ДНК? - повторил Йоссарян, голова у него шла кругом. - Признаюсь, я в полном недоумении.
- Это ваша дезоксирибонуклеиновая кислота, мистер Йоссарян, она содержит ваш полный генетический код.
- Я знаю, что это моя дезоксирибонуклеиновая кислота, черт побери! И я знаю, что она содержит.
- Никто не может ее подделать. Она докажет, что вы - это вы.
- А кем же еще, по-вашему, я могу быть?
- Кредитные учреждения в наше время осторожны.
- Мистер Гэффни, где я возьму образец своей ДНК, чтобы представить его вместе с заявкой на заем для покупки дома, о котором я впервые слышу и который не собираюсь покупать?
- И даже дом в Ист-Хэмптоне? - тоном искусителя сказал Гэффни.
- Даже весь Ист-Хэмптон.
- Там сейчас великолепная недвижимость. А с ДНК я вам могу помочь.
- Как вы ее достанете?
- По Закону о свободе информации. Она содержится в вашей сперме, образец которой имеется в вашем деле вместе с вашим номером социального страхования. Я могу получить заверенную фотокопию…
- Моей спермы?
- Вашей дезоксирибонуклеиновой кислоты. Клетка спермы - это всего лишь средство доставки. В расчет идут только гены. Я смогу получить фотокопию вашей ДНК, когда вы составите заявление. Уж я-то это дело смогу довести до конца. Кстати, на этом хорошие новости еще не исчерпаны. Джентльменов, что следят за вами, стало на одного меньше.
- Я не понимаю эту остроту.
- Не вижу здесь никакой остроты.
- Вы хотите сказать, что один из них уже не джентльмен или что он уже не следит за мной.
- Я по-прежнему не вижу здесь никакой остроты. Он следит не за вами. Он следит за одним или несколькими из тех, что следят за вами.
- Зачем?
- Это нам и придется выяснить. В материалах, что я получил по Закону о свободе информации, это место было вымарано. Может быть, чтобы защитить вас от похищения, пыток или убийства, а может, просто для того, чтобы узнать, что пытаются узнать о вас другие. Этому может быть тысяча объяснений. А тот ортодоксальный еврей… извините меня, мистер Йоссарян, вы еврей?
- Я ассириец, мистер Гэффни.
- Да. А тот джентльмен, по виду напоминающий ортодоксального еврея, что расхаживает перед вашим домом, и на самом деле ортодоксальный еврей и живет он в вашем квартале. Но он к тому же агент ФБР и дьявольски ловок. Так что будьте осторожны.
- А что ему от меня надо?
- Спросите у него, если хотите. Может быть, он просто прогуливается, если только он не на задании. Вы же знаете, что это за люди. Может быть, он и не за вами следит. В вашем здании находится отделение ЦРУ, маскирующееся под отделение ЦРУ, а еще офис администрации социального страхования, не говоря уже обо всех секс-салонах, проститутках и других предприятиях. Постарайтесь держаться за свой номер социального страхования. Осторожность никогда не помешает. Осторожность - это другая сторона храбрости, так сеньор Гэффни говорит своим друзьям. Ничего не бойтесь. Он будет с вами на связи. Служба - второе "я".
Йоссарян почувствовал необходимость проявить настойчивость.
- Мистер Гэффни, - сказал он, - когда я смогу вас увидеть? Прошу прощения, но я вынужден настаивать.
Несколько секунд в трубке слышалось фырканье, размеренное бульканье, в котором проскальзывали какие-то самодовольные нотки.
- Вы уже видели меня, мистер Йоссарян, и не заметили, да?
- Где?
На автовокзале, когда спускались вниз с Макбрайдом. Вы посмотрели прямо на меня. На мне был бежевый однобортный шерстяной пиджак в елочку с тонким лиловым квадратиком, коричневые брюки, светло-голубая рубашка из швейцарского шамбре, сотканного из тончайших египетских шелковых нитей, а в завершение - галстук цвета густой ржавчины и носки в цвет ему. У меня ровный загар и плешь на макушке, черные волосы по бокам коротко острижены, а глаза и брови - очень темные. У меня благородный овал лица и четко очерченные скулы. Вы меня не узнаете, нет?
- Как я могу вас узнать, мистер Гэффни, если я вас не видел раньше?
Тихий смех возобновился.
- Да нет же, видели, мистер Йоссарян, и не раз. У ресторана в отеле, куда вы зашли в тот день с мистером и миссис Бич после заседания ОКРКАМИМ в музее искусств Метрополитен. Напротив Похоронного дома Фрэнка Кэмпбелла на другой стороне улицы. Вы помните там рыжего человека с тростью и зеленым рюкзаком на спине, он стоял у входа рядом с охранником в форме?
- Вы были тот рыжий с рюкзаком?
- Я был охранником в форме.
- Вы были переодеты?
- Я и сейчас переодет.
- Не уверен, что понял последнее, мистер Гэффни.
- Считайте, что это шутка, мистер Йоссарян. Она очень широко применяется в моей профессии. Может быть, моя следующая острота будет лучше. И я считаю, вы должны позвонить вашей медицинской сестре. Она снова работает в дневную смену и сегодня сможет с вами поужинать. Она может привести с собой эту свою подружку.
- По квартире?
- Нет, не мисс Моркок.
- Ее зовут мисс Мор, - холодно отрубил Йоссарян.
- Вы ее называете мисс Моркок.
- А вы ее будете называть мисс Мор, если хотите работать на меня. Мистер Гэффни, не суйтесь в мою частную жизнь.
- Частной жизни больше ни у кого нет. Говорю об этом с грустью.
- Мистер Гэффни, когда мы встретимся? - категорическим тоном вопросил Йоссарян. - Я хочу посмотреть вам в глаза и увидеть, с кем, черт возьми, я имею дело. Я с вами чувствую себя не в своей тарелке.
- Я уверен, это пройдет.
- А я не уверен. Вы мне что-то не нравитесь.
- Это тоже пройдет после нашего разговора в Чикаго.
- В Чикаго?
- Когда мы встретимся в аэропорту и вы увидите, что мне можно доверять, что я предан, полезен, надежен, услужлив, вежлив и добр. Так лучше?
- Нет. Я не собираюсь в Чикаго.
- А я думаю, что собираетесь, мистер Йоссарян. Вы могли бы заказать билет прямо сейчас.
- Что я буду делать в Чикаго?
- Пересаживаться на другой самолет.
- Куда?
- Назад, в Нью-Йорк, мистер Йоссарян. Из Кеноши, штат Висконсин, после посещения миссис Таппман. Возможно, вы надумаете лететь оттуда прямо в Вашингтон, чтобы встретиться с мистером Миндербиндером и мистером Уинтергрином, а может быть, и Нудлсом Куком.
Йоссарян вздохнул.
- Вы теперь знаете обо мне все это?
- В моей работе мне многое приходится слышать, мистер Йоссарян.
- На кого еще вы работаете, когда слышите всякие подробности обо мне?
- На того, кто мне платит, мистер Йоссарян. Я не сторонник дискриминации. У нас теперь есть законы против дискриминации. И я не завожу любимчиков. Я всегда объективен и не делаю никаких различий. Различия - вещь одиозная. И оскорбительная.