Песня заканчивается, а молитвы так и не было. И вот Томас О’Райли приступает к самому важному.
- Внимание! Сейчас я буду молиться - вслух. А потом про себя. Все присутствующие вольны молиться так, как пожелают, - говорит он.
Потом он склоняет голову и произносит:
- Благодарю Тебя, Господи. Благодарю за этот момент - и за всех этих чудесных людей. Также возношу Тебе хвалу за бесплатное пиво…
Зал хохочет.
- …А также за музыку и слова, что Ты дал нам сегодня, дабы мы могли восхвалить Тебя. А более всего, Господи, я благодарю Тебя, что сегодня брат мой пришел сюда. И что Ты послал мне некоего человека в ужасной куртке… Аминь.
- Аминь, - повторяет зал.
- Аминь, - говорю и я через некоторое время.
И - как многие из присутствующих - в первый раз за долгие годы молюсь.
Я говорю: "Господи, пусть у Одри все будет в порядке, а еще у Марва, у мамы и Ричи - и у всех моих близких. Пожалуйста, возьми к Себе на небо папу, и прошу Тебя, помоги мне с миссиями. Помоги сделать все правильно, Господи…"
А через пару минут отец Томас завершает службу словами:
- Спасибо всем! А теперь - вечеринка!
И толпа снова ревет от восторга.
Ричи с Марвом занимаются грилем. А мы с Одри раздаем пиво. Отец О’Райли присматривает за едой и напитками для детей. И у всех отлично получается.
Наконец все съедено и выпито, и мы вытаскиваем караоке. Один за другим подходят люди и поют, поют. Я стою рядом с Миллой - пожилая леди отыскала девочек (во всяком случае, так она их назвала), с которыми ходила в школу. Они рядком сидят на скамейке, и у одной дамы ножки не достают до земли. Она сидит, скрестив щиколотки, и болтает ногами в воздухе. Честно говоря, я не видел ничего прекраснее.
У меня даже выходит уговорить Одри спеть дуэтом битловское "Eight Days a Week". Естественно, Марв и Ричи срывают овации, проорав в микрофон "You Give Love а Bad Name" группы "Bon Jovi". Оказывается, не только мы с Одри любим древние хиты!
Я танцую.
С Одри, Миллой, Софи. И мне очень нравится кружить их и слушать, как они хохочут.
И вот вечеринка заканчивается. Я отвожу Миллу домой и возвращаюсь, чтобы помочь с уборкой.
А уходя, оглядываюсь и вижу: отец Томас и Тони О’Райли сидят рядышком на ступеньках церкви и курят. Понятно, что они все равно не будут видеться часто. Дай бог, чтоб через пару лет снова встретились. Но и то хорошо. Большего мне и не нужно.
Кстати, я до этого не знал, что отец Томас курит.
9
А вот и полиция
Пришло время разобраться с братцами Роуз. Как я уже говорил, ребята, похоже, ни разу не попадали в серьезный переплет. Не оказывались в ситуации, когда нужно защищаться от внешнего врага. Драться между собой - сколько угодно. А что они будут делать, когда в лоб братцу даст кто-то чужой?
У меня есть их адрес.
И телефон.
В общем, я готов к спецоперации.
На следующей неделе мне опять выпадают сплошные дневные смены, так что вечерами я свободен - и хожу к их дому как на работу. Мальчишки только ругаются - не дерутся. Приходится возвращаться домой несолоно хлебавши.
На обратном пути я отмечаю про себя, где находится ближайшая телефонная будка - недалеко.
Следующие два вечера у меня рабочие, и это совсем неплохо. Братцы буквально только что не на шутку подрались, и для следующей серьезной битвы им нужно подкопить сил и злости. Я же хочу, чтобы Гейвин снова выбежал на улицу. Тогда-то я и сделаю свою неприятную, но нужную работу.
Драка случается в воскресенье вечером.
Два часа ожидания - и это наконец-то происходит. Дом вздрагивает от ударов и криков, и всхлипывающий Гейвин выкатывается наружу.
Он идет на то же место - в канаву.
Я за ним.
Моя тень подкрадывается к его ногам, мальчишка ворчит:
- Снова ты…
Я не даю ему шанса продолжить.
Мои руки протягиваются к воротнику и вздергивают Гейвина вверх.
Такое впечатление, что я стою рядом и наблюдаю за собой со стороны.
Смотрю, как заволакиваю Гейвина Роуза в кусты, валю на землю и метелю среди грязи и сухих опавших веток.
Пару раз впечатываю кулаком по скуле, безжалостно бью в солнечное сплетение.
Мальчишка плачет и скулит, моля о пощаде:
- Не убивайте меня, не убивайте, пожалуйста…
Я вижу его глаза, но избегаю встречать взгляд. Бью кулаком прямо в нос - так надежнее, теперь он не будет смотреть на меня. Гейвину больно, очень больно, но я продолжаю месить его кулаками. Мне нужно, чтобы к моему уходу он не мог сдвинуться с места.
Он боится.
И прямо-таки источает запах страха.
Запах поднимается и забивает мне ноздри.
Я прекрасно понимаю, что возмездие не за горами, но у меня нет другого выхода.
Пожалуй, сейчас самое время кое-что объяснить. Дело в том, что до случая с Эдгар-стрит я в жизни человека пальцем не тронул - во всяком случае, никогда никого не бил так, как сейчас. Мне очень неприятно делать это - и вдвойне противно, что приходится бить мальчишку гораздо слабее и младше себя. Тем не менее долг есть долг. И я продолжаю метелить Гейвина Роуза словно одержимый. Смеркается, крепчающий ветер шелестит ветвями кустов.
Парню не от кого ждать помощи.
Только от меня.
А что я могу сделать?