- По-моему, так звали девочку, с которой моя бабушка играла в детстве. Я запомнила имя, больно уж красивое. Моя бабуся все время о ней вспоминала. Вроде бы родители той девочки сердились, что она играет с цветными детишками, и потому та девочка и моя бабуся всегда норовили удрать, то на рыбалку, то по ягоды. Понял? Они тайком дружили, эти девочки. - Вернелл внимательно оглядела Молочника. - Эта девочка по имени Пой была светлокожая, с прямыми черными волосами.
- Это она! - сказал Молочник. - Она была метиска или индианка.
Вернелл кивнула.
- Индианка, да. Дочка старой Хедди. Хедди была женщина неплохая, но ей не нравилось, когда ее дочь играла с неграми. Как никак она из Бердов.
- Из кого?
- Из Бердов. Семейство Бердов, они жили по ту сторону горы. Возле Соломонова утеса.
- В самом деле? - удивился один из мужчин. - Она, значит, Сьюзен Берд родней приходится?
- То-то и оно. Из их семьи. Они, Берды, никогда цветных не обожали. И Сьюзен такая.
- Они до сих пор тут живут? - спросил Молочник.
- Сьюзен тут живет. Сразу за горой. Ее дом там единственный с кирпичным фасадом. Она одна теперь живет. Остальные все уехали.
- Я доберусь туда пешком? - спросил он.
- Туда, пожалуй, почти всякий доберется, - сказал Омар. - Но после этой ночи я бы тебе не советовал. - Он захохотал.
- Ну, а на машине туда можно проехать?
- Часть пути наверняка проедешь. Но там дальше, за горой, дорога больно узкая и грязища, - сказала Вернелл. - Верхом, может, и проберешься, а на машине - нет.
- Я доберусь туда. Пусть хоть неделю ухлопаю, а доберусь, - сказал Молочник.
- Только не бери с собой ружье. - Кальвин налил кофе в блюдечко, чтобы остыло. - Тогда с тобой ничего не случится. - Все опять захохотали.
Но Молочнику было совсем не смешно. Гитара бродит где-то рядом, и, поскольку ему, кажется, доподлинно известно все, что Молочник делает или собирается сделать, он, разумеется, узнает и о его намерении пойти в горы. Он потрогал распухшую шею. Нет уж, без ружья он никуда не пойдет.
- Тебе бы отдохнуть перед тем, как тебя снова понесет невесть куда, - сказал Омар, внимательно посмотрев на него. - Тут немного дальше по дороге живет одна очень симпатичная дамочка. Зайди к ней в гости, она примет тебя, да еще за честь почтет. - Он бросил на Молочника многозначительный взгляд. - Хорошенькая женщина, между прочим. Просто красивая. - Вернелл насупилась, Молочник улыбнулся. Надеюсь, у нее найдется револьвер, подумал он.
Револьвера у нее не оказалось, зато в доме был водопровод, и, когда Молочник спросил, не сможет ли он принять ванну, она кивнула с улыбкой, а улыбалась она так, как и должна улыбаться женщина по имени Киска. Ванна была последним приобретением в ее крохотном домике, и Молочник с наслаждением погрузился в воду, над которой поднимался пар. Киска принесла мыло, щетку из свиной щетины и стала на колени, чтобы искупать его. То, что сделала эта целительница с его изболевшимися ногами, порезанным лицом, спиной, распухшей шеей, ладонями и боками, было так восхитительно, что ему казалось: утехи любви вслед за таким купаньем - просто спад, иного он не мог вообразить. Если, думал он, это купанье и эта женщина окажутся единственным последствием моих странствий, я не пожелаю большего и до конца жизни буду выплачивать свой долг господу богу, родине и "Братству лосей". Ради такого блаженства я готов пройти босиком по раскаленным угольям с бидоном керосина в руке. Я готов пройти пешком по шпалам отсюда до Шайенна и назад. Впрочем, когда начались любовные утехи, он подумал: ради этого стоит не то что пешком, а ползком приползти.
Потом он предложил ей искупать ее. Она сказала, из этого ничего не выйдет: колонка маленькая, на две горячие ванны не хватит воды.
- Тогда позволь мне сделать тебе прохладную ванну, - сказал он. Он намыливал и тер ее с таким усердием, что у нее заскрипела кожа и заблестела, как оникс. Она смазала бальзамом его лицо, Он вымыл ей голову. Она посыпала тальком его ноги. Он помассировал ей спину, Она натерла ореховым маслом его распухшую шею. Он застелил постель. Она накормила его супом из стручков бамии. Он помыл посуду. Она постирала его вещи и повесила сушиться. Он вымыл ванну. Она выгладила его рубашку и штаны. Он дал ей пятьдесят долларов. Она поцеловала его в губы. Он погладил ее по щеке. Она сказала, возвращайся, пожалуйста. Он сказал, я нынче же вечером приду к тебе.
ГЛАВА 12
В четыре часа дня он постучался в дверь единственного дома с каменным фасадом из всех домиков, что находились по ту сторону горы. Сверкающий ослепительной чистотой в армейской форме, которую выстирала и погладила Киска, он бодро отшагал весь путь и был готов к любой неожиданности. Впрочем, он не думал, что Гитара набросится на него среди бела дня на извилистой тропе (именуемой в этих краях дорогой), пересекавшей гористую местность, на которой, однако, виднелись и люди, и домишки, и возделанные поля. Если Гитара нападет на него, Молочник с ним, конечно, сладит (при условии, что тот еще не обзавелся огнестрельным оружием), тем не менее лучше бы вернуться до наступления темноты. Совершенно непонятно, что он там задумал, но несомненно одно: все это как-то связано с золотом. Если ему известно, что я здесь, известно, где побывал до сих пор и что делал, он просто не может не знать, что я стараюсь найти золото, то есть делаю именно то, что собирался. Почему же он покушается на мою жизнь прежде, чем я нашел его или хотя бы узнал, что с ним сталось? Полная таинственность, и ясно лишь одно: необходимо все время быть настороже.
Домик Бердов располагался на ухоженном газоне, окруженном белым частоколом, который отгораживал участок от подступавших к нему со всех сторон лугов. На ветке кедра покачивались детские качели; четыре маленькие ступенечки, выкрашенные в синий цвет, вели к крыльцу, а ветерок, играя занавесками, доносил из дома аппетитный запах свежеиспеченного имбирного печенья.
Дверь открыла пожилая женщина, по виду примерно ровесница его матери..
- Мисс Берд? - спросил Молочник.
- Да?
- Как поживаете? Меня зовут… э-э… Мейкон, я здесь ненадолго, всего на несколько дней. Сам я живу в Мичигане, но, насколько мне известно, кто-то из моей родни жил когда-то давно в ваших краях. У меня мелькнула мысль, что вы смогли бы мне помочь.
- В чем помочь? - не без ехидства спросила старая дама, и у Молочника возникло совершенно отчетливое ощущение, что ей не нравится цвет его кожи.
- Разыскать их. То есть что-нибудь о них узнать. Вся наша семья разбрелась по белу свету, а в городе мне говорили, что, возможно, вы знаете кое-кого из нашей родни.
- Кто там, Сьюзен? - послышался из дома женский голос.
- Грейс, это пришли ко мне.
- Так почему же ты не приглашаешь в дом? Человек пришел к тебе по делу, а ты держишь его в дверях.
- Пожалуйста, войдите, мистер Мейкон, - со вздохом сказала мисс Берд.
Молочник прошел вслед за ней в солнечную уютную гостиную.
- Извините меня, - сказала мисс Берд, - если я была невежлива. Садитесь, прошу вас. - Она указала на обитое серым бархатом кресло с вогнутой спинкой. В комнату вошла женщина, одетая в ситцевое платье-костюм, она что-то жевала и держала в руке бумажную салфетку.
- Так кто это к нам пришел, я что-то не поняла? - Вопрос был обращен к мисс Берд, а полный любопытства взгляд - на Молочника.
Мисс Берд сделала движение рукой в сторону вошедшей:
- Моя подруга мисс Лонг. Грейс Лонг. Мистер…
- Как поживаете? - Грейс протянула Молочнику руку.
- Благодарю вас, очень хорошо.
- Мистер Мейкон, я не ошибаюсь? - сказала мисс Берд.
- Совершенно верно.
- Сьюзен, может быть, мистер Мейкон пожелает чем-нибудь угоститься с дороги? - Мисс Лонг улыбнулась и села на диван лицом к серому креслу.
- К чему такая спешка, Грейс? Мистер Мейкон только что переступил порог нашего дома. - Мисс Берд повернулась к Молочнику: - Не хотите ли чашечку кофе или, может быть, чаю?
- С удовольствием. Благодарю.
- Так кофе или чай?
- С вашего разрешения кофе.
- У тебя есть сдобное печенье, Сьюзен. Печенье тоже принеси.
Мисс Берд бросила на подругу усталый и немного раздраженный взгляд.
- Одну минутку, - сказала она гостю и вышла.
- Да, значит, вот оно как. Я не ослышалась, вы, кажется, сказали, что ненадолго приехали в наши края? Не так-то много видим мы приезжих. - Грейс положила ногу на ногу. Как и Сьюзен Берд, она носила черные шнурованные ботинки и бумажные чулки. Она уселась поудобней и немного подтянула юбку,
- Да, я приехал ненадолго.
- Вы служите в армии?
- Как вы сказали, мадам? Нет-нет. Просто вчера ночью я ходил на охоту. Вот друзья и одолжили, мне это одеяние. - Он расправил морщинку, которую нечаянно загладила Киска на его армейской форме.
- Охотились? О боже, неужели вы из тех, кто ходит на охоту? Я их просто не выношу, этих охотников, вечно они шныряют по чужим участкам. День и ночь стреляют, житья от них нет. Я говорю своим студентам… видите ли, я преподаватель, преподаю в педагогическом училище. Вы уже побывали там?
- Нет. Пока нет.
- Там, собственно, и глядеть-то не на что. Просто школа. Обыкновенная школа, и все. Но если захотите нас навестить, милости просим, Будем очень рады. Кстати, откуда вы?
- Из Мичигана.
- Так я и думала. Сьюзен! - Она повернулась к дверям. - Он приехал с Севера. - И опять Молочнику:
- Где вы остановились?
- Да пока нигде. Я тут познакомился кое с кем в городе, и…
Сьюзен Берд внесла поднос, на котором стояли кофейные чашки и блюдо с большими бледноватыми кругляшками домашнего печенья.
- Он из Мичигана, - сообщила Грейс.
- Да, я слышала. Какой вы пьете кофе?
- Черный.
- Черный кофе? Без сливок, без сахара, совсем без ничего? - удивилась Грейс. - Жаль, что я не в состоянии пить такой кофе, может, тогда вернулись бы мои двенадцать лет, золотая пора детства. Но это, увы, невозможно. - Она уперла ладонь в бок и с улыбкой посмотрела на Молочника.
- Чему я обязана вашим визитом ко мне? - Слово "мне" хозяйка дома произнесла с легким, но отчетливым ударением.
- Я пытаюсь разыскать здесь кого-нибудь, кто знал мою бабушку. Ее звали Пой.
Грейс зажала рот руками и чуть слышно пискнула.
- Родственники! Вы ведь родственники! - Молочник поставил чашку. - Вот так номер! - У Грейс заблестели глаза.
- Вы и впрямь пришли по адресу, - сказала Сьюзен. - Но сомневаюсь, смогу ли я вам чем-нибудь помочь.
- Бог с тобою, Сьюзен, что ты говоришь? Пой - имя твоей матери, насколько мне известно.
- Ничего подобного, Грейс, и, если ты позволишь мне докончить начатую фразу, ты, возможно, узнаешь нечто, о чем не знала до сих пор.
- Мне казалось, ты говорила…
- Мою мать звали Мэри. Мэри. Мэри.
- Что ж, извини.
Сьюзен повернулась к Молочнику.
- Моего отца, - сказала она, - звали Воррен Берд, а у него была сестра по имени Пой.
- Это она! Конечно же! Моя бабушка Пой. А мужа ее звали…
- Ну, я же точно помню, что в вашей семье кого-то звали Пой!
- Мне неизвестно, за кого она вышла замуж, - перебила их обоих Сьюзен.
- Нет, это просто поразительно. Незнакомый человек внезапно входит к тебе в дом, и вдруг оказывается, что он твой… кем он тебе приходится? Кузен? Племянник? Избитое выражение, но право - тесен мир. Нет, в самом деле! Вам непременно нужно побывать у меня в классе, мистер Мейкон.
Молочник, как и Сьюзен Берд, пропустил мимо ушей эту тираду.
- Где она жила? - спросил он, обращаясь к Сьюзен.
- В последний раз мой отец видел ее в фургоне, отправлявшемся в Массачусетс. Она должна была там поступить в частную школу квакеров.
- Так твои родители квакеры? Ты никогда мне не говорила. Представляете себе, мистер Мейкон, держит такие вещи в секрете от близкой подруги. Уверена, она и вас бы держала в секрете, не окажись я тут.
- Она что, так и не вышла замуж? - У Молочника не хватало времени на то, чтобы отзываться на реплики Грейс.
- Может быть, и вышла, но нам об этом неизвестно. После того как она уехала в эту квакерскую школу, родители больше ничего о ней не слышали. Думаю, они пытались ее разыскать… Помню, моя бабушка - ее звали Хедди - очень уж убивалась, когда об этом заходила речь. А я предполагала то же, что и мой отец: окончив школу, Пой сама не захотела, чтобы они ее нашли.
- Разумеется, не захотела, и ты прекрасно это знаешь и не морочь мне голову, - сказала Грейс. - Она, наверное, последовала примеру многих других, вот и все. - И добавила, наклонившись к Молочнику: - Типичный случай. Типичнейший, я бы сказала. Сейчас это случается довольно редко, но в прежние времена многие так поступали… если удавалось. - Она сверкнула глазами в сторону Сьюзен. - Твои же собственные родственники, Сьюзен. Они все теперь считаются чистокровными белыми. Лила, Джон. Я-то знаю, какой он белый, Джон, и он знает, что мне это известно.
- Это всем известно, Грейс.
- Почему же? Мистер Мейкон этого не знает. В Мэйвилле я встретила на улице Джона…
- Мистеру Мейкону совсем не нужно это знать. Ему это даже неинтересно.
- Откуда ты знаешь, что ему интересно, а что неинтересно?
- Он ведь сказал, что женщина, которую он ищет, - его бабушка, а если это его бабушка, она слишком темна для… - Сьюзен Берд замялась. - Словом, слишком темна, чтобы ее могли принять за белую. Верно? - Она слегка покраснела.
Молочник не ответил на ее вопрос.
- Вы говорите, она жила в Массачусетсе, так?
- Да. В Бостоне.
- Понятно.
Судя по всему, дальнейшие расспросы не имели смысла, и Молочник решил прощупать другую линию.
- Знали вы или хотя бы слышали о женщине, которая жила в этих местах и которую звали Пилат?
- Пилат? Нет. Никогда. Тебе знакомо это имя, Грейс?
Грейс покачала головой:
- Нет, а я ведь здесь почти всю жизнь прожила.
- Я не почти, а целиком прожила здесь жизнь, - сказала Сьюзен. - Мои родители, и мать, и отец, родились здесь, и я здесь родилась. Я ни разу не покидала пределов округа Сент-Филиппс. У меня есть родственники в Южной Каролине, но я никогда даже в гости к ним не ездила.
- Ну, причина тут все та же. Они поступили, как Джон. Ты не могла бы поехать к ним в гости, даже если б захотела. - Грейс нагнулась над блюдом с печеньем и выбрала одно.
- Свет клином на них не сошелся, у меня есть и другие родственники, - негодующе сказала Сьюзен.
- Надеюсь. Грустно это, мистер Мейкон, когда остаешься одна, никому не нужная, и никто тебя знать не желает. Я лично за свою родню держусь. Замуж я не вышла, знаете ли, во всяком случае пока, но родня у нас очень дружная, - многозначительно проговорила она.
Молочник отогнул рукав и посмотрел, который час.
- Ой, взгляни-ка, - оживленно воскликнула Грейс. - До чего красивые часы. Можно посмотреть? - Молочник встал, протянул ей часы и, стоя, ждал, когда она их возвратит. - Сьюзен, гляди, на них нет ни единой цифры. Только точечки. Интересно, как по этим точечкам можно выяснить, который час?
Сьюзен тоже встала.
- Мистер Мейкон, вы когда-нибудь уже бывали здесь?
- Нет. Это моя первая поездка.
- Ну что ж, надеюсь, не последняя. Как долго вы намерены тут пробыть?
- Да я думаю выехать сегодня же вечером, в крайнем случае завтра. - Он посмотрел в окно. Солнце садилось.
- Так скоро? - огорчилась Грейс. - Сьюзен, что же ты, предложи мистеру Мейкону взять хоть что-нибудь с собой. Не хотите ли захватить в дорогу домашнего печенья, мистер Мейкон?
- Нет-нет, спасибо.
- Вы не пожалеете.
Грейс порядком ему надоела. Но Молочник улыбнулся и сказал:
- Как прикажете.
- Так я вам приготовлю сверточек. Ладно, Сьюзен? - Грейс выскользнула из комнаты.
Сьюзен слабо улыбнулась, буквально выжала улыбку.
- Жаль, что вы не можете пожить тут подольше и навещать нас по временам. - И эту фразу она тоже выжала с трудом, как и улыбку.
- Мне тоже жаль, - ответил он. - Но может, я еще вернусь.
- Это будет очень мило. Досадно, что я не смогла вам помочь.
- Вы помогли мне.
- Разве?
- Ну конечно. Сперва ведь нужно отмести все ошибочные предположения, и лишь потом удастся выяснить, как же в действительности обстоят дела.
Она снова улыбнулась, на этот раз без принуждения.
- Это очень важно для вас - разыскать свою родню?
Он подумал.
- Да нет. Не так уж важно. Я просто оказался здесь проездом, вот и мелькнула… да, именно мелькнула эта мысль. Нет, для меня это не важно.
Вернулась Грейс со сверточком, сооруженным из белых бумажных салфеток.
- Вот, пожалуйста, - сказала она. - Сами увидите, вам это очень пригодится.
- Благодарю вас. И вас тоже благодарю.
- Рады были познакомиться с вами.
- Я тоже.
Он ушел из домика мисс Берд усталый, замороченный. Останусь здесь еще на одну ночь и уеду, подумал он. Машину, наверно, уже починили. Узнавать тут больше нечего, не то что золота, а и следов его не найдешь. Пилат жила в Виргинии, но в какой-то другой части штата. Здесь о ней никто и слыхом не слыхивал. А Пой, которая жила в этих краях, уехала в Бостон, а не в Данвилл, штат Пенсильвания, и ее принимали за белую. Его бабка была "слишком темна, чтобы ее могли принять за белую". Мисс Берд просто побагровела, когда сказала это. Будто узнала что-то стыдное о нем. Ему было и смешно, и злость разбирала, и хотелось узнать, что думают Омар, Киска, Вернелл по поводу мисс Сьюзен Берд.
Эти люди вызывали его интерес. У него не было ощущения, что они ему близки, но что-то связывало их, словно и у него, и у них есть какая-то общая жилка или пульс или общая тайна. В том городе, где он родился, у него никогда не возникало этого чувства - сопричастности кому-то или чему-то. В семье он был всегда чужим, с друзьями связан лишь поверхностно, и, кроме Гитары, не существовало человека, чьим мнением он дорожил. Когда-то раньше, давным-давно, для него было важно, что о нем думают Пилат и Агарь, но потом, когда он покорил Агарь, а с Пилат настолько перестал считаться, что решился обокрасть ее, все это кончилось. Зато теперь у него возникло некое чувство - здесь, в Шалимаре, а перед этим в Данвилле, - напоминавшее ему то, что он ощущал когда-то в домике Пилат. Сидя в гостиной Сьюзен Берд, лежа с Киской, завтракая с охотниками у Вернелл, он никого не должен был ставить на место, обижаться, защищаться и даже просто объяснять, что он имел в виду.