Свободу медведям - Джон Ирвинг 4 стр.


Сковородка под его курткой была еще теплой.

Там, где есть моржи

И это осталось в записной книжке:

"Требуются определенные инвестиции".

Потом наступило время ленча, когда мы въехали в Ульмерфельд, где купили пару бутылок пива. Мы почти уже миновали деревню, когда Зигги увидел под окном второго этажа гастхофа ящик с растениями.

- Редиска! - радостно воскликнул он. - Я вижу, как торчат ее зеленые хвостики!

Мы подъехали под окно, и я придержал мотоцикл, пока Зигги взбирался на бензобак; приподнявшись на цыпочки, он ухитрился запустить руки за край ящика.

- Я их чувствую, - сказал он. - Их только что полили - моих хрустящих малюток!

Он набил редиской карманы куртки, и мы ветром пронеслись через Ульмерфельд, продолжая следовать за Ибсом. Где-то через милю мы срезали по лугу к реке.

- В конце концов, Графф, - сказал Зигги, - этот день по-прежнему должен нам кое-что из наших пятнадцати шиллингов.

И, как бы восстанавливая справедливость, мы откупорили наше пиво открывалкой фрау Фрейны и посолили из ее солонки нашу редиску. Соль из солонки фрау Фрейны сыпалась на удивление легко. Редиска оказалась хрустящей и сочной, и Зигги посадил в землю зеленые хвостики.

- Как ты думаешь, они вырастут? - спросил он меня.

- Все возможно, Зигги.

- Да, все, - согласился он, и мы бросили объедки в реку, наблюдая, как они раскачиваются и кружатся на гребне течения, словно шапочки с помпонами на головах тонущих мальчиков.

- Здесь где-то должна быть запруда, - сказал я. - Вверх по течению.

- О, большой водопад в горах, - отозвался Зигги. - Ты только подумай, какая рыбалка ждет нас выше запруды!

- Могу поклясться, что там водится хариус, Зиг.

- И моржи, Графф.

Мы снова улеглись на лугу и протрубили песнь в горлышки пивных бутылок. И снова появилось воронье, ниже по течению, там, где на воде раскачивались остатки нашей редиски.

- Есть что-нибудь такое, чего вороны не едят, Зиг?

- Моржей, - ответил он. - Возможно, они не едят моржей.

- Это просто удивительно, - сказал я.

Почва была еще по-весеннему влажной, но густая трава, казалось, удерживала тепло; закрыв глаза, я разомлел на солнце, слушая воронье карканье над рекой и стрекотание кузнечиков в поле. Зигги постучал горлышком бутылки по зубам.

- Графф, - позвал он.

- Хм…

- Графф?

- Я тут, - отозвался я.

- То, что мы видели в зоопарке, было ужасно, - сказал Зигги. - Я думаю, нам было бы лучше отпустить их.

- Девчонок?

- Да не девчонок! - рассердился он. - Я имею в виду животных! Не пора ли отпустить их на волю, а?

И я, закрыв глаза, представил себе это. Жирафы обрывали почки с верхушек деревьев; муравьеды жадно пожирали водяных жучков из кружевной пены на берегу.

- Девчонок, - фыркнул Зигги. - Господи, Графф, каким круглым дураком ты можешь иногда быть!

Одним словом, солнце и пиво склонили нас ко сну; Редкие Очковые Медведи целовались, что-то нашептывая друг другу, а сернобык гнал в шею всех круглых дураков прочь с поля. На синевато-пурпурном Ибсе в лодке сидел и греб плавниками морж, подставив солнцу свои клыки и отбеливая в его лучах усы; он не заметил гиппопотама, который прятался в глубокой заводи у берега, отвратительного гиппопотама, покрытого пеной, распахнувшего огромную глотку в ожидании моржа с его лодкой и всем остальным.

Я проснулся, чтобы предупредить моржа; жирафы жевали траву на лугу, пока не добрались до солнца и не стянули его вниз. Заходящее светило поблескивало сквозь траву, отражалось в мотоцикле и отбрасывало длинные тени от колес и мотора на водную гладь реки; река бежала под мотоциклом, словно широкая синяя дорога.

- Зигги, - окликнул я его. - Нам пора ехать.

- Не спеши, Графф, - отозвался он. - Я наблюдаю за ними. Они выходят из своих клеток, такие же свободные, как и мы.

Так что я дал ему немного понаблюдать, а сам любовался на то, как солнце красило луг в красный цвет, а из солнца вытекала река. Я глянул вверх по течению, но горных вершин еще не было видно.

Езда в никуда

После низины и ночных жучков дорога превратилась в смолу, потом снова в грязь, но теперь река то и дело пряталась от нас в густом сосновом туннеле. Громкое тарахтение мотоцикла рассыпалось эхом по лесу - как если бы какие-то другие мотоциклисты проносились мимо нас и, невидимые, исчезали в лесу.

Затем мы выбрались из пихтового леса, осторожно вдыхая в себя резкий ночной аромат. Теперь мы снова могли ориентироваться в пространстве, и внезапно оно наполнилось неясными очертаниями предметов - черным каменным сараем с огромными, покачивающимися на ветру дверьми, треугольными фрагментами окна, которые отразили резкий свет нашей фары; какое-то животное, похожее на сгорбленного медведя - или куст? - метнулось в сторону с дороги, обернувшись на нас очумевшими глазами; фермерский дом вздрагивал во сне, и лаявший пес бросился бежать рядом с нами - глянув через плечо, я видел, как уменьшаются и меркнут в танцующих красных огоньках габаритных огней его глаза. А со стороны долины, что была под нами, маленькие верхушки деревьев торчали, словно разбитый вдоль дороги палаточный лагерь.

- Мне кажется, мы потеряли реку, - сказал Зигги. Он переключил скорость: сменив третью на вторую, дал полный газ. Мы оставляли после себя брызги мягкой черной грязи, и я тесно прижался грудью к его спине; я почувствовал, как он наклонился еще до того, как мотоцикл опрокинуло вниз, и я последовал за ним - точно так же, как если бы был рюкзаком на его спине.

Затем дорога выпала из-под нас, и свет фары устремился прямо в ночь, и на какое-то мгновение показалось, будто мотоцикл несет нас на одном уровне с небом; когда переднее колесо снова коснулось земли, мы на бешеной скорости рванули с холма вниз, на деревянный мост. Зигги нажал на переключение скоростей, но ему все равно пришлось давить на тормоз, руль задрался вверх - наш зверь перескочил через дощатый мост, как если бы был крабом.

- Это река, - сказал Зигги, и мы вернулись обратно, чтобы убедиться в этом.

Он включил фару, направив лучи на реку, но никакой реки там не оказалось. Он выключил мотор, и мы услышали шум реки, мы слышали, как стонут от ветра дощатые планки моста, и мы чувствовали, как брызги воды оседают на его перилах. Но в лучах фары нам было видно лишь узкое ущелье, падающее в темноту; и чахлые ели, цепляясь за стены ущелья, тянули за помощью свои ветки, не осмеливаясь даже оглянуться вниз.

Река выбрала кратчайший путь: она разрезала гору надвое. Какое-то время мы всматривались в пустоту. Завтра утром не будет никакой рыбы, если только перед завтраком мы не бросим вызов ужасающей неопределенности.

Итак, мы отыскали местечко, достаточно плоское, чтобы на нем можно было разложить подстилку, и достаточно удаленное от глубокого ущелья. Было так холодно, что мы судорожно натянули на себя одежду внутри спальных мешков.

- Графф, - сказал Зигги. - Если ты встанешь помочиться, смотри не пойди в эту сторону.

И должно быть, наши мочевые пузыри запомнили, что он сказал, - или слишком долго слушали журчание реки. Потому что нам обоим пришлось встать. О, как холодно и страшно было ступать нагишом по полю!

- Интересно, как сернобык не дает себе замерзнуть? - спросил Зигги.

- Я о нем тоже вспомнил, - отозвался я. - А тебе не приходило в голову, что он чем-то болен?

- О, Графф! - воскликнул Зигги. - Это явный признак брызжущего через край здоровья.

- Должно быть, он чувствует себя уязвимым.

И мы, приплясывая от холода и уязвимости, проделали обратный путь к спальным мешкам. Мешки сохранили тепло наших тел, мы забрались внутрь, ощущая, как вокруг снуют полевые мыши. Ночь выдалась настолько свежей, что мыши тихонько подкрались к нам и прижались к нашим спальным мешкам, чтобы согреться и уснуть.

- Графф, - окликнул меня Зигги, - я тоже об этом думал.

- Очень хорошо, Зиг.

- Нет, правда думал, Графф.

- И что?

- Как ты думаешь, в зоопарке есть ночной сторож - внутри ограды, который не спит всю ночь? И обходит с дозором зоопарк?

- И ведет беседу с сернобыком? - съязвил я. - Пытаясь выведать его мужской секрет?

- Да нет, просто находится внутри… - сказал Зигги. - Ты думаешь, ночью там кто-то есть?

- Само собой, - ответил я.

- Я тоже так думаю, - сказал он.

Я представил себе сторожа, который ворчал на медведей, будил сернобыка, приставая к нему с нескромными вопросами; рано утром сторож скакал по зоопарку, словно обезьяна, - перелетал от клетки к клетке, переговариваясь с животными на их родном языке.

- Графф? - снова окликнул меня Зигги. - Ты помнишь, чтобы хоть одна дверь в помещении для Мелких Млекопитающих была заперта? Было ли там хоть что-то, что напоминало чулан?

- Чулан в инфракрасных лучах?

- Сторож должен иметь возможность где-то отдохнуть, Графф. Он должен иметь место, где он мог бы посидеть, выпить кофе и повесить свои ключи.

- Почему тебя это так волнует, Зигги? - удивился я. - Ты что, замышляешь ограбить зоопарк?

- О, это было бы просто прекрасно, Графф! Вот это было бы зрелище, да? Взять и выпустить их всех на волю!

- Да, еще то зрелище! - согласился я.

И Смешанное Стадо Медведей прошествовало, раскачиваясь, через главные ворота, увлекая за собой будку билетера, в которой тип с зелеными наглазниками карточного игрока умолял о пощаде.

Но я сказал:

- Не считая того, что это зрелище помешает нам вернуться обратно в Вену. А этого я хотел бы меньше всего.

Открыв глаза, я увидел над собой прекрасные бледные звезды; чахлые, отчаявшиеся ели пытались выкарабкаться из ущелья. И Зигги, выпрямившись, сидел рядом.

- А чего бы ты хотел больше всего, Графф? - взглянул он на меня.

- Ты когда-нибудь видел море? - спросил я.

- Только в кино.

- Ты видел "Отсюда к вечности"? - спросил я. - Это американский фильм с Деборой Керр и Бертом Ланкастером. Берт катал Дебору на серфинге.

- Так тебя интересует море, Графф?

- А разве мы до него не доберемся когда-нибудь? - спросил я. - Разобьем лагерь на берегу… где-нибудь в Италии.

- Я тоже видел этот фильм, - сказал Зигги. - Мне показалось, что у них были полные трусы песку.

- И все же я хочу взглянуть на море, - заявил я. - И еще порыбачить где-нибудь в горах.

- И покатать Дебору Керр на серфинге, Графф?

- А почему нет?

- И оттрахать целое стадо деревенских красоток, Графф?

- Ну, не целое…

- Но одну хорошенькую малышку, Графф? Одну, но такую, что заставит тебя забыть обо всем на свете, а?

- Вот это по мне, - признался я.

- Это точно по тебе, Графф, - сказал он. - Ты просто размечтавшийся романтик и недоумок.

- Ну а чего хочешь ты? - спросил я.

- Ты можешь пудрить себе мозги чем угодно, если хочешь, - заявил Зигги и снова улегся на спину, обхватив руками спальный мешок; в бледном свете ночных звезд его обнаженные руки казались не менее бледными. - Этот зоопарк никуда не денется, - вздохнул он.

Я посмотрел на ели в ущелье. Но они еще не выкарабкались из него. Зигги не двигался; его волосы разметались по служившей ему подушкой охотничьей куртке, касаясь светящейся травы. Я был уверен, что он заснул, но не успел я сам погрузиться в сон, как он пробормотал колыбельную:

Фрау Фрейна Гиппел потеряла сковороду.
И ей ни за что ее не сыскать.
У этой фрау зубы растут на заду,
Но герру Гиппелу на это плевать.

Езда в определенном направлении

Утром выпал иней, и трава отражала тысячи различных по форме солнечных призм; луг у края ущелья испещряли лучи, словно это был пол в бальном зале, улавливающий свет замысловатой люстры. Я лежал на боку, разглядывая сквозь заиндевелую траву стену ущелья. Подстилка холодила щеку, а стебли травы казались выше деревьев, между стеблями растаявший иней образовывал лужицы. Я разглядел сверчка, который шел по травинкам как на ходулях, перешагивая через капли воды - настоящие озера для сверчка. Его заиндевелые суставы, казалось, оттаивали, пока он шагал.

Если быть с ним одного роста, то он мог бы показаться ужасным - настоящим гигантским антропоидом, шагающим через джунгли, переступающим через океаны. Я рявкнул на него, и он остановился.

Затем я услышал колокольный звон неподалеку от нас.

- Коровий колокольчик, - сказал Зигги. - Нас сейчас затопчут! Или сметут в ущелье!

- Это церковный колокольчик, - возразил я.

- О, черт побери, - фыркнул он, выглядывая из своего спального мешка.

Но мой сверчок пропал.

- Что ты ищешь, Графф?

- Сверчка.

- Сверчок совершенно безобиден.

- Но этот был настоящим великаном, - возразил я. Однако под подстилкой его не оказалось, поэтому я выбрался из своего мешка и ступил на покрытую инеем траву.

Холодная роса заставила меня приплясывать, а поскольку глубокое ущелье находилось совсем рядом, то мне пришлось больше смотреть под ноги, чем искать сверчка. Зигги спокойно наблюдал за мной, но не долго, он тоже выбрался из мешка и принялся притопывать вокруг подстилки, но совсем не так, как я.

- Тебе еще рано вставать, - сказал я ему.

- А я бы никому не рекомендовал смотреть на тебя в голом виде, - заметил он.

- А ты бы не топал, как слон, - огрызнулся я. - А то еще наступишь на моего сверчка. - И я почему-то почувствовал себя неловко, стоя перед ним.

- Давай выпьем кофе и поищем более рыбное место на этой реке, - сказал Зигги таким голосом, как если бы был командиром скаутов.

И я позабыл о своем, возможно раздавленном, сверчке, наблюдая, как он грузит наши пожитки на мотоцикл, как если бы он был настоящим сержантом.

Итак, мы двинули в следующий городок.

Хисбах оказался меньше чем в миле по дороге вверх; это был городок, покрывший весь склон холма, - старые, округлые дома из серого камня сгрудились вместе, будто коробки для яиц; немного поодаль выделялась самая обыкновенная, словно присевшая на корточки церковь с луковичным куполом. Она притаилась у дороги, как старый беззубый лев, который больше был не способен нападать.

Когда мы добрались до городка, месса уже закончилась; семейства, одеревеневшие и измятые от долгого сидения, с топотом спускались вниз с церковных ступеней, скрипя своими воскресными башмаками. Маленькие мальчики стремглав кинулись к гастхофу напротив Святой Луковичной Головы: "Старинный гастхоф фрау Эртль".

Зигги похлопал по вывеске, когда мы приблизились к двери.

- Графф, - прошептал мне Зигги. - Поосторожней с этой фрау Эртль!

Так что мы вошли внутрь, сдерживая хихиканье.

- А, - протянула толстая фрау Эртль. - Добро пожаловать.

- О, спасибо, - отозвался Зигги.

- Есть кофе? - спросил я фрау Эртль. - Только горячий?

- И место, где можно вымыть руки? - добавил Зигги.

- Ну конечно же, - ответила фрау Эртль, указывая на заднюю дверь. - Правда, лампочка, кажется, перегорела.

Если только она здесь когда-то была. Потому что уборной служила будка с грязным земляным полом на задворках гастхофа, рядом с длинным, узким загоном для коз. Козы наблюдали за тем, как мы качали из колонки воду. Зигги качал воду прямо себе на спину; когда он энергично встряхнул головой, козы заблеяли и сбились в кучу у калитки загона.

- Мои бедные козочки, - сказал Зигги и перебрался через загородку, чтобы погладить их по подбородкам. О, они сразу его полюбили, это легко было заметить. - Графф, - сказал он, - вернись обратно и погляди, не идет ли кто.

В гастхоф набилось полным-полно народу - семьи с их сосисками и кофе, одинокие мужчины за длинными столами со своими кружками пива.

- А! - воскликнула фрау Эртль. - Ваш кофе на столике у окна.

Так что, когда Зигги вернулся, мы направились к своему столику - по соседству с семейством, во главе которого восседал сварливый дед. Самый младший член семьи, мальчишка, поглядывал на нас из-за булки с длинной сосиской, утонув в ней своим подбородком.

- Большой мальчик, - прошептал Зигги, состроив ему рожицу.

Мальчишка перестал жевать и не мигая уставился на нас, тогда Зигги пригрозил ему вилкой - проткнул воздух словно шпагой, - и мальчишка притянул к себе дедово ухо. Когда старик строго глянул на нас, мы с Зигги сидели и чинно пили кофе; мы кивнули ему, и дед дал внуку под столом пинка.

- Сиди и ешь, - велел он ему.

Так что мальчишка посмотрел в окно и оказался первым, кто увидел коз.

- Козы вышли! - закричал он, и дед снова пнул его под столом. - Когда я ем, я глух и нем, мой мальчик! - выговорил он ему.

Но теперь уже все члены семейства смотрели в окно, дед тоже увидел коз.

- Я запирала ворота, - охнула фрау Эртль. - Я запирала их перед самой мессой.

Несколько ребят постарше вскочили из-за столов и, толкаясь, бросились из гастхофа; козье стадо бочком направлялось к церкви. И тут пинавшийся дед наклонился к нам.

- Фрау Эртль вдова, - сообщил он нам. - Ей нужен кто-то, кто запирал бы козий загон. - Тут он поперхнулся своей сосиской и тихонько рыгнул.

Козы кивали друг другу и, стараясь удержать равновесие, со стуком карабкались вверх по церковным ступеням. Парни согнали их в кучу у двери, но ни один из них не осмеливался подняться за козами, опасаясь испачкать свой выходной костюм.

Мы вышли наружу и наблюдали, прислушиваясь к звону колоколов из соседней деревни, - чудесное воскресное утро с настойчивым, торопливым эхом заглушало окончание каждой ноты.

- Это колокола Санкт-Леонардо, - сказала какая-то женщина. - У нас ведь тоже есть колокола, и я хотела бы знать, почему они не звонят в воскресенье.

Ее возмущение подхватили другие голоса:

- Так ведь наш звонарь еще завтракает.

- Лучше скажите - пьет.

- Старый пьянчуга!

- И дети все видят.

- У нас есть своя церковь и свои колокола, так почему мы должны слушать чужой звон, а?

- Религиозные фанатики, - шепнул мне Зигги, но его больше занимали козы. Толпа пыталась напугать их и согнать со ступеней.

- Надо пойти и привести звонаря, - заявила женщина, но звонарь уже был предупрежден о заговоре; он стоял на пороге гастхофа с пивом в руках, морща свой синий нос на утреннем солнце.

- Послушайте, дамы, - начал он. - Мои добрейшие дамы, я не мог даже мечтать о том, чтобы достичь, - он сглотнул комок в горле, отчего на глазах его выступили слезы, - достичь такого высокого мастерства, каким владеет мой соперник из Санкт-Леонардо. - Он громко икнул. - Да, как у него! - И вернулся снова за свой столик.

- Кто-то другой, - сказала все та же женщина, - должен научиться бить в колокола.

- О! - воскликнул пинавшийся дедушка. - Это не так уж и трудно.

- Но только не для тебя, - напустилась на него женщина. - Не то бы ты этим занялся! Ты просто умираешь от желания чем-то заняться. - И толстомордая молодуха толкнула деда своим крепким нахальным задом; став перед ним, она подергала его за подбородок, потом наклонилась назад, едва не падая со ступеней, ее юбка задралась почти до середины бедра. - Но только не для тебя, - повторила она и отпрыгнула от деда со ступеней на дорогу.

Назад Дальше