Я открыла маленькую сумочку, которую собралась взять с собой, и проверила еще раз ее содержимое. Здесь были блеск для губ – обязательный атрибут женщины, влажные салфетки и кошелек с деньгами. Я вспомнила уроки мамы и улыбнулась. "Паша, у тебя всегда должны быть с собой презервативы, – учила она меня. – Возьми себе за правило: в кошельке, в отдельном кармашке, должен всегда быть хотя бы один презерватив. Ты же из дома всегда выходишь с кошельком? Всегда. Значит, ты будешь всегда его иметь при себе". Но в моем кошельке (увы!) его до сих пор не было. Пусть простит меня мама за то, что я не последовала ее совету, но я не собиралась прыгать в койку к парню, которого совсем не знала. А что, если мы окажемся в его квартире одни? Я представила, как чужие руки касаются моих коленей, и мне стало дурно. В голове зашумело, и необъяснимый страх холодком пробежал по спине. Я знала, что рано или поздно мне предстоит заниматься сексом, но до сих пор не была к этому готова. Детские страхи крепко засели в моем подсознании. Мне надо было прийти в себя и успокоиться. Выпив залпом стакан холодной воды, я присела на стул и принялась делать дыхательные упражнения. Глубокий вдох, потом выдох. И прочь мысли об отчиме. Его нет в моей жизни. Тот кошмар остался в прошлом. Сейчас есть Юра, и я ему, похоже, нравлюсь. Он не насильник и не извращенец. Значит, у меня все будет нормально. Самовнушение подействовало, и я успокоилась.
Я нетерпеливо взглянула на часы. Было восемь часов вечера. Юра должен был подъехать к общежитию на своей машине и посигналить под моим окном. Только я вспомнила об этом, как услышала сигнал и выглянула в окно. Внизу, почти на том месте, где лежало тело Нели, я увидела "Мицубиси Аутлендер" цвета металлик. Возле машины стоял Юра и махал мне рукой. Я быстренько заперла дверь, и мои каблучки весело постучали вниз по ступенькам, неся меня на первое свидание.
Мы решили пойти посидеть в кафе, носящее совершенно справедливое название "У озера", так как оно действительно было расположено на берегу небольшого озера. Юра взял меня за руку, и моя маленькая худенькая ручка утонула в его теплой лапе. Для нас был забронирован столик на летней площадке, откуда открывался прекрасный вид на тихое озеро и вплотную обступавшие его молчаливые старые ивы.
Я пыталась не пропустить и запомнить каждое движение Юры, слово, фразу, каждый жест, взгляд, нежное прикосновение руки. Мне шел девятнадцатый год, но я до сих пор ни разу не была на свидании и даже ни с кем не целовалась. Для меня все было впервые, поэтому важна была каждая мелочь, каждая деталь. Мне казалось, что мы знакомы с Юрой давно, даже очень давно, а не с того момента, как две недели назад он назвал меня лисенком. Мне был приятен низкий, грудной тембр его голоса, его уверенность в себе и в то же время некая робость. Он не был навязчив и надоедлив, к тому же оказался интересным собеседником.
– У нас с тобой одинаковые отчества. Ты заметила? – спросил Юра, прервав мои размышления.
– Нет, что вы, господин следователь, – я сделала серьезное лицо, – это могли заметить только вы.
Юра рассмеялся, и в его глазах вспыхнули озорные огоньки.
– О, мадам! Вы тоже можете работать следователем! Вы так же проницательны и умны, как и я! – пошутил он и, посерьезнев, попросил: – Расскажи мне о себе, о своей семье.
– Я студентка, и ты это знаешь. А студенческая жизнь всегда интересна, тем более что я нигде, кроме своего села, не была.
– Вообще нигде?! – удивился он.
– Вообще!
Он помолчал, осмысливая услышанное, а потом сказал:
– Мне так хочется прямо сейчас отправиться с тобой в путешествие вокруг света!
– Ну уж нет! – с шутливой серьезностью возразила я. – У меня завтра занятия и все такое…
– Когда-нибудь я расскажу тебе о тех прекрасных местах, где побывал.
– Много ездил?
– Много. Я побывал во многих странах.
– С родителями?
– Мои родители давно в разводе. Я учился в третьем классе, когда они расстались, – сказал он, и в его голосе я уловила нотки грусти. – Я знаю, ты сейчас не спросишь, но хочешь знать, почему они развелись. Отец встретил другую женщину. Она была младше отца на девять лет, и он стал изменять маме с ней. Мама знала об этом, но хотела во что бы то ни стало сохранить семью. А потом эта женщина родила ему ребенка, и это поставило крест на браке моих родителей. Вот так-то.
– Отец остался с той женщиной? – спросила я, что было не очень-то тактично с моей стороны.
– Представь себе, нет. Не знаю, что там у них произошло, но он уехал и от нее, и от мамы.
– Ты хорошо помнишь своего отца?
– Я никогда не терял с ним связи. Мы и сейчас общаемся. Кстати, с мамой они остались хорошими друзьями, несмотря ни на что. Они современные, воспитанные и умные люди. Я думаю, когда ты с ними познакомишься, тебе понравятся и отец, и мать.
– Ты живешь с матерью? – спросила я, потянув через трубочку коктейль с мороженым.
– Жил с мамой, пока не вырос. Когда стал взрослым, отец купил мне квартирку, – улыбнулся Юра.
– Отец женился потом?
– Нет, не женился. У него бывают женщины, с которыми он тесно общается, но серьезных отношений, приводящих к браку, у него не было. Мама тоже живет одна.
– Может, они до сих пор любят друг друга? – загорелась я. – Может, надо попытаться их воссоединить?
– Не думаю. Их отношения в прошлом, напоминанием о котором являюсь я собственной персоной. Но отец до сих пор содержит маму. А у тебя есть родители? А то все обо мне, да обо мне.
– У меня есть мама, которую я очень люблю, и отчим, которого я совсем не люблю.
– А отец? Где твой отец?
– Я не спрашивала у мамы, где он сейчас. Думаю, она и сама не знает. Они расстались в день моего рождения, и он куда-то исчез и до сих пор не появился.
– Отец тебя ни разу не видел?
– Может, и видел в первый день моей жизни. Но, раз до сих пор не пожелал встретиться со мной, значит, я его не интересую.
– Да-а, – протянул Юра. – Бывают же такие отцы! Мой никогда бы так не поступил. Да ты не жалей об этом. Если он такой сухарь, зачем он тебе?
– А как я могу об этом жалеть? Невозможно любить того, кого не знаешь, – горько усмехнулась я. – Для меня важно, чтобы с мамой все было в порядке.
– А что с ней?
И я рассказала о своей маме, о том, какой она была, кем работала, о том, что отчим ее обижает, и сообщила, что хочу этим летом поехать домой и увезти ее с собой. Конечно же, я ни слова не сказала о домогательствах отчима, его нездоровом интересе к девочкам и о попытке изнасилования. Также я умолчала о нелегкой жизни Гадкого утенка.
– Ты правильно сделаешь, если заберешь мать, – сказал Юра.
– Другого выхода нет. Пришло время мне позаботиться о маме.
– Может, вместе поедем на машине и заберем ее? – предложил Юра, и я сжалась от страха. Я не хотела посвящать его в свое страшное прошлое и не могла позволить ему увидеть, с какой похотью смотрит на меня пьяный отчим.
– Нет, нет, спасибо! – немного нервно сказала я. – Я справлюсь сама. Когда приедем, я тебя познакомлю со своей мамой. Она у меня очень хорошая.
– Как скажешь, лисенок. Пойдем потанцуем, – предложил он и протянул мне руку.
Мы танцевали так близко друг к другу, что от его дыхания шевелились завитки моих волос, щекоча мне шею. Я чувствовала биение его сердца, и от этого по моему телу распространялась горячая волна. Ничего подобного я раньше не испытывала. Мне захотелось прижаться к его крепкому, мускулистому телу, от которого исходили тепло и уверенность. Наверное, так чувствуют себя рядом с любящим отцом. Или с любимым мужчиной? Я этого не знала, но моя душа ликовала, пела, и я не ощущала своего тела, как будто оно стало невесомым. Меня поразили эти новые, неизведанные ощущения, и я почувствовала, как они робко, медленно, но неотвратимо заполняют всю мою открытую душу, в которой до этого момента жила только надежда. Странно, но вскоре, неожиданно для себя, я забыла о страхе перед противоположным полом, и меня потянуло к этому малознакомому мужчине. Я ощутила непреодолимое желание быть рядом с ним, дышать с ним одним воздухом и даже раствориться в нем.
Я не заметила, как наши губы нашли друг друга и слились в первом, робком и нежном поцелуе. Меня переполняла радость, а по телу разливался огонь зарождающейся первой любви.
– Давай уйдем отсюда, – шепнул он мне на ухо.
Я кивнула, и мы вышли из кафе, сели в машину и поехали к Юре домой. Не знаю, почему я сразу доверилась человеку, которого почти не знала. Не знаю, была это беспечность с моей стороны или я просто не могла противиться его воле, но я не чувствовала никакого страха. Внутренний голос упрямо подсказывал мне, что со мной не может случиться ничего плохого. И я была спокойна, как удав.
Войдя в подъезд многоэтажного дома, мы поднялись на третий этаж, и Юра широко распахнул передо мной массивную бронированную дверь:
– Прошу.
Я впервые попала в такую шикарную квартиру и ходила по комнатам с открытым от восхищения ртом. Современная планировка, арочные дверные проемы, множество подсветок, мягко освещающих дорогую мебель, выходящее на балкон огромное, до самого пола, окно, большой плазменный телевизор на полстены, встроенная мебель в кухне с барной стойкой – все это произвело на меня такое впечатление, словно я оказалась на другой планете. Понимая, что вид у меня довольно глупый, я все равно ничего не могла с собой поделать и продолжала бродить по квартире с широко открытыми от восхищения глазами.
– Лисенок, – наконец вывел меня из этого состояния голос Юры, – кофе будем?
Мне очень понравилось, как он сказал "будем". Не "будешь", а "будем", словно я и он – одно целое.
– Будем, – улыбнувшись, сказала я. – Хотя на ночь пить кофе вредно.
– А! – махнул рукой Юра. – Моя бабушка говорила: "Все полезно, что в рот полезло". Присаживайся, я сейчас.
Я села на кожаный диван, и он чуть не проглотил меня. Вскоре до меня донесся аромат свежесваренного кофе.
– Прошу. – Юра поставил чашки на стеклянный столик, и мне на миг показалось, что они провалятся сквозь стекло и упадут на пол.
Улыбнувшись своей глупости, я сказала:
– Это все куплено на скромную зарплату простого следователя?
– Увы! К сожалению, нет. На деньги отца – я уже тебе говорил.
– Он у тебя миллионер?
– Не знаю, – засмеялся Юра. – Я не спрашивал, сколько у него денег.
– Кто он, если не секрет?
– Нет, конечно. У него есть акции нефтяной компании на Севере.
– Нефтяной магнат?
– Что-то вроде того. В общем, олигарх, – то ли пошутил, то ли всерьез ответил Юра.
– Ясно, – протянула я, не зная, что сказать.
Юра взял пульт, и вскоре из колонок музыкального центра полилась приятная музыка. Приглушенный свет, легкая музыка, уютная обстановка – все это создавало романтическое настроение. Мы с Юрой сидели рядом, так близко, что наши колени соприкасались. Я чувствовала тепло его тела, и мне не было страшно. Юра нежно обнял меня и привлек к себе. И я потянулась к нему и нашла его горячие губы. Наши прикосновения говорили лучше всяких слов. Мы разговаривали ласками, страстными поцелуями, взглядами. Я трепетала в ожидании неизведанных ощущений, и я сама не спеша, наслаждаясь каждым мгновением, стала расстегивать пуговицы его рубашки. Я не испытывала ни страха, ни смущения, когда он снимал с меня платье, а затем и белье. Наши разгоряченные тела неудержимо потянулись друг к другу, желая слиться в порыве страсти, отдаваясь друг другу без остатка. Безграничная нежность переполняла мое сердце, когда я касалась его обнаженного мускулистого тела, и все вокруг перестало существовать, весь мир исчез. Остались только я и он, наши воссоединенные души, сердца и пылающие страстью тела. Я всецело отдавалась ему, такому близкому, милому, желанному. Мы невесомо парили где-то высоко-высоко, там, где мерцают звезды…
– Лисенок мой, – горячо прошептал Юра. – Я тебя никому, слышишь, никому не отдам!
– А кому еще нужен рыжий лисенок?
– Мне. Ты мне нужна. Сейчас. Завтра. Всегда.
Мои каникулы в родительском доме
Я ехала на каникулы в свое село одна, попросив Юру даже не провожать меня. У меня была цель: забрать, вырвать из лап отчима маму. Мы с Юрой уже нашли квартиру, и он оплатил ее на год вперед. А еще я хотела отомстить отчиму и везла с собой купленные в аптеке таблетки. Я слышала, как девчонки из нашей группы рассказывали о том, что этот препарат тайком подсыпали в еду своим пьющим отцам и за лето отваживали их от зеленого змия. Они также говорили, что эти таблетки нельзя давать во время запоя, иначе человек может впасть в шоковое состояние, и даже бывают смертельные исходы. Мне предстояло провести дома около двух месяцев, и я решила подсыпа́ть этот препарат отчиму в еду во время его пьянок. Я купила пару пачек таблеток еще весной, когда было прохладно и я носила перчатки. Воображая себя профессиональным киллером, в аптеке я получила коробочки с лекарством, не снимая перчаток, чтобы не оставить отпечатков пальцев. До сих пор я к ним не прикасалась голой рукой и в сумке для их использования везла несколько пар медицинских резиновых перчаток.
Я смотрела в окно поезда и вспоминала, как год назад ехала в неизвестность одетая в мешковатый сарафан почти до пят и в больших очках. Вспомнилась мама на перроне, одинокая и несчастная. Для меня этот год был насыщен событиями и новыми впечатлениями. А для мамы он был полон одиночества, болезней и издевательств отчима. От одного воспоминания о нем меня начинала бить нервная дрожь. Сегодня, в день моего приезда, его дома не будет, но он появится завтра, и я не знала, чего мне ждать от встречи с ним…
Я шла знакомыми улицами родного села, и односельчане меня не узнавали. Я здоровалась со встречными людьми, они вежливо меня приветствовали и рассматривали с нескрываемым любопытством, явно размышляя о том, к кому могла приехать эта незнакомка. И такая их реакция меня ничуть не смущала и не раздражала. Так было, так есть и так будет до тех пор, пока существуют села.
С замиранием сердца я повернула на родную улицу и увидела шиферную крышу дома, в котором выросла. Возле соседнего дома, где жил Сережка, стоял "жигуленок", и кто-то рылся в его багажнике. Поравнявшись с автомобилем, я поздоровалась с мужчиной, достававшим ящик с инструментом, и… узнала в нем Сергея.
– Здравствуйте, – ответил он, подняв голову, и с интересом посмотрел на меня.
Я прошествовала мимо него, гордо вскинув голову и четко цокая каблучками босоножек. По выражению лица Сергея я поняла, что он меня не узнал. Он смотрел мне вслед, явно разглядывая мои стройные ноги. Конечно, я мечтала о таком моменте и долго ждала его, но, когда он наступил, не испытала ни чувства гордости, ни сердечного волнения. Мне теперь были смешны мои детские мечты.
Чем ближе я подходила к родительскому дому, тем больше меня охватывало радостное волнение от предстоящей встречи с мамой. Я ускорила шаг и почти побежала к калитке. Нетерпеливо открыв ее, я увидела во дворе маму. При моем появлении она застыла на месте с веником в руке. То ли я ее долго не видела, то ли она так сильно сдала, а значит, этот год был для нее очень тяжелым, я не знаю, но мое сердце обливалось кровью и терзалось жалостью и угрызениями совести. Передо мной была рано состарившаяся женщина с восково-желтым исхудавшим лицом. Глаза ее потеряли живой блеск и смотрели на меня грустно и отрешенно. Правая рука была загипсована и из-под бинтов выглядывали тоненькие, какие-то безжизненные пальчики. Старенький ситцевый халат болтался на ее худенькой фигурке и казался на пять размеров больше, чем было нужно.
– Пашенька! – Мама первой рванулась мне навстречу, забыв бросить веник.
– Мамочка, моя дорогая, хорошая, самая любимая мамочка! – Я прижала ее к себе и вырвала из руки веник.
– Господи, какая же ты стала! Я тебя не сразу и узнала – ты такая красивая! – восхищалась мама, любуясь мною. – Ты без очков выглядишь просто непревзойденно. Моя красавица!
Я расцеловала маму в щеки, уловив стойкий запах лекарств. В доме мама рассматривала меня так, как дети изучают новую красивую куклу. Она заглядывала мне в глаза, любуясь их цветом и высматривая контактные линзы, трогала мои красиво завитые ресницы пальцем и смотрела на них сбоку, на лице пыталась отыскать следы веснушек, осмотрела каждый пальчик с маникюром и погладила ткань платья. Она оживилась, в ее глазах светились радость, гордость и восхищение. Даже ее лицо перестало быть безжизненным, и на щеках появился едва заметный румянец.
– Мама, что у тебя с рукой? – потрогала я твердый гипс.
– А! – отмахнулась мама. – Рука сломана.
– Ты мне не говорила об этом по телефону. Давно это случилось?
– Второй месяц уже пошел.
– Это, случайно, не он тебя?
– Он не хотел… Так получилось, – смущенно сказала мама с видом набедокурившего ребенка.
– Как – так? Случайно руку не сломаешь. Он тебя ударил? Чем?
– Обухом. Обухом топора. – Мама так виновато захлопала глазами, словно не отчим ее ударил, а она его.
– Что?! Он ударил тебя топором?! Как?! – Я буквально вскипела от гнева.
– Он хотел меня ударить, а я упала и подставила руку.
– А если бы не прикрылась рукой, то он ударил бы тебя по голове?!
– Наверное.
Я подумала, что сделала большую глупость, уехав одна. Но уже ничего не изменишь. Надо благодарить Бога за то, что отчим не убил ее. Мне не хотелось омрачать нашу встречу, и я заговорила с мамой о другом. Мы с ней пообедали, а потом завалились на кровать и долго-долго беседовали. Ей хотелось знать до мелочей, что произошло со мной за этот год, какие у меня преподаватели, друзья, а особенно ее интересовал Юра. Я ей рассказывала обо всем в шутливой форме, и наша беседа часто прерывалась взрывами хохота. На улице уже забрезжил рассвет, когда мы начали зевать и сонно хлопать глазами. В моей душе все еще жил страх перед отчимом, и, отправившись спать в свою комнату, я заперлась изнутри. А утром я вышла из комнаты в другом виде. Волосы мои опять были скручены в узел на затылке и спрятаны под белым ситцевым платочком. На мне были все те же блуза и широченный сарафан. На носу сидели огромные очки, за которыми спрятались мои зеленые глаза лисенка. Я не нашла в себе сил победить страх.
Вскоре вернулся отчим. Я отметила, что беспутная жизнь и частые пьянки наложили отпечаток на его лицо – оно обрюзгло, опухло, приобрело безжизненный цвет, глаза были красные.
– А, Паша, здравствуй, – сказал он, увидев меня. – С приездом!
– Здравствуй, – ответила я холодно.
– Ну, как студенческая жизнь? Трудно учиться? – спросил он.
Так обычно отцы спрашивают своих детей, но его взгляд при этом скользил по моей фигуре.
– Да нет, нетрудно, если вовремя все учить, – ответила я, и мне на миг показалось, что не было никаких домогательств и похотливых взглядов, не было страха и унижения.
Затем отчим достал из машины сумку с продуктами и извлек из нее две бутылки водки. Он торжественно, словно какую-то ценность, поднял их и сказал:
– Ну что, Паша, выпьем за твой приезд?
Я брезгливо поморщилась. И тут я снова увидела его ощупывающий меня взгляд. Мне он хорошо был знаком.
– Ты уже взрослая, Паша, и наверняка спишь с мальчиками из общаги. Много их у тебя уже было, а? Может, все-таки выпьешь со своим папочкой? – Он сощурился, в его глазах появился нездоровый блеск.