- Много выпил, вшивый! - как попугай повторил за мной Воронков.
Ссутулив плечи и понуро опустив голову, с видом поэта, чьи труды по достоинству оценят на следующий день после смерти, Враг удалялся, шаркая копытами. Он плакал навзрыд, и земля дымилась в тех местах, куда падали его слезы.
- Я ж не этого хотел, - доносились до нас его всхлипывания, - я не хотел Зла, я просто думал, что пойду другим путем…
- Нельзя же быть такими бесчеловечными по отношению к Дьяволу! - воскликнула Света и побежала догонять Врага.
- Черт с ней, - произнес я машинально; впрочем, когда девушка поравнялась с ним, мои слова приобрели прямой смысл.
Я повернулся к Воронкову.
- Так что вы там говорили о торговле недвижимостью? - спросил он.
- Я хочу сказать…
- А-а-а!!! - неожиданно заорал Игорь Анатольевич истошным голосом.
- Что с вами? - испугался я.
- Анимаутер! С ним что-то произошло!
- Что? Почему? С чего вы взяли?
- Смотрите же, доступ к вашему телу закрыт!
Я обернулся и увидел, что исчез столп синего света вместе с колодцем, на дне которого я валялся. Мне не хотелось верить своим глазам.
- Ну, видите?! - взвизгнул Воронков.
- Обождите вы! - одернул я его. - Быть может, процесс аккомодации еще не завершен.
- Какая тут аккомодация?! До этого колодца расстояние не больше, чем от комода до дивана в вашей комнате! - не унимался Игорь Анатольевич.
Я щурился и тер глаза, но столп синего цвета так и не загорелся вновь. Я обернулся к колодцу, открывающему вход в девичью плоть, и увидел, что и розовый свет померк и вот-вот потухнет совсем.
- Ну что, аккомодировался?! - верещал Воронков.
- Да! - воскликнул я и бросился вниз головой в колодец сквозь толщу розового света.
Как-никак это был единственный шанс вернуть себя к жизни.
И
Как любил повторять прапорщик Попыхайло, лучше иметь дочь-проститутку, чем сына-ефрейтора. Или чем сына - мертвого майора, добавил я от себя лично.
Продолжение главы 5
…Бац!!!
Искры из глаз!
Если бы меня назначили министром здравоохранения, я бы перво-наперво издал приказ о выносе покойников. Я бы распорядился таким образом, чтобы головой вперед выносили их, а не живых. Потому что если ты умер, тебе без разницы, заденут твоим темечком об косяк или нет. А то я не успеваю придти в себя после удара фаготом по голове, как два дюжих санитара все той же головой нечаянно бьют меня об стену.
- Куда вы меня тащите? - кричу я тоненьким голосом, что заставляет меня вспомнить о том, что я превратился в женщину, да к тому же в падшую.
- Отдохнешь чуток в "Кащенко", - бурчит медсанбрат, идущий сзади.
Они выносят меня из подъезда на улицу, и при свете фонаря я вижу машину "скорой помощи".
Я пытаюсь подняться с носилок, но оказывается, что меня крепко привязали к ним.
- Отпустите меня! - верещу я и изо всех сил дергаюсь.
Они подносят меня к машине, и неожиданно идущий впереди санитар, непонятно к кому обратившись, восклицает:
- Э, вы чего?!
Затем он добавляет:
- Уй, бля-а-а! - выпускает из рук носилки и опускается на землю.
- В чем дело?! - выкрикивает второй санитар и тоже выпускает чертовы носилки, причем сперва из правой руки и лишь через сотую долю секунды из левой, и этой малюсенькой доли секунды хватает на то, чтоб долбаные носилки перевернулись, и я сваливаюсь лицом об асфальт, а эти трижды проклятые носилки - на меня сверху.
Мне очень больно, и даже мысль о том, что разбито не мое, а чужое лицо, меня не утешает. Мне так и не удается перевернуться, и я лишаюсь удовольствия видеть происходившее. До меня доносится глухой удар и второй санитар, видимо более интеллигентный, чем первый, хрипит:
- Уй!
Приближаются шаги, меня переворачивают, и я вижу своих освободителей. Это сутенер, который привез ко мне девушку, в облике которой я нахожусь, и еще один здоровый тип.
- Что это за ерунда такая?! - сердито вопрошает последний, отвязывая меня от злополучных носилок.
Взглянув на их сердитые лица, я понимаю, что попал из огня в полымя, и меня повезут не в "Кащенко", а удовлетворять чьи-нибудь сексуальные фантазии. Отрадно то, что справиться с каким-нибудь ничего не ожидающим похотливым ублюдком будет легче, чем с дюжими санитарами, поставленными охранять сумасшедших. А кроме того, я надеюсь - как выяснится позднее, напрасно - на то, что проститутка с разбитой об асфальт физиономией никого не заинтересует.
Пока я размышляю, сутенеры препровождают меня к стоящему неподалеку "такси" и сажают на заднее сидение, где уже сидит симпатичная крашеная блондинка.
- Свет, что случилось-то? - спрашивает она.
- Помоги лучше! - перебивает ее сутенер и добавляет, обращаясь ко второму парню. - Эдик, у тебя аптечка есть?
Они достают вату, перекись водорода и обрабатывают ссадины на моем лице.
- Так что здесь происходит, в конце концов?! - встряхивает меня сутенер.
- Меня хотели отправить в "Кащенко", - отвечаю я.
- Что?! Этот перец?! - возмущается сутенер. - Порву падлу!
- Не стоит, - бормочу я.
- Это еще почему?
- Почему… почему… - лепечу я, думая, чтобы такое соврать?
- Ладно, сиди! Без тебя разберемся! - с этими словами сутенер направляется в сторону подъезда.
"Еще не хватало, чтоб гнусный эксплуататор малолетних проституток измывался над моим временно неодушевленным телом?!" - думаю я и кричу вслед:
- Эй! Говорю тебе, не надо его трогать!
- Чево! - оборачивается сутенер. - Тебе, шо, его жалко?!
- Да нет, просто он умер, - выдаю я.
- Как это?!
- Временно, - уточняю я.
- Слышь, ты, дура трахнутая, у тебя, кажется, правда крыша поехала! Ты че гонишь-то? - орет в ответ сутенер; впрочем, слова мои возымели действие: он идет в обратную сторону.
А я смотрю на его похабную, искаженную от ярости физиономию и думаю: "А на фига мне, собственно, ждать, пока меня отвезут к какому-нибудь, вполне возможно, добропорядочному человеку, захотевшему развлечься в обществе ночной жрицы, а не засветить этому гнусному жлобу пяткой в лоб прямо сейчас, как говорится, не отходя от кассы?! К тому же и времени у меня в обрез". Я поспешно выбираюсь из машины, высовываю руки через рукава смирительной рубашки, подбираю ее края, и, обождав, когда между мною и сутенером останется два шага, пытаюсь провести прямой удар правой ногой так, чтобы пяткой попасть ему в лоб. Однако я не учитываю того, что девушка, тело которой я позаимствовал, не занималась спортом. И вместо того, чтобы свалить коронным ударом своего противника, я сам грохаюсь на асфальт, к тому же сильно растянув ногу и мышцы в паху.
- Ты шо, дура трахнутая, мыла съела или так охренела? - разражается бранью сутенер, вновь поднимая меня на ноги.
Он отвешивает мне оплеуху, открывает дверцу "волги" и вталкивает меня внутрь, а сам плюхается рядом с водителем и командует:
- Давай, Эдик, дуй на Королева. Там Вася Дрозд ждет.
И я понимаю, что мне грозит тот самый "субботник", принять участие в котором я агитировал полтергейста Воронкова. "Черт меня подери! - проклинаю я себя. - Говорил же прапорщик Попыхайло: ногами нужно бить ниже бляхи, а красивые удары в голову оставьте для показательных выступлений и кино. Сейчас бы двинул этому уроду в пах и все дела! А теперь придется дать дрозда какому-то Васе".
- Свет, а Свет, чего с тобой случилось? - заботливо шепчет блондинка.
Я смотрю на нее с вожделением. Ее милое личико и большая полуобнаженная грудь придают мне силы и стремления во что бы то ни стало вновь обрести покинутую мною мужскую плоть; в противном случае мне придется стать лесбияном.
- Ангелочек, - тихо отвечаю я, - дай мне номер своего телефона, я тебе позвоню, когда все закончится, и все расскажу.
- Свет, ты что спятила?! Мы же с тобой одну хату снимаем!
- Свет, ты кончай гнать в натуре! - отзывается сутенер.
- Во дает кобыла! - участвует в разговоре шофер.
- Острячка! - поддакивает сутенер.
Мы проезжаем совсем немного и останавливаемся возле кирпичного "сталинского" дома на улице Академика Королева, на первом этаже которого размещен ресторан "Оскар". Неподалеку стоит несколько иномарок, среди которых мое внимание привлекает огромный черный "мерседес", похожий на беременную черепаху.
Сутенер приказывает таксисту ждать, мы входим в соседний с рестораном подъезд и на лифте поднимаемся на пятый этаж.
Вася Дрозд ожидает нас в шикарной квартире необъятных размеров с евроремонтом. Кроме него, там еще человек семь-восемь, все молодые ребята с армейскими стрижками и такими лицами, как будто они пришли на кинопробу на роль Иванушки-дурачка и не успели из этой роли выйти, как им еще и промывание желудка сделали. При нашем появлении в их глазах появляется новый блеск, что ни блондинке, ни тем более мне не нравится, поскольку свидетельствует о том, что молодые люди рассчитывают попользоваться тем, что останется от нас после Васи. Я знаю, что всех их ждет большое разочарование и даже, может быть, огорчение, хотя понимаю, что с каждой минутой задача, стоящая передо мной, становится все сложнее и сложнее, поскольку, если раньше мне нужно было отделаться от одного сутенера, которого, кстати, дальше прихожей не пускают, то теперь предстоит разобраться с бандой боевиков.
Самому Васе на вид лет сорок. В молодости ему съездили пару раз по физиономии, видимо, лопатой, отчего он производит впечатление человека более разумного и умудренного жизненным опытом, нежели окружавшая его братва. Он встречает нас в гостиной за праздничным столом, заставленным всяческими яствами и напитками. Все присутствующие уже навеселе и теперь их тянет "на клубничку".
Блондинка, беспокойно оглядывая всю честную компанию, через силу улыбается и, видимо, преодолевая страх, восклицает:
- Привет, ребята! Давайте знакомиться. Меня зовут Анжелой, а это моя подруга, Света…
Однако на ее слова никто не реагирует, взоры присутствующих направлены на меня. В комнате воцаряется тишина. Неловкое молчание нарушает Вася.
- А это что еще за пугало?! - у него очень высокий, совершенно несоотносимый с внешностью, голос; наверно, за это он и получил прозвище "Дрозд".
Два парня подобострастно ржут, а я, как это не смешно, даже расстраиваюсь, что меня обзывают "пугалом".
- Алло, Малыш, - кричит Вася Дрозд, - ты кого нам привел?
В комнату входит сутенер. Он застенчиво улыбается и выдавливает:
- Обижаешь, Дрозд. Девочка - пальчики оближешь, отвечаю.
С этими словами он срывает с меня смирительную рубашку, и я остаюсь в чем мать родила, да и то - чужая. Мне становится стыдно, я чувствую, что краснею, и пытаюсь руками прикрыть интимные места.
- А чего она в смирительной рубашке-то? - удивляется Вася. - Ты где ее нашел - в Белых Столбах что ли?!
- Да не-е, просто вышло так, - растерянно произносит сутенер.
- Ладно, посмотрим. А ты что из себя лебединое озеро корчишь?! - окликает меня Вася. - А ну иди сюда!
Я выхожу из оцепенения и чертыхаюсь про себя: надо ж было столько времени простоять как зачарованной красной девице, слушая их разговор, вместо того, чтобы оценить обстановку и придумать, как выкрутиться! Я переступаю с ноги на ногу, оглядываясь, в поисках спасения. На столе лежит несколько кухонных ножей. Однако я понимаю, что будь я даже в собственном теле, вряд ли справлюсь с оравой головорезов, вооружись я хоть всеми столовыми приборами.
Неожиданно раздается звонок в дверь, я рассчитываю, что Дрозд отвлечется, но этого не происходит.
- Эй, коза, ты что оглохла?! - еще раз окликает он меня.
Сутенер подталкивает меня легонько в спину, и я делаю неуверенный шаг в сторону стола, отделяющего меня от Васи. Он встает и, чуть подавшись вперед, треплет меня по щеке.
- Ты чего испугалась-то? - спрашивает он. - Не боись - не съем. Садись.
Один из мордоворотов галантно пододвигает мне стул, одновременно цыкая на сутенера:
- Пшел отсюда!
Я опускаюсь на стул, Анжела садится рядом и шепчет:
- Свет, ты чего?
- Да ничего, - отвечаю я и выдавливаю некое подобие улыбки.
Открывается дверь, и в комнату входят несколько человек.
- Дрозд, глянь, кто пожаловал! - раздается чей-то голос у меня за спиной.
- Ой ты едрить твою! Патрончик! - восклицает Вася и начинает выбираться из-за стола.
Я оборачиваюсь и вижу здоровенного майора милиции лет пятидесяти в полном боевом обмундировании с таким добродушным лицом, что, если снять форму, он вполне бы подошел на роль ведущего передачи "Спокойной ночи, малыши" или на должность начальника клуба в исправительно-трудовой колонии.
- Не мог не заехать, - улыбается он.
Они с Дроздом крепко обнимаются.
- Ого! - восторгается милиционер, увидев меня, и в глазах его светится огонек отеческой заботы о подрастающем поколении. - Какая королевна! Только кто это так ее разукрасил?!
Ему и невдомек, что я тоже майор, а не голая проститутка.
- Садись, Патрончик, угощайся, - Дрозд усаживает нового гостя за стол и командует одному из ребят. - Витек, налей.
Тот находит на столе чистую рюмку и, плеснув в нее водки, протягивает ее милиционеру, который здоровается с остальными гостями.
- А девочки как же? - косится на нас майор.
- Витек, ты че про дам-то забыл?! - подхватывает Дрозд.
Передо мною и Анжелой появляются рюмки с водкой, и после того, как представитель правоохранительных органов произносит проникновенный тост в честь выпущенного на свободу Дрозда, мы выпиваем за здоровье и процветание, а также нерушимую дружбу всех собравшихся в комнате. Патрончик обтирает ладонью губы, с облегчением вздыхает и - у меня замирает сердце, потому что майор расстегивает портупею и кладет ее вместе с кобурой и пистолетом на свободный стул рядом с собой. Стоит мне протянуть руку и я завладею огнестрельным оружием. Более я не замечаю ничего вокруг себя и думаю только об одном: как бы успеть выхватить пистолет из кобуры и передернуть затвор до того, как на меня набросится орава мордоворотов?
Какой-то Прыщавый Быкаччо рассказывает о том, как окучивал какую-то телку, остальные похабно ржут. За спиной майора - никого. Сделать рывок, схватить кобуру, опрокинуть милиционера, перепрыгнуть через него в угол, на ходу выхватывая пистолет. Я поддаюсь вперед, но в это мгновение чья-то тяжелая рука опускается на мое плечо…
Глава 6
Захожу я в подъезд, а там стоят такие громилы!
- Привет, Витек, - говорят.
Я говорю:
- Привет.
А они:
- Деньги принес?
Я говорю:
- Какие еще деньги?
Ну, один из них - хрясь мне по роже! Я на пол свалился, они меня ногами отмудохали, челюсть сломали и ребра сломали, бабки отобрали и ушли! Вот. А мне - по фигу, я ж не Витек!
Вся компания дружно хохочет над анекдотом Патрончика. Анжела весело повизгивает на коленях у Васи, который тискает ее за груди. Здоровенная лапища моего соседа опускается с плеча на бедро. Прыщавый Быкаччо разливает водку. Кто-то произносит тост, и все пьют. Я пытаюсь отказаться, но меня заставляют пить. Я чувствую, что этот балаган пора заканчивать, поскольку девушка, чье тело я позаимствовал, видимо, не только не занималась спортом, но и по алкогольной части не имела необходимой сноровки.
Вплотную к моему носу приближается раздобревшая рожа моего соседа. Я вижу, как шевелятся его губы, и слышу слова:
- Ты че тут бормочешь?
- Я говорю, пора заканчивать этот балаган?
- Да ну?!
- Не "да ну?!", а "да!" - я повышаю голос и встаю, все взоры обращаются на меня. - Вы вот собрались тут и че?! Про Витька говорите, да, которому, значит, по фигу, что он не Витек!
- Да она ж пьяная в жопу!
- А я не хочу под такой трамвай! И вообще - хули вы смотрите?! А ну - смирррррр-на! Отставить - нерезко! Вы че думаете себе тут?!
Все хохочут пуще прежнего.
- Во ужралась баба!
- А я не хочу, чтоб меня трахали! Мне не по фигу, что я не Светка! Вы вот думаете, что я проститутка, а я на самом деле майор бля! Воздушно-десантных войск!
Посуда на столе дребезжит от хохота.
- Не верите, да?! А я вот ща на стол залезу и танец майора исполню! Увидите! А ну, место дайте!
Сразу несколько рук сдвигают в сторону посуду, освобождая середину стола. Я беру и начинаю напяливать на себя портупею Патрончика.
- Эй-эй-эй! Разошлась! - протестует он и пытается отобрать у меня долгожданную добычу.
Его останавливает Дрозд:
- Патрончик, отдай! Не ссы! Пусть баба потешит нас!
Я надеваю портупею и залезаю на стол. Мне помогает сосед, попутно лапая меня за голую задницу.
- Руки! - одергиваю я его. - Ну-ка там, музыку, марш какой-нибудь! Сержант! - кричу я одному из бандитов. - Фуражку мне! Бего-о-ом! Отставить - нерезко!
Хохот превращается в истерическое гоготание.
- Светка, ну ты даешь! - восхищается Анжела.
Из-за двери выглядывает обескураженный сутенер. Кто-то включает музыку, и я начинаю танцевать, пытаясь изобразить нечто эротическое. Я кручу Светкиными бедрами, оттопыриваю Светкину попку, ее нежными пальчиками поглаживаю портупею, потом грудь, бедра, я облизываю язычком верхнюю губу, начинаю постанывать, элегантно снимаю фуражку и бросаю ее в Патрончика, а потом невзначай расстегиваю кобуру, выхватываю пистолет и…
- Всем сидеть и не двигаться! - громко приказываю я.
На долю секунды все застывают, изумленно глядя на меня. А затем Прыщавый Быкаччо резко дергает скатерть, и я падаю. И мне пришел бы конец, если бы таким проворным оказался только он. Но одновременно с ним Вася Дрозд переворачивает стол, и я скатываюсь в сторону. И до того, как ошарашенные бандиты успевают наброситься на меня, я вскакиваю на ноги и, не целясь, стреляю в их сторону. Оглушенные выстрелом, все застывают на месте, лишь Прыщавый Быкаччо отлетает к противоположной стене и сползает на пол, его голова безжизненно скатывается на грудь, на которой появляется и быстро растет красное пятно.
- Пацаны, она ж Прыща завалила, - произносит кто-то.
Анжела визжит так, что закладывает уши.
- Заткнись ты! - цыкают на нее.
- Эй, ты кончай дурить. Отдай пистолет, - чуть ли не умоляет меня Патрончик, перепуганный больше всех.
- Тебе, шкура, надо было в магазине не патроны, а заначки от жены хранить! - издеваюсь над ним я и приказываю остальным. - Не двигаться, а то перестреляю всех как цыплят. Я не проститутка, а отличник боевой и политической подготовки, тремя выстрелами тридцать очков набираю.
- Э, да она, кажись, впрямь из дурдома сбежала, - шепчет один из бандитов.
- Лапочка, отдай-ка мне пистолетик, - с этими словами Дрозд делает шаг в мою сторону.
- Стоять! - приказываю я. - Еще шаг, и я прострелю тебе ухо. Для начала. Смотри, Дрозд! У меня рука не дрогнет.
Последнюю фразу я произношу неуверенно, поскольку рука-то не моя. Нетвердость в моем голосе замечает Вася.