Ливия и сама не помнила, как научилась готовить. Агата стала приобщать ее, совсем малышку, приставляя деревянную скамеечку, чтобы девочка могла дотянуться до плиты. К двенадцати годам закончились ее университеты: Ливия брала дело в свои руки, когда ресторанчик был полон народу, а мать хворала, что случалось все чаще и чаще. И Ливия уже не раздумывала долго, что и как делать, ни по одному рецепту в точности она не готовила никогда. Как математик может представлять сложные уравнения в виде моделей, а музыкант транспонировать мелодию из тональности в тональность, так и Ливия инстинктивно чувствовала, как лучше всего использовать то, что под рукой. Если Ливию спрашивали, как она готовит то или иное блюдо или как оно называется, она просто пожимала плечами и отвечала: "Sfiziosa!" - это неаполитанское выражение не имеет точного аналога в английском языке, да и в итальянском тоже, и означает что-то вроде: "шут его знает" или "само выходит". Скоро посетители ресторанчика выучились вопросов не задавать и просто благодарить судьбу, за то, что у них появился такой бесценный талант, даже если этот талант выпал scassapalle, обладательнице крутого нрава и острого язычка.
Во время обеда Ливия увидела Энцо в группе солдат, отметив, что он, бесспорно, самый видный из них. Отметила также, что разряженные участницы конкурса красавиц пристроились поблизости, то и дело кокетливо стреляя в солдат глазками. Ловя эти взгляды, парни отвечали на них взрывами шуток, при этом красавицы притворно надували губки. Понятно, все трое Фрателли кокетничали пуще остальных. Ливия вздохнула. Теперь Энцо уж явно не заглянет к ней на кофе. Старшая, Коломба, буквально из кожи лезла перед Энцо - верней, из шляпки, дурацкой, аляповатой, украшенной стеклянными фруктами и перьями. Ну и пусть! Эта самая Коломба прилепила Ливии за ее худобу прозвище stecchetto, зубочистка. Правда, Ливия после шестнадцати немного округлилась, но до пышнотелой Коломбы ей было далеко.
Внезапно Энцо поднялся из-за стола и направился к Ливии. Она отвернулась. Энцо не остановился, но, проходя мимо, тихо сказал:
- Я ведь не ошибся тогда насчет ангела. Ведь только ангел может готовить, как ты!
- Прибереги свои комплименты для той, кто победит на конкурсе красавиц, - бросила Ливия.
Однако вопреки самой себе радостно вспыхнула, и, заметив, что взгляды Коломбы Фарелли мечут в нее молнии, не без удовольствия улыбнулась.
Как раз когда Ливия обносила гостей блюдом с ломтиками абрикосов в вине, непременным dolce в завершение праздничного обеда, не обошлось без неожиданности. Между Коломбой и ее двумя сестрами, Мими и Габриелой, вспыхнула ссора. И не просто ссора: к вящему ликованию наблюдавших за ними солдат в считанные минуты она переросла в ругань, визг, таскание за волосы и царапанье. Потребовалось вмешательство самого Дона Бернардо, чтобы утихомирить воюющих. Тот встал, стукнул по столу пустой винной бутылкой, призывая к тишине, и возмущенно сказал:
- Что за бесчинство! В назидание за ваше недостойное поведение, ни одной из вас премии не присужу.
- Кому же тогда достанется премия? - послышался голос из толпы.
- Никому не достанется.
- Но если никому, выходит, ничья? Значит, все, кто участвовал, выиграли? - заметил тот же голос.
Безупречная логика вызвала гул одобрения.
- Тогда я вручу премию… - взгляд Дона Бернардо обвел всю террасу и остановился на Ливии. - Я присужу премию той, кто действительно этого заслуживает, благодаря кому у нас сегодня такой восхитительный обед.
Этого еще не хватало. Участвовать и не выиграть было бы куда как скверно, но не участвовать и выиграть, потому что священник разозлился на сестер Фарелли, крайне унизительно. Да и Коломба такое никогда Ливии не простит.
Видно, та же мысль, хоть и с опозданием, пришла на ум и Дону Бернардо, и он слегка дрогнул, увидев, как сердито сдвинула брови Ливия.
- М-гм… Э-э-э…
Тут поднялся Энцо.
- Это он про Пупетту, - выкрикнул он, - она же просто чудо природы. Из ее ведь молока этот замечательный сыр бурата!
- Вот именно! - облегченно подхватил Дон Бернардо. - Да, я имею в виду Пупетту. Где же она?
Заслышав свое имя, Пупетта выглянула из-за угла террасы, за которым, стоя, как раз соображала, не уподобиться ли ей козе и не сжевать ли солдатскую пилотку.
Кто-то выкрикнул:
- Viva Пупетта!
Выкрик был подхвачен общим гулом одобрения, все захлопали в ладоши. Сестры Фарелли поправили на головах шляпки и снова принялись кокетничать с солдатами. В конце-то концов проиграть буйволице совсем не зазорно.
Глава 2
После обеда пошли в ход и кастаньеты, и аккордеон, как бывало всегда в праздничный день. На таммурро, похожем на громадный тамбурин барабане из натянутой козьей кожи, кто-то, точно поддразнивая, принялся негромко выстукивать, зажигательно, ритмично, и все от мала до велика пустились в пляс. Дети плясали с дедушками и бабушками; маленькие девочки учились движениям, примостившись ножками поверх дедовских ботинок; матери кружились, придерживая у груди младенцев. Ну а солдаты, как и участницы конкурса, то и дело выставлялись друг перед дружкой, девушки грациозно извивались, юноши щеголяли всякими акробатическими вывертами.
- Занятая, станцуешь со мной тарантеллу? - спросил Энцо, когда Ливия с кучей грязных тарелок проходила мимо.
- Еще чего! Сплетен не оберешься. Кстати, хватит обзываться. Меня Ливия зовут.
- Значит, Занятая уже не Занятая?
- Как видишь.
- Ага, - рассудительно заметил Энцо, - если Занятая не Занятая, значит, у тебя есть время присесть и выпить со мной кофе.
Ливия улыбнулась - и вернулась, и присела.
- Спасибо тебе за Пупетту.
- Не за что. Она и впрямь лучшая корова на этом конкурсе.
Младшая сестра Ливии Мариза, многозначительно улыбаясь, принесла им две чашечки эспрессо. Едва она отошла, Энцо взглянул на Ливию своими огромными черными глазами и уже без смеха спросил:
- Скажи, Ливия, что ты думаешь о своем будущем?
Никто и никогда прежде не задавал ей такого вопроса. Застигнутая врасплох, - она-то решила, что они будут болтать о всяких пустяках, - Ливия ответила вопросом на вопрос:
- А разве у меня есть выбор?
- У каждой девушки есть, - сказал Энцо. - Особенно у такой красивой, как ты. Должно быть, найдется немало охотников всерьез за тобой приударить.
Слышать такое было приятно, но Ливия виду не подала. Ей всегда были ненавистны ужимки и взвизгивания Коломбы всякий раз, если кто из мужчин выказывал ей знаки внимания.
- Охотников хватает, - бросила она. - Только все не в моем вкусе. Да и выбрать мужчину в мужья это одно, а определиться в жизни это совсем другое. С кем ни сведет судьба, я должна быть ему в доме хозяйкой и ему готовить.
- Тогда тебе непременно надо выйти за того, кто тебя любит, - сказал Энцо.
- Наверное… - бросила Ливия рассеянно. Не об этом она вела речь. Попыталась объяснить: - Здесь-то в ресторане я уж привыкла готовить сразу для многих. А выйду замуж, верно, будет не так.
- Ага, - сказал он. - Теперь понятно, почему ты так и норовила меня отшить. Ты не хочешь замуж, потому что тогда придется отсюда уехать.
- Может, и так, - повела плечами Ливия.
Удивительно, как быстро он ухватил.
- Вот и я не собираюсь жениться, - сказал парень, подсев к ней поближе. - Только причина другая, я как раз хочу уехать, а если женюсь, придется из армии уйти и жить дома с женой, как мой старший брат Риккардо.
- Ну, надо же! - прыснула Ливия. - Познакомиться не успели, и уже уверяем друг дружку, что жениться - это не про нас!
- И мне тоже удивительно, - сказал Энцо, тряхнув головой. - Даже в мыслях не было присматривать себе кого-нибудь. Правда, если встретишь верного человека, никак нельзя упустить случай. - Он потянулся, взял ее за руку. - А такой чудесной девушки, как ты, Ливия, я еще не встречал.
Услышь она такое от кого-либо из парней, которых обслуживала в остерии, Ливия бы непременно подняла его на смех. Но сейчас жаркая волна от шеи обожгла ей щеки.
- Ага, покраснела! - воскликнул он радостно. - Добрый знак. Как говорится: заставишь девушку краснеть, смеяться или плакать, значит, сможешь и…
- Знаю, знаю, - прервала она его. - Обойдемся без скабрезностей.
Но, сказав это, вдруг представила себя с ним вдвоем в постели и снова залилась краской.
- Постой! - Он вскочил с места. - Я хочу у Альберто Спенцы ленту тебе купить.
И поспешил к молодому толстяку, прохаживавшемуся среди солдат. Ливия видела, как Энцо протянул толстяку монету. Тот бросил косой взгляд на Ливию, потом распахнул пиджак, выставив дюжину желтых и красных лент. Господи, думала Ливия, пусть Энцо выберет красную, красное так идет к моим волосам. И была как дурочка счастлива, увидев, что парень идет к ней через площадь с длинной, свисающей меж пальцев красной лентой.
- Это тебе, - сказал он, протянув ей ленту с поклоном, одновременно щелкнув каблуками и козырнув.
Тут с пастбища за домом послышалось скорбное мычание Пупетты.
- Спасибо, - сказала Ливия, принимая ленту и подвязывая волосы. - А теперь - все, занята я.
Энцо сдвинул брови, заглянул ей в глаза, потом внимательно оглядел Ливию со всех сторон.
- Не может быть, Занятая. С виду ты ведь пока еще Ливия.
- Пора доить Пупетту с Пришиллой, - сказала Ливия.
- Я вызываюсь помочь!
- Только не воображай себе ничего такого! - пригрозила она. - Подарил ленту, это вовсе не значит, что я захочу с тобой целоваться.
- Слово солдата, обещаю ничего такого себе не позволять!
- Гм! - отозвалась Ливия.
Ее нисколько не удивило, что едва они оказались вдвоем в сарае, Энцо попытался-таки ее поцеловать. Но так как Ливия втайне надеялась, что это случится, она позволила ему на мгновение себя обнять и даже коснуться языком ее языка, при этом чуть не задохнулась от наслаждения, но все же оттолкнула его с силой, бросив:
- Доить коров пора!
- Всю жизнь мечтал доить коров, - сказал Энцо, пододвигая доильную скамеечку. - Показывай, что надо делать.
Оба прерывисто дышали.
Ливия взяла ведро и еще одну скамеечку и присела рядом с Пришиллой. Та была менее покладистой, чем Пупетта, и рвалась, чтоб ее подоили первой.
- Тебе, похоже, доить не приходилось?
- Не приходилось, - признался Энцо, пододвигаясь ближе. Прильнув щекой к коровьему боку, можно было в непосредственной близости рассмотреть Ливию в профиль. - Но у меня золотые руки.
Она прыснула:
- Вперед, ловкач! Посмотрим, как ты справишься.
Энцо осторожно взялся за соски Пришиллы, сжал пальцами.
- Не так, - сказала Ливия. - Ее доить, не ласкать надо.
Он улыбнулся:
- В этом я тоже новичок!
- Приятно слышать, но верится с трудом и есть на то причины. Все знают, у солдата девушек не счесть.
- Неправда! - запротестовал Энцо, но, заметив, что Ливия вовсе не сердится, поправился: - Ну, только… отчасти…
Она взялась руками поверх его пальцев, направляя:
- Вот так. Нажми, потяни, поверни… потом отпусти.
Плям! Тонкая струйка молока ударила в дно ведра. В ноздри грянул густой, чистый аромат.
- Выходит, совсем не как женскую грудь? - с невинным видом воскликнул он, потягивая коровьи соски.
- На глупые шутки не отвечаю, - отрезала Ливия. - Ты бы смотрел повнимательней, не то ведро опрокинешь!
Их головы почти касались; было так приятно мягкое, сжимающее и отпускающее, давление ее пальцев поверх его руки. Энцо слегка повернул голову, чтобы лучше рассмотреть Ливию в профиль. Теперь подвязанные красной лентой волосы обнажили место за ухом, где более мягкая, шелковистая кожа у корней волос переходила в опушенную, как абрикос, нежность шеи. Не удержавшись, он подался перед и коснулся губами ее щеки. Ливия повернулась к нему: губы слегка приоткрыты, глаза блестят.
В тот день доение Пришиллы не увенчалось привычным обилием молока, хотя так долго прежде буйволицу никто и никогда не доил.
Глава 3
Случилось нечто из ряда вон: у Ливии подгорел лук. И не просто лук, а для ее знаменитого sugo genovese, вкуснейшего соуса из мелко нарезанного лука, приправленного крепким мясным бульоном с нашинкованными сельдереем и петрушкой. Этот соус вместе с pummarola и рагу образует божественную троицу неаполитанских соусов к пасте. Чтобы приготовить истинный дженовезе, лук около пяти часов надо томить на самом крохотном огне, время от времени помешивая, чтобы не приставал ко дну кастрюли, и спрыскивая водой, если покажется, что подсыхает. Лук - удивительный продукт, ибо приготовленный таким образом он почти полностью утрачивает свой луковый вкус, превращаясь в исключительно сладкое и ароматное варенье. Но если случится, что хоть чуточка подгорит, горьковатый привкус грозит испортить все блюдо.
С самого раннего детства у Ливии ни разу в дженовезе лук не подгорал, но сегодня все посетители ресторанчика, наматывая на вилку и запуская в рот пасту, уловили в соусе легкую горчинку. Переглядывались, но молча, без слов.
- Ну, как мясо? - спросила Ливия, выходя, чтобы забрать грязные тарелки. Не дожидаясь ответа, она уже на изгиб локтя составляла их в стопку.
- Ливия, - тихо сказал старый крестьянин Джузеппе, - а ведь мяса-то еще и не было.
- Как не было? - удивленно переспросила та. - Ой, правда! Сейчас несу!
И скрылась в кухне.
Минут через десять, когда отец Ливии принес еще вина, его удержали рукой на ходу.
- Что это с Ливией, Нино? Она какая-то странная. И паста совсем не та, что всегда. И жаркое все никак не подаст…
- Пойду, взгляну, - со вздохом сказал Нино.
Войдя в кухню, он увидел, что Ливия стоит у окна и, не глядя, мешает ложкой в кастрюльке.
- Ливия, ты здорова?
- Что? - встрепенулась она. - Конечно, здорова…
Отец взглянул в кастрюльку.
- В первый раз вижу, чтоб ты мешала пустой кипяток.
- Пустой? Ах, да! Думала, яйцо варится. Просто положить забыла.
- Я скажу, - Нино постучал пальцем по лбу, - в голове у тебя что-то не то варится. Там люди жаркое ждут.
Тут отец увидел в волосах у дочери неизвестно откуда появившуюся красную ленту, уловил запах розмарина и еще заметил за ухом у нее цветок рододендрона.
- Ждешь, когда тот парень снова явится? - строго спросил он.
Ливия вспыхнула:
- Никого я не жду!
- Вот что, Ливия, - сказал Нино мягче. - Он солдат. Скорей всего больше не придет. А если придет, сама прикинь, что если его часть ушлют куда-нибудь далеко?
- Куда бы ни услали, - сказала Ливия, - он сюда все равно непременно вернется.
Нино изумлено поднял брови:
- Выходит, у тебя это всерьез?
- Может, и всерьез.
Мгновение отец пристально смотрел на дочь. Потом сказал:
- Значит так, если этот парень объявится, уж лучше сперва я с ним побеседую.
Когда на другой день, обливаясь потом под жарким солнцем, Энцо снова пришагал в Фишино из своего Toppe Эль Греко, он был слегка ошарашен. Во-первых, прежде чем увидеть Ливию, ему пришлось иметь разговор с ее отцом, и, во-вторых, допрос происходил на лугу, где Нино занимался спариванием Пришиллы с соседским быком.
- Пойдем-ка, парень, мне как раз помощь нужна, - сказал Нино, выступая вперед и наматывая на руку веревку, на которой вел быка. Энцо на безопасном, как он сам решил, расстоянии двинулся следом. Пупетта с Пришиллой, прежде казавшиеся ему огромными, выглядели стройными газелями рядом с исполином буйволом. Его широченный монолитный загривок порос косматой, как у льва, шерстью, а лоб, увенчанный двумя грозными рогами, был точно высечен из громадной скалы.
Нино одобрительно похлопал рукой выпуклый кряж на шее быка.
- Динамитом его звать, - сказал он. - У этого стервеца самая ядреная сперма из всех буйволов с этого края Касерты.
Энцо с умным видом кивнул, стараясь изобразить из себя знатока в этом деле. Пробираться среди оставляемых буйволом огромных лепешек, чтобы не забрызгать военную форму, было не слишком легко.
Нино вывел быка на поле и крикнул Энцо, чтоб прикрыл калитку. Динамит до нелепости грациозными копытцами засеменил вперед, разинул пасть и замычал; громовое мычание эхом разнеслось по лесистой округе, заставив Энцо испуганно оглянуться.
- Почуял коров, - удовлетворенно сказал Нино. - Это хорошо.
- Часто вы их спариваете? - спросил Энцо, надеясь своим вопросом произвести благоприятное впечатление.
Нино взглянул удивленно:
- Ну, как же, каждый год! Нетельная корова молока не дает.
То, что производство молока напрямую связано с отелом, никогда прежде не приходило Энцо в голову.
- А с телятами что потом? - осведомился он.
- На еду, - невозмутимо сказал Нино. - Прежде чем траву начнут щипать. Я сам в сарае перерезаю им горло и спускаю кровь. Пока молодые, мясо нежное. Молодец бычок, интерес проявляет.
Энцо, затаив дыхание, наблюдал, как интерес Динамита со всей очевидностью восстает из-под мохнатого живота. Издав очередное зычное мычание, буйвол взгромоздился на Пришиллу, с силой тычась ей сзади гигантским членом в бока, пока не удалось, скорее по случаю, чем по здравомыслию, всадить его внутрь. Пришилла всхрапнула, опустила голову и принялась щипать траву.
Пока бык делал свое дело, Нино переключил внимание на Энцо.
- Выходит, ты тот самый парень, который Ливии голову вскружил? - заметил он.
- Да, синьор, - ответил Энцо, со встрепенувшимся сердцем навстречу известию, что Ливии он и в самом деле не безразличен.
- Жениться собираешься?
- Правда, мы только познакомились. Но почему бы и не жениться. Если она сама захочет, конечно, и с вашего благословения.
Нино испытующе взглянул на парня.
- Ты, верно, думаешь, что вон в этом, - тут он указал большим пальцем на старательно орудовавшего боками Динамита, - супружество и состоит?
- Нет, что вы, синьор!
- Думаешь, думаешь… Каждый в твои годы так думает. А теперь гляди, что дальше будет!
Динамит забил передними копытами о бока Пришиллы. Затем издал очередное громоподобное мычание, от которого птиц с соседних деревьев точно ветром сдуло, зад его с силой содрогнулся, после чего он слез с коровы. Через минуту оба буйвола преспокойно щипали сочную, влажную траву. Член Динамита опал, опустившись к траве.
- Быстро проходит, верно? - прокомментировал Нино. - Если поразмыслить, ради одного этого жениться не стоит. Если это тебе надо, лучше отправляйся к вдове Эсмерельде.
- Нет, синьор, я вовсе не за этим, - сказал Энцо, который вдовушку Эсмерельду уже неоднократно с приятелями посещал. - Я люблю Ливию.
- И насчет приданого забудь. Я ведь бедный крестьянин, у меня всего-навсего и есть что местная закусочная.
Энцо почесал в затылке:
- Что, совсем никакого приданого?
- Ну, только так, для блезира. Скажем, тысчонка лир.
- Может парочку? - спросил Энцо, отчаянно пытаясь хоть что-то выторговать.