Внизу полуобнаженная толпа продолжала отплясывать под струями воды, которые все текли и текли со стеклянных сводов. Из громкоговорителей уже который раз доносилась дошедшая из глубины веков песня "Singing in the Rain" на древнем англобальном языке.
- Могу предположить, что вы ушли оттуда вместе и он поцеловал тебя по дороге? - спросил Анрик бесстрастным официальным тоном.
- Мало ли что ты предполагаешь, - обиделась Кейт, - в любом случае, то, что было дальше, тебя не касается.
Анрик немного смутился, поправил плащ и решил не настаивать.
- Где он тогда жил?
- В студенческой квартире. Ужасное место. Они жили вчетвером, и у каждого была своя плита и свой набор кастрюль. Все это запиралось на висячий замок, чтобы не трогали остальные жильцы.
- Прости за вопрос, но это там вы с ним...?
Кейт, как и все жители Глобалии, разве что за исключением этого странного Анрика, говорила о сексе без всякого смущения, а вот упоминать о любви смущалась или даже стыдилась.
- Нет, мы ходили в мотель.
Из-за сложностей с жильем в безопасных зонах многим приходилось делить квартиру с другими людьми, и далеко не у каждого была своя комната. На выручку приходили мотели, где всегда можно было снять номер на час-другой. Благодаря щедрой поддержке спонсоров цены в этих заведениях были вполне приемлемые. Что же касается рекламных роликов, без остановки мелькавших на огромных экранах в каждой комнате, то постояльцам довольно быстро удавалось от них абстрагироваться.
- Кстати, ты наконец посмотрела репортажи про него? - спросил Анрик, чтобы сменить тему.
- А ты как думаешь? Я всю ночь только и делала, что переключала каналы. Ты себе не представляешь, каково это - слушать, как его все время обзывают преступником, видеть его лицо - такое далекое, такое отсутствующее... Представляешь, это же фотография из моего мобильного!
- А как насчет того, что говорится о его происхождении, о его прошлом?
- Ложь от первого до последнего слова. Я прекрасно знаю, как все было на самом деле. Он мне рассказал в первый же вечер.
- Можешь сформулировать вкратце? - прервал Анрик, которому не хотелось выслушивать долгие излияния.
- Это довольно грустная история. Его мама получила стипендию и приехала в Милуоки учиться на медсестру. Она была бурятка. Знаешь, кто это?
- Нет.
- Это такой народ в Сибири. Там огромные степи без всяких защитных сооружений. Люди там живут практически под открытым небом. Это, можно сказать, самая отдаленная окраина Глобалии. Когда мама Байкала приехала в Милуоки, где никого не знала, то поселилась в маленькой комнате с видом на озеро. Вечно хорошая погода, кондиционированный воздух и стеклянный купол наводили на нее тоску.
- Можешь покороче? - поторопил ее Анрик.
- Ладно, в двух словах, - согласилась Кейт. - Ей было скучно. Она познакомилась с мужчиной, с негром, забеременела Байкалом и решила сохранить ребенка.
- Его не забрали в интернат сразу после рождения?
- Нет, потому что ей удалось скрыть беременность. Она родила у себя дома, одна, и стала растить ребенка там же, в своей комнате.
- И при этом училась?
- Кажется, у нее была сообщница, соседка, вдвоем они как-то справлялись. Мальчика обнаружили, когда ему было шесть лет.
- В каком он был состоянии?
- В прекрасном. Во всяком случае, он сам так говорит. Конечно, у него было довольно странное детство, он в течение шести лет ни разу не выходил из крошечной каморки. Мать научила его не кричать, никогда не повышать голоса, не разрешала ему бегать. Но при этом она все время рассказывала о бескрайних лугах, о езде верхом, о небе, затянутом тучами, о снежных бурях. Когда Байкала обнаружили, об этом случае писали в газетах, начался громкий судебный процесс. Его мать приговорили к двенадцати годам заключения под надзором психологов.
- Она вышла на свободу?
- Нет, она покончила с собой через год.
Анрик слегка отогнул поля шляпы.
- Печальная история, - сказал он, покачав головой, - А что с ним стало потом?
- Все как обычно: интернат, скаутские лагеря, стажировки во время каникул. Он хорошо учился, но его не приняли на исторический факультет из-за плохого досье безопасности. Тогда-то он и начал вести себя немного странно.
- Пора нам отсюда двигаться, - сказал Анрик.
К ним на террасу поднималась подвыпившая компания, посмеиваясь над нарядом Анрика. Тот весело помахал им и скрылся, увлекая за собой Кейт.
- Еще один вопрос. Как ты думаешь, могла быть у Байкала какая-то другая, тайная жизнь?
- Хочешь сказать, другая девушка?
Анрик закатил глаза, проклиная про себя наивный эгоизм влюбленных.
- Да нет же! Я хочу сказать, не мог ли он, пусть даже случайно, связаться с опасными людьми, с террористами?
- Конечно нет! - воскликнула Кейт. - Его это всегда так возмущало! Каждый раз, когда об этом заходил разговор, Байкал говорил, что теракты - самая гнусная вещь на свете. Например, когда накануне нашего ареста взорвалась машина...
Они постепенно замедляли шаг и в конце концов остановились в тихом переулке напротив магазина женского белья. Кейт повернулась к Анрику и заметила, что с тех пор, как речь зашла о заминированной машине, он смотрел на нее как-то странно.
- Да, - подтвердила она, - накануне. Тебя что-то в этом смущает?
- Накануне... - повторил Анрик, но под взглядом ее черных глаз осекся и опустил голову.
- На что ты намекаешь? Что Байкал подложил бомбу, а потом попытался сбежать из зала для трекинга? Это не так.
Она почти кричала, и Анрик огляделся по сторонам, чтобы увериться, что в переулке по-прежнему безлюдно.
- Это неправда, слышишь?
Кейт с такой силой вцепилась в плащ Анрика, что фетр затрещал у нее в руках.
- Осторожно, - вскричал он, - Это старинная вещь! Ты его порвешь.
- Плевать мне на твой плащ! Посмотри на меня. Ты меня слышишь? Это все неправда! Байкал хотел сбежать вовсе не поэтому. Теракт тут ни при чем. Он хотел свободы! Хотел увидеть бескрайние луга, грозовые небеса, все, о чем мать ему рассказывала в детстве! Байкал - поэт, а не террорист!
Все эти дни, когда она мучилась от неизвестности и одиночества, ждала, терпела унижения, в один миг всплыли в памяти Кейт. Внезапно она разрыдалась, уткнувшись Анрику в плечо. Несмотря на охватившее его смущение, он нежно погладил ее по волосам, судорожно оглядываясь по сторонам. Кейт успокоилась.
- Прости, - сказала она.
А потом по-дружески взяла его за руку, и так они пустились в обратный путь: легкая, теплая рука девушки в ледяной, дрожащей руке Анрика.
Улицы являли собой удручающее зрелище. Потоки воды несли отбросы и нечистоты. Мимо, фальшиво горланя какие-то песни, проходили компании гуляк. Лица с растекшимся макияжем напоминали уродливые маски. Праздник был еще в разгаре, но ко всеобщему веселью уже примешивалось уныние, ведь все знали, что дождь будет беспрерывно лить всю следующую неделю и придется безвылазно сидеть дома и скучать. Это было слишком дорогостоящее мероприятие, чтобы проводить его несколько раз в год, а потому всем осадкам давали выпасть за один раз, в течение восьмидесяти дней, пока не восстановится равновесие в экосистеме.
Дойдя до квартала, где жила Кейт, они попрощались. По дороге домой Анрик успел во всех подробностях обдумать план предстоящей битвы. Чтобы отыскать Байкала и восстановить справедливость, нужно было сначала найти ответ на множество вопросов. Кто принял решение о высылке? С какой целью? Что представляют собой антизоны, в которых он якобы скрывается?
Эта история, вкупе с его собственным несправедливым увольнением из "Геральда", заставила Анрика по-новому взглянуть на мир вокруг него. По сути, если не считать некоторых старомодных воззрений, унаследованных от бабушки, Анрик всегда был лояльным глобалийцем. Он был искренне убежден в том, что ему выпало великое счастье жить в совершенном демократическом обществе. А теперь его терзали смутные сомнения, и от этого Анрику делалось не по себе.
В толпе ему виделись одни только тупые, обрюзгшие лица. Как обычно, несмотря на праздник, из торговых центров выходили десятки покупателей, толкая перед собой тележки, доверху нагруженные разными сладостями и другими ненужными вещами. Их искусственно созданные желания, едва исполнившись, сразу же оборачивались разочарованием: яркие наряды выцветали, заводные игрушки ломались, у моющих средств заканчивался срок годности. Запрограммированное устаревание вещей давно стало частью привычного жизненного уклада. Каждому было известно, что это необходимое условие успешного функционирования экономики. Приобретать новые товары считалось неотъемлемым правом каждого гражданина, но долгое обладание угрожало бы постоянному обновлению производства. Вот почему гибель вещей была изначально заложена в них самих, и механизм ее проектировался не менее тщательно, чем сами товары.
Анрик чувствовал, как им овладевает самое черное уныние.
Между тем он вышел на площадь, которая была залита водой настолько, что напоминала неглубокий бассейн. Прохожие пересекали ее, закатав брюки и умиляясь при виде чего-то, что плавало у них под ногами. Когда Анрик тоже отправился вброд, его больно цапнула за щиколотку чья-то красная клешня. Он вскрикнул, вызвав приступ всеобщего веселья. Оказалось, он совершенно забыл, что в этот день, помимо Праздника дождя, отмечался еще и День краба. По площади ползали сотни черных, серых, красных, больших и маленьких существ с клешнями. Вокруг импровизированного бассейна разместились палатки, торговавшие безделушками в форме краба, лакомствами со вкусом краба (конечно же, искусственного происхождения) и разными другими вещами с изображением вышеозначенного животного. Вне себя от злости, Анрик едва не раздавил одну из этих отвратительных тварей. Сотрудники Зоозащиты стояли неподалеку, скрестив руки на груди, и бдительно следили за происходящим. Сделай он нечто подобное, они не преминули бы составить протокол.
Анрик поднялся к себе по пожарной лестнице, перескакивая через ступеньки и чертыхаясь. Его каморка выглядела еще более запущенной, чем раньше. Но теперь впечатление беспорядка создавали разбросанные повсюду бумажные листы, а с точки зрения Анрика, бумага не имела ничего общего с грязью. Едва успев войти, он бросился на постель и включил экран, чтобы узнать последние известия.
Спорт снова занял в новостях главное место. Анрику пришлось добрых четверть часа выслушивать результаты всевозможных соревнований, смотреть интервью с болельщиками и фрагменты матчей. Затем последовала нескончаемая череда катастроф, а за ней - репортаж о гигантской стройке, которая должна была соединить в единый комплекс три безопасные зоны, расположенные на Урале.
Анрик уже принялся было позевывать, когда на экране возникло лицо Байкала. Дикторский голос за кадром объявил, что сейчас начнется специальный репортаж о борьбе с терроризмом. Репортаж предваряли титры, в которых вкратце излагались предыдущие события, так что создавалось впечатление, будто это какой-то нескончаемый телесериал. В тот вечер зрителю предлагалось перенестись в Малайзию. Живописная панорама побережья и островов, снятая с самолета, служила фоном для тревожных сообщений о том, что были обнаружены новые ответвления "Сети". Десять мужчин в набедренных повязках злобно смотрели в камеру. У этих людей было изъято большое количество взрывчатых веществ, и они сознались в своей принадлежности к террористической организации. Затем последовало интервью какого-то политолога. Примостившись на краю фонтана во дворе своего исследовательского центра, он глубокомысленно вещал, осторожно подбирая слова, но в результате не сказал ничего, кроме обычных банальностей. Политолог разъяснял зрителям, почему все эти события, с одной стороны, были вполне закономерны, а с другой - совершенно непредсказуемы. В конце передачи была представлена подробная схема преступной организации. Вокруг Байкала располагались разнообразные пособники, посредники, сообщники, составлявшие центральное звено. Ниже шли боевики второго эшелона, а на следующем уровне - четырнадцать террористических ячеек, на данный момент выявленных в мире. Многие ответвления были помечены вопросительными знаками.
Затем начался прогноз погоды, как всегда чрезвычайно лаконичный, поскольку он сводился к перечислению населенных пунктов, где были неисправны пушки для разгона облаков.
Анрик раздраженным жестом выключил экран и во весь рост вытянулся на кровати. Вся эта история казалась все более невероятной. Если бы даже он не проникся таким доверием к Кейт, то все равно никогда в жизни не поверил бы, что между исчезнувшим студентом и огромной террористической организацией, которой он якобы руководил, может быть нечто общее.
Но повторяющиеся один за другим репортажи, изобилие и точность сведений, которые в них сообщались, могли убедить кого угодно. Было почти невозможно представить себе, что одновременно столько людей ошибается или тем более лжет. Анрик почувствовал, что его убежденность поколеблена. Мысль о том, что Байкал все-таки может быть виновен, постепенно овладевала его умом. Меланхолия, усталость и треволнения последних дней - все располагало к пессимизму и сомнениям. Но Анрик изо всех сил старался не поддаваться этому искушению.
Он чувствовал себя страшно одиноким и не знал, как справиться со всеми навалившимися проблемами.
В конце концов он уснул, одолеваемый мрачными мыслями. И только глубокой ночью, проснувшись, чтобы глотнуть воды, заметил бумажку, которую кто-то подсунул под дверь.
Записка была упакована в умело сложенный и склеенный листок бумаги, который когда-то именовался конвертом. Такие вещицы давно стали редкостью. На конверте каллиграфическим почерком черными чернилами было написано имя Анрика. Сперва он подумал, что это от Кейт, и удивился, как здорово она владеет пером.
Но, едва вскрыв конверт, сразу понял, что письмо вовсе не от нее. Текст был короткий, написанный менее изящным, более угловатым почерком. Анрику показалось, что это писал мужчина.
Господин Пужолс,
Посылаем вам новый членский билет ассоциации "Уолден". Пожалуйста, обратите внимание, что отныне вы состоите в другом отделении ассоциации.
С уважением.
К записке прилагалась карточка, похожая на ту, которую у него недавно так грубо отобрали. Только под заголовком "Уолден" значилось "центр № 8" и был указан другой адрес.
Анрик пребывал в таком смятении, что любой мелочи было достаточно, чтобы вселить в него надежду. Несмотря на то что все это выглядело довольно странно, он вполне утешился и уснул со счастливой улыбкой.
Глава 3
ПО МЕРЕ ПРИБЛИЖЕНИЯ К ГОРОДУ пейзаж самым удивительным образом изменился: еще нигде раньше - ни в засушливых районах, ни в лесных краях, где обитали разные племена, - Байкал с Фрезером не видели столько возделанных земель. Чем ближе становился город, тем более сельской выглядела местность. Вместо уже привычных песчаных равнин, лесов, зарослей кустарника путников окружали вспаханные и засеянные поля, на которых созревал тощий урожай.
При этом на окраинах города громоздилось невероятное множество руин, развалин, полуразрушенных бетонных или железных сооружений. Время пощадило эти постройки, но до неузнаваемости изменило их облик.
Поля здесь возделывали с помощью примитивного плуга. Люди и волы трудились бок о бок, по-братски делили все тяготы, вместе обливаясь потом и утопая в одной и той же грязи.
Что до техники, то все, что от нее осталось, застыло в вечной неподвижности. Посреди полей и вдоль дорог покоились обломки механического мира, который в былые времена отделял человека от остальных земных тварей. Чаще всего на глаза попадались ржавые кузова, нигде до этого не встречавшиеся в таком количестве: легковые автомобили, грузовики, трактора, прицепы, краны. Иные из этих древних созданий, порожденных промышленностью, больше уже ни на что не годились. Изъеденные ржавчиной металлические опоры, с которых кое-где еще свисали провода, служили пристанищем одним лишь воронам. Порой на этих фок-мачтах развевались подхваченные ветром лохмотья. Издалека они напоминали благородные боевые знамена, брошенные побежденным войском на поле битвы. К счастью, многим из этих развалин применение все-таки нашлось. Пусть они использовались не по прямому назначению, зато продолжали исправно служить людям. Кузова машин приспосабливались под жилье или курятники, возвышавшиеся над полями кабины грузовиков - под сторожевые башни. Железнодорожные вагоны без тележек непонятно каким чудом были рассеяны по высоким холмам и вдоль ручьев. Их разгородили, обустроили, заткнули дыры ветками и листвой, и внутри теперь обитало множество разного народа.
Все это выглядело бы вполне сносно и даже живописно, если бы не отравленный воздух и не загрязненная почва. На дорогах, которые вились среди полей, то и дело попадались какие-то мерзкие, вонючие лужи. Неподалеку от заводских развалин по обочинам текла ручьями темная и липкая жижа, порой затоплявшая и всю дорогу.
Трудно было удержаться, чтобы не сойти с дороги и не двинуться напрямик через ухоженные поля, где над вспаханной землей поднимались нежные зеленые всходы. Но Фрезер решительно отговорил Байкала от этой затеи. Все работавшие на поле крестьяне были вооружены. У каждого висела на плече винтовка, и он без колебаний пустил бы ее в ход, посмей кто-нибудь бесцеремонно топтать плоды его трудов.
Вскоре за полями показались и первые городские кварталы. Из этого Байкал заключил, что сельское хозяйство считалось в антизонах городским занятием. Город сам обеспечивал себя провизией, а крестьяне на самом деле оказались горожанами.
- Так проще обороняться от мародеров, - пояснил Фрезер. - В деревнях слишком опасно. А здесь у людей есть хоть какая-то защита.
- И кто же их защищает?
- Как кто? Мафия.
Чем дальше они шли, тем явственнее ощущалась близость большого города. Все окрестные холмы были облеплены лачугами и оттого напоминали гигантские ульи. Между тем вокруг все так же тянулись поля, только теперь они лавировали между островками человеческого жилья.
Больше всего Байкала поразило то, что город лежал прямо под открытым небом. Всю жизнь прожив в глобалийских безопасных зонах, он привык к тому, что над головой всегда простирается огромный защитный купол. И пусть все уже давно перестали обращать внимание на этот стеклянный потолок, его отсутствие производило странное, тревожное впечатление. К тому же здесь не было никакого климатического контроля, и город зависел от прихотей природы, беззащитный перед ливнями и открытый всем ветрам.