На следующее утро его разбудили странные глухие свистящие звуки. Он поначалу подумал, что это птичий щебет, но скоро понял - нет, что-то другое. Это была музыка. Эдвард сразу вспомнил, где находится, и вскочил с кровати, испугавшись, что проспал все на свете. Он распахнул ставни и заморгал, увидев слабый утренний свет. Звук доносился снаружи. Он поднял оконную раму. Внизу в вымощенном дворике матушка Мэй, Беттина и Илона играли на флейтах. Увидев его голову в окне, они рассмеялись и бросились прочь. Эдвард убрал голову, закрыл окно, прислонился лбом к стеклу и застонал.
Завтрак состоял из травяного чая и горячих промасленных гренков, сдобренных высушенными зернышками овса. Были и фрукты, но их Эдвард не стал есть. Он неважно себя чувствовал, прежнее отчаяние снова вернулось к нему. Женщины надели коричневые платья из домотканого материала и деревянные бусы.
Когда завтрак закончился, все встали и матушка Мэй сказала:
- Ну, теперь мы должны заняться работой. Мы тут без дела не сидим.
- Мы трудимся не покладая рук, - подтвердила Илона. - Правда, Беттина?
- А что вы делаете? - спросил Эдвард. - Я знаю, вы сами шьете себе платья…
- Чего только мы не делаем, - ответила матушка Мэй. - Работа всегда найдется. Мы выращиваем фрукты и овощи, содержим дом в чистоте и порядке, шьем одежду, выполняем плотницкую работу. Мы немножко рисуем - так ведь? - делаем на продажу украшения и рождественские открытки… Ведь мы не богаты.
- И мы ремонтируем этот треклятый старый генератор, когда он ломается. По крайней мере, Беттина занимается этим! - добавила Илона.
- Мы следуем примеру Джесса, - сказала Беттина, - его правилам и его предприимчивости. У нас есть распорядок дня.
- Время молчания, - подхватила Илона, - время отдыха, время чтения. Как в монастыре.
- Позвольте мне помогать вам, - попросил Эдвард. - Боюсь, я мало что умею, но…
- Ты научишься, - кивнула Беттина.
- Ты ведь к нам надолго приехал, правда? - спросила Илона.
- Девочки, кто-нибудь из вас должен устроить Эдварду экскурсию по дому, - сказала матушка Мэй.
- Я, - вызвалась Илона.
- Я мою посуду, - сказала Илона.
- А я буду тебе помогать, - предложил Эдвард. - Я буду ее вытирать.
- Мы не вытираем посуду - оставляем сушиться. Работы здесь столько, что мы стараемся не делать лишнего. Например, разноска.
- Это что такое?
- Понимаешь, в доме всегда много вещей, которые нужно перенести из одного места в другое - вниз по лестнице, вверх по лестнице и так далее. Постиранное белье, тарелки, книги и всякое такое. Так вот, у нас есть "промежуточные станции", где мы оставляем вещи, которые нужно куда-то перенести, и всякий, кто проходит мимо, переносит их в следующее место. Ведь это разумно, правда? Вот, например, тарелки в большой сушилке. Одни уже высохли, другие нет. Кто-нибудь, проходя мимо, возьмет сухие для ланча и поставит их на стол в Атриуме.
- В Атриуме?
- В зале. Так его Джесс называет… мы его так называем… это латинское название главного помещения в доме. А вот там ты видишь сухие простыни. Они ждут, когда кто-нибудь пойдет наверх - ведь кто-нибудь рано или поздно пойдет. Ты скоро привыкнешь и будешь знать, где что лежит. То есть, понимаешь, бессмысленно носиться по дому целый день, раскладывая все по местам.
- Понятно. Оптимизация.
- Беттина всегда говорит: бери достаточно, но не слишком много, иначе уронишь. По крайней мере, со мной такое случается.
Они находились в Переходе - пространстве за высокой голой стеной, которая, как показалось Эдварду снаружи, соединяла зал с Селденом. Изначально это был ряд аккуратных каменных стойл, расположенных между домом и сараем. Джесс, желавший сохранить как можно больше от изначальной структуры, начал переделывать их в аркаду, открытую с восточной стороны. Но другие планы, связанные с преобразованием конюшни, заставили его превратить эту площадь в кухонное пространство, причем арки и альковы первоначального проекта оставались на виду и ласкали взгляд. Здесь была устроена просторная и красивая кухня с большой чугунной плитой для готовки, буфетная (там Эдвард чуть раньше наблюдал, как Илона моет посуду), прачечная со стиральной машиной, трапециевидные деревянные рамы для сушки белья и кладовка, где лежали тряпки, метлы, сапоги, туфли и стоял громадный холодильник. Имелась даже "электрическая комната", похожая на моторный отсек субмарины: она вся была утыкана циферблатами, щитками с предохранителями и опасными на вид оголенными проводами.
- Везде нужно менять проводку, у нас постоянно происходят замыкания. Только я боюсь, что ни один электрик не разберется в этой путанице. Отсутствие электричества не очень нас беспокоит. Мы давно живем здесь, и за это время многое изменилось. Прежде мы много развлекались, к Джессу приезжали люди, но после того, как сюда перестали ходить поезда, гостей у нас не бывает. Ну идем, я тут закончила. Покажу тебе Селден. Прихвати-ка несколько простыней. Мы никогда не гладим; глажка - это пустая трата времени.
Эдвард прихватил стопку простыней с полки в маленьком "святилище" под аркой и последовал за Илоной по коридору, а потом наверх по каменным ступеням в направлении спальни. На верху лестницы стоял шкаф, и Эдвард, как велела Илона, уложил простыни туда. Илона открыла дверь рядом со спальней, и он увидел небольшую аккуратную комнату с канапе, письменным столом, ширмой в китайском стиле и зеленоватой картиной, изображавшей младенца в виде утонувшей мыши.
- Это твоя гостиная, ну, или не совсем твоя - она для почетных гостей. Мы теперь ее не отапливаем. Большая спальня расположена за твоей.
Большая спальня была угловой комнатой, еще большей, чем комната Эдварда, с еще более красивой ванной и окнами в две стороны: одно выходило на аллею, а другое - на пригорок, поросший лесом. Эдвард видел этот лесок вчера, когда подходил к дому.
- А где море?
- Оно с другой стороны, но до него идти и идти.
- Это старый дом, восемнадцатого века…
- Да, его называют Селден-хаус. Когда Джесс его купил, тут были развалины.
Эдвард последовал за ней вниз во двор, куда выглядывал из окна предыдущим вечером.
- Эту часть - все три крыла - построил Джесс. Конечно, имитация, но выглядит неплохо. Два этих крыла довольно узкие, здесь одни проходы. Но напротив настоящий дом, он небольшой и отсюда плохо смотрится. Мы живем вон там - это наши спальни.
- Твоя наверняка самая маленькая.
- Да. Наше крыло мы называем Восточный Селден, а твое - Западный Селден.
Двор-имитация с его четырьмя фасадами восемнадцатого века, стенами из розовых камней, высокими окнами снизу и квадратными наверху, пологой черепичной крышей и в самом деле смотрелся неплохо. Двор был вымощен морской галькой, а в середине находился колодец в итальянском стиле. Эдвард заглянул в него и увидел далеко внизу сверкание воды и темные очертания собственной головы.
- Это, наверное, стоило колоссальных денег.
- В те времена Джесс был богат. Теперь это дело прошлое.
Эдвард услышал знакомый стук печатной машинки.
- А кто печатает?
- Матушка Мэй. Она составляет каталог всех работ Джесса, это большой труд. Иногда она пишет о прошлом - то, что ей запомнилось.
- Она, значит, писатель?
- Да нет, что ты! Комнаты на первом этаже с нашей стороны - мастерские. А на твоей - это все кладовки. Пойдем назад здесь, по Переходу. Правый коридор ведет к нам.
Захвати эти тарелки, ладно? Мы сейчас пройдем по Атриуму, и я тебе покажу остальное.
В зале Эдвард поставил тарелки на длинный стол, а Илона добавила к ним столовые приборы. Он посмотрел на гобелен, который теперь был хорошо виден. Улыбающаяся девочка с сачком бежала по лугу за летающей рыбкой, появившейся из темного круглого дерева, а на нее смотрел большой строгий кот.
- Мы его соткали по рисунку Джесса, - сказала Илона. - Мы сделали четыре разных гобелена. Три других купили какие-то американцы.
- Очень красиво, - отозвался Эдвард, хотя гобелен, как и картина в его комнате, вызывал у него тревожное ощущение.
Постукивая своими сандалиями по плиткам пола, Илона пересекла зал и открыла еще одну дверь.
- Тут в восемнадцатом веке были конюшни, они перпендикулярно примыкают к сараю, снаружи это выглядит ужасно красиво. Джесс сделал готические окна в конце.
- Да тут еще один дворик! - воскликнул Эдвард, выглянув из окна.
- Да, параллельно тому, что соединяет Восточный и Западный Селден. Стена с этой стороны, как ты видишь, совершенно плоская, и Джесс собирался сделать на ней роспись. Очень милый старый мощеный двор. Джесс хотел закрыть его, построив еще одну стилизацию, но так даже лучше - можно видеть болото. Правда, из-за тумана ты его сейчас не разглядишь. Тут была столовая, пока кухню не перенесли в Переход, и теперь здесь наша гостиная. Мы ее называем Затрапезная.
- Странное слово. Ты имеешь в виду - Трапезная?
- Так Джесс ее называет. Мы в ней отдыхаем.
- Очень милая комната, - сказал Эдвард, глядя на вытянутую в длину неопрятную комнату, уставленную книжными шкафами.
Деревянный пол устилали многочисленные истоптанные ковры, на них стояли низкие кресла, обитые красной потертой кожей, выцветшей и скользкой, с удлиненными сиденьями и наклонными спинками, сделанные специально для длинноногих людей, чтобы они могли удобно развалиться. Тут были и два просевших дивана с потрепанной обивкой, и камин с обгоревшими поленьями и рядом высоких почерневших деревянных каминных полок. На верхней неустойчиво держалась длинная резная доска, а на ней между листочков и фруктов читалась надпись: "Я здесь. Не забывайте меня". Комната была бедной и без всяких претензий, стены обиты коричневыми деревянными лакированными панелями, как в старомодном будуаре, курительной комнате или кабинете пожилого преподавателя. Может быть, она воплощала идею комнаты, в которой Джесс жил, будучи школьником, и в определенном смысле принадлежала прошлому. Возможно, всесильный хозяин построил ее в качестве убежища, где он прятался от своего капризного и необычного гения. Эта комната словно опровергала реалии других частей дома.
- Она такая замечательная и необыкновенная.
- Тут, конечно, беспорядок, нужно вытереть пыль. У Джесса столько идей, но нам это нравится.
Картина в темной раме чуть покосилась на выцветших обоях с лиственным рисунком. На холсте были изображены две девушки с широко раскрытыми довольными глазами и маленькими обнаженными грудками; они стояли на коленях в каменной нише, поросшей сырым зеленым мхом, где их обнаружил испуганный мальчик. Эдварду не было нужды разглядывать подпись.
- Я никогда не видел картин Джесса, кроме одной репродукции в какой-то газете, я ее уже не помню. Пожалуй, мне не хочется на это смотреть. Они феи?
- Что?
- Они - феи?
- Не знаю, - ответила Илона нейтральным самодовольным тоном.
Так говорят ученые, когда отказываются отвечать на дурацкий вопрос дилетанта. Она поправила картину, протерла ее пальцем.
- А что за фотография у камина?
Илона сняла фотографию с низко вбитого гвоздя и протянула Эдварду.
- Джесс, конечно же.
- Господи Иисусе!
Высокий, худой, похожий на ястреба молодой человек с темными прямыми волосам, подстриженными под горшок, и челкой до самых бровей стоял, прислонившись к дереву, и внимательно смотрел на Эдварда ироническим взглядом. Тот чуть не уронил фотографию и поспешил вернуть ее Илоне.
- Похож на тебя, - сказала она, - только глаза побольше. - Она повесила фотографию на гвоздь. - Старая кухня - это мастерская Беттины. Она у нас плотник. Давай заглянем туда. Все комнаты смежные, коридора нет, и, если Беттина сейчас не работает, мы пройдем напрямик. Там есть еще помещения.
Илона тихо постучала в дверь в дальнем конце комнаты, потом осторожно открыла ее. Из-за ее спины Эдвард увидел Беттину - та одним коленом опиралась на стул, склонясь над чем-то, что лежало на большом деревянном столе. Беттина не обратила на них внимания, и Илона прикрыла дверь.
- Она не любит, когда ее отрывают от дела. Вон та дверь ведет в башню.
Эдвард направился туда, но Илона остановила его.
- Нет-нет, не сейчас. Мы туда не ходим, когда нет Джесса. Но я думаю, он сам с удовольствием покажет тебе башню. А вот эта дверь ведет во двор. Здесь ужасные сквозняки.
Эдвард прошел за Илоной обратно в зал.
- Кстати, вон твои ботинки.
Она показала на ящик перед дверью, и Эдвард увидел там свою обувь. От грязи не осталось и следа, ботинки сияли чистотой.
- Они чистые!
- Я их почистила. Обувь - одна из моих обязанностей.
- Похоже, тебе достается вся грязная работа!
- Да нет. Тут грязной работы на всех хватает.
- Вы такие предприимчивые и умелые - я буду чувствовать себя бесполезным. Писание стихов может сойти за труд?
- Не думаю! У тебя только одни уличные ботинки?
- Да. Я сглупил?
- Можешь взять что-нибудь у Джесса, я тебе подберу. У вас, кажется, один размер.
- Бога ради, не беспокойся! - Эдвард быстро снял тапочки и надел ботинки. - Давай выйдем из дому. Смотри, солнце!
Они вышли из главной двери на мощеную дорожку. Влажные камни зарастали ползучим тимьяном.
Эдвард посмотрел на сестру при ярком утреннем свете. В своем коричневом платье сейчас она казалась еще красивее. Ее волосы золотисто-рыжего цвета были собраны с помощью множества шпилек в нечто неустойчивое, и эта густая грива уже соскользнула ей на шею почти до плеч. Маленький курносый нос покрывали едва заметные веснушки, подбородок был маленький и круглый, кожа на пухленьких румяных щечках прозрачная, как у ребенка. Темно-серые глаза за светлыми ресницами. Встретив взгляд Эдварда, Илона отвернулась, и ее прикрытая волосами шея вспыхнула румянцем. Она неловко и безуспешно разгладила волосы, отчего одна из шпилек упала на землю. Эдвард подобрал ее и протянул Илоне. Девушка почти неслышно рассмеялась, прикрывая рот рукой.
Он вдруг спросил:
- Ты когда-нибудь видела мою мать?
Вопрос этот вовсе не обескуражил ее, и она ответила:
- Нет, в моем детстве она была легендой. Матушка Мэй говорила о ней вчера вечером.
- Вот как!
Эдвард представил себе этот разговор - три женщины сидят за столом, допивая вино из бузины. Чтобы закрыть эту тему, он сказал:
- Так что бы полезного я мог сделать?
- Ничего. Матушка Мэй сказала, что это утро у тебя должно быть свободным.
- Тогда я, пожалуй, прогуляюсь. Пойдешь со мной?
- Нет, я должна работать.
- Я дойду до моря. Оно ведь в той стороне?
- Там сейчас топь, тебе не пройти.
- Тогда я мог бы добраться до того леска.
- Тут почва глинистая и заболоченная. Боюсь, это время года не подходит для прогулок. Ты можешь пройтись по тропинке, а потом вдоль дороги, там очень красиво. Обед в два часа, не опаздывай. Мы с утра много работаем. Как ты спал?
- Отлично. Ни сов, ни лис, ни полтергейстов!
Илона, уже повернувшаяся к двери, остановилась.
- Знаешь, а полтергейсты здесь все-таки есть, это не шутка.
- Да ладно!
- Они существуют. Это не призраки, а химическое явление.
- Я слышал разные истории про них. Возможно, это не только игра воображения или обман. Они, кажется, появляются там, где живут юные девушки?
Эдвард не успел договорить, как почувствовал смущение, но Илона ответила спокойно:
- Да, Беттина считает, что я их притягиваю. Они приходят к юным девушкам и девственницам. Беттина тоже девственница, так что неудивительно, что они здесь появляются. Но они совершенно безобидны. Так, досаждают немного, не больше.
- Мне почему-то не нравится эта идея.
Илона открыла дверь, чтобы уйти.
- Конечно, если один из них окажется в твоей постели, мало не покажется.
Илона закрыла дверь, и Эдвард минуту, а то и две прислушивался к тишине, точнее, к неясному птичьему щебету и звуку реки. Он впитывал в себя совершенно новое ощущение одиночества. Он сразу понял, что это новое одиночество, но что здесь нового, осознал далеко не сразу. Возможно, он просто не привык к загородной жизни, а еще к тому, что может жить здесь сам по себе. Он сделал несколько шагов и посмотрел вдоль аллеи, по которой шел вчера. Он уже решил, что не пойдет, как советовала сестра, в сторону шоссе. Вымощенная полоса земли, широкая перед домом, сужалась между деревьями, и на протяжении двухсот ярдов до самой дороги ее окаймляли большие белые кремневые камни. Деревья были посажены беспорядочно, через неравные промежутки, и имели разные формы и размеры: несколько громадных тисов, три изящные удлиненные елки, голые дубы и строгие ясени в завязывающихся почках, а еще множество молодой ясеневой поросли. Несколько пней свидетельствовали о том, что прежде тут стояли вязы. Между деревьями росла трава - стриженная, но давно. Чуть дальше по обеим сторонам виднелись клочковатые кусты вероники вперемежку с тамариском. Все было влажным, и в воздухе стоял пряный запах плесени.