- Бог с ним. Я рада, что он чувствует себя виноватым из-за Марка. Но как насчет меня? Почему он не чувствует вины из-за меня? Мне тоже есть что вспомнить о том вечере. Он ушел, я ему написала, а он не ответил. Он преступник, черт бы его подрал! Скажи ему, что я всю жизнь буду его ненавидеть. Скажи ему, пусть не попадается мне на глаза! Никто никогда не обращался со мной по-человечески. С детства - сплошная пустыня и одиночество, мне нигде нет места, я всюду чужая, я как будто не существую, я всем безразлична! Люди ведут себя как хищники, им на всех наплевать. Я раньше хотела познакомиться с тобой, потому что ты отличался от других, говорил что-то особенное. Я и к Эдварду подъехала из-за тебя. Но ты ужасный! Ты грубый и самодовольный, от тебя будет одно зло, и вот что я тебе скажу: женщины всегда будут питать к тебе отвращение. Они издалека поймут, кто ты такой, и возненавидят тебя. Скажи Эдварду, чтобы он прекратил вмешиваться… Господи, я знаю, ты думаешь, будто я ревную…
- Нет, - ответил Стюарт.
- Если миссис Уилсден узнает, что он видится с Брауни, это ее убьет. Неужели он не может сделать хоть что-то хорошее? А ты какого вероисповедания?
- Вообще-то никакого, - сказал Стюарт.
- Человек либо имеет вероисповедание, либо нет. Ты ни во что не веришь. Это значит, что ты веришь в себя. У тебя есть шрамы на теле?
- Нет…
- Ты мне приснился. Но это было раньше, когда я думала, что ты хороший человек или что-то в этом роде. Ну и жулик! Прощай навсегда. Скажи Эдварду… а, ничего не говори… пошел он в задницу!
Сара отпустила рукав Стюарта, который сжимала так, словно была подвешена на нем, и заспешила прочь. Ее маленькие ступни, торчащие из узких джинсов, были голые и грязные. Они дошла до дома и исчезла внутри. Стюарт услышал, как захлопнулась дверь, и двинулся дальше.
Несколько минут спустя рядом с ним притормозил автомобиль. Машина остановилась, чуть обогнав его, Урсула выглянула из нее и открыла пассажирскую дверь.
Стюарт сел в машину.
- Отвезти тебя домой к Гарри?
- Нет, я теперь там не живу.
- А где?
- Слушайте, не надо подвозить меня…
- Где?
Он назвал адрес, и они поехали.
- Как Эдвард?
- Плохо.
- Как я поняла из слов Элспет, он объявился в ее коттедже. И он жил в доме Бэлтрамов. Туда его, конечно, отправил Томас. Представляю, как это ему помогло. Говорят, старик умирает там, потому что ему не оказывают медицинскую помощь.
Стюарт ничего не ответил. Он не хотел рассказывать Урсуле о своем визите в Сигард. Эта поездка до сих пор вызывала у него чувство неловкости, почти стыда.
- Я встречусь с Эдвардом и снова посажу его на таблетки. Он наверняка их или потерял, или забросил куда подальше. Я полагаю, он-то живет у Гарри?
- Нет, - сказал Стюарт, - он на своем старом месте, в своей старой комнате, где все и случилось.
- И это тоже идея Томаса? Просто вижу его фирменную этикетку.
- Кажется, да. Гарри мне сказал только, что Эдвард переехал, когда я к нему заглянул.
- Ты поссорился с Гарри?
- Нет.
- Все очень странно себя ведут в последнее время. Я единственный здравый человек. Я была на конференции в Калифорнии, так мне казалось, что там все сумасшедшие. Но стоит мне на минуту оставить вас без присмотра… Ты-то как? Джайлс тебе пишет? Уилли просил его написать тебе.
- Да, он прислал замечательное письмо.
- На которое ты не ответил. Но я спросила, как ты?
- В порядке…
- Позволь-ка мне дать тебе совет, мою юный Стюарт. Не жди, не сиди сложа руки, думая о добре и о том, как бы тебе получше его сотворить. Ты просто возьми да сотвори. Пойди волонтером к несчастным, к больным. Я тебе могу дать адреса. Сейчас у меня нет ни минуты, но ты ведь мне позвонишь?
- Да. Спасибо, Урсула. Боюсь, я сегодня все испортил.
- Ты определенно веришь в шоковую терапию.
- Я сожалею…
- Не надо сожалеть. Это даже оригинально, если кто понимает. Вокруг нее все на цыпочках ходили, такая перемена может пойти ей на пользу. Никто не знает, что делать с таким горем. Человеческий мозг - большая загадка. Только люди вроде Томаса делают вид, будто понимают его, и уж можешь мне поверить, они опасны для других. То, что Томас еще никого не убил, - чистая случайность. Он идет на поводу у фантазий Эдварда! И это называется "терапия". То же самое и с этим старым психом Блиннетом. Чужие сны очаровывают Томаса, он утратил ощущение реальности. Но я вижу, как он теряет свою хватку, теряет уверенность, а это жизненно важно. Такие люди могут функционировать, только если они ни капли не сомневаются и мнят себя богами. Ты можешь дать мне адрес Эдварда?
Урсула высадила Стюарта у его жилища, и он постоял немного на улице, размышляя, не зайти ли в кафе, где он иногда ужинал. Прогулка ему бы не помешала. Он чувствовал себя расстроенным, усталым и голодным. Но все же он решил, что лучше остаться дома и приготовить что-нибудь на газовой горелке. Там ему никто не помешает. Он был рад повидать Урсулу, хотя и не испытывал никакого желания поговорить с ней начистоту, на что она намекала. Он стал подниматься по лестнице, радуясь возможности остаться в одиночестве. Но неприятности еще не закончились.
Дверь в его комнату оказалась открыта. Он вошел и в сумеречном вечернем свете увидел кого-то посредине комнаты. Мужчина, нет, мальчик. Это был Мередит.
- Слушай, я жду тебя сто лет.
- Извини, меня не было…
- Конечно не было, я заметил! Я был у твоего отца. Он не очень-то обрадовался моему приходу. Дал мне твой адрес и захлопнул дверь.
- Я рад, что ты пришел. Я мог бы угостить тебя ужином, но… Что случилось?
- Когда?
- Ты зачем пришел? Просто повидаться со мной? Надеюсь, ничего плохого не случилось.
- Конечно, я пришел не просто повидаться. У нас ведь с тобой так не принято, да? Мы не заходим друг к другу - мы назначаем встречи. Мы не встречаемся дома - мы встречаемся в таинственных общественных местах, благородных заведениях вроде Британского музея или Национальной галереи.
- Кока-колы хочешь?
- Нет. Я не в состоянии.
Стюарт сел на кровать. Мередит стоял у окна.
- Ну и почему же ты не в состоянии? Расскажи мне.
- Это связано с тобой.
- Мне очень жаль это слышать…
- И моей матерью. Ты знаешь, я тебе говорил про ее роман, а ты ответил, что это невозможно. Так вот, это не невозможно, и роман у нее с твоим отцом. Ты знал?
- Да.
- Значит, ты мне солгал.
- Тогда я еще не знал, - ответил Стюарт. - Мне стало известно позднее. А твой отец в курсе?
- Не думаю. Он живет в собственном мире. Они с мистером Блиннетом сидят вместе на облаке и играют на арфе. Но дело не в этом, не в твоем отце. Дело в тебе.
- Это каким же образом?
- Моя мать расстроена из-за тебя, а я не понимаю, как это может быть. Скажи мне.
- Я думаю, она расстроена, потому что я узнал о ее романе с моим отцом. Совершенно случайно.
- Но что ты ей сделал? Ты ее как будто заколдовал!
- Что она тебе сказала?
- Ну, всякое разное… Что все это твоя вина. Она говорила так, будто ты ее соблазнял! Я ничего не понял.
- Но… почему она вдруг заговорила с тобой?
- Это я начал. Наверное, зря. Но меня это так сильно задело, из головы не выходило, просто невыносимо. Наверное, я хотел услышать от нее, что ничего такого нет, хотя оно и есть. Это какой-то ад, и он никуда не делся. Ты был прав, все невозможно, и только невозможное возможно. Мне и присниться не могло, чтобы она… невероятно… и так ужасно. Меня как отрезало от нее… и от моего отца, потому что он не знает…
- И что ты ей сказал?
- Сказал, что знаю, что это ужасно. И почувствовал, что сделал что-то страшное для своей матери. Она была такая несчастная и какая-то… раздавленная… я очень себя ругаю. Потом она стала говорить как безумная… я испугался до смерти, что она спятила… а потом она велела мне больше не встречаться с тобой.
- Так и сказала?
- Да, но это еще ничего. Она это и раньше так говорила, а я отвечал: "Не говори глупостей", и она брала свои слова назад. Но тут она сказала, словно это все твоя вина, что ты подчинил ее себе. Ты ее никак не сглазил или что-нибудь?
- Нет, - ответил Стюарт. - Мередит, пожалуйста, успокойся. Я всего лишь посоветовал твоей матери все рассказать мужу и прекратить отношения с моим…
- В том-то все и дело! Но она ведь влюблена в него, да? Или в тебя. Я уже не знаю. Может, вы оба на нее глаз положили.
- Мередит, прекрати. Ты прекрасно знаешь, что я бы никогда…
- Откуда я знаю? На самом деле я ничего о тебе не знаю. Иногда мне кажется, что ты даже не существуешь, как существуют другие люди. Ты особенный парень. Ты двусмысленный, ты неоднозначный, как кто-то сказал. Моя мать говорит, что ты немного сумасшедший, она так раньше говорила. Вообще-то все так говорят. Она предостерегала меня от дружбы с тобой. Она сказала, что это плохо кончится. Она сказала, что ты выработал во мне зависимость от тебя, что ты отвадил меня от других людей, что ты хочешь повелевать мной. Я теперь стал старше и понимаю кое-что. Я тебя больше не должен видеть, я не хочу тебя видеть. Ты испытываешь ко мне чувства…
- Замолчи! - велел Стюарт. - Ты сам не веришь в эту чушь. Я не сделал твоей матери ничего дурного. Я сказал ей то, что думаю. Она спросила, что я думаю, и я сказал.
- Она приходила к тебе.
- Да. Я бы ничего никому не рассказал. И у меня, конечно, нет ни малейших намерений говорить твоему отцу. Просто я надеюсь и верю, что обман скоро закончится. И я не питаю к тебе никаких особых чувств, я тебя просто люблю. Ты уже достаточно вырос, чтобы понимать такую терминологию. Мередит, здесь нет ничего дурного. Не позволяй другим людям…
- Она думает, что ты на меня глаз положил. Я знаю о таких вещах.
- Мередит, ты говоришь жуткие глупости. Мы свободные личности, а не истории болезней. Мы знакомы сто лет и всегда доверяли друг другу, ты знаешь, что я не…
- Я не хочу тебя, все пошло наперекосяк, стало кошмаром. И в этом ты виноват.
- Я очень сочувствую твоей матери.
- Она приходила к тебе. Я тебя ненавижу…
- Прекрати истерику и не кричи!
- Ты привязал меня к себе, ты хотел контролировать меня!
- Я, может быть, хотел влиять на тебя, но…
- Я больше не хочу тебя видеть. Никогда!
- Мередит, погоди…
Слезы ручьями полились из глаз Мередита, и он бросился к двери. Стюарт попытался остановить его, ухватил за талию, потом за фалды плаща, но тот вырвался и выскользнул из комнаты. Стюарт побежал по лестнице на улицу, но быстроногий мальчишка уже исчез в сгущающейся вечерней мгле. Стюарт побежал за ним, но скоро сдался. Он медленно вернулся к дому, поднялся по лестнице к себе в комнату и закрыл дверь. Потом он сел на пол, прислонившись спиной к кровати, и стал смотреть, как комната погружается в темноту.
- Не может быть, чтобы эти ведьмы из Сигарда все погубили. Или на тебя нашло временное помешательство, потому что Джесс поцеловал тебя и отправил куда-то по касательной, как ты сказала? Ну хорошо, это я могу себе представить: ты вдруг решила, что вроде как влюбилась в него. Ты ведь говорила, что всю жизнь вспоминала его, ревновала к Хлое и…
- Дело не в этом, я тебе уже сказала.
- Ты потрясена, это выбило тебя из колеи, но ты поправишься…
- Это никак не связано с Джессом или… вообще ни с чем не связано…
- Это невозможно, - заявил Гарри. - Нет таких вещей, которые ни с чем не связаны. Но я не могу поверить и не поверю, что ты можешь вообразить, будто влюблена в Стюарта. Что угодно, только не это.
Они сидели дома у Мидж, но не наверху, в "их" комнате, а в цветочной гостиной. Томас, слава богу, на весь день ушел в клинику. Они расположились друг против друга, разделенные несколькими футами пространства, и лица обоих были искажены ужасом нового знания, словно ураган отбросил их назад и сорвал все маски. Они поедали друг друга глазами, как безумцы, кусали губы, а время от времени их сотрясала дрожь. Мидж была без косметики, не считая пудры на кончике носа. Гарри надел темно-красный галстук-бабочку и черный кожаный пиджак, которые - как сказала ему как-то Мидж - придавали ему вид молодого сорвиголовы.
- Ты не можешь его любить, - продолжал Гарри. - Это чушь, я в это никогда не поверю. Что это за чушь? Ты что, хочешь лечь с ним в постель?
- Не знаю… наверное, да…
- Если не знаешь и "наверное", то ты не влюблена.
- Это не похоже на обычное чувство, когда хочешь заняться любовью…
- Желание заняться любовью - это не "обычное чувство". Во всяком случае, когда мы хотим заняться любовью.
- Он такой далекий, такой странный, и я не могу себе представить… я хочу быть с ним, прикасаться к нему, разговаривать с ним…
- Мидж, ты понимаешь, что несешь? Ты понимаешь, о ком ты говоришь и с кем? Это идиотская шутка. Я не верю, что ты хочешь сделать мне больно, но, судя по всему, так оно и есть.
- Ты должен понять, что я говорю серьезно, - сказала Мидж. - Что же делать, если тебе больно? Но ведь я говорю правду. Ты раньше утверждал, будто я боюсь смотреть правде в глаза и не люблю говорить прямо. Так вот, теперь я говорю прямо, и это подтверждает, что я серьезна. Только крайние обстоятельства могли заставить меня поступить вот так.
- Или нервный срыв. Я думаю, ты в буквальном смысле слова сошла с ума. Сложности нашей любви лишили тебя разума. Тебе нужно попросить у Урсулы какие-нибудь таблетки! Ты поправишься. Только постарайся за это время не свести с ума и меня. Ты изобрела именно то, что бьет по мне сильнее всего.
- Я ничего не изобретала.
- Ты подумай, кто он - тот, на ком ты, по твоим словам, зациклилась!
- А кто он? Ах, он твой сын, да.
- Так ты забыла? Ты думаешь, это не имеет значения?
- Да… но… я не воспринимаю его как чьего-то сына, он сам по себе.
- Ты что, слабоумная? Я-то существую, посмотри на меня, я здесь. Мы были счастливыми и абсолютно преданными друг другу любовниками в течение двух лет, мы собираемся пожениться…
- Я чувствую, что я переменилась.
- Мидж, ты хочешь, чтобы я тебя ударил? Это же целая жизнь. Мы любили друг друга, были верными, нежными, страстными. Мы не смотрели на это как на любовную интрижку. Правда?
- Да. Но что-то случилось…
- Я все же считаю, что дело в Джессе. История со Стюартом - побочное явление, это шок. Вот что это такое: шок. Я даже думал, что это пойдет тебе на пользу - встреча с Джессом, присутствие Эдварда и Стюарта; хотя хуже этого ничего и не придумаешь, но это могло подвигнуть тебя на признание Томасу. Если бы ты позволила мне сразу поговорить с Томасом! Если бы мне хватило мужества оставить тебя в той квартире, отправиться к Томасу и сказать ему все, не спрашивая твоего согласия! Я разрешал тебе управлять мною только потому, что люблю тебя. Боже милостивый, я был таким трусом! Это ты сделала меня трусом. Если бы я сказал Томасу тогда, у тебя не возникло бы это отношение к Стюарту.
- Нет, я уже была влюблена в Стюарта, только тебе не сказала. Я влюбилась в него в машине, когда он сидел за нами. Он заставил меня сделать это.
- Ты хочешь сказать, что он намеренно… Ты же сказала, что он не пытался…
- Нет, не пытался, ничего такого. Все дело было в его присутствии. Это словно какое-то излучение.
- Это уже мистика. Меня от тебя тошнит, как никогда еще не бывало. Ты губишь все у меня на глазах, всю нашу драгоценную, идеальную любовь. Ты заставляешь себя ненавидеть меня и заставляешь меня ненавидеть тебя. Это какой-то неживой механизм. Я тебя убить готов.
- Гарри, мне ужасно жаль. Ты ведь понимаешь, что я тоже в ужасе?
- А вот его я точно убью.
- Я стала смелой из-за него. Он заставил меня почувствовать, как все недостойно, отвратительно, непорядочно по отношению к Томасу. И по отношению к тебе.
- Ты хочешь сказать, что никогда не собиралась за меня замуж?
- Я не об этом.
- Ты пребываешь в мазохистском трансе. Томас умеет объяснять такие вещи. Ты два года чувствовала себя виноватой, а теперь, когда Стюарт узнал про нас, это чувство переросло в маниакальный приступ самоунижения. Хорошо, если тебе так нравится - упивайся виной, только не называй это любовью к Стюарту. Да, он это спровоцировал. Но объектом любви ему при этом становиться совершенно необязательно.
- Дело вот в чем, - сказал Мидж, уставшая и побледневшая от долгих попыток объясниться. - Он совсем другой, он обособленный и цельный, и он ни в чем не замешан. Я ничего не могла с собой поделать. Он вдруг стал откровением… нет, не его слова, не то, что он сказал или имел в виду… сам он. Словно он и есть истина.
- Как Иисус Христос. Меня сейчас вырвет. Неужели ты не видишь, что на самом деле он робкий, претенциозный, высокопарный, кичливый, ненормальный невротик?
- Я его люблю, - ответила Мидж.
- И больше не любишь меня?
- Гарри, я не знаю. Это другое, все изменилось. Меня словно отрезало от тебя. Ты должен был почувствовать это тогда, в квартире.
- Я и почувствовал, но думал, это временно. Я и сейчас думаю, что это временное. Иначе и быть не может. Мы испытывали и проверяли друг друга, мы заслужили друг друга… Или ты хочешь за него замуж?!
- Это не вопрос. Такого вопроса нет, я тебе говорила. Он отверг меня.
- И ты хочешь сказать, что не сошла с ума? Что ты собираешься делать с этой так называемой любовью? Любить безответно всю оставшуюся жизнь?
- Наверное, позднее он позволит мне работать с ним, помогать ему… в его служении людям.
- Мидж, ты говоришь глупости! Я не могу относиться к этому серьезно.
- Ты должен относиться ко мне серьезно, мы уже не те, что прежде…
- Тебя просто не узнать! Кто это говорит?
- Я рада, что говорю это. Я чувствую, что изменилась. Обрела уверенность, определенность. Могу говорить правду. Я всегда боялась говорить то, что думаю, избегала прямых вопросов, пряталась за полуправдами. И это бесконечное вранье укоренилось во мне, и я уже ни с кем не могла говорить по-настоящему, словно не владела языком правды. Я превратилась в марионетку, в нечто ненастоящее. Мы были ненастоящими, мне часто так казалось.
- А мне никогда так не казалось. Мы - сама реальность мира, а все остальное - пустая видимость. Мидж, мы любим друг друга, мы говорили это тысячу раз. Не искажай прошлого. Наша любовь вечная, она навсегда.
- Да, у меня было такое впечатление. Я и не предполагала, что все изменится так быстро. Теперь я испытала облегчение. Хотя при этом я ужасно несчастна.
- Но это все ложное, неужели ты не понимаешь! Это игра, это сон, это нечистый фантастичный сон. Стюарт - ничто, он видимость, труп, как сказал Джесс, он сама смерть. Ты сама сказала, что он отверг тебя. Если ты уйдешь от меня теперь, то будешь мертва до конца дней. Ты на коленях приползешь к Томасу. Станешь объектом насмешек и презрения. У тебя совсем нет гордости? Ты хочешь умереть?
- Пожалуй, мне все равно.