На этот раз Эдвард отыскал ее дом без труда. Вовсю светило солнце, и день обещал быть теплым - лондонский летний день, светлый и пыльный, с зеленой дымкой деревьев, с городским шумом и буйством красок. В зависимости от настроения он мог показаться веселым и праздничным или же удушающим и гнетущим, полным жуткой ностальгии. Эдвард видел, что деревья уже утратили свежесть, устали, их листья обвисли и закоптились, а улицы полны печальных отголосков. Приближаясь к дому миссис Куэйд, он испытал знакомое ощущение опасности и чего-то подозрительного, неприятного, даже дурного. Парадная дверь была не заперта, он толкнул ее и бесшумно поднялся по лестнице. Дверь в квартиру миссис Куэйд оказалась закрыта, и Эдвард замер перед ней с чувством неожиданного отвращения, не решаясь постучать. Наконец он все же постучал - тихо, нерешительно. Ответом была долгая тишина. Никто не отозвался. Глядя на потертый пыльный ковер, грязные перила, густое облако пылинок, повисших в воздухе и высвеченных солнцем из окна на площадке, Эдвард ослабел от бессмысленности и одиночества, за которыми терялось его "я". Он испытал страх небытия и осознал зыбкую природу этого "я" - такое иногда случается со здоровыми людьми, ведущими обычную жизнь, когда перед ними вдруг возникает видение безумия и смерти. И поскольку любое его действие не имело значения, он дернул за ручку дверь квартиры миссис Куэйд, обнаружил, что замок не заперт, и переступил порог.
Во внутреннем коридоре было темно, все двери, выходящие в него, закрыты. Свет пробивался только с лестничной площадки, и Эдвард провел рукой по стене, нашаривая выключатель. В это время в дальнем конце открылась дверь большой комнаты, и в проеме появилась нечеткая фигура женщины в шапочке, с ожерельем на шее.
- Миссис Куэйд… - обратился к ней Эдвард.
В тот же миг он понял, что это не может быть миссис Куэйд. Его рука нащупала выключатель. Женщина в дверях шагнула в его сторону и произнесла:
- Эдвард.
Это была Илона.
- Боже мой! - воскликнул Эдвард.
Несколько мгновений ему и в самом деле казалось, что он сошел с ума, что его воображение превратило миссис Куэйд в образ Илоны. Он закрыл дверь и опустился на стул у стены.
- Эдвард, дорогой, как ты меня нашел?
- Нашел? - удивился он. - Я тебя не искал. Тебя здесь не должно быть, это невозможно. Это безумное место, наполненное призраками и галлюцинациями. Это не ты. Ты другая.
- Я подстригла волосы.
То, что Эдвард принял за шапочку, оказалось короткой стрижкой Илоны.
- Ах, Илона, я не могу этого вынести, не могу…
- Того, что я подстриглась? А по-моему, очень даже ничего.
- Нет, я говорю о безумии. Вокруг сплошное безумие.
- Эдвард, я так рада тебя видеть! Что ты сидишь там, как кот? Заходи, иди сюда.
Он встал и пошел за Илоной. Комната выглядела почти точно так, как в прошлый раз: стулья, поставленные друг на друга в углу, кресла у камина. Стол был передвинут в центр. Плотные ворсистые шторы были отдернуты, и комнату наполнял яркий свет; за окном Эдвард увидел вблизи освещенную солнцем стену, а за ней - дерево.
Илона и в самом деле изменилась. С короткой стрижкой она стала похожа на мальчишку, но выглядела более взрослой и искушенной. Зеленое платье изящно обтягивало ее фигуру, это впечатление усиливалось короткой юбкой. Она надела туфли на высоком каблуке. И только ожерелье, одно из старых ее украшений, казалось странно неуместным и напоминало прежнюю Илону.
- Слушай, давай-ка присядем. Ты можешь взять этот стул, а я - этот. Я не люблю кресла. Садись за стол. Я писала письма.
Илона придвинула стул для него. Они посмотрели друг на друга.
- Илона, ты ушла от них…
- Ты имеешь в виду, от них, из Сигарда? Да, ушла.
- Ты не смогла вынести… того, что случилось… Джесс…
- Нет, я ушла раньше. Вскоре после тебя, почти сразу же. Я уже давно в Лондоне.
- Илона! Но ты знаешь… о том, что Джесс мертв?
- Конечно. Я читала об этом. Все газеты писали.
- Ты читала об этом в газетах?
- Да. Эдвард, пожалуйста, не надо так волноваться.
- Я не понимаю. И тебя не было дома? Я просто не могу поверить, что ты уехала из Сигарда. Мне кажется, ты все еще там, словно ты не можешь его покинуть…
- Ты ждал, что за стенами Сигарда я рассыплюсь на части? Как видишь, не рассыпалась.
- И ты все это время была в Лондоне и не сообщила мне, не связалась со мной?
- Я собиралась… я хотела сначала найти работу.
- И ты сама взяла и приехала в Лондон?
- Да. Я не такая дурочка, как ты думаешь.
- Но почему ты здесь, почему, черт возьми, ты здесь? Ты ждала меня?
- Нет. Уж если на то пошло, то почему ты здесь? Откуда ты узнал, что я здесь?
- Я ничего не узнавал. Здесь живет миссис Куэйд. Я пришел к ней.
- Так ты не знаешь… Она умерла.
- Ох, извини… Это ужасно…
На самом деле известие не показалось Эдварду таким уж ужасным, сверхъестественным или судьбоносным.
- Значит, она тоже умерла, - сказал он так, словно смерть - это инфекция и Джесс заразил миссис Куэйд. - Но этого не может быть. Я видел ее несколько дней назад.
- Она и умерла всего несколько дней назад. Вероятно, вскоре после того, как ты побывал у нее. Похороны состоялись вчера, но я не смогла пойти. У нее давно был рак. Так ты ее знал? Откуда?
- Я приходил сюда на сеанс, еще до моего приезда в Сигард. Я тебе никогда не говорил, потому что это было так странно и необычно, что мне не хотелось рассказывать. Я тогда услышал голос, который сказал: поезжай к отцу.
Илона, новая Илона с короткими волосами, внимательно смотрела на него.
- Ты хочешь сказать, что тебя призвали?
- Да. Похоже, что так. А потом пришло письмо матушки Мэй. Я не рассказал о сеансе, я не хотел ей говорить, что для приезда у меня были и другие причины, помимо ее письма. К тому же мои слова могли показаться безумными.
- Странно. Я не знала, что ты знал Дороти… миссис Куэйд.
- Я видел ее два раза. Во второй раз я… впрочем, бог с ним. Но ты не объяснила, как ты здесь оказалась, в этом доме? Ты тоже хотела получить совет у миссис Куэйд?
- Я здесь живу.
- Ты?
- Я приехала в Лондон и сразу пришла сюда, мне же нужно было где-то остановиться. Дороти Куэйд - старая подружка матушки Мэй, знала ее по художественной школе. Миссис Куэйд раньше преподавала там текстильный дизайн, а потом у нее открылся дар. Именно она продавала в Лондоне нашу бижутерию и все поделки.
- Ты хочешь сказать, она знает вас? Она знала вас всех, знала Джесса? Она бывала в Сигарде?
- Да. Я же сказала, она наш старый друг.
- Это все объясняет… или не объясняет. Мне нужно подумать. И ты все это время была здесь…
- А как ты узнал про Дороти?
- Совершенно случайно… если случайности бывают. Девушка по имени Сара Плоумейн дала мне карточку, она дочь Элспет Макран, которая когда-то знала твою мать. Ах, дорогая, дорогая Илона, я очень рад тебя видеть! Я так жалел, что не увидел тебя в Сигарде в тот день… Но ты, конечно, уехала оттуда раньше.
- В какой день? Ты был в Сигарде?
- Да. А ты не знала? Наверное, они тебе не пишут, а это случилось совсем недавно. Я нашел Джесса.
- Ты хочешь сказать, ты…
- Я нашел его тело. Разве в газетах об этом не сообщили? Я не читал газет, я был довольно…
- Нет, про тебя там не было ни слова.
- Наверное, они не хотели меня впутывать и не сказали. Я нашел его тело в реке. Я…
- Пожалуйста, не рассказывай мне об этом.
- Извини, я не хочу тебя расстраивать.
- Я не расстраиваюсь. То есть, конечно, я расстроена, но я знала, что он мертв. С самого дня его исчезновения я знала, что он мертв.
- Как ты узнала? - спросил Эдвард.
Он смотрел на ее новое, закрытое, повзрослевшее лицо.
- Это интуиция, почти полная уверенность.
- Я увидел его в реке. Что, по-твоему, произошло?
- Мы никогда не узнаем, - ответила Илона, - и лучше об этом не думать.
- Ты ведь не считаешь… Да, ты права. Лучше это оставить. Я чувствую такое ужасное горе и потрясение. Ведь я верил, что он еще жив.
- Я пережила это раньше. Все глаза выплакала. Теперь легче.
Не успела Илона сказать это, как ее глаза наполнились слезами, и она опустила голову, уткнувшись подбородком в свое ожерелье.
Эдвард встал и дотронулся до ее плеча, до мягкой прохладной ткани платья, потом коснулся коротких волос, которые сияли на ярком солнечном свете и были гладкими на ощупь; он ощутил тепло ее кожи и хотел нежно погладить ее по голове, но движение вышло неловким и незавершенным. Илона вздрогнула, потом тоже встала, подняла с пола сумочку, вытащила платок и высморкалась. Они снова сели.
- Что ты подумал о мемуарах моей матери? - спросила Илона.
- Вот как, - удивился Эдвард, - она их опубликовала? Я не видел…
- Отрывок напечатали в газете. Кто-нибудь тебе покажет.
- Меня в последнее время никто не мог найти. Так ты, наверное, скоро вернешься в Сигард?
- Нет. Но из Лондона я уезжаю.
- И куда?
- В Париж.
- В Париж?
- Да. Я там никогда не была.
- Но, Илона, ты не можешь ехать в Париж одна. Я поеду с тобой.
- Я еду не одна.
- Илона… Чем ты занималась после приезда в Лондон? Ты нашла работу?
- Да. Устроилась танцовщицей в Сохо.
- Ты хочешь сказать…
- Да, я стриптизерша.
- Как ты можешь?
- Очень легко. Ты должен прийти и посмотреть на меня. Не надо пугаться. Вот, возьми карточку. Это называется "Мезон карре". Это работа, мне же нужно как-то зарабатывать деньги, я не могла вернуться и сказать, что у меня ничего не получилось. А я только и умею, что танцевать и делать бижутерию.
- Да, танцевать… - Эдвард вспомнил то, что видел в священной роще. - Ты замечательно танцуешь.
- Откуда ты знаешь?
- Ты должна найти настоящую работу, на настоящей сцене, в балете или…
- Для балета уже поздно. Может, потом я найду другую работу. В Сохо много чего случается.
- Но ты специально поехала в Сохо?
- Я вообще-то ничего специально не делала. Я думала, Дороти поможет мне получить работу на каком-нибудь ювелирном производстве. Она всегда меня любила. Но когда я приехала, ей стало хуже. Это так печально… Мы, конечно, знали, что это должно случиться, но я не ожидала.
- Бедная Илона.
- Она была такая милая.
- Не плачь, мне так больно видеть, как ты плачешь.
- О, со мной столько всего случилось…
- Что еще?
- Эдвард, ты знаешь, что притягивает полтергейсты?
- Что? Да, знаю.
- Так вот, я больше не смогу их притягивать.
- Ах, моя дорогая, - сказал Эдвард.
Он все понял.
- Понимаешь… Я просила тебя присмотреть за мной, но ты не захотел… Теперь это сделает кто-то другой.
Из глаз Илоны потекли слезы. Губы ее были влажные, и она вытерла подбородок платком. Выглядела она беззащитным ребенком, как прежде.
Эдвард снова вскочил. К неудержимому желанию прижать ее к себе и защитить примешивалось ужасное безнадежное раскаяние. Он застонал при мысли о том, какие страдания это принесет ему в будущем, и сказал вслух:
- Нет, это слишком, это слишком!
Он стоял рядом с Илоной ломая руки.
- Да не волнуйся, - проговорила Илона. Она уронила на пол мокрый платок и попыталась утереть слезы тыльной стороной ладони. - Я в порядке. На следующей неделе уезжаю в Париж с Рикардо, он тоже из нашего стриптиз-шоу.
- Но там, наверное, ужасные люди.
- Нет, Рикардо не такой, он нежный… Он, вообще-то, театральный человек…
- Видимо, итальянец.
- Нет, он из Манчестера. У него было ужасное детство.
- Илона, мне так горько.
- Не стоит. И там вовсе не ужасные люди. Там всякие люди. Все случилось так, как и должно было случиться, и я довольна тем, как все сложилось.
- А матушка Мэй и Беттина?
- Я им не нужна. Они сильные. Теперь я должна идти своим путем. Конечно, когда-нибудь я навещу их.
- Дорогая Илона, милая сестренка, я бы хотел, чтобы ты позволила мне помочь тебе сейчас! Я так несчастен. Мне нужно кого-то любить, о ком-то заботиться. Не уезжай с Рикардо, останься со мной.
- Нет-нет, из этого ничего не выйдет. Слушай, мне скоро нужно уходить на репетицию. Я с тобой свяжусь, как только вернусь. Понятия не имею, когда это будет, и мне придется найти какое-то другое жилье, но я тебя найду.
Илона поднялась и двинулась к двери. Эдвард последовал за ней.
- Мне страшно жаль, что ты уезжаешь, - сказал он. - Уезжаешь теперь, когда я тебя нашел! Это невыносимо. Пожалуйста, останься. Я тебя люблю.
Эдвард смотрел на ее красиво подстриженные золотисто-рыжие волосы, напоминающие блестящий мех ухоженного животного; теперь он смог протянуть руку и прикоснуться к Илоне. Он погладил ее волосы, а когда коснулся пальцами затылка девушки, почувствовал, как напряжено все ее тело. Его рука скользнула на шею Илоны, а потом он отступил назад. Они посмотрели друг на друга.
- Я рада тебя видеть, Эдвард. Хочу сказать тебе кое-что. В этих мемуарах - из них опубликован только небольшой отрывок… Я давно знала, что у матери есть что-то вроде дневника. Она его никогда нам не показывала, но говорила, что у нее были утешения…
- Утешения?
- Романы. У Джесса бывали романы. Она говорила, что и у нее тоже. Наверное, давным-давно.
Илона замолчала, словно это было все, что она собиралась сказать.
- Ну… и что дальше? - спросил Эдвард.
- Больше ничего.
- Не понимаю.
- Ну тогда и не надо, лучше пусть так и останется. Я должна идти. Мне еще нужно умыться и накраситься.
Эдвард смотрел на ее опрокинутое лицо, такое маленькое и худенькое без прежней копны длинных волос.
- О нет… - сказал он.
- Забудь об этом. Заодно с тем, другим.
- Ты хочешь сказать, что Джесс, может быть, тебе не отец?
- Может, и так. Но мы никогда не узнаем. Бесполезно думать об этом.
- Теперь, когда ты об этом сказала, как мы можем не…
- Беттина похожа на Джесса, а я нет, но это, конечно, ничего не доказывает.
- Можно сделать анализ крови… Но, Илона, мы не можем начать это расследование. Это немыслимо.
- Согласна.
- Как странно! Джесс однажды сказал мне, что я женюсь на тебе. Я напомнил ему, что ты моя сестра. Может быть, он считал, что это не так?
Илона покачала головой, но ничего не ответила.
- И у тебя есть предположения, кто мог быть твоим отцом?
Этот разговор был ужасным. "Мы должны прекратить", - подумал Эдвард.
- Нет. Был один человек… Теперь он мертв. По-моему, он был любовником Джесса, а потом матушка Мэй отбила его, но у меня нет никаких оснований считать… Просто я почему-то помню его. Он был художником, его звали Макс Пойнт.
Эдвард чуть не вскрикнул, услышав это имя, но сдержался и закрыл рот рукой. Он должен все обдумать.
- Я думаю… не сейчас, а позднее… мы могли бы спросить у твоей матери, - предложил он.
- Нет, не могли бы. Нет-нет. Она этого не вынесет. И что угодно может сказать.
- Ты думаешь, ей нельзя верить? Или она сама не уверена? Или…
- Для нее это невыносимо. Все только еще больше запутается.
- Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Мы ничего не проясним, лучше оставить это.
Они обменялись долгими печальными взглядами.
- К тому же, - добавил Эдвард, - я люблю другую девушку.
Фраза прозвучала странно, да и что значило это "к тому же"?
Илона вздохнула и отвела глаза.
- Я хотела рассказать тебе об этом. Теперь все сказано и ушло. - Она вернулась к столу и взяла свою сумочку. - Я должна идти, много дел. Нужно контактные линзы заказать, купить кое-что из одежды и идти в клуб. Знаешь, Джесс после появления этих мемуаров стал настоящим секс-символом… А ты - его точная копия. Стоит тебе захотеть - и все девушки Лондона твои.
- Илона, не говори так со мной! Мы увидимся до твоего отъезда в Париж?
- Лучше не надо. Я рада, что мы столкнулись здесь. Мы еще встретимся. Я буду лучше чувствовать себя, пусть пройдет время. Ты можешь прийти посмотреть, как я танцую, только не пытайся…
- Нет, вряд ли я приду, - покачал головой Эдвард. - Не хочу видеть, как ты там танцуешь. Я лучше посмотрю, как ты будешь танцевать в "Ковент-Гардене".
- Я никогда не буду танцевать в "Ковент-Гардене". Прощай, дорогой Эдвард.
Они снова посмотрели друг на друга. Потом Эдвард подошел и обнял Илону за талию, словно они собирались танцевать здесь и сейчас. Он поцеловал ее в щеку, потом в губы.
- Ах, Илона, любимая, будь моей сестрой! Мне очень нужна сестра, чем дальше, тем больше.
Илона отстранилась от него и пошла к двери.
- Пойду собираться. Мне через минуту уходить.
- Я пройдусь с тобой…
- Нет, я спешу. Подожди здесь немного, а потом уходи. Дверь не стану запирать - захлопнешь, когда уйдешь.
- Куда тебе написать?
- Некуда. Я сама напишу. Я нашла адрес твоего отца, то есть отчима. Прощай.
- Прощай.
Илона ушла.
"Она боится, что Рикардо увидит нас вместе и не поверит, что я ее брат, - подумал Эдвард. - И наверное, будет прав! Ах, это тоже мучительно - зачем она сказала мне? Она мне очень нужна как сестра, а теперь…"
Он попытался вспомнить Макса Пойнта, но память сохранила лишь красное лицо и лысину. Может быть, снова сходить к нему? Нужно ли было сказать о нем Илоне? Нет, это дикие фантазии, у Илоны и без того хватает проблем.
Эдвард сел в кресло и начал думать о нежном Рикардо с его ужасным детством в Манчестере. Нужно было спросить, сколько лет этому Рикардо. Двадцать? Пятьдесят? И что хуже, двадцать или пятьдесят? Эдвард вдруг понял, что сидит лицом к телевизору, прямо перед его большим слепым гипнотизирующим глазом. Он вскочил. Увидел на столе оставленную Илоной карточку стриптиз-клуба, сунул ее в карман, потом постоял, прислушиваясь. На улице шумели машины, но доносился и какой-то другой звук. Квартира бормотала что-то сама по себе, издавала слабые шипящие звуки: чуть шелестели шторы, потрескивала мебель, падала пыль. Квартира была безлюдной, траурной, пустой. А может, не пустой? Не исключено, что миссис Куэйд где-то здесь, рядом.
Эдвард вышел из комнаты, выключил свет в коридоре, закрыл за собой дверь квартиры, бегом спустился но лестнице и выскочил на улицу. Он пошел в наб, где было назначено его несостоявшееся свидание с Брауни. Просидел там до закрытия, но она, конечно, не появилась.
Он снова и снова снился ей - этот прекрасный жуткий бесполый взгляд. Она много думала о смерти и утешалась ощущением ее близости, ее вероятностью; смерть тихо, успокаивающе подталкивала ее под бок. Она пересчитала свои таблетки от бессонницы, высыпала их в ладонь. Таблетки дал ей Томас. Может быть, пришло ей в голову, он дал их именно потому, что они абсолютно безопасны? Томас вряд ли опасался, что она покончит с собой, но наверняка прописал ей те же лекарства, что и своим пациентам. Значит, эти таблетки не могут ее убить. Она убрала таблетки. Она все равно не собиралась их принимать.