* * *
Все-таки Евграф узнал второй адрес Психа. Однако, не мог определить, что привязывает его старого знакомого к большому административному зданию. В день, последовавший за встречей с машинистом метро, Псих вышел из подъезда около восьми утра. Тюрморезов – он опрометчиво занял позицию за столом в зарослях кустарника, – чуть не попался ему на глаза.
От подъезда стол видно. Спасло то, что очутившись на улице, Псих замер и несколько десятков секунд стоял погруженный в свои мысли. За это время Тюрморезов успел вскочить и уйти подальше за кусты, а потом и вовсе – за угол дома. Когда Псих, наконец, очнулся от своих раздумий, первым делом посмотрел по сторонам. Если и успел заметить Тюрморезова, то видел его лишь краткие мгновения, через кусты и со спины. Узнать его при таких обстоятельствах было почти невероятно.
После этого Евграф следил за старым знакомым весьма осторожно: выглядывая из-за углов зданий и оставаясь при этом на значительном расстоянии от объекта наблюдения.
Псих неторопясь дошел до башни, явно "нашпигованной" офисами, преодолел низенькие ступеньки, прошел еще метров пять и нырнул в подъезд. Тюрморезов приблизился к зданию. Сквозь стекла вестибюля было видно: Псих идет к лифтам.
Тюрморезов остался у стены.
Он пребывал в раздумьях: зачем Псих пришел сюда?
В своих подозрениях точно угадал истину: "Неужели этот ненормальный устроился на работу?.. Наверняка!.. Иначе, откуда у него деньги снимать комнату?"
Тюрморезов прохаживался вдоль стены здания.
Здесь, у самого подножия башни, Евграф будет невидим для Психа, если тот вздумает посмотреть вниз из окна верхнего этажа.
Вскоре бесцельная ходьба по тротуару из стороны в сторону стала ему надоедать. Он чувствовал: запасов терпения, которых хватит, чтобы прождать здесь до конца дня, у него нет. Решил уйти. В любом случае, теперь он знал два места, в которых можно найти убийцу Ильи.
Нет, все же ему не хотелось уходить – он что-то предчувствовал. Но что?.. Он забрался на бордюрный камень, медленно пошел по нему, – балансируя, раскинув руки в стороны. В ожидании своего заклятого врага в очередной раз задумался: а для чего, собственно, выискивает Психа? С одной стороны, это невероятно – Псих на свободе, хотя должен сидеть в сумасшедшем доме. Следовательно, всю эту слежку можно объяснить любопытством… Но ведь не для того же, чтобы в один из моментов подойти к нему и спросить, как он оказался на свободе, Евграф с такими предосторожностями выслеживает старого знакомого! И потом, Тюрморезов, наверное, мог бы как-то узнать разгадку через попа Ивана. Контакты священника в следственных органах за это время никуда не делись. Можно, используя их, поинтересоваться, как сложилась судьба фигурантов дела об убийстве и ограблении. Нет, Евграфа тянуло за старым знакомым что-то другое. С одной стороны, это была, конечно, жажда добиться торжества справедливости. Он хотел сделать так, чтобы Псих вернулся в "дурку". Или сел в тюрьму. Нанеся Психу удар, он нанесет его и тем темным силам, которые столь открыто продемонстрировали ему себя в день убийства Ильи. Но с другой стороны Евграф чувствовал: ему не хватало общества, которое стало привычным для него даже не в сумасшедшем доме, а еще раньше – когда он познакомился с "Фредди Крюгером".
Хотя бы на расстоянии, но ему хотелось побыть в обществе тех, кого он считал по-настоящему своими.
* * *
Вот уже двадцать пять минут Тюрморезов пил кофе. В небольшом пластиковом стаканчике болталась ложка-палочка. Зачем он сунул ее туда? Ведь сахара в напитке не было. Евграф щурился – яркое солнце светило прямо в глаза. Пластиковые столик и четыре креслица были выставлены на заасфальтированную площадку рядом с маленьким магазинчиком. Тут же, в нескольких метрах от столика был установлен переносной буфет. На нескольких полках за маленькой витринкой стояли пачки сигарет, шоколадки.
…Раздумья, которым предавался Евграф, стоя у стены большого здания, были прерваны неожиданным появлением Психа. Бодрым шагом он прошел от входной двери к лестнице, спустился по ступенькам. Вопреки ожиданиям Тюрморезова, повернул налево, к набережной. Евграф пошел за ним.
Евграф пытался соблюдать меры предосторожности, чтобы старый знакомый не заметил его. Это было сложно, – место, по которому шел Псих, было открытым. Преследовавшему Тюрморезову пришлось выйти на проезжую часть и двигаться вдоль нескольких припаркованных у обочины длинных грузовиков. Когда он вышел из-за того, что стоял самым последним, был весьма удивлен тем, что увидел.
Псих, – поверх рубахи на нем была надета легкая джинсовая курточка, – достал из-за пазухи бинокль и принялся рассматривать метромост. Как раз в этот момент по нему проходил поезд. Окуляры прибора, который держал в руках старый знакомый Евграфа, проследили за первым вагоном состава на всем пути от середины моста до входа в тоннель.
Псих обернулся, – Евграф успел отскочить обратно за грузовик. Когда он осторожно выглянул из-за него, старый знакомый уже спрятал руку с биноклем под джинсовую курточку. Он смотрел на офисное здание, где только что побывал. Взгляд Психа был обращен примерно на десятый этаж. Потом Псих медленно пошел по набережной прочь от моста. Тюрморезов продолжал наблюдать за ним из-за грузовиков. На него самого уже с подозрением посматривал из кабины один из водителей.
Псих же явно выбирал такое место, которое будет незаметно из офиса. Наконец, пройдя по набережной значительное расстояние, Псих опять извлек из-за пазухи бинокль. Принялся разглядывать метромост. Когда по нему пробегал поезд, старый знакомый Евграфа разворачивался всем корпусом, стараясь проследить, как вагоны вкатываются в подземную "трубу". В эти моменты Тюрморезову приходилось полностью "исчезать" за грузовик, потому что окуляры бинокля поворачивались именно в его сторону. Через некоторое время Псих прекратил свои наблюдения, двинулся к мосту. Тюрморезов дождался момента и занял позицию с другой стороны "стены" из грузовиков. Какое-то время он еще мог видеть Психа, пока тот не исчез под мостом. Идти туда вслед за ним было опасно, – спрятаться на набережной было некуда.
Евграф побрел в сторону музея-заповедника.
Примерно через полчаса кружным путем он оказался в квартале, который располагался с другой стороны моста и линии метро. Из-за стены кустарника, высаженного вдоль одного из домов, Тюрморезов принялся разглядывать набережную, примыкавшие к ней улочки и дворы. Почти сразу увидел Психа. Тот расстелил на газете свою джинсовую курточку. Сидел на ней, положив бинокль на траву. Голова повернута в сторону метромоста. Время от времени, – без связи с прохождением поезда, – брал в руки бинокль. Направив его трубы в сторону моста, что-то там рассматривал. Кроме моста, Психа ничего не интересовало. За кустами Евграф провел сорок минут. Потом – это место за столиком он выбрал уже давно – перешел, не опасаясь, что старый знакомый заметит его, к магазинчику. Не торопясь, пропустив выходивших из магазинчика двух тетушек с обвисшими сумками, вошел внутрь. Купил пакетик леденцов, две пачки жевательной резинки. И то и другое всегда успокаивало его. Потом так же неторопясь вышел из магазинчика на улицу. Бросил взгляд в сторону старого знакомого. Уперев широко расставленные за спиной руки в газон, тот сидел, подставив лицо лучам яркого солнца. Бинокль – издалека он выглядел черным пятном на зеленой траве, – лежал справа у бедра сумасшедшего.
Тюрморезов подошел к маленькому буфету. Продавщица – других клиентов не было – не отрываясь смотрела на него.
– Кофе без сахара, – попросил Евграф громким голосом. Тон его был развязен.
Продавщица взяла из стопки пластиковый стаканчик, поднесла его к носику термоса, оттуда в стаканчик полилась темно-коричневая жидкость. Запахло кофе – настоящим, не растворимым.
Когда стаканчик оказался в руке Тюрморезова, он зачем-то взял из коробки на прилавке буфета пластиковую ложечку, сунул ее в кофе. Медленно двигаясь к столику, размешивал в стаканчике несуществующий сахар. Продавщица посмотрела ему вслед, затем принялась перебирать что-то на полках буфета.
Потягивая из стаканчика маленькими глотками горячий и довольно вкусный кофеек, Тюрморезов продолжал наблюдать за Психом. Одновременно опять принялся обдумывать вопрос, не казавшийся ему ни странным, ни парадоксальным: зачем он преследует Психа?..
Первый стаканчик кофе умудрился растянуть почти на час. Клиентов у кафе на открытом воздухе кроме него не было. Продавщица, оставив буфет без присмотра, исчезла за дверью магазина. Тюрморезов зашел туда следом за ней: за прилавком стояла другая тетенька. Он попросил позвать ту, что работала на улице. Сам двинулся обратно к буфету. Продавщица появилась лишь минут через десять, молча налила ему еще один стаканчик кофе, приняла деньги, отсчитала сдачу. Краем глаза Тюрморезов присматривал за Психом. Старый знакомый словно бы впал в оцепенение, – кажется, за прошедший час он даже ни разу не пошевелился. Так и сидел, уперев руки в газон и глядя на метромост.
На этот раз Евграф не стал брать палочку. За столиком он сел уже на другой стул, – боком, почти спиной к набережной. Чтобы увидеть Психа ему теперь требовалось повернуть голову. Быстро выпил кофе. Вторая порция была такой же горячей и освежающей, как и первая. К буфету подошли какие-то парни, купили у продавщицы пачку дорогих сигарет.
"Псих искал комнату в Коломенском рядом с метромостом. Сегодня его внимательно изучает… – размышлял Евграф. – Зачем? Раньше он специализировался на кражах… Поезд… Мост… Нет, здесь может быть только теракт".
Евграф как-то сразу поверил в собственный вывод. У него была примета: самое первое предположение – наиболее вероятное. Теперь оставалось выяснить, с какой стати Псих решил заняться террористической деятельностью.
И тут с Евграфом случилось то, что некоторое время назад испытал на себе его старый знакомый – приступ болезни. Внезапно Тюрморезов ощутил страшную слабость: силы будто враз покинули его.
Мучительно захотелось скорее преодолеть это состояние. Настолько ему в нем было плохо! Никак не ожидал, что именно теперь настигнет его эта беда… Он встал из-за столика. Продавщица была за буфетной стойкой. Просьба налить еще стаканчик кофе ее не удивила…
…После этого он выпил еще пять стаканчиков, забросав всю поверхность пластикового стола обертками от жевательной резинки, фантиками от леденцов. Мысли его путались.
В какой-то момент стало не до Психа. Евграф не мог решить, куда в таком состоянии податься: домой, ко врачу… Тут его знакомый встал с курточки. Подняв ее с газона, небрежно накинул на плечи. Засунул бинокль за пояс, медленно побрел в сторону Тюрморезова.
Необходимость действовать быстро и решительно встряхнула Евграфа. На некоторое время позабыл о тяжелом состоянии. За несколько мгновений определившись, в каком направлении лучше уходить, быстро пошагал вдоль магазинчика, мимо буфета, затем по тротуару вдоль дома. Был уверен: Псих его не узнал. Скорее всего, просто не обратил на него внимания.
Обогнув дом, Евграф оказался во дворах. Двинулся через них так, чтобы выйти старому знакомому наперерез. Расчет оказался верным: на выходе из последнего двора он увидел спину Психа. Медленным прогулочным шагом тот направлялся в сторону дома, где находилась съемная комната.
Тюрморезов пошел следом, стараясь держаться поближе к деревьям и зарослям кустов. Вскоре, преследуя Психа, оказался у знакомой многоэтажки.
Старый "приятель" исчез в подъезде. Тюрморезов чувствовал: сил следить за ним дальше нет. Евграф побрел к метро.
Ужасно хотелось напиться. Но Тюрморезова охватила злость: было противно просто так сдаваться болезни. "Удержусь от крайностей во что бы то ни стало", – твердо решил он. После этой мысли зашагал энергичнее… Благополучно, никуда не свернув, добрался до метро, доехал до своей станции. Оттуда до общежития, в котором жил в комнате вместе с четырьмя водителями маршрутного такси – не больше трех минут ходьбы.
Там он не раздеваясь улегся на свою кровать и, проворочавшись на скрипучем матрасе минут двадцать, уснул крепким сном.
На следующее утро проснулся очень поздно, – около половины первого. Как и накануне, когда пришел и лег спать, в комнате, кроме него, никого не было. Он проспал чуть ли не двадцать часов. Размышляя об этом, еще сильнее убеждался: его состояние очень скверное. Надо как можно скорее идти к знакомому врачу в психоневрологический диспансер. Но Тюрморезова отчаянно тянуло в другое место. Отряхнув измятые брюки и рубашку, – с кровати на них налипли нитки и какой-то пух, – он поспешил на улицу… Там, не теряя ни минуты, – а он, отметим, не завтракал и не умывался, – Король Психов направился к метро, и – в Коломенское.
В отличие от вчерашнего дня, когда испытал упадок сил, Тюрморезов чувствовал сильное нервное возбуждение. Он быстро дошел до дома, где жил теперь старый знакомый, поднялся на этаж, подошел к двери тамбура. Приложил ухо к щели…
Изнутри не доносилось ни звука.
Тюрморезов понимал: к этому моменту Псих вполне мог покинуть квартиру. Нетерпение подхлестывало Евграфа. Он не смог заставить себя простоять на месте даже то время, которое нужно, чтобы дождаться вызванного лифта. Сбежал по лестнице на первый этаж, вышел из подъезда: решил наведаться в офисное здание, где вчера побывал старый знакомый, попытаться узнать что-нибудь там. Но по дороге он собирался осмотреть набережную…
Псих сидел на расстеленной на траве джинсовой курточке на том же месте, что и накануне. В руках – бинокль. С его помощью внимательно рассматривал мост и бежавший по нему поезд. Буфет, как и вчера, стоял рядом со входом в магазинчик. Продавщица за ним – прежняя, уже знакомая Евграфу. На этот раз Тюрморезов приобрел у нее пакетик чипсов, – это был его завтрак – "трапеза сумасшедшего" – как он тут же его назвал – и две банки пива петербургской фирмы.
Глава двадцатая
Рыдания короля психов
На газоне набережной, наблюдая за метромостом и бегущим по нему поездом, Псих, с перерывами на сон и еду, провел три дня. Все это время Тюрморезов следил за ним. Как ни странно, именно это утомительное наблюдение помогло Евграфу не провалиться окончательно в черную бездну сумасшествия. Он понимал: мрак вокруг него сгущается. И не ошибся…
Начавшись с первых, едва различимых признаков надвигавшейся ночи – угасавшего солнечного света, неба, стремительно терявшего свою голубизну и становившегося бело-серым и черным – новое состояние обернулось жутким, беспросветным мраком. Таким, при котором нет ни звезд, ни луны, ни какого-нибудь лучика света.
Тюрморезов хорошо изучил подобные свои состояния. Сколько он жил на белом свете, столько они с ним происходили. Знал: при определенных обстоятельствах "приступ" можно обмануть – не поддаться ему, самому сотворить для себя во мраке один ярко освещенный пятачок. Застыть на нем, не делая ни шага в сторону, потянуть время и дождаться рассвета, какой бы черной и бесконечной не была ночь. Именно этим способом он теперь и воспользовался. На эти дни он оставил себе в жизни только одно дело: следить за старым знакомым. Думать о чем-то другом, делать что-то иное он себе просто запретил. Больше того, он запретил себе думать, для чего он следит за Психом и отказался от всяческих мыслей о том, как он будет следить за ним завтра или послезавтра. Евграф превратился в траву, растение, произрастающее подле человека, который сидя на газоне рассматривает мост…
Псих проводил время однообразно, то устроившись на своем излюбленном месте на газоне, то болтаясь по набережной и с разных ее точек – когда через бинокль, когда невооруженным глазом – высматривая что-то в устройстве моста, в том, как поезд метро пробегает над рекой и затем устремляется в жерло тоннеля. На третий день наблюдения Тюрморезов вдруг почувствовал: у него слезятся и чешутся глаза. Он постарался не думать об этом, но ничего не получилось: левый глаз стал чесаться еще сильнее.
Тюрморезову пришлось вспомнить, что он уже несколько дней не умывался.
Он отставил в сторону свой неизменный стаканчик, в котором кофе плескалось на самом донышке, – кстати, в этот последний день его наблюдения вкус напитка, подаваемого в маленьком буфете, испортился. Торопливо двинулся к двери магазинчика…
– Что-то попало в глаз… Срочно, где здесь есть раковина с проточной водой? – выпалил Евграф и, не дожидаясь, пока стоявшая за прилавком продавщица скажет хоть слово, ринулся к подсобному помещению. Дверь в него была открыта. Виднелись упаковки с товаром.
Продавщица выкрикнула какое-то междометие, что-то вроде "эй", всплеснула руками и поторопилась вслед за Тюрморезовым.
Евграф, – в такие минуты, управляемый наитием он действовал весьма точно, – уже нашел туалет, располагавшийся по соседству с подсобкой. Успел открутить вентиль старенького крана, пустив холодную воду. Дверь за собой он предусмотрительно не закрыл. На щербатой раковине лежал кусок мыла весь в сером налете грязи. Хорошенько промыв обмылок, Тюрморезов плеснул на лицо холодной воды, затем намылил лоб, глазные впадины, щеки. Работавшие в магазине люди, – кроме продавщицы собралось еще три человека, – с изумлением смотрели на эту сцену. Евграф отфыркивался. Потом он ополоснул лицо водой и принялся вновь размыливать под струей холодной воды обмылок.
Не закончив своего туалета, не выключив воду, сильной струей бившей в маленькую раковину, Евграф швырнул в нее обмылок и разрыдался. Не произнося ни слова, он плакал, глядя куда-то мимо обступивших его людей. Он почти ничего не видел, – плотная пелена слез скрывала от него окружавший мир.
Так он стоял и рыдал примерно полминуты. Потом какой-то импульс, – что-то, что еще оставалось в его сознании незатронутым болезнью, – заставил его вздрогнуть. Он медленно двинулся обратно в маленький торговый зал. Люди расступились. Уже когда он был в проходе между прилавками, – работники магазина двигались следом, – Евграф остановился и, повернувшись к ним, по-прежнему с глазами полными слез, проговорил:
– Я хочу пить…
Он повернул голову. Случайно или нет, но его полные слез глаза были обращены к полкам, на которых стояли разнообразные спиртные напитки. Он произвел на находившихся в магазине людей такое странное впечатление, что один из мужчин тут же взял с полки бутылку дешевого пива, протянул ее плакавшему визитеру.
Евграф принял у него бутылку. Человек, – по дородному лицу и тому, как властно он держался, можно было предположить, что он – управляющий магазина, – похлопал его по спине.
Тюрморезов медленно пошел к двери. Уже на самом пороге у него случился еще один, очень сильный приступ: он зарыдал навзрыд, оперся плечом о косяк… Бутылка едва не выпала из руки.
– Наверное, у него кто-то умер… – раздался позади женский голос.
Евграф подошел к буфету. Продолжая всхлипывать, попросил у продавщицы открыватель для бутылок. Весь персонал магазина стоял в этот момент на улице рядом с дверью. Не отводя взгляда от Тюрморезова, продавщица вслепую пошарила где-то под прилавком рукой, наткнулась на открыватель, схватила его, протянула Тюрморезову. Король Психов поставил пиво на самый верх буфета. Неловко, рывком сдернул с бутылки пробку. Через открытое горлышко вылилась пена.
– Давайте… Вот вам салфеточку, – засуетилась продавщица.