Глава двадцать седьмая
Сумасшедший в атмосфере старого заброшенного парка
Первые несколько часов, миновавшие после того, как Тюрморезов приобрел в оружейном магазине нож – его вернее назвать кинжалом или кортиком, – Евграф бесцельно бродил по городу. Ему казалось, что теперь, когда он удовлетворил собственное желание и обладает заточенной вещицей, его интерес к ней неожиданно пропал. Он перестал думать о кинжале.
Но странно, в душе его образовалась пустота. Первые тридцать минут она его не тяготила. Потом Тюрморезов стал испытывать дискомфорт, который с каждой минутой усиливался. Он объяснил его усталостью: уже долгое время, если не считать захода в магазин, бродил по городу. Ничего не ел и не пил.
Евграф зашел в первое попавшееся кафе, чтобы, наконец, пообедать. Но трапеза была омрачена скандалом, который он сходу закатил официантке, которая, как ему показалось, дала ему недостаточно подробные пояснения по блюдам, имевшимся в меню.
Когда она принесла заказ, Тюрморезов понял, что аппетита у него нет совершенно, и никакого удовольствия от еды он не испытывает. Он еще некоторое время ковырял в тарелке вилкой, потом позвал официантку, расплатился за заказанное блюдо и минеральную воду, встал и вышел из заведения.
Погода, стоявшая на улице, показалась ему слишком душной. По тротуару вместе с ним шло через-чур много людей. Рядом в пробке стояло почти без движения слишком много автомобилей.
Тюрморезов испытал желание оказаться где-нибудь в тенистом пустынном парке, спокойно посидеть на скамейке, подышать воздухом, в котором не будет такого количества выхлопных газов…
На самом деле он был в этот момент практически в полуобморочном состоянии. Позже, он вообразил, что именно решение зайти в какой-нибудь парк оказалось для него роковым… Вряд ли… То, что произошло затем, случилось бы в любом случае. Он был уже обречен…
* * *
Сквер, на который Евграф в конце концов набрел, гуляя по центру, был небольшим. Но раскидистые кроны деревьев создавали атмосферу старого заброшенного парка, о которой так мечтал Король Психов. Совсем рядом проезжали автомобили с уже включенными фарами. Свет их оставался где-то там, за пределами парка. К маленькой аллейке, к скамейке, на которой сидел Тюрморезов, их лучи не пробивались.
Нервы Евграфа были натянуты, как струны. Оказавшись в парке, он не испытал никакого успокоения. Первые десять минут привыкал к здешней темноте. Пытался понять, есть ли еще люди в этой маленькой чащобе, раскинувшейся на пятачке пространства посреди суеты огромного мегаполиса.
Ему удалось рассмотреть группку молодежи лишь на тротуаре, отделенном от парка проезжей частью. Они громко что-то кричали. Тюрморезову показалось: они ссорятся. Одна девушка из этой компании все время порывалась перейти дорогу и оказаться в сквере, но двое молодых людей хватали ее за руки, не давали это сделать. Эта часть городского центра отчего-то была теперь пустынна. Даже автомобилей, проезжавших по соседним улочкам, немного. Прохожих не видно вообще…
Обратив на все это внимание, Тюрморезов выбрал скамейку и взгромоздился на ее спинку. Тут бы ему и успокоиться: сидеть, наслаждаясь воздухом, который был здесь свежее, чем в соседних кварталах. Вместо этого Евграф принялся напряженно рассматривать выходившие на сквер окна соседних зданий… Большинство были темными. Рабочий день уже закончился. Кое-где за огромными стеклами горел свет, но людей видно не было. Тюрморезов пришел к выводу: в данный момент никакой случайный наблюдатель сквером не интересуется. Это заключение подняло ему настроение. Однако, он, точно бы его оставили последние силы, сполз со спинки скамейки не сиденье, потом еще ниже. Теперь его голова была вровень с краем спинки. Затем, точно все это не принесло ему особого облегчения, он взял и улегся на скамью. Однако, голова при этом была напряженно повернута в сторону компании, продолжавшей ссориться на краю проезжей части на другой стороне улицы.
Так он лежал некоторое время. Вокруг, насколько он мог заметить, ничего не менялось. В эти мгновения Тюрморезов словно бы играл в некую игру. Он не воспринимал собственные действия, как нечто серьезное.
Но в глубине сознания Короля Психов шла напряженная работа и царили жестокие, решительные мысли. Он лег на скамейку, чтобы его не было видно со стороны окружавших сквер улиц, а главным образом, чтобы не разглядели его молодые люди из ссорившейся компании. В глубине своей мрачной психопатской души Тюрморезов знал, что все эти странные движения имеют одну четкую цель – подкараулить, когда кто-нибудь из компании один, без товарищей, зайдет в этот погруженный во мрак сквер и пошагает по темной дорожке вглубь. Евграф был уверен – такое обязательно случится. Как многие психопаты, он верил в сверхъестественное и полагал, что у него есть дар заглядывать в будущее.
Удивительно, но на этот раз он получил яркое подтверждение своей вере.
* * *
Прежде чем компания на другой стороне улицы перестала ссориться и в полном составе двинулась куда-то в сторону от сквера, Евграф успел пролежать на скамейке не менее получаса. Когда они медленно побрели по улице, он не шевельнулся. Воздух уже был по-ночному прохладен. Спину Евграфа холодила жесткая скамейка. И все же у него оставался неисчерпаемый запас терпения. Когда эта компания скроется из вида, он станет ждать каких-нибудь других подгулявших людей, которым не спится этой ночью. Его упрямство таково, что он скорее простудится, чем покинет темный сквер, не добившись "результата".
Вдруг компания молодых людей остановилась. Тело Евграфа, лежавшего на скамейке, напряглось. Он вывернул шею и запрокинул голову, чтобы лучше рассмотреть то, что происходит через дорогу. Двое в группе энергично размахивали руками, остальные скучились вокруг них. Евграфу показалось: вновь принялись ссориться все те же парень и девушка. Затем компания двинулась дальше, – даже быстрее, чем шла до этого. Парень остался стоять. Медленно он пошел в противоположную сторону. Приблизился к краю тротуара. Остановился, точно задумавшись о чем-то. Потом шагнул на проезжую часть. Неспеша пересек ее и вошел в сквер…
Парень был явно поглощен своими переживаниями и не смотрел по сторонам. Лишь один раз он посмотрел долгим взглядом в дальний конец сквера, – не туда, где стояла лавка Тюрморезова. Видимо, молодому человеку казалось: в этот час в сквере никого нет, он здесь совершенно один. Медленно, без всякой цели, молодой человек двинулся по темной аллее. Евграф не шевелился. Теперь он не видел парня, но изо всех сил старался уловить звуки, доносившиеся со стороны аллеи. В сквер вторгался шум проезжавших по соседним улицам автомобилей, но Евграф надеялся, что он не помешает ему различить близкие человеческие шаги…
Прошло несколько минут. Стука подошв об асфальт дорожек не было слышно. Тюрморезов осторожно приподнял сначала голову, потом стал медленно подниматься всем торсом. Глаза его к этому моменту достаточно привыкли к темноте, но парня он нигде не видел. Евграф испытал досаду: "Я пропустил, как он ушел из сквера!.. Должно быть, убежал вдогонку за своей девкой!"
Тюрморезов резко поднялся на скамье. Вокруг не было ни одного человека. Он размял затекшие ноги. Посмотрел в сторону перекрестка, затем еще раз окинул взглядом темный сквер. В самом дальнем его краю на середине широкой дорожки спиной к Евграфу сидел молодой человек. Его фигура выглядела черным пятном, Тюрморезов не мог уверенно разобрать детали. Но ему показалось, что парень сидит, обхватив голову руками. Надо было спешить. Рука Евграфа потянулась к карману, где лежал нож, но потом он решил не торопиться – достать оружие можно и позже.
Стараясь ступать как можно тише, Тюрморезов двинулся через темный сквер. Взгляд его был прикован к молодому человеку. Тот по-прежнему сидел не шевелясь. "Он плачет!" – сверкнула в голове Евграфа догадка. Но жалости к парню Король Психов в эти минуты не испытывал. Наоборот, ненависть, которая бурлила в нем, не находя выхода все эти дни, словно забила в его душе фонтаном.
Парень не шевелился. Издалека, по очертаниям, его можно было принять за мешок, забытый какими-нибудь мусорщиками после чистки сквера. Тюрморезов не отрываясь смотрел на черный силуэт, прикидывая, куда бить ножом – в голову, шею, спину? "Не сразу!" – осаживал он сам себя. Расстояние между ним и жертвой стремительно сокращалось, но та, похоже, не замечала ничего вокруг.
Вот Евграф уже совсем рядом…
* * *
Примерно минуту Тюрморезов стоял у него за спиной. Молодой человек по-прежнему сидел на корточках. Король Психов находился словно в каком-то забытьи: правой рукой он крепко сжимал рукоять ножа. Но странно: он и не думал о том, чтобы погрузить клинок в тело беззащитной и не подозревавшей об опасности жертвы. Мысль об убийстве перестала доставлять Тюрморезову удовольствие. Ненависть Короля Психов к человечеству вдруг потребовала иного выхода. Он кашлянул.
В ту же секунду молодой человек вскочил на ноги и развернулся.
Тюрморезов в то же самое мгновение выхватил из кармана свой "кортик". Лезвие отражало слабый свет, проникавший в сквер с окружавших его городских улиц. Парень замер. Евграф не произносил ни слова.
– Я-а… – тихонько провыл молодой человек и принялся пятиться назад.
– Не двигайся… – тихо проговорил Евграф. – Ты слышишь?.. Город не спит. На нас могут обратить внимание. Слушай, ты не такой, как я. Придется с тобой покончить… Но… Если у тебя есть деньги. Понимаешь, я начинаю один проект. Мы переселим сумасшедших со всей России в Европу. Для начала необходимы средства… – Тюрморезов произнес все это негромким, но энергичным шепотом. – Иначе, придется тебя выпотрошить. Посмотреть, какого цвета у тебя кишки. Понимаешь?
Парень энергично закивал головой. Тут же полез в карман. Протянул что-то Евграфу. Несколько купюр… Не так много!
Королю Психов вдруг стало противно. Чего-то не получилось… Он по-другому представлял эту сцену. Парень все испортил – он слишком быстро сдался, не стал оказывать сопротивления.
"Такие не должны жить! – подумал Евграф. – Уж лучше пусть кругом будут подобные Психу… Или лопоухому машинисту…"
* * *
– Убери свои грязные деньги! Они мне не нужны… Ну же!.. – не дожидаясь, пока парень уберет деньги, Тюрморезов выхватил у него из рук измятые купюры и бросил их на землю.
– Убирайся! – прорычал Евграф.
Парень побежал по дорожке к центру сквера. Тюрморезов развернулся. Не глядя назад, на убегавшего молодого человека, быстро пошел к улице, по которой мчались автомобили.
Так, словно бы только что ничего не произошло, Евграф подождал, пока проедут машины, пересек проезжую часть, двинулся вдоль домов. За все время он ни разу не обернулся. Душу его переполняло раздражение и злоба на весь мир. В голове роились какие-то смутные мысли. Так он шагал довольно долго.
Через некоторое время справа от него словно бы из небытия возникли ярко горевшие витрины. Пройдя мимо нескольких, Евграф словно бы очнулся. Тут же, как по заказу, справа от него возникла дверь кафе. Он зашел внутрь, сел за первый попавшийся ближайший к входу столик.
"Надо было взять деньги… – думал он, не обращая внимание на то, что происходит вокруг, никого и ничего не видя. – Иначе в чем смысл?.. Надо не только наказывать людей, но и помогать самому себе. Наказывать?.. Кого я наказывал?! Что за бред! Это был совершенно случайный парень… Нет, я ненавижу всех людей. Эта ненависть переполняет меня. Если я не найду выхода для нее, она просто уничтожит меня изнутри. Напав на этого парня, я нашел выход… Мне стало легче!"
Евграф, до этого навалившийся на столик ссутулив спину, сел ровнее, подбоченился. Оглядел всех вокруг уверенным взглядом победителя и хозяина жизни.
Народа в кафе – немного. На него никто не обращал внимания. Тюрморезов всмотрелся в сидевших по соседству посетителей: парень с девушкой – вполне обыкновенные, одетые без всякой претензии на моду в джинсишки и свитера.
За маленьким столиком сидела девушка, одна… Перед ней стояла чашка кофе, выпитая наполовину, пепельница, в которой было несколько окурков от тонких дамских сигарет. На краю пепельницы дымилась еще одна, – ее девушка курила, читая книгу в мягкой обложке. Она была на иностранном языке, – Тюрморезов видел название, отпечатанное латинскими буквами.
Еще в кафе была парочка девушек: сидели за бутылкой вина и тоже курили. Вокруг них висело облако дыма. И молодой человек. Он, видимо, поджидал свою подругу. То и дело отворачивал манжет кофточки, чтобы посмотреть на часы. На столике перед ним стоял бокал красного вина и лежал огромный букет, собранный из роз и лилий и завернутый в красивый целлофан, перевязанный многоцветной лентой.
К Тюрморезову подошла официантка. Он взял из ее рук меню и попросил не отходить, сообщив, что сделает заказ сразу. Евграф велел принести триста граммов коньяку в графинчике. Сыру на закуску, – разного, не менее трех видов, причем один из них должен быть в специальном, как выразился Евграф, "маленьком горшочке". Официантка растерялась. Посетитель с такими изысканными сложными требованиями попадался ей впервые. Она ответила, что спросит у повара на кухне, но обычно "сыра в горшочке" у них не подают. Затем Тюрморезов потребовал тонких гренок из пшеничного хлеба, обжаренных на сливочном масле… Зеленого горошка…
Официантка маленьким карандашиком прилежно записывала его заказ.
Тюрморезов никогда не был гурманом. И разумеется, мрачная жизнь психически больного человека, которую он вел, не предоставляла ему возможностей наслаждаться кулинарными изысками. Не знал он их и прежде – в убогой родительской избушке.
Но удивительна память сумасшедшего!.. В то время, когда он скрывался в Москве от полиции, разыскивавшей его за поджог совхозных построек, он умудрился прочитать несколько сотен детективных романов, взятых из библиотеки. Каким-то образом пропустив это "чтиво" через свое сознание, Евграф почерпнул и запомнил массу сведений. В том числе и о сыре…
"Картофель фри!" – распорядился после сыра Тюрморезов. Ему не столько хотелось жареного ломтиками картофеля, сколько он любил произносить это словосочетание и делал это почти каждый раз, оказываясь в ресторане или кафе.
– На ваш выбор принесите какое-нибудь мясо, только не жирное. Можно и птицу. Но индейку я не ем… – после этих слов клиента официантка окончательно преисполнилась к нему огромным почтением.
Закончив делать пометки в своем маленьком блокнотике, девушка ушла. Евграф некоторое время беззастенчиво рассматривал посетителей. Молодой человек, перед которым на столике лежали цветы, несколько мгновений в ответ, не стесняясь, смотрел на Тюрморезова. Взгляд его выразил какую-то напряженную умственную работу, словно он пытался вспомнить, где он видел Евграфа прежде, но это ему никак не удавалось.
Разглядывание Королем Психов посетителей кафе было прервано появлением официантки. Она принесла Евграфу невысокий прозрачный графинчик, в котором плескался коньяк, пузатую рюмку и тарелку, на которой – одинаковые широкие и толстые ломти сыра. Тюрморезов не стал спрашивать у нее, почему она принесла сыр одного сорта. И где сыр в специальном горшочке? Рука его протянулась к рюмке.
Официантка, которая опасалась, что привередливый клиент будет недоволен тем, что его заказ исполнили не полностью, тут же подняла со стола графинчик. Щедро плеснула светло-коричневую жидкость в рюмку Тюрморезову. Тот махом опрокинул ее в рот, взял с тарелочки большой ломоть сыра, откусил от него кусочек.
Официантка по новой наполнила рюмку и удалилась. Король Психов, лениво пожевав сыр, проглотил его. Вновь обхватил пальцами пузатую рюмку, поднял ее, повертел, точно бы изучая, как коньяк отражает свет. Отправил в глотку вторую порцию алкоголя.
Виноградный спирт подействовал на него странным образом. Словно бы враз скинул усталость длинного дня со всей его ходьбой по городу, лавкой в сквере, парнем на темной аллейке… Тюрморезова охватило ледяное спокойствие. В эту минуту он понял, насколько до сих пор, до пары рюмок коньяка, был не в себе. "Я не мог спокойно, трезво рассуждать! Естественно, что все там, в сквере, получилось глупо".
Евграф вновь принялся смотреть на посетителей кафе. Парень скользнул по нему ответным взглядом, тут же потупил его, встал. Пошел к выходу. Букет остался лежать на столе. Тюрморезов, смотревший вслед молодому человеку, отметил: тот повернул не направо, к входной двери, а налево. Туда, где находились туалетные комнаты.
"Почему я не взял его деньги?!.. – продолжал размышлять Король Психов. – Раз я его не прирезал, то было бы логично получить с этой паршивой овцы хотя бы клок шерсти. И зачем я рассказал ему дурацкую историю, что собираю деньги на переброску сумасшедших в Европу? Неужели не мог ограбить без всяких предисловий?!" Тюрморезов усмехнулся своим мыслям.
Он взял графинчик, наполнил до половины пузатую рюмку. Выпил. Взял из тарелки ломоть сыра, отправил его целиком в рот. Поднялся, пережевывая на ходу сыр, направился в сторону выхода, к туалетам. Нож был у него за пазухой.
В эти мгновения Евграф ни о чем не думал. Голова его полна прекраснейшей пустоты. Сыр казался вкусным. Очередная порция алкоголя еще не всосалась в кровь, но он ждал с мгновения на мгновение ее "прихода". Вот он уже у двери в мужскую комнату.
Дверь притворена. Надеясь, что в следующее мгновение ему не придется столкнуться с выходящим оттуда парнем, он толкнул ручку.
Отделанное кафелем помещение оказалось просторнее, чем мог предположить. Евграф не ожидал, что в ближайшие минуты следом за ним кто-нибудь сюда зайдет. Парень стоял к нему спиной у писсуара. Тюрморезов спокойно достал из-за пазухи нож. Подошел к молодому человеку, уткнул кончик длинного лезвия ему в спину – как раз напротив сердца.
– Если ты не хочешь, чтобы я тебя выпотрошил прямо на кафель, не дергайся и не шуми! – невнятно произнес Тюрморезов, пережевывая сыр.
Молодой человек не шевелился.
– Обернись! – приказал Евграф и отступил на середину туалетной комнаты. Молодой человек повиновался. Он смотрел на Тюрморезова странным замутненным взглядом, точно мгновение назад спал глубоким сном и теперь был не в силах быстро его с себя сбросить.