– Тогда принесите мне чаю.
Чай был подан практически сразу. И пока Толик пытался пить зеленовато-коричневую жидкость, я постарался выстроить диалог.
– Значит, хорошо провел время?
Толик посмотрел на меня исподлобья, воспринимая фразу как стеб.
– Как видишь. А ты?
– Ну, немного поболтали с Петрульдиусом, а потом он познакомил меня со своим главным менеджером.
Мозг Толика еще не совсем восстановился после алкоголя, и потому он весьма долго искал нужное в потайных закромах.
– Фельдман что ли?
При упоминании этого имени мое сердце забилось чаще.
– И как она тебе?
Толик сделал последний глоток, поставил чашку, куда пришлось, и высказал нечто необдуманное:
– Да никак.
В ответ на такие слова, по мне пробежалась вспышка гнева.
– Что?! – озадачился Толик, увидев как мое лицо пошло пятнами.
– Ничего.
Но было слишком поздно для конспирации, тем более что мой приятель уже ржал напропалую:
– Да ты гонишь… ты…
– Да пошел ты, – сказал я, озлобившись на его чувственную небрежность.
Мои спасением от дальнейшего позора порицаний стали люди в белых халатах, которые вернулись в условленное время.
– Вы готовы?
– Готов, готов, – сказал Толик и с беззвучным скрипом костей поднялся со стула.
– Геннадий Петрович, ваше присутствие также желательно, – сказали мне.
– Как скажите, – ответил я.
Таким образом, после достижения творческого взаимопонимания мы все скопом направились в подвал, где и располагалось наше детище – подпольная лаборатория.
Спуск освещала одна-единственная тусклая лампочка, одетая в металлический плафон на манер китайского крестьянства. И потому спускаться приходилось осторожно, следя за тем, что твориться под ногой. Но как только это действо осталось позади, и мы вошли в огромное помещение, заставленное разнообразной аппаратурой, все смогли вздохнуть с облегчением.
– Добро пожаловать! – возвестил Толик.
Я оглядел предложенное эльдорадо и изумился.
– Для чего все это?
Но Толик вдарил мне по плечу, дабы я вернулся к реальности, и сказал:
– Не парься! Вся эта дребедень собрана здесь исключительно ради показухи.
– То есть? – спросил я, оказавшись в непонятках.
– Вся эта байда исключительно для проверяющих комиссий. Ни ты, ни я, ни кто другой не станет работать с этими абракадабрами. Просто Петрульдиус поскреб по сусекам и насобирал много-много ненужного хлама. Здесь даже есть счетчики радиоактивных изотопов. А они нам нужны, как козе баян.
– Ну а мы тогда зачем?
– Кто-то же должен сортировать изъятые пробы, делать из них суспензии, заливать в пробирки и клеить красивые этикетки. Вот она наука нового поколения, дружище!
Складывалось впечатление, что Толик наконец-то нашел то, что так долго искал. Крупица его счастья таинственно растеклась по этому подвальному помещению, сделав из него практически бога, а может и нечто большее.
И как полагается, где-то под ногами суетились люди в белых халатах:
– Анатолий Валерьевич, первая партия готова к отправке!
– Тогда отправляйте!
Как только прогремел приказ, ярые научные сотрудники схватились за коробки и потащили их на поверхность.
– Что это? – спросил я.
– Уже готовые пробирки с пробами. К утру мы должны подготовить вторую партию.
– И куда их везут?
– В Минздрав и там на каждую пробирку начисляют деньги.
– Изумительно, – прошептал я.
– А ты что думал?!.. Все по высшему разряду.
Когда все коробки были отправлены наверх, обратным ходом стали тащить куски бетона и паркета и сваливать их в углу.
– А вот и новые поступления, – возрадовался Толик, возбужденно потирая ладони.
Со стороны это выглядело просто ужасно и казалось, что кто-то обворовал проклятый старый дом. Но стало еще хуже, когда люди в белых халатах с умным и сосредоточенным видом стали пилить эти пожитки по частям. Лицезреть такое я был не в состоянии. Хорошо, что часы показывали 20:30.
– Мне пора, – сказал я Толику, увлеченному своей непомерной занятостью.
– Пора? – голос его слегка осекся, но он тут же исправился, – Как хочешь. Только не пересыпай.
И дураку было ясно, что Толик попытался меня поддеть. Ведь теперь не я один стоял у руля.
Меня словно пытались ткнуть носом в протухшую истину, от которой дурно пахло зазнайством и самоуверенностью. Так что пришлось немного осадить друга.
– Вообще-то я иду на свидание.
Он усмехнулся, словно пытался убедить себя в шутливости моих слов.
– И с кем же?
– С главным менеджером.
– С Фельдман?
– А есть другие?
Толик попытался переварить мой прощальный десерт, но он попер не в то горло.
– Это глупо, – высказал он после долгих измышлений.
Но я был в корне не согласен.
– От чего же?
Ему срочно нужен был аргумент, и выбор пал на самый неудачный.
– Она не для тебя.
Теперь пришло время для моего смеха.
– И это говорит мне человек, который четыре года безответно ухлестывал за внучкой профессора.
– Но я все же затащил ее в постель, – оправдываясь, заметил Толик.
– Конечно, после того как помахал перед ее носом крупными купюрами.
В риторике я оказался сильней и Толик сдался.
– Ладно, валяй, – сказал он и махнул рукой, – Завтра созвонимся.
У меня не осталось времени на дополнительные разглагольства и я, бросив краткое "Удачи!" выбежал из "НИИ аналитики".
Очередная удача ниспослала мне своевременную маршрутку, которая довезла меня до цирка, а там я за пять минут добежал до кинотеатра. Наталья была уже на месте. Она стояла в стороне и украдкой поглядывала на Волгу, с чьих просторов дул душистый весенний ветерок.
– Почти не опоздал, – произнес я взахлеб, впопыхах не успев нормализовать дыхание.
– Почти, – отметила Наталья и озарила меня своей волшебной улыбкой.
Тем временем мне пришлось наспех изучить афишу. Самым вменяемым из прочего мне показался очередной ремейк. На этот раз отечественные мастера взялись за классику ужасов и обновили раскадровку фильма "Существо в корзине".
– Пойдем? – спросил я мнения девушки.
Ответом стала какая-то неуловимая мимика в совокупности со словами:
– А мне будет страшно?
– Возможно, – сказал я, стараясь не утверждать чего-то определенного.
– Тогда не знаю….
Однако я не мог до пенсии ожидать конца раздумий.
– Если хочешь, не пойдем.
И тут девушка заявила, словно топнув ногой:
– Нет, пойдем.
Мне понадобилось потратить пять минут времени на покупку билетов, а потом в ожидании сеанса мы зашли в "Арабскую кухню" напротив. Там нам удалось захватить в плен свободный столик и, оставив Наталью за главного, моя охотничья натура отправилась добывать провиант.
– Ты что будешь? – поинтересовался я перед отбытием.
– На твой вкус.
– Будет сделано.
Простояв длинную очередь, я вернулся с целым подносом. Мне показалось, что за это время моя спутница стала еще прекрасней. Мне не очень-то и хотелось набивать желудок едой, скорее хотелось любоваться девушкой напротив.
– Ты смотришь мне в рот.
Внезапно столкнувшись с этим фактом, я покраснел.
– Все в порядке, – рассмеялась она и продолжила кушать.
Когда поднос опустел, мы утерлись салфетками и поспешили на свой сеанс. Голос в динамиках как раз приглашал желающих в зеленый зал.
Как только нам удалось найти свои места и усесться, свет в зале потух, а на экране показалась картинка.
– Началось, – сказала Наталья и вцепилась в мою руку.
Несомненно, я давным-давно смотрел оригинал, но, тем не менее, был категорически удручен новыми веяниями.
Главную роль почему-то играл Боярский, который пол фильма ходил с гитарой и напевал полную бредятину:
Пока-пока-покачивая перьями на шляпе,
Судьбу благодарю за брата на боку….
Но ключевой феерией оказался момент, когда из корзины вылез Цекало и завопил:
– У-У-У-у!
– Мамочки!
На этот раз вопила Наталья, которая с перепугу запрыгнула на меня сверху. Вот так и прошла премьера нового фантастического боевика.
– И как? – спросил я, как только мы оказались за пределами кинотеатра.
Девушка только смущенно улыбнулась, а потом сделала мне нескромное предложение:
– Проводишь меня до дома?
– Конечно.
Она жила недалеко и потому мы пошли пешком, держались за руки и почему-то молчали. А когда оказалось, что наши лбы уперлись в двери подъезда, мне стало очень грустно. Я не хотел уходить, не хотел прощаться, но она уже говорила:
– До свиданья.
Возможно, я рисковал прослыть подонком, но все же сказал:
– Если тебе страшно, могу побыть с тобой.
Возникла пауза раздумий, взглядов глаза в глаза, а потом:
– Уверен?
– Да.
И мы вошли в подъезд.
Не знаю почему, но вышел я из этого подъезда только утром третьего дня, да и то только потому, что Толик взорвал мне мозг своими криками из мобильника. Он позвонил мне десятью минутами ранее и истерически завопил:
– Гена! Караул! На лабораторию напали!
Спросонья я подумал, что подобный экстрим, несомненно, является продолжением сна, но крики не унимались.
– Гена! Караул! На лабораторию напали!
"Топ", – сказал я сам себе и перерезал тормоза", – эта мысль окончательно развеяла сны.
– В чем дело?
По ту сторону были слышны стоны и всхлипы, а между ними полуосмысленные реплики:
– Я пришел как обычно…. А там…. Все мертвы…. Все вдребезги…. Я не знаю….
С горем пополам сообразив, что некто напал на лабораторию и устроил там незабываемый шурум-бурум, я мигом соскочил с постели и постарался навести порядок.
– Успокойся и соберись. Нужно во всем разобраться. Ты Петрульдиусу звонил?
Пауза, потом ответ:
– Звонил первым делом, но он не отвечает и в его офисе никто не берет телефон.
В башке проснулся старый добрый рой шмелей и закружил как никогда прежде. Однако это не стало поводом для паники.
– Давай быстренько в "Монкафе". Я через полчаса подъеду. Тогда и будем разбираться.
Сбросив вызов, я огляделся. Возможно в поисках выхода, а может просто в поисках одежды. Наталья на тот момент нежилась в ванной. У меня не было времени что-то ей разъяснять. Так что я тихо оделся и вышел из квартиры.
На остановке как по заказу тут же подрулила "двойка". Мне это было на руку. Не только потому, что Толик ждал, но и потому что мне самому хотелось во всем разобраться.
– Возьмите, – сказал я водителю, протянул деньги и сел.
Тем временем мысли о лаборатории не отпускали. Чего-то подобного всегда можно ожидать, но почему Петрульдиус не позаботился об этом и почему он не отвечает на звонки? В попытках опровергнуть безответственность профессора, я набрал его номер, но ничего кроме гудков не услышал.
– Что же ты творишь? – думал я.
Пока в мыслях гнездились упреки, мы подъехали к месту высадки, точнее едва его не проехали.
– Остановите, – крикнул я водиле.
Мои пожелания были услышаны, но, тем не менее, педаль тормоза не сдвинулась с места.
– Давай чуть позже, – ответили мне, – А то тут какое-то столпотворение, менты, скорая….
– Хорошо, – согласился я, не имея других вариантов.
Покинув маршрутку и миновав пару-тройку перекрестков, мне пришлось воочию столкнуться с ранее упомянутым столпотворением. Что-то и впрямь произошло, и сердце инстинктивно ускорилось.
– Разойдитесь, разойдитесь! – требовали от зевак, окруживших "Монкафе".
Даже издалека были видны разбитые окна и потрепанный интерьер. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться о произошедшем. И хотя мне искренне хотелось чего-то другого, пробираясь сквозь толпу, я уже приблизительно представлял себе ждущее меня зрелище.
– Отойдите! Не мешайте! – врачи скорой помощи второпях толкали тележку с чьим-то истерзанным телом.
– Толик, – прошептал я, не сразу опознав друга.
И на то были весомые причины. Выглядел он более чем ужасно. Весь в крови, рваных ранах, а череп вообще сплошное месиво.
– Толик! – не обращая внимания на врачей и не осознавая действий, я бросился к нему и попытался встряской привести его в чувства, – Толик!
Врачам это очень не понравилось.
– Гражданин, что вы делаете?! Отвалите! Вы нам мешаете. Человек при смерти.
Но я не слушал и продолжал его трясти:
– Толик! Очнись! Что случилось?
Меня оттащили сотрудники правопорядка.
– Ты что творишь, парниша? – спросил меня усатый ментяра, дыша мне в лицо вчерашней попойкой.
– Он мой друг, – злобно прошипел я в ответ.
– И что? Ты хочешь его убить?
Мой взгляд метнулся к скорой помощи, куда заталкивали носилки, и мне пришлось мысленно согласиться, что я и впрямь переборщил.
– Мы его теряем! – завопил один из врачей, ощупывая пациента фонендоскопом, и задние двери скорой помощи с грохотом закрылись.
Еще немного и рявкнул двигатель, включились мигалки и, звонко затянув "Миу-у-миу!", медицинский автомобиль умчался вдаль. Когда след выхлопа простыл за горизонтом, я все еще смотрел в его сторону, собираясь с мыслями.
Где-то посреди этих раздумий ко мне подошел все тот же усатый ментяра и, схватив за локоть, сказал:
– Нужны ваши показания.
Я оглянулся на него не то со злобой, не то с презрением и сказал:
– Мне некогда, – и вырвав локоть из его рук, пошел свой дорогой.
О чем я при этом думал, догадаться не сложно. Другое дело, что я был в странном состоянии полувменяемости, которое двигало мной в непостижимом направлении. Впрочем, в конце концов я постиг итог этого пути, очнувшись на пороге "Центра экспериментальной медицины".
– Вот мы и на месте, – прошептал я и тут зазвонил телефон.
"Совсем не вовремя", – утверждала мысль, что прожужжала посреди роя шмелей.
Звонила Наталья, а я не знал о чем стоит с ней говорить. Она уж точно не могла решить моих проблем, однако могла прибавить их количества. Вот мне и не хотелось отвечать на звонок, но пальцы почему-то решили за меня.
– Да, – произнес я в мобильник.
– Гена, это Наташа. Ты куда подевался? Что-то случилось?
Хотелось найти ответ, но его нигде не было. Казалось, я сплю и вижу самый ужасный на свете кошмар. И возможно мне стоило лишь чуточку поднапрячься, чтобы вернуться в прекрасную и лучезарную реальность. Но нет, все это не было сном.
– Просто возникли дела, – сказал я таким голосом, словно находился не под дверью офиса Петрульдиуса, а где-то в космосе.
Но Наталью совершенно не интересовала интонация моих ответов. Всего важнее для нее на тот момент было:
– Почему ты оставил меня, не сказав ни слова?
Отговорка соскочила с языка сама собой:
– Ты была в ванной, и я не стал тебя беспокоить.
Почти правда, а может и нечто противоположное.
– Ты вернешься?
– Конечно.
– Я люблю тебя.
– Я тоже.
Телефон замолк, оставив в душе осадок грусти. Тяжелый вздох сопроводил тяжелый взгляд на вход в "Центр экспериментальной медицины".
"Наверное, опять придется ждать", – подумал я и нажал на кнопку.
То, что случилось далее, было более чем неожиданно. Яркая вспышка света, а потом помню только, как стал медленно проваливаться в глубокую темную яму. Время и пространство исчезло. Очнулся я, лежа в клумбе, как раз посреди грядки с лукоподобным цветами.
В голове гудело то ли от воя приближающихся сирен, то ли от землетрясения в мозгах. Не суть важно. Попытавшись подняться, я сбросил с себя входную дверь из пластика. Ее внешняя поверхность спасла мне жизнь, а внутренняя основательно спеклась.
Сирены приближались с каждой секундой.
"Валить бы отсюда", – подсказывал внутренний голос.
Случайный прохожий уставился на меня как на примадонну и попытался выказать учтивость:
– Вы в порядке?
– В полном, – отвечал я, поднимаясь с колен.
Не прошло и минуты, как объявилось еще несколько искателей зрелищ, которые тут же распоясали свои слащавые речи и внесли критические замечания:
– Негодники!.. Натворили бед!..
Когда стало ясно, что все мои кости целы и на месте, я бросил прощальный взгляд на то, что осталось от "Центра" и поспешил скрыться дворами.
– А этот куда? – доносилось в след.
"Куда надо", – думал я.
Мои странствия среди окольных путей длились почти вечность. За это время многие люди шарахались от меня, испуганные моим видом, а я шарахался от них, испуганный их присутствием. Ближе к вечеру я добрался до своей квартиры. Дрожь в руках долгое время не позволяла попасть ключом в замочную скважину. Куда проще оказалось скинуть ботинки и всю остальную, пришедшую в негодность, одежду.
Наспех обмывшись, я нырнул с головой в кровать и отрубился. И мне что-то приснилось. Что-то что действительно было сном…
"Ненавижу зиму! Вот, блин, угораздило родиться в умеренной зоне.
Пробираясь между грязно-серых многоэтажек, я пытался идти как можно быстрее. С одной стороны это позволяло выделять небольшое количество механического тепла, а с другой – попросту успеть не замерзнуть.
– В некоторых районах к вечеру может резко похолодать, – сообщил усатый телеведущий в утреннем выпуске новостей.
При этом вставная челюсть очередного метеобога так комично пыталась выпрыгнуть из его рта, что я с превеликим трудом удержался от истерической смехопатии.
– Можно подумать, сейчас на улице месяц май. Теперь я понимаю, почему вымерли динозавры.
Творящаяся на улице климатическая подстава более чем удручала. Уже почти месяц на улице стоял пятидесятиградусный мороз, и никто не знал когда все это кончиться.
За пять минут прогулки на свежем воздухе я понял, что напрасно не посетил магазины типа "Бикини из солнечного Магадана" или "Иван Денисович меняет профессию".
В своей легонькой одежде я был похож на очередную реинкарнацию Остапа. В Рио, конечно, меня не ждали, а вот черное солнце Эфиопии хотело меня целиком и полностью.
Когда я подходил к остановке, мне почему-то вспомнился вчерашний разговор с женой.
– Дорогой, когда же ты, наконец, приедешь?
Взволнованный голос Анастасии вылил очередное ведро тоски на мое нежное сердце.
– Милая, я никак не могу ускорить процесс. Ты же знаешь, на что способна бюрократия в России.
– Но ты должен был приехать еще позавчера. Они хотя бы объяснили, в чем причина задержки?
– Боюсь, они даже на это не способны.
– Может тебе следует переступить через свои принципы и оказать им финансовую помощь?
– Настюш, я сделал это неделю назад.
– И что?
– Как видишь я до сих пор в Твери, а не в Эфиопии.
– Но мы не можем начать раскопки без тебя. Неужели они не понимают?
– Такое чувство, что остатки их убогих мозгов вымерзли окончательно и бесповоротно.
– Кстати о морозах. Ты там еще не оледенел?
– Не парься. Мои предки жили в Сибири. Да и ждать осталось совсем чуть-чуть.
Вот так и прошел наш разговор. А сегодня мне предстояло в очередной раз посетить специалистов по замутнению мозгов.