Антонио Алвес Редол - признанный мастер португальской прозы. В книгу включены один из его лучших романов "Яма слепых", рассказывающий о крушении социальных и моральных устоев крупного землевладения в Португалии в первой половине нашего столетия, роман "Белая стена" и рассказы.
Содержание:
Вестник грядущего на каменистом поле 1
ЯМА СЛЕПЫХ - (роман) 5
Книга первая - ДОБРЫЕ ВРЕМЕНА 5
Книга вторая - ГОРЬКИЕ ВРЕМЕНА 44
Книга третья - АБСУРДНЫЕ ВРЕМЕНА 72
Эпилог 77
БЕЛАЯ СТЕНА - (роман) 77
Рассказы 135
ПОЕЗДКА В ШВЕЙЦАРИЮ 135
КОГДА УЛЕТАЮТ ЛАСТОЧКИ 138
ТОРГОВКА ФИГАМИ 139
СТРАНИЦЫ ЗАВЕЩАНИЯ 139
ПРОКЛИНАЯ СВОИ РУКИ 140
Примечания 140
Антонио Алвес Редол
Вестник грядущего на каменистом поле
Говоря о своем писательском труде, Антонио Алвес Редол (1911–1969) однажды заметил: "Мой плуг вспахивает каменистое поле". Творчество Редола, устремленное в будущее и приоткрывшее для португальцев новые горизонты, во многом было пророческим. На "каменистом поле" отсталой, фашизированной страны вдохновенный кудесник слова встретился лицом к лицу с диктатором. Конечно, Салазар мало чем напоминал пушкинского героя из знаменитой "Песни о вещем Олеге", разве что белым конем, к которому питают слабость все тираны. Но вот Редол действительно выступил как провидец и "заветов грядущего вестник": в 1974 году фашистская диктатура приняла смерть от коня, которого она оседлала, - коня средневековых порядков в Португалии, мечей и пожаров в ее колониальных владениях.
Алвес Редол принадлежал к тому типу писателей, жизнь и творчество которых неразрывно слиты с борьбой народа за социально-экономическое обновление родной страны. Художник-коммунист, он вошел в португальскую литературу, когда в соседней Испании шла народно-революционная война, в Германии, Италии и самой Португалии свирепствовала фашистская цензура и полыхали костры из книг, а Европа под маской нейтралитета стыдливо отводила глаза от начинавшегося мирового пожара. Так же стыдливо португальская литература начала века отводила глаза от обострявшихся в стране социальных противоречий. Алвес Редол был одним из первых португальских писателей, кто в полный голос заговорил о коренных проблемах страны. Незаурядный талант и огромное трудолюбие, стремление в первую очередь к правде жизни, а уж потом - к красоте формы сделали из Редола крупнейшего мастера и родоначальника целого направления в португальской литературе нашего столетия.
К моменту провозглашения в Португалии республики в 1910 году почти все крупные писатели-реалисты португальской прозы XIX века во главе с Эса де Кейрошем уже сошли с литературной арены. Буржуазная революция не принесла стране ожидаемых перемен, и поэтому португальская литература первой трети XX века в целом развивается под знаком формалистических поисков, свойственных западному модернизму начала столетия, под знаком социального скептицизма и бегства от действительности. В португальском "захолустье Европы" модернистская эстетика нашла благодатную почву в обстановке послереволюционного и послевоенного кризиса общественного сознания и особенно позднее, когда в 1926 году к власти пришел Салазар, открывший период почти полувековой диктатуры.
Модернисты группировались вокруг многочисленных журналов, главными из которых были: на первом этапе "Орфео" (1915), а в разгар салазаризма - "Презенса" (1927–1940), объединивший многих видных литераторов тогдашней поры. Укрывшись в "башне из слоновой кости", "презенсисты" защищали тезисы "искусства для искусства" и несовместимости литературы с любой идеологией. Тем не менее, несмотря на прямо провозглашаемый аполитизм и нарочитую психологизацию творчества "презенсистов", их роль в развитии португальской словесности неоспорима: они способствовали преодолению сентиментально-бытописательской риторики эпигонов романтизма, обогащению литературной техники и приобщению национальной культуры к общеевропейским образцам.
В искусстве ничто не возникает без опоры на предшествующую традицию и ничто не остается без продолжения. И хотя между сменяющимися школами идет ожесточенная, на первый взгляд непримиримая идейно-эстетическая борьба, они всегда питают друг друга теми, жизненными соками, которые рождает подлинное творчество. Литературные течения - лишь ветви могучего древа национальной культуры, корни которого уходят в народную почву, а стволом служит непредвзятое, реалистическое видение окружающего мира. Португальский модернизм был рожден определенной эпохой - эпохой крушения и попрания общественных идеалов - и уже таил в себе разрушительные силы новой эстетики, диктуемой временем. Так, с середины 30-х годов в журнале "Презенса" стали публиковаться произведения, содержавшие завуалированную социальную критику. Некоторые писатели, считавшиеся столпами модернизма, вскоре стали от него отходить, а один из романов вождя "презенсистов" Жозе Режио, "Игра в жмурки", был даже запрещен фашистской цензурой. Характерно и то, что многие представители тогдашней литературной молодежи, начинавшей писать под влиянием модернистской эстетики, очень быстро разочаровывались в формализме в силу его оторванности от национальных проблем. Таков, например, путь крупнейшего писателя-реалиста современной Португалии Фернандо Наморы.
Внутреннее размывание творческих принципов модернистов, группировавшихся вокруг журнала "Презенса", сопровождалось наступлением нового, радикально настроенного писательского поколения. Постепенно оформившееся направление, противопоставившее себя модернизму, позднее получило название неореализма и со второй половины 30-х годов стало определяющим в португальском литературном процессе.
Становлению неореализма способствовал целый ряд объективных общественно-исторических процессов и событий как в самой Португалии, так и за ее Пределами. Развитие капиталистических отношений, индустриализация и концентрация производства в условиях развившегося в 1929 году мирового экономического кризиса нарушили традиционную для этой страны патриархальность жизненного уклада, привели к росту пролетарских и средних городских слоев, к Политизации и поляризации общественного сознания. Под пятой укрепившегося диктаторского режима и как реакция на него подспудное демократическое движение не только не ослабевало, но росло и постепенно набирало силу, Проявляясь, в частности, с той или иной степенью завуалированное в произведениях писателей-неореалистов. Примечательно, что некоторая часть португальской критики сам термин "неореализм" до сих пор склонна рассматривать как синоним социалистического реализма, пущенный в обиход в условиях фашистской цензуры.
На формирование неореализма в Португалии оказали существенное влияние такие события, как победа социализма в СССР, триумф Народного фронта во Франции (1935), национально-революционная война в Испании (1936–1939), а позднее - борьба за спасение демократии, победы Советской Армии во второй мировой войне, приоткрывшие перед португальцами перспективу освобождения их родины от диктатуры Салазара. Что касается чисто литературных предшественников и влияний, то неореалистическая эстетика, с одной стороны, опиралась на достижения португальского критического реализма второй половины XIX века, с другой - вбирала в себя опыт широко читавшихся в Португалии современников - бразильцев Жоржи Амаду, Линса до Рего, Грасилиано Рамоса; советских писателей М. Горького, И. Эренбурга и особенно Ф. Гладкова ; американцев Дж. Стейнбека, Э. Хемингуэя, Дж, Дос Пассоса и др. Особую роль в оформлении эстетики неореализма сыграла работа Плеханова "Искусство и общественная жизнь", переведенная В Португалии В середине 30-х годов. Само слово "неореализм" связывало это течение с национальной традицией и выводило его на магистральный путь мировой литературы нашего века.
В чем же заключались основные творческие принципы неореализма, противопоставлявшие его предшествующему литературному поколению?
Прежде всего писателей, появившихся в Португалии с середины 30-х годов, в первую очередь интересовала жизнь наиболее обездоленных и отсталых слоев португальского общества. Их произведения отличались подчеркнутой социальной и гуманистической направленностью, связью с национальной традицией. Новая проза, так же как и новая поэзия, окрыленные революционными идеалами и романтикой борьбы за лучшее будущее, стремились быть политически злободневными, способствовать "преобразованию мира", хотя в условиях фашистской цензуры и преследований это было весьма нелегко, а порой и опасно. Один из лучших поэтов-неореалистов Карлос де Оливейра сравнивал тогдашнюю литературу, часто использовавшую эзопов язык, с айсбергом, лишь небольшая часть которого находилась в поле зрения неискушенного читателя, а предшественник неореализма Феррейра де Кастро в статье "Цензура в Португалии" (1954) писал: "Каждый, кто пишет, видит перед своим письменным столом воображаемого цензора, и это бесплотное, Незримое присутствие лишает естественности, затормаживает всякий порыв, вынуждает маскировать нашу мысль, если вообще не отказаться от намерения ее выразить".
Одной из особенностей португальского неореализма - по сравнению с предшествующей литературой формалистического и субъективистского толка - был поворот от эстетики, связанной с культом индивидуума, к коллективистскому мироощущению художника, когда писатель ощущает себя выразителем не отдельной личности, а народной массы, нации в целом. Впрочем, в истории мирового искусства такие повороты от элитарного к демократическому видению мира у лучших представителей интеллигенции всегда были предвестниками надвигающихся революционных изменений.
В русле неореализма со второй половины 30-х - начала 40-х годов вступили в литературу многие крупные португальские писатели нашего столетия, произведения большинства которых переведены на русский язык: Антонио Алвес Редол, Соэйро Перрейра Гомес, Мануэл да Фонсека, Фернандо Намора, Карлос де Оливейра, а в заметной степени подверглись его влиянию такие известные ныне авторы, как Вержилио Феррейра, Урбано Таварес Родригес, Жозе Кардозо Пирес, и другие литераторы, чье творчество впитало в себя элементы различных художественных течений XX века. С тематической точки зрения рассказы и романы этих авторов во многом продолжали традицию преимущественного изображения сельской, провинциальной жизни - тенденция, естественная для экономически отсталой Португалии. Однако в отличие от бытописательской и модернистской прозы конца XIX - начала XX века неореалистам была свойственна новая оптика, новое видение мира: они воспринимали и изображали действительность в ее движении и противоречивости, находясь под решающим влиянием уже проникшей в страну марксистской идеологии.
В истории неореализма обычно выделяют два периода, первый из которых (1937–1950) можно охарактеризовать как период ученичества, второй (с 1950 года) - как период зрелости и творческого развития этого широкого литературно-художественного течения, захватившего и другие виды искусств.
Никто не раскрыл содержание начального этапа неореализма лучше, чем Алвес Редол - его признанный глава и вдохновитель - в предисловии к своему раннему роману "Полольщики" (1940): "Мой роман не претендует на то, чтобы остаться в литературе как произведение искусства. Прежде всего это документальное свидетельство о жизни народа Рибатежо. А уж потом пускай он будет тем, что в нем увидят другие". Здесь с бескомпромиссной откровенностью проводится характерная для первых неореалистов мысль о примате содержания над формой, репортажа - над художественным произведением и, в конечном счете, простого факта - над сложным явлением. Но фотография, даже сенсационно-разоблачительная, без мастерства репортера во многом теряет свою убедительность. Так же и юношам, начавшим писать на рубеже 30 - 40-х годов, при всей их честности и горячности, порой не хватало техники, профессионального мастерства и широкой литературной культуры.
1945 год, год сокрушительного разгрома фашизма в Европе, стал для португальцев символом несбывшихся надежд. В стране развернулось широкое оппозиционное движение. Лукавый и дальновидный диктатор Салазар пошатнулся, но удержался на своем посту. А затем наступили годы "холодной войны", ужесточения цензуры и репрессий, усиления изоляции Португалии от внешнего мира. Время восторженного энтузиазма поколения, приветствовавшего победу над фашизмом, сменилось эпохой страха, сомнений, неотвеченных вопросов и пессимизма. Устами одного из своих героев Алвес Редол так охарактеризовал общественную атмосферу в стране: "Все мы живем как бы в одиночках огромной тюрьмы с толстыми стенами, где ненависть - это пол, по которому мы ступаем, а недоверие - нависшее над нами небо". В португальской литературе усилилось влияние распространившегося в то время в литературах Запада экзистенциализма, с его интересом к внутреннему миру отдельной личности, которая противостоит враждебной и безысходной среде. Однако эта очередная и качественно ионам волна субъективизма в художественном творчестве органически слилась с эстетикой неореализма 40-х годов, уже представленного к тому времени значительным количеством превосходных поэтических и прозаических произведений. Не случайно поэтому прогрессивная критика, не отвергая приоритета содержания над формой, заговорила о новом способе художественного выражения, в котором "слит воедино субъективный и объективный реализм". И нельзя не согласиться с мнением Фернандо Наморы, виднейшего представителя рассматриваемого поколения, который характеризовал состояние неореализма 50-60-х годов не как измену его принципам, а "как симптом повзросления, способствующего тому, чтобы писатель, эффективнее выполняя свой долг гражданина, полностью проявил себя как художник".
Путь, пройденный неореализмом, - от юношески запальчивой, но необходимой борьбы за идейность литературы до признания равноценности формы и содержания - это путь самого Редола от романа "Полольщики" до шедевров, созданных им в конце жизни и принесших ему мировую известность. Португальского писателя-самоучку часто - естественно, с учетом национальных условий - сравнивают с Горьким. Творчество Редола, его писательская культура формировались прежде всего в "университетах" самой гнетущей португальской действительности. Сын небогатого лавочника, выбившегося из крестьянских низов и разорившегося в результате экономического кризиса 1929 года, Антонио Алвес Редол лишь с большим трудом смог получить образование, после чего некоторое время проработал в отцовской лавке в родном городке Вила-Франка-де-Шира, недалеко от Лиссабона. Отпуская немудреный товар, он повседневно сталкивался со своими земляками, преимущественно бедными крестьянами и сельскохозяйственными рабочими богатейшей провинции Рибатежо, находившейся во власти традиционной помещичьей олигархии и наступавшего на нее молодого португальского капитализма. Столкновение с заботами, проблемами, мироощущением угнетенного народа стало первой жизненной школой самого писателя. В шестнадцать лет он уже начинает сотрудничать в местной газете "Жизнь Рибатежо". Но скоро материальное положение семьи настолько осложнилось, что Антонио, почти еще мальчик, желая помочь отцу, принимает решение отправиться на поиски заработка и счастья в тогдашнюю португальскую колонию Анголу, куда и отплывает 3 июля 1928 года на борту пакетбота "Пьяса".