Миша поступил в институт после армии и был на несколько лет старше своих однокурсников. В Москве у него не было ни родственников, ни знакомых и, чтобы свести концы с концами, он устроился ночным сторожем. Времени на учёбу у него не оставалось и он часто обращался к своим товарищам за помощью. Как-то раз, готовясь с ним к очередному семинару по математике, Борис увидел задачи, которые ему дали на приёмных экзаменах в университет и выругался.
– Ты что? – спросил Миша и Борис рассказал о своей неудавшейся попытке поступления в МГУ. Ларионов удивлённо покачал головой. Он не мог поверить, что человека не приняли в Университет только потому, что его фамилия Коган. Он был здоровый, добродушный и немного неуклюжий парень. Родился он в сибирской глуши, во время службы в армии познакомился со столичными ребятами и, послушав их рассказы, решил обосноваться в Москве. Сделать это он мог только поступив в институт. Он стал готовиться и проявил такую настойчивость, что его отпустили на приёмные экзамены ещё до окончания службы, а когда он поступил, демобилизовали на несколько месяцев раньше, чем положено.
– Ты чего такой грустный? – спросил его Женя.
– На работу идти надо.
– А ты не иди.
– Жить будет не на что.
– Тогда иди.
– Обязательно пойду, поэтому я и грустный.
– Пригласи к себе девочек, веселее будет.
– У меня даже времени нет, чтобы приличных девочек найти. Днём учусь, ночью работаю, вечером отсыпаюсь.
– Чего искать, ты ведь живёшь в общаге, бери первую попавшуюся и вперёд.
– Нет, я хочу это делать спокойно, регулярно, в своей квартире и в нормальных условиях.
– И с Мэрилин Монро.
– Не обязательно. Мне достаточно чтобы она была москвичкой.
– Зачем тебе москвичка?
– Здесь возможности больше, Женечка. Ты не знаешь, что такое жизнь на периферии. Даже и в Москве непросто, если тебе никто не помогает. Были бы у меня такие условия, – он сделал широкий жест рукой, показывая на обстановку квартиры, – я бы за десять лет защитил докторскую, а за пятнадцать стал академиком.
– Я именно это и собираюсь сделать, – сказал Женя.
– Ну и молодец.
– Так и тебе никто не мешает быть молодцом.
– Конечно, никто не мешает, но никто и не помогает. В этом разница.
– А женитьба на богатой невесте поможет? – спросил Саша Иванов, слышавший этот разговор.
– Не помешает.
– У меня есть богатенький клиент, который очень хочет выдать свою дочь замуж. Она на последнем курсе института и он боится, что её распределят в какую-нибудь Тьмутаракань.
– Ты её видел?
– Да.
– Ну и как?
– Она… не Мэрилин Монро.
– Не хрома, не коса, не горбата, эпилепсией не страдает?
– Нет.
– А как её зовут?
– Света.
– Сколько лет?
– Она сейчас на четвёртом курсе, значит ей, наверное, двадцать один.
– Подходит, – сказал Миша, собираясь уходить.
А вечеринка продолжалась. Одни пели под гитару, другие танцевали, третьи курили и обсуждали последние события в институте. Состав этих групп постоянно менялся. Время летело незаметно и, взглянув на часы, Борис охнул: было половина первого. На метро они с Сашей ещё могли успеть, но вот на автобус, который уходил от конечной станции, явно опаздывали. Вероятность того, что они поймают машину, была очень мала, а шлёпать домой пешком им не хотелось и они попросили Женю оставить их на ночь. Он бы, наверное, и согласился, если бы ещё раньше не договорился с Володей и его подружками. Пока он думал, как поделикатней выпроводить однокурсников, Муханов сказал, что поймает ребятам такси. Они отнеслись к его обещанию скептически. В то время поймать такси в Москве было так же сложно, как и встретить члена политбюро. Даже днём это было почти нереально, а уж ночью зелёный огонёк появлялся только около крупных ресторанов. Но даже если пустое такси и проезжало мимо, не было никакой гарантии, что оно остановится. Водители сами выбирали себе клиентов по каким-то только им известным признакам.
Володя надел кепку-аэродром и вышел на улицу. Шанс был один из тысячи, но через минуту появилось такси, а когда Муханов проголосовал, машина остановилась и из окна её высунулся водитель.
– Паслуший, дарагой, – сказал Володя, – мэне в Красногорск, плачу сколька скажэшь. Давэзош?
– Довезу, – ответил тот.
В эту машину и сели Саша с Борисом.
– Много мы тебе заплатить не сможем, – сказал Саша, как только они тронулись. Водитель уже понял, что его обманули, но спорить было поздно. Спустя несколько минут он сказал, что так легко купился, потому что взял их в очень богатом районе. Живут в нём если и не тузы советской столицы, то, во всяком случае, короли и дамы. Среди них могут быть большие учёные, партийцы среднего звена, воры в законе и деловары типа того парня в кепке, который его остановил.
* * *
"Богатенький клиент" был директором одного из крупнейших магазинов Москвы. Он знакомил свою дочь с разными ребятами, но молодые люди, как правило, ограничивали дружбу с ней одной встречей, а последний неудавшийся ухажёр и эту встречу сократил до неприличного минимума. Света стала комплексовать и чтобы не расстраиваться, вообще уже не хотела ни с кем знакомиться. Отец насильно посадил её в машину и привёз в гаражи. Там он оставил машину Саше, а сам заговорил с Мишей Ларионовым, который случайно – как рояль в кустах – оказался рядом. Миша охотно рассказал, откуда он приехал, где служил и на кого учится, а затем стал делиться своими планами на будущее. В них входило получение московской прописки, защита сначала кандидатской диссертации, потом докторской, затем получение звания профессора и должности заведующего кафедрой. Во время рассказа он то и дело посматривал на Свету. Девушка, почувствовав его интерес, оттаяла, а её отец продолжал расспрашивать Мишу. Конечно, он не верил в быструю карьеру этого деревенского парня, но сомнения свои показывать не стал. Если молодые люди женятся, он сделает Мишу своим заместителем. В торговле людей с высшим образованием почти нет и совсем неважно, какой именно диплом у человека, главное бумага с печатью. А все эти идеалистические бредни пройдут сами собой, когда у парня появится семья и он увидит, какова разница между зарплатой кандидата наук и доходами директора большого магазина.
Заурядная внешность Светы не отпугнула Мишу Ларионова и через месяц он уже переехал к ней, а ещё через три месяца пригласил однокурсников на свадьбу, которую нужно было форсировать в силу ряда обстоятельств. Особенно из этого ряда выделялось одно обстоятельство в виде быстро растущего живота новобрачной.
Свадьба проходила в одном из лучших ресторанов Москвы. На невесте было исключительно красивое платье и фата, которая не очень сочеталась с её животом. Женя Гончаров, поздравляя своего однокурсника, сказал, что тот сделал большой шаг к намеченной цели и теперь они начинают гонку за звание академика в равных условиях.
Света обожала своего мужа и очень быстро уговорила его бросить работу. Тесть полностью компенсировал убытки молодой семье. Миша стал высыпаться и проводил больше времени за учебниками. В положенный срок у них родился мальчик, которого назвали Миша Второй, подразумевая, что Первым был глава семьи. Ребёнок оказался очень слабым и много болел, у него постоянно возникали серьёзные осложнения и никто не мог понять чем это вызвано. Он развивался медленно и рассчитывать на его выздоровление было невозможно. Чета Ларионовых решила завести ещё одного и когда Света была на девятом месяце, врачи вынесли Мише Второму смертный приговор. Вся семья морально была к этому готова. Света, хотя и смирилась с тем, что её первенец умрёт, старалась эту смерть предотвратить и одновременно делала всё возможное, чтобы следующий ребёнок родился здоровым. Когда на свет появился мальчик, она назвала его Мишей. Это был уже третий Миша в семье, но Света, всё ещё надеясь спасти Мишу Второго, стала кормить его молоком, которое предназначалось для Миши Третьего. То ли от этого, то ли от того что в его организме произошёл перелом, Миша Второй начал поправляться.
V
На пятом курсе студенты учились всего один семестр, после которого состоялось распределение. От него зависело не только, где будет работать выпускник, но и где он будет делать диплом. В зале заседаний собрались представители разных предприятий. Студенты заходили туда по одному и когда очередь дошла до Бори, председатель комиссии спросил:
– Где вы хотели бы работать, товарищ Коган?
– Во Всесоюзном Научно-исследовательском институте автодорожной промышленности.
– Кирилл Владимирович, это к вам.
– У меня нет мест, – ответил мужчина средних лет с мясистым, отёкшим лицом и недружелюбными глазами.
– В таком случае, товарищ Коган, мы вам можем предложить завод по изготовлению двигателей внутреннего сгорания. Кажется, он находится недалеко от вашего дома.
– Нет, я туда не хочу.
– У нас есть ещё филиал ВАЗа.
– А почему всё-таки не в НИИ. Если у вас действительно нет мест, то непонятно, что вы здесь делаете, – сказал Боря Кириллу Владимировичу.
– Вам русским языком говорят, что у меня нет мест, – ответил тот.
– У меня средний балл 4,7 это достаточно хорошая рекомендация, – обратился Боря к председателю комиссии.
– Конечно, – согласился тот, – но что я могу сделать. Поработайте сначала на заводе, а когда откроется вакансия в НИИ, пойдёте туда.
– Мне надо подумать.
– У нас нет времени, товарищ Коган, ведь не могут же представители предприятий собираться здесь только ради вас ещё раз. Нам предстоит трудоустроить семьдесят человек.
– Я хочу заниматься научной работой.
– Наши желания не всегда совпадают с нашими возможностями.
– Тогда дайте мне свободный диплом.
– Мы не имеем права.
– Я должен подумать, – повторил Боря.
– Позовите, пожалуйста, следующего, а пока мы будем с ним работать, думайте.
– Хорошо.
– Что случилось? – спросил Саша, когда Борис вышел из аудитории.
– Мне предложили филиал ВАЗа.
– Ты же хотел НИИ.
– Туда Коганов не берут.
– Стой здесь и никуда не уходи, – сказал Саша, – когда я получу направление, мы запьём твоё горе, я плачу.
– Ладно.
Когда на комиссию вызвали Сашу, он сказал, что сконструировал машину, которая заняла первое место на всесоюзном конкурсе самоделок.
– Я получил медаль ВДНХ и денежную премию и хотел бы продолжить работать в этом направлении.
– Отлично, – оживился Кирилл Владимирович Тураев, – у меня тоже есть машина и если бы было время, я бы с удовольствием всё делал сам. При нашем сервисе это не только дешевле, но и надёжней. Давай так, я тебя возьму в НИИ, а ты будешь следить за моим "Жигулёнком", – он хохотнул и добавил, – это, конечно, шутка, а если серьёзно, то у нас для молодых способных ребят отличные перспективы.
– Какие? – спросил Саша.
– Через пару лет аспирантура и кандидатская диссертация, а потом, если повезёт, и докторская.
– В общем, научная деятельность.
– Да, – подтвердил Тураев, – и раз ты сам сконструировал машину, это как раз для тебя.
– Нет, я предпочитаю практику, ну, например, движок в машине перебрать или неисправность устранить, а вам нужны люди, которые любят исследовательскую работу. У меня есть на примете один такой человек, я сейчас его позову, – Саша открыл дверь и окликнул Бориса.
– Я договаривался с тобой, а не с ним, – сказал Тураев, когда молодые люди вошли.
– Но ведь у вас есть место, Кирилл Владимирович, вы сами только что сказали.
– Я это сказал тебе.
– Что же, получается, для меня место есть, а для Когана нет? Это наводит на очень печальные размышления, Кирилл Владимирович, и если мои подозрения подтвердятся, то у вас могут быть серьёзные неприятности. Я ведь наш разговор на магнитофон записал, – Саша вынул из бокового кармана пиджака кожаный футляр на ремешке и покрутил им в воздухе, – очень удобная штука, мне её дал один человек, который недавно вернулся из Японии. Смотрите, симпатичный магнитофончик, правда. – Саша опять покрутил футляр у носа Тураева и добавил, – плёнку я оставлю себе, а копии пошлю в ваше Министерство и в редакцию "Комсомольской правды". Что вы на это скажете?
Начальник отдела кадров сидел молча, зло уставившись на Сашу, а тот жестом пригласив Бориса к столу, сказал:
– Напиши свою фамилию печатными буквами и распишись.
Борис не стал возражать, а когда они вышли, спросил:
– Кто это тебе магнитофон дал?
– Какой магнитофон?
– Японский.
– То, что я крутил перед Кирюхиным носом – это советский калькулятор в японском футляре, я его всегда для понта ношу. Я знал, что Кирюха этого не поймёт, а вот ты! Я думал, что у тебя мозгов больше. Еврей, называется. Правильно тебя на завод распределяли. Там тебе самое место.
– И ты думаешь, твой фокус что-нибудь изменит?
– Конечно, – уверенно ответил Саша, – ведь Кирюха кроме всего прочего алкаш.
– Откуда ты знаешь?
– Я это вижу, ты уж мне поверь, и когда я придумаю, как это использовать, я дам тебе знать.
Через неделю Саша приехал к Борису, сказал, что хочет поговорить с Кирюхой и подсоединил к телефону небольшую приставку. Затем он набрал номер и сразу же стали слышны гудки на другой стороне линии.
– Алё, это НИИ автодорожной промышленности? Позовите, пожалуйста, Тураева к телефону… Кирилл Владимирович?
– Да.
– Здравствуйте, с вами говорит капитан Лебедев, инспектор ГАИ. Кирилл Владимирович, неделю назад вы стали свидетелем ДТП на углу Ленинградского проспекта и улицы Пономарёва. Столкнулись автомобили "ГАЗ-М21" и "Запорожец".
– Вы меня с кем-то путаете, я ничего не видел.
– Нет, я вас ни с кем не путаю, потому что не видеть это мог только слепой или… – Саша сделал паузу и усмехнулся так, что его смешок легко можно было услышать на другом конце провода, – пьяный в стельку, да и тот если бы не увидел, то наверняка бы услышал, потому что сразу же за ударом раздались детские крики. По свидетельству очевидцев движение в обе стороны остановилось и никто не мог проехать.
– Да говорю же вам, я ничего не видел и, насколько я помню, движение там было совершенно нормальным.
У вас девятая модель Жигулей, номерной знак…?
– Да.
– Вы ехали по указанной улице в пять часов двадцать минут от Ленинградского проспекта.
– Я точно не помню, но вполне возможно, обычно я в это время возвращаюсь с работы.
– Кирилл Владимирович, ребёнок находится в больнице. Мы очень надеемся, что он выздоровеет, но родители его в ужасном состоянии и что они могут предпринять, мы не знаем.
– Да у меня за последние восемь лет не было ни одного предупреждения.
– Я не говорю про последние восемь лет, я говорю про конкретный день. У нас есть запротоколированные показания постового. Он пытался вас остановить, но вы проигнорировали его требования. Он записал номер вашей машины и попросил оказавшегося рядом прохожего быть свидетелем. Прохожий отказался, но поскольку его задержали за переход улицы на красный свет, постовой предложил ему сделку: свидетельские показания в обмен на штраф. Пока они торговались, выяснилось, что машина принадлежит вам, после чего молодой человек согласился. Зовут его… сейчас, погодите минутку. Да, вот, Борис Яковлевич Коган.
– Откуда они узнали, что это была моя машина?
– Кирилл Владимирович, мы ведь живём в XX веке, в нашем управлении есть современная техника и по номеру машины в базе данных мы можем быстро найти хозяина. Мы не прислали вам повестку и решили пока ограничиться звонком, но для того, чтобы всё было по букве закона, вы должны поговорить с товарищем Коганом. Дать вам его телефон?
– Да.
– Записывайте… Ну, всего вам доброго.
Саша положил трубку и посмотрел на друга.
– Кирюха, успокоившись, элементарно узнает, что там никакой аварии не было, – сказал Борис.
– Авария была, а его действительно пытались остановить.
– Почему же он не остановился?
– Скорее всего, потому что был пьян, но это неважно.
– Что же мне делать?
– Думай сам, теперь всё зависит от тебя.
* * *
После переговоров с Тураевым Бориса взяли лаборантом в НИИ и он стал делать диплом в недавно организованной лаборатории автоматики. Штатное расписание в ней утверждено не было, существовала она на хозрасчётные темы и было непонятно, выживет ли она вообще, а если нет, то Тураев мог уволить молодого специалиста без лишних объяснений. Боря в институте получил лишь самое поверхностное понятие об автоматике и должен был учить её по ходу работы над дипломом. Иногда он приходил на кафедру родного института для консультаций. Там делал диплом Саша, который несмотря на желание перебирать двигатели, на завод распределяться всё же не стал.
Однажды встретив Бориса, он спросил:
– Ты здесь ничего необычного не заметил?
Боря посмотрел по сторонам.
– Нет, а что?
– Плакат видишь?
– Ну, вижу.
– Интеллигентные люди не говорят "ну, вижу", они говорят просто "вижу".
– Вижу, ну.
– Не "вижу, ну", а просто "вижу".
– Ну, вижу, ну.
Эту шутку они впервые услышали в Одессе и довольно часто её повторяли, меняясь ролями. Им обоим она не надоедала, потому что напоминала их недавно закончившееся путешествие по Югу. Перед дипломом они поехали туда на Сашиной машине. Володя присоединиться к ним не мог, поскольку уже два года во время каникул ездил на гастроли по различным городам Союза вместе с небольшой группой артистов, которую собрал Лужин.
– Почитай внимательно вон тот плакат.
Боря посмотрел в указанном направлении, потом присмотрелся, потом прочитал ещё раз и ухмыльнулся.
– Моя работа, – похвастал Саша.
Он добавил всего одну букву и так ловко переписал две соседние, что это совсем не бросалось в глаза, но смысл плаката менялся кардинально. Теперь вместо стандартной и набившей оскомину фразы "Идеи Ленина побеждают", висевшей во всех местах общественного пользования, на стене красовалось злобное утверждение о том, что "Иудеи Ленина побеждают".
– Кто-нибудь видел? – спросил Боря.
– Мишка Ларионов.
– Ну?
– Я ж тебя учу, воспитанные люди не говорят "ну".
– Ну? – повторил Коган.
– Посоветовал мне перерисовать всё взад.
– А ты?
– Я хочу провести научный эксперимент и посмотреть, сколько этот плакат здесь провисит.
– Я слышал, что ты вместе с Мишей диплом делаешь?
– Да, шеф считает, что дал нам многообещающую тему и если всё нормально пойдёт, то она может стать основой для кандидатской.
– Кому?
– Нам обоим.
– Понимаю. А как у Мишки дела, я имею ввиду дома?
– Мне кажется, он счастлив, когда ему удаётся оттуда вырваться. Он, между прочим, способный парень. Просто для того чтобы добраться до своих способностей ему пришлось разгрести много дерьма, но теперь он часто подаёт хорошие идеи. Я думаю, это связано и с тем, что Миша Второй уже вне опасности.
– А Света?
– Она взяла академический отпуск и носится с детьми, как клуша.
Мне вообще иногда кажется, что именно она виновата в болезни своего первенца.
– То есть?