- Кто рассказывал? - переспросил дон Аугусто, усаживаясь рядом с Мигелем. - А один наш общий знакомый, скажем так. В профсоюзном руководстве Пуэрто-Барриос у вас нет никого из приятелей? Не припомните?
- В профсоюзном руководстве… Вообще-то у меня много приятелей из синдикалистов, но вот в Пуэрто-Барриос…
Мигель недоумевающе пожал плечами и затоптал окурок.
- Ну ладно, не ломайте голову, все равно не догадаетесь. Шлет вам большой привет дон Эрнандо Ортис. Помните такого?
- Ну как же! - воскликнул Мигель. - Дон Эрнандо, ну еще бы! Он сейчас там?
- Ага. Заправляет синдикатом портовых рабочих. Вы с ним давно знакомы?
- Целую вечность, каррамба! Точнее, еще со студенческих времен. Я ведь через него и вступил в ГПТ, он, собственно, был моим "крестным". Ну, как он сейчас, дон Аугусто? Очень постарел?
- Да я бы не сказал… Ну, седина сединой, но по части энергии он, пожалуй, любого из нас обставит на два корпуса. Просил передать привет и сказать, что на днях непременно напишет.
- Я сам напишу ему завтра же, - кивнул Мигель. - Вот не знал, что он перебрался в атлантическую зону… Адрес его у вас есть?
- Так я сам могу отвезти, вернее будет.
- А вы сюда ненадолго?
- Нет, я всего на пару дней заехал по пути - своих повидать. Я там в порту работаю, машинистом.
- Вот как… Ну, тем лучше, письмо я вам завтра приготовлю. Ну, а как у вас там?
Мигель повернул голову и посмотрел на едва различимый в темноте силуэт собеседника. Дон Аугусто пожал плечами.
- Э, как всюду… более или менее. Вообще-то неспокойно.
- Да, это сейчас везде, - задумчиво сказал Мигель, потирая подбородок. - Но так, определенного ничего?
Дон Аугусто пошевелился в темноте, поднял что-то с земли и, судя по звуку, стал медленно ломать сухой прутик.
- Да как сказать… - отозвался он не сразу. - Дон Эрнандо, тот смотрит на дело мрачно. Вы когда будете ему писать, не забудьте рассказать про здешнюю обстановку. Он очень этим интересовался.
- Обстановка здесь довольно скверная, - также негромко сказал Мигель. - Вы сами понимаете, плантации…
- Ну, понятно. Ортиса это и беспокоит. Он говорил мне, что предпочел бы видеть вас где-нибудь в другом месте… не в департаменте Эскинтла. Небось на финках кругом одна сволочь?
- Да, я из плантаторов не знаю ни одного, кто не держал бы камня за пазухой. - Он подумал о Джоанне и украдкой взглянул на светящиеся стрелки часов, досадуя на опоздание Доминго. Потом усмехнулся: - Мне-то, в случае чего, была бы крыш "ка в первую голову, это наверняка.
- Как члену партии?
- Не только. Я в прошлом году работал в Комитете аграрной реформы…
- А, - понимающе сказал дон Аугусто. - Я слышал, вас отсюда переводят?
- Да, в столицу, - почему-то неохотно ответил Мигель. Странное чувство какой-то неловкости на мгновение овладело им; он понял вдруг, что стыдится своего предстоящего отъезда. Покинуть "кофейные земли" в такой напряженный момент - почти дезертирство. В Гватемале последние десять лет именно народный учитель являлся обычно проповедником и представителем новых идей демократического правительства. А теперь, когда над страной нависла такая угроза, может ли он оставить на произвол судьбы тех, кого учил? "Но, черт возьми, я ведь не просил об этом переводе, - возразил он сам себе. - А отказываться от более ответственной работы из-за каких-то слухов, из-за опасений тоже было бы нелепо…"
Дон Аугусто спросил:
- Вы сами из столицы?
- Нет, я там только учился. Я из Чамперико. В столицу мы с матерью перебрались после гибели отца. Он участвовал в заговоре тридцать четвертого года, его убили во время сентябрьской резни… после того как полковник Родриго Ансуэта предал движение. Помните?
- Помню. А в партии давно?
- С сорок девятого.
- Ясно.
Дон Аугусто снова помолчал, потом спросил как бы между прочим:
- Химена мне говорила, что вы хорошо знакомы с дочкой Монсона?
- Знаком, - не сразу ответил Мигель. - Она хорошая девушка. Не то, что папаша.
- Вот насчет папаши… Дон Эрнандо просил вам передать, что о нем ходят скверные слухи, об этом сеньоре.
- Знаю. Кому знать, как не мне! А что именно?
- Ну, что от него можно ждать любой пакости.
- Знаю, - подтвердил Мигель. - Но я знаю и сеньориту Монсон… не один год.
- Она, кажется, сейчас вернулась из Штатов?
- Да, вчера приехала. - Мигель посмотрел на собеседника. - Вас удивляет, что я с ней хорошо знаком?
- Нет, отчего же! - уклончиво ответил дон Аугусто. - Но вообще-то, знаете, из такой семьи… Тут нужно смотреть в оба.
- Вообще вы правы, но в данном случае нет оснований опасаться.
- Ну. понятно. Если вы знаете сеньориту Монсон не один год, то… - Кстати, вы действительно давно с ней познакомились, или это было сказано в переносном смысле?
- Нет, в самом прямом. Мы познакомились в сорок восьмом, когда я был на последнем курсе.
- A-а, вот как… Да, это порядочно времени. Целых шесть лет, да-а… А вы, дон Мигель, не пытались отсоветовать девушке учиться в Штатах?
- Пытался, но это решил ее отец.
- Ну да, понятно. Она такая послушная дочь?
Мигель нахмурился, не глядя на собеседника. Что за допрос, каррамба! Впрочем, нужно понять и то, что со стороны многие вещи выглядят иначе.
- Я понимаю ваше беспокойство, дон Аугусто, но…
- Это не совсем мое беспокойство, дон Мигель.
- Я понимаю. Поэтому я и отвечаю на ваши вопросы, верно? Так вот, относительно Джоанны. Я хочу сказать, сеньориты Монсон… Дело обстоит так.
Я познакомился с нею, когда она кончала колледж. Тогда у нее был только патриотизм - ну, знаете, как бывает у наших подростков, - любимая родина, кетсаль, который не живет в клетке, и так далее. Все это выглядело у нее, конечно, невероятно наивно. В ее коллекции обожаемых национальных героев, например, рядом с Морасаном ухитрился сидеть Руфино Барриос. А начиналась эта коллекция, как полагается, с самого Текум-Умана, так что целый пантеон. Это одно. А второе - у нее был с детства один знакомый, приятель ее отца, который больше всего на свете ненавидел Убико - по каким-то личным мотивам или объективно, не знаю, - и от него она научилась ненавидеть диктатуру. Этот сеньор Кабрера, похоже на то, был для девочки, по существу, первым учителем, своего рода интеллектуальным наставником. Во всяком случае, книги для нее выбирал он. Ну вот… Это в какой-то степени объясняет, почему она так восторженно встретила октябрьскую революцию. По-детски, но восторженно. Ей было тогда тринадцать лет. В конце концов не обязательно нужно родиться в ранчо, чтобы сердцем чувствовать справедливость…
- Конечно, дон Мигель, кто же станет против этого возражать!
- Да… Ну, разумеется, тут уж Руфино Барриос получил отставку, и любимым героем стал профессор дон Хуан Хосе Аревало, - Мигель улыбнулся. - А отец все же оставался отцом, ей понадобилось еще много времени, чтобы с моей помощью разобраться во всем как полагается. Отца она любила да и сейчас любит, надо полагать. Тут уж ничего не поделаешь. И когда он сказал, что посылает ее в Колумбийский университет…
Мигель пожал плечами. Дон Аугусто слушал внимательно, повернув голову.
- Ну, вы сами понимаете, редко какая девушка откажется от возможности учиться за границей. Ей очень хотелось посмотреть Штаты. Я попробовал приводить разные соображения, но, честно говоря, особенно веских у меня не было. И получилось так, что Нью-Йорк пошел ей на пользу, потому что в университете она сразу оказалась в гуще политической эмиграции: с Кубы, из Никарагуа, из Доминиканской Республики… Так что, вы сами понимаете, Джоанна изучала там не только политэкономию и журналистику. Ну, а коррективы в ее образование вносил уже я.
- Ну, понятно, дон Мигель, на то вы и учитель, э? Так, так… Ну, а с самим Монсоном вам часто приходилось встречаться?
- Нет, редко. Последний раз в прошлом году, когда отбирали пустующую землю, - усмехнулся Мигель. - Вот от этого типа можно ждать всего…
- Боюсь, что да. Ну ладно, дон Мигель. Мы с вами еще завтра поболтаем, а сейчас я хочу зайти к одному приятелю, пока еще не очень поздно. Чего это Доминго так задержался? Ну, вы подождите, он, наверное, сейчас подъедет…
Дон Аугусто ушел. Мигель посмотрел на часы и закурил новую сигару. Из дома вышла донья Химена и молча села на порог.
- Ваш брат ушел к приятелю, - сказал Мигель. - А муж, видно, вообще решил не возвращаться домой.
- Беда с ним, - вздохнула женщина. - Как начнет работать, хоть за уши оттаскивай. А у вас что с отъездом, дон Мигель?
- Вот приедет новый учитель, сдам ему школу и поеду.
- Уж лучше бы оставались. Какого еще назначат…
- Плохого не назначат, донья Химена, не беспокойтесь. А помните, как ко мне детей боялись посылать?
- Так ведь не знали вас еще, - засмеялась донья Химена. - Теперь-то знаем!
- Вот и того узнаете. А как он будет работать, это и от вас всех зависит. Поверите ему сразу, значит и дело пойдет, а иначе и ему будет трудно. Человеку на новом месте нужно помочь.
- Стойте, - насторожилась - донья Химена. - Вроде мой едет! Слышите?
В ночной тишине явственно послышался треск мотоцикла.
- Это он, - кивнул Мигель. - За километр узнать можно. Оштрафуют его когда-нибудь, вот увидите…
Постепенно приближаясь, шум превратился в оглушительную пулеметную трескотню, потом за деревьями мелькнул яркий луч фары, и все стихло. Заскрипела калитка, на дорожке показался силуэт человека, ведущего за руль мотоцикл.
- Наконец-то! - крикнула донья Химена. - Ты бы еще позже!
- А, и учитель здесь! Привет, привет. Как это тебе нравится - работаешь для нее как мул, а она только и знает, что кричать!
- Значит, соскучилась, - засмеялся Мигель. - Привет, Доминго. Что так поздно?
- Сейчас расскажу… Ремонсито спит?
- Спит, - отозвалась жена. - Аугусто приехал, так тебя и не дождался, пошел куда-то. Ужин разогревать?
- Приехал Аугусто, да? А, ну-ну, интересно, что у них там… Как ты сказала - ужин? Разогревай, а как же, поесть-то человеку надо после работы.
- После работы, - фыркнула жена, - Еще неизвестно, чем ты там занимался…
- Это уж ты зря, старуха! Занимался я тем, чем положено.
Доминго присел на порог рядом с женой и закурил.
- У них там на кухне труб что твоя фабрика, тут тебе и горячая вода и холодная, и пар, и чуть ли не сжатый воздух. Ладно. Сломался у них третьего дня кран, так они вызвали какого-то дурня, и он там такого навертел - одним словом, все перепутал, кипяток пустил в трубопровод для холодной, а трубы там свинцовые, ну, их и поразрывало к чертям в десяти местах. А все ведь в стенах, облицовка там кафельная…
Доминго со вкусом затянулся и покрутил головой.
- Пришлось разворотить им полкухни. Зато подработал сегодня - завтра буду лежать кверху пузом и плевать в потолок. Ну, жена, как там насчет ужина?
- Ты бы еще позже явился! Сейчас разогрею, погоди.
Она принялась раздувать огонь в жаровне. Приятно потянуло горьковатым дымком древесного угля.
- А ты опять без глушителя ездишь, - сказал Мигель. - Я тебе говорю, нарвешься на штраф.
- А что в нем толку, в глушителе, только мощность снижает. Шум мне нипочем, и так от паяльной лампы голова гудит.
- Да, но другим спать надо… Ну, как там?;
- Это где, у Монсонов? Да ничего, полно гостей было, - зевнул Доминго. - Богато, черти, живут! Ты вот послушай, какая у них кухня…
- Ну тебя к дьяволу с твоей кухней! Привез или нет?
- Что это? A-а, письмо… Факт, было письмо, было… Вот если я его только не потерял…
- Слушай, ты!
- Ну-ну, - захохотал Доминго, увернувшись от тумака. - Эк его разобрало, скажите на милость! На, получай свое письмо, вот оно. Доволен?
- Я тебе покажу "доволен"! Ладно, Доминго, я пошел.
- Куда? А ужинать не будешь?
- Да нет, я уже. Пойду, у меня работы много на завтра…
Мигель встал и потянулся, разыгрывая неторопливость.
- До свидания, донья Химена! - крикнул он женщине, продолжавшей хлопотать у жаровни. - Ужинать не зовите, некогда, а муженька своего проберите хорошенько, я вовсе не уверен, что он и в самом деле целый день работал. Доминго, заходи завтра после обеда послушать радио, интересный матч будут транслировать!
- Ладно, может, зайду.
Мигель вышел из калитки и наискось пересек улицу, направляясь к одноэтажному зданию школы. Лохматая черная дворняжка встретила его на освещенном крыльце, радушно помахивая хвостом.
- Идем, Чучо, - сказал Мигель, отпирая дверь, - похоже на то, что есть хорошие новости… Входи, входи!
Пес прошмыгнул первым, вскочил в скрипучее плетеное кресло и шумно завозился там, устраиваясь поудобнее.
- Прочь с кресла, - рассеянно сказал Мигель, остановившись посреди комнаты и осторожно вскрывая конверт. - Сколько еще раз тебе, проходимцу, это повторять?
Пес вздохнул, словно обидевшись на "проходимца", но с места не тронулся.
Прочитав первые строчки, Мигель улыбнулся. Продолжая читать, он подошел к койке и присел на ее край. Потом улыбнулся еще шире, опустил письмо и подмигнул псу.
- Слушай, ты, - сказал он, ероша волосы. - Ты понимаешь, что значит "навсегда твоя"?
Чучо вежливо приподнял губу и стукнул хвостом по подлокотнику.
- Не понимаешь? Ладно, придется прочесть тебе все письмо, тогда, может, поймешь.
Мигель стал перечитывать письмо вслух. Пес слушал внимательно, потом заколотил хвостом еще громче и зевнул - нервно, с подвывом.
- Осел и сын осла! - рассердился Мигель. - Все еще не понял? Тогда ступай вон. Ну, живо!
Пес недовольно заворчал.
- Освободи кресло, мне. нужно работать! - крикнул Мигель. - Нечего сидеть в кресле и изображать из себя человека, если в голове пусто. Ступай на улицу, Чучо!
Чучо заворчал еще недовольнее.
- Слушай! - насторожившись, громким шепотом сказал вдруг Мигель. - Слышишь, ящерица? Там большая ящерица…
При слове "ящерица" пес сорвался с кресла, а Мигель - с койки, и оба ринулись к выходу.
- Лови ящерицу, держи ее, хватай! - заорал Мигель, ударом ноги распахивая дверь; пес вылетел кубарем и с яростным лаем умчался в темноту.
Взяв с койки письмо, Мигель сел в освободившееся кресло, придвинул его к колченогому столику, заваленному книгами и ученическими тетрадками, и еще раз перечел все - от даты в верхнем углу до знакомого росчерка подписи. Потом достал из ящика небольшой портрет Джоанны в кожаной рамке, поставил его перед собою, прислонив к надбитой пивной кружке с карандашами, и задумался, подперев щеки ладонями.
Чучо за окном продолжал возбужденно лаять, безуспешно разыскивая в кустах свою ящерицу.
- Эй, ты! - крикнул Мигель. - Дурень! Поди сюда, что я тебе расскажу…
Глава 5
В ту же ночь около одиннадцати старое дребезжащее такси остановилось на углу двух тихих улиц резиденциального пригорода столицы. Перекресток был ярко освещен. Пассажир, сидевший на заднем сиденье, достал бумажник и нагнулся к шоферу.
- Послушай, приятель, сверни-ка, где потемнее, - попросил он, передавая деньги, и хихикнул коротко, немного смущенно. - Когда имеешь дело с замужней сеньорой, приходится соблюдать осторожность… Увидит случайно какой-нибудь сосед, и…
Шофер кивнул понимающе и сочувственно. Машина проползла десяток метров, скрывшись в угольно-черной тени платана; потом снова выбралась на освещенную часть улицы и укатила, лязгая и погромыхивая.
Пассажир докурил сигарету, стоя в тени и нетерпеливо поглядывая на светящиеся стрелки ручных часов. Улица оставалась такой же безлюдной, где-то далеко радио передавало танцевальную музыку, вокруг фонаря бесшумно и исступленно толклись мошки. Заорал вдалеке пьяный, и снова стало тихо, лишь пролетали, путаясь в темной ночной листве, обрывки синкопированных джазовых ритмов. Грузный человек, ждущий в тени платана, выругался сквозь зубы и закурил вторую сигарету.
Он ждал еще минут десять; потом из-за угла, едва слышно шелестя мотором, неторопливо выплыла низкая черная машина. Человек под платаном бросил сигарету и шагнул на мостовую.
Машина затормозила рядом с ним. Задняя дверца распахнулась, выглянуло лицо в очках.
- Полковник, вы? Прошу садиться, мы опаздываем.
Грузный полковник, сердито сопя, полез внутрь.
- Без вас знаю, что опаздываем, - сказал он недовольным тоном, когда машина тронулась, быстро набирая скорость. - Торчу здесь уже двадцать минут! Вы не могли придумать ничего умнее, как взять машину с номером дипломатического корпуса?..
Сидящий рядом человек в очках принялся что-то объяснять; полковник не слушал его, насупившись, глядел перед собой.
Внутренность машины освещалась через равные промежутки вспышками фонарей. Стало светлей, заиграли разноцветные отблески реклам. Не сбавляя скорости, машина пронеслась через Пласа-де-Армас. Мелькнули часовые у входа в военное министерство. Полковник откинулся в глубь машины, быстрым движением, словно фуражку за козырек, надвинув на глаза шляпу.
Кончились людные кварталы центра. Снова глухие тихие переулки, редкие фонари в густой тени разросшихся деревьев, спящие предместья. За городом в машину ворвался сильный ночной ветер, аромат сосен и альпийских лугов. Полковник посмотрел на часы: время приближалось к полуночи.
Хозяин виллы поднялся из кресла им навстречу.
- Your Goddamn conspiracy, - сердито сказал полковник вместо приветствия, пожимая ему руку. - Making me play trick around like a detective - crazy kid…
- We must take certain measures for the safety sake, dear colonel, - отозвался хозяин медленным скрипучим голосом. - Кстати, будем говорить по-испански, если вы не возражаете. Мне нужна практика. А насчет "конспирации", ничего не поделаешь, в рискованной игре приходится принимать меры предосторожности, как бы глупо они ни выглядели. Прошу вас, сеньоры.
Полковник грузно опустился в кресло.
- Меры предосторожности… - проворчал он. - Хорошая предосторожность - ехать на такое свидание в машине с дипломатическим номером! Хорош я был бы, если бы меня задержали в такой машине…
- Ну, не будем преувеличивать. Здесь все же не задерживают пока дипломатов… и не обыскивают их машины. Глоток виски, сеньоры?
Полковник, продолжая хмуриться, взял стакан. Человек в очках отказался, сославшись на жару.