Я перестал ломать себе голову над этой дилеммой только после того, как поставил свой старенький автомобиль "СЕАТ Ибица" на стоянку в центре города. Взяв талончик, я надел свой модный хлопковый пиджак, чтобы предстать в нем перед антикваром, который вынудил меня приехать к нему при помощи приманки в двести евро.
Прежде чем пойти по бульвару Рамбла, ведущему к старому кварталу, который когда-то давно был еврейским, я остановился на мосту через реку Оньяр. Лицезрение стоящих на берегу реки – и отражающихся в ней – разноцветных зданий вернуло мне меланхолическое настроение, навеянное мелодиями Доуленда. Стены зданий, изъеденные сыростью, свидетельствовали о том, что когда-то давно река, выходя из берегов, грозила снести эти – теперь уже утрачивающие свою красоту – строения.
Отвернувшись от этих зданий и от реки, я зашагал среди еще закрытых в этот утренний час кафешек и магазинчиков. Бульвар Рамбла выводил к переулку, изгибавшемуся направо и упиравшемуся во вход в еврейский квартал, который, похоже, был очень тщательно реставрирован.
Я зашагал по улице, являющейся, по-видимому, главной транспортной артерией этого квартала, а именно по улице Форса, на которой и жил ждущий моего приезда антиквар. Как я уже сказал, магазинчики и различные заведения были еще закрыты, однако романтический вид этой улицы, с обеих сторон которой возвышались красивые здания, заставил меня забыть о цели моего приезда.
Дойдя до конца улицы, я вдруг осознал, что шел по ней, даже и не пытаясь найти дом с нужным мне номером. Мне пришлось развернуться и пойти в обратном направлении, разглядывая содержимое витрин. Я прошел мимо Музея истории евреев, рядом с ним располагался книжный магазин, в котором торговали книгами, посвященными еврейской культуре.
Размышляя над тем, живут ли еще в этом городе евреи, я приблизился к дому номер 11. Судя по вывеске на этом доме, в нем и вправду располагался антикварный магазин. Впрочем, его витрина была закрыта громадным куском мешковины, словно бы в этом магазине производился ремонт.
Я надавил на кнопку звонка, весьма сомневаясь в том, что внутри кто-то есть: в конце концов, на часах не было еще и десяти утра. Впрочем, через несколько секунд открылась боковая дверь, и из нее появился смуглый мужчина с орлиным носом, в вельветовом пиджаке на покатых плечах. Едва я его увидел, как у меня почему-то появилась уверенность, что передо мной стоит не кто иной, как Альфред Десместре. По-видимому, ему едва перевалило за пятьдесят, однако усталый, но проницательный взгляд мужчины свидетельствовал о том, что за свою жизнь он научился мгновенно определять ценность объектов, попадающихся ему на глаза. В данный момент таким объектом был для него я.
– Если вы – Лео Видаль, то вы попали по правильному адресу.
– Надеюсь, я приехал не слишком рано, – начал оправдываться я. – Понимаете, мне хотелось бы вернуться домой еще до полудня.
– Боюсь, что это будет невозможно, – ответил антиквар.
Подобное заявление вызвало у меня негодование. Заметив это по выражению моего лица, он поспешно добавил:
– Я имею в виду, конечно же, в том случае, если вас заинтересует мой заказ. Вспомните, какую купюру я прислал вам всего лишь в качестве компенсации ваших расходов на эту небольшую поездку, и давайте поговорим о числах.
– Думаю, не стоит говорить о числах до того, как я узнаю, о чем вообще идет речь. Вполне может оказаться, что я – не совсем подходящий человек для…
– Правильнее будет сказать, что мы с вами поговорим лишь об одном числе, – перебил меня Десместре. – Оно состоит только из четырех цифр, но если мы добавим к нему еще три цифры, то сможем заработать целое состояние.
– Мы сможем? – переспросил я, уже начиная жалеть о том, что приехал на встречу с этим умником.
– Именно это я и имел в виду: мы с вами сможем заработать небольшое состояние, если дернем за кое-какую ниточку.
– Давайте-ка вы не будете говорить "мы с вами", пока не убедитесь в том, что ваше предложение меня заинтересовало, – сказал я, решив, что не позволю втянуть себя в какую-нибудь авантюру.
– Оно вас заинтересует, можете не сомневаться.
Произнеся эти слова, антиквар засунул руки в карманы и слегка выгнул дугой свои седые брови. Все повадки выдавали в нем расторопного мошенника. Судя по характерным чертам лица, он происходил из евреев – как, впрочем, и я.
– Ну что ж, посмотрим, – сказал я. – Думаю, лучше всего прямо сейчас и поговорить о том, в чем заключается это ваше предложение.
– Я с вами согласен, однако сначала позвольте мне показать вам этот квартал. Нам не помешает немного прогуляться, прежде чем мы начнем говорить о делах.
3
Мы пошли по выложенной булыжником улице Форса, поглядывая на застилавшие небо низкие свинцовые тучи.
Десместре молчал и, судя по необычайно сосредоточенному выражению его лица, делал в уме какие-то сложные вычисления. Я же с интересом разглядывал узкие, темные переулки, ответвлявшиеся с обеих сторон от этой центральной улицы квартала.
Любому американцу вообще всегда в диковинку оказаться среди средневековых построек. Я поинтересовался у своего спутника:
– В этом квартале живет много евреев?
Антиквар остановился и посмотрел на меня с таким видом, как будто я задал ему нелепейший во всех отношениях вопрос:
– Уже нет. Кроме меня и Эльзы, никого больше не осталось. Если, конечно, не считать туристов-евреев, которые приезжают сюда взглянуть на Эль-Каль – именно под таким названием известен этот квартал. Здесь вы можете узнать очень многое, если вас интересует история. Эльза может устроить вам небольшую экскурсию.
– Мне не хотелось бы заставлять вашу супругу терять время только для того, чтобы удовлетворить мое любопытство, – сказал я, забывая о своем происхождении.
– Эльза не супруга, а моя дочь. Моя жена уехала в Израиль десять лет назад. Мы уже почти не поддерживаем друг с другом связь. А вот Эльза будет очень рада, если вы сводите ее куда-нибудь поужинать. Она говорит, что задыхается в этом городе. Девочка чувствует себя здесь чужаком.
Я хотел было ответить, что не собираюсь никого водить ни на какие ужины, даже если и решу остаться на сегодняшний день здесь, но не успел и рта открыть, как Десместре опередил меня:
– Думаю, она сама в этом виновата. Она немного странная.
Через несколько минут мы подошли к широченной каменной лестнице, ведущей к собору – огромному мраморному строению, горделиво возвышающемуся над городом. На самой вершине его башни виднелся какой-то странный черный ангел.
Улыбнувшись моему изумленному выражению лица (а размеры собора меня действительно поразили), антиквар легонько похлопал меня по спине, тем самым подталкивая подняться по лестнице. Посередине этой лестницы я, засмотревшись на вершину собора и не глядя себе под ноги, споткнулся о лежавшего на ступеньках пьяницу, который тут же начал ругать меня на каком-то непонятном мне языке. Мы с моим спутником были уже на верхних ступеньках лестницы, а позади все еще раздавались чертыханья потревоженного мною пьянчужки.
Эта ругань и застилавшие небо свинцовые тучи, грозившие разразиться дождем, еще больше придали окружающей меня обстановке недоброжелательный вид. Мне показалось, что даже камни под ногами – и те не рады моему появлению здесь. Я вдруг почувствовал, что оказался черт знает где и в компании черт знает с каким человеком, о намерениях которого я не имел ни малейшего представления. Уже поднявшись наверх, я напрямик спросил у своего спутника:
– А как вы на меня вышли? И зачем вы вчера подсунули эти бумаженции под дверь моего дома? – произнося эти слова, я коснулся ладонью желтовато-коричневого конверта, край которого торчал из моей кожаной сумки. – Разве не легче было бы позвонить мне по телефону? В крайнем случае, вы могли бы позвонить мне в дверь.
– Такая уж она, моя дочь Эльза, – сказал в ответ Десместре, поднимая голову и впиваясь взглядом в башню с черным ангелом. – Она ехала куда-то в район горы Монсеррат, и я, воспользовавшись этим, попросил ее заехать к вам и передать конверт с запиской. Мне дали ваш адрес в американском консульстве в Барселоне.
– А я-то думал, что эта информация конфиденциальная, – сердито пробурчал я.
– Все зависит от того, к кому за ней обращаешься.
Не дав по этому поводу больше никаких объяснений, он вытянул руку вперед и указал на каменную голову на фасаде собора. Суровое выражение на его лице при этом сменилось выражением восторга.
– Только не говорите мне, что вы этого не видите!
Я посмотрел на каменную голову, видневшуюся среди рельефных изображений святых и скульптурных украшений на фасаде. Это была голова мужчины с выпученными глазами, длинными волосами и громадными усами.
– Вижу, и даже очень хорошо, – ответил я, сам еще толком не понимая, о чем идет речь.
– Это очень странно, правда? Я имею в виду то, что этот человек изображен здесь, на фасаде XVII века. Думаю, вы его узнали.
– Откровенно говоря, нет.
– Это Дали. Сальвадор Дали!
Смутившись, я внимательнее посмотрел на эту голову, которая, казалось, выныривала из фасада над одной из его колонн. Мне, конечно же, было хорошо знакомо лицо упомянутого моим собеседником художника-сюрреалиста, и сходство данной скульптуры с ним и в самом деле было удивительным.
– Эта каменная голова вызывала всевозможные толки, – сказал Десместре. – Считается, например, что скульптор создал ее после того, как ему приснилось, что через три столетия родится этот гений. Странное предвидение, не так ли?
– А какие еще есть объяснения?
– Скептики говорят, что события происходили с точностью до наоборот. Дали, который хорошо знал этот собор, сделал себе подобные усы и прическу, чтобы они имитировали данную скульптуру, и благодаря этому создал миф о самом себе. Он даже имитировал такой же взгляд.
Уже зайдя в собор, главный неф которого был огромным, антиквар вполголоса рассказал мне о строителях собора – масонах, которые включили в религиозные изображения и статуи эзотерические символы, заметить которые, впрочем, могли лишь посвященные.
– Вот почему здесь везде так много драконов, – закончил свой рассказ Десместре. – Они символизируют собой ту силу, которая исходит из недр земли.
– То же самое мне рассказывали о монастыре Монсеррат, – сказал я, вспомнив об одном ранее проведенном мною журналистском расследовании, о котором мне, впрочем, не хотелось бы вспоминать.
– Пусть у вас на этот счет не будет никаких сомнений. Если мы отправимся в путешествие во времени, то узнаем кое-что весьма интересное. Этот готический собор был построен на месте другого аналогичного сооружения, до которого, как было выяснено, на этом месте находилась церковь, а еще раньше – древнеримский храм. Если бы мы стали перемещаться во времени и дальше, то, мне кажется, наверняка обнаружили бы языческое культовое сооружение, находившееся здесь задолго до возникновения христианства. Знаете, почему?
В ответ я ограничился лишь выжидающим молчанием.
– Потому что там, в глубине, что-то есть. Что-то достаточно могущественное, что заставляло трудиться здесь тысячи ремесленников в течение трех тысячелетий. Мы не знаем, что это, но оно находится прямо под нашими ногами.
– Вы имеете в виду драконье гнездо? – попытался сострить я.
Моя реплика, однако, ничуть не позабавила антиквара. В ответ на мои слова он кивком головы показал, чтобы я выходил вслед за ним из храма.
4
Когда мы выходили из собора, нас встретил оглушительный раскат грома – своего рода предупреждение о том, что начавшаяся гроза в ближайшее время не собирается утихать. Прежде чем мы зашагали вниз по улице, Десместре коснулся моего плеча и показал рукой на своеобразный водосточный желоб, выходящий из боковой стены собора. Он был выполнен в виде женщины с искаженным лицом, у которой изо рта текла вода. Скульптор специально сделал внутри своего творения такое отверстие, чтобы вода во время сильного дождя била струей.
– Это – ведьма собора, – сказал антиквар, довольный тем, что может показать эту диковинку в действии. – Существует легенда о том, что в здешних местах когда-то жила колдунья, которая настолько сильно ненавидела христианскую религию, что осыпала оскорблениями верующих и бросала камнями в храм. Так продолжалось до тех пор, пока на нее не обрушилась небесная кара и она не превратилась в каменную скульптуру, слившуюся с этой стеной. И теперь единственное, что она может делать, – так это плеваться водой.
Пока он рассказывал, я смотрел на то, как дождевые капли медленно стекают по его плечам, напоминающим своими очертаниями походную палатку. Наконец антиквар сказал:
– Надеюсь, вы не станете возражать, если мы немного перекусим в моем любимом ресторанчике. Мы там будем одни, и никто не помешает нам поговорить о деле.
– С удовольствием, – ответил я, внутренне радуясь тому, что мы наконец-таки отставим в сторону всякие мифы и легенды и перейдем к тому, ради чего я, собственно, сюда и приехал.
Ресторан находился на улице Бальестериа и имел довольно странное название – "Эль куль де ла льеона", что в переводе с каталанского языка означало "Задница львицы". Поскольку до обеда оставалось еще целых три часа, он был закрыт, однако стоило Десместре тихонечко постучать в оконное стекло – и ему тут же открыл дверь улыбающийся юноша-араб с курчавыми волосами. Судя по оливковому оттенку его кожи, он был выходцем откуда-нибудь из Марокко, Алжира или Туниса.
– Нам не помешало бы отведать в это дождливое утро чего-нибудь горяченького, – сказал антиквар певучим голосом.
Официант в ответ молча усадил нас за стол неподалеку от входа и закрыл дверь ресторана на ключ. Затем он задернул шторы.
– Я почти каждый день прихожу сюда обедать, – сообщил мне антиквар. – Позвольте мне заказать легкую закуску. Разговаривать на голодный желудок – это неправильно.
Минут через пять официант принес нам гренки с жареными помидорами и целое блюдо с местными колбасными изделиями. А еще он поставил на стол небольшую бутылку красного вина.
– Ну что ж, давайте поговорим о работе, – сказал я, беря гренку и кусочек колбасы. – Вы упомянули число из четырех цифр, которое может трансформироваться в число из семи цифр. Что вы имели в виду?
– В подобной интерпретации это звучит почти как головоломка, но я постараюсь объяснить все как можно проще. Вы слышали что-нибудь про каббалу? Эта наука развивалась в Хероне весьма интенсивно. Когда Эль-Каль переживал период наивысшего расцвета, здесь жили лучшие каббалисты Европы. Однако мы поговорим об этом как-нибудь потом.
– Да, давайте перейдем к делу, – нетерпеливо сказал я.
– Если говорить коротко, я уже лет двадцать как покинул Израиль и приехал сюда, чтобы открыть здесь антикварный магазин – тот, который вы сегодня видели.
Я, по правде говоря, не видел этого магазина, потому что его витрина была полностью закрыта огромным куском мешковины, однако я не стал перебивать своего собеседника.
– После того как этот квартал был отреставрирован, – продолжал антиквар, – город существенно обогатился. И не только благодаря хлынувшим сюда туристам. Здесь стали селиться более-менее состоятельные иностранцы, например, ваш соотечественник Лэнс Армстронг. Знаменитый американский велогонщик.
– Я знаю, кто он такой. Продолжайте, пожалуйста.
– Я, скажем так, довольно неплохо зарабатываю себе на жизнь тем, что скупаю и перепродаю старинную мебель, хотя найти подходящих клиентов зачастую бывает не так-то просто. Впрочем, следует признать, что Интернет значительно упростил весь этот процесс.
Я осушил бокал, мысленно прося небеса – все еще затянутые грозовыми тучами – о том, чтобы сидящий передо мной человек побыстрее закончил все свои преамбулы и наконец сообщил, в чем же заключается его предложение. У меня уже заканчивалось терпение. Десместре, должно быть, заметил мою нетерпеливость, потому что вдруг сказал:
– Дело в том, что я стал жертвой ужасного ограбления.
После подобного его заявления в ресторане воцарилась неловкая тишина, которую не нарушал даже ранее сновавший туда-сюда официант (а может, этот парень был хозяином данного заведения). К этому моменту он уже куда-то испарился.
– При всем моем к вам уважении, сеньор Десместре, – начал я, уже жалея о том, что сюда приехал, – могу лишь сказать, что вам следует обратиться с данной проблемой в полицию. Если я писал статьи о краже произведений искусства по заказу калифорнийских миллионеров, это еще не означает, что…
– Это означает очень многое, – сухо перебил меня антиквар. – По крайней мере, для меня. В данный момент вы являетесь единственным человеком, который может помочь мне, чтобы я не зря потратил свои деньги. И я буду очень щедрым. Более того – мы даже разделим прибыль пополам.
– Я настаиваю на том, что этим следует заниматься полиции, а не мало что соображающему в подобных делах журналисту, – ответил я, предчувствуя, что могу влипнуть в серьезные проблемы. – Если вы не доверяете правоохранительным органам, наймите частного детектива.
– В полиции уже знают об этом ограблении, – сказал Десместре, – но это вряд ли поможет мне вернуть письма. Кроме того, я даже не сообщил полицейским об их существовании.
Как я и опасался, вся эта затея, похоже, пахла какими-то большими неприятностями. Здравый смысл мне подсказывал, что нужно убираться отсюда, и побыстрее. Тем не менее я поддался своему любопытству и спросил:
– О каких письмах вы говорите? Я ничего не понимаю.
Десместре, слегка приподняв брови, уставился на меня пристальным взглядом, а его необычайно покатые плечи стали, казалось, еще более покатыми.
– Прежде чем я сообщу детали, мне необходимо знать, беретесь ли вы за этот заказ. Те, кто не имеет к этому делу никакого отношения, не должны ничего знать.
– Тогда считайте меня одним из тех, кто не имеет к этому делу никакого отношения. Я не собираюсь браться за работу, не имея представления, в чем она будет состоять. Кроме того, она, похоже, пахнет большими неприятностями. В общем, решено – обратитесь к кому-нибудь другому.
Произнеся эти слова, я вдруг почувствовал облегчение. Однако антиквар, не придав моим словам, похоже, абсолютно никакого значения, стал с невозмутимым видом объяснять:
– Обычно я покупаю товар у владельцев находящихся в окрестностях Хероны домов, в которых уже никто не живет. В старых домах, впрочем, не так часто находится какая-нибудь стоящая мебель. Если же она там имеется, то хозяева знают о ее ценности и зачастую загибают немыслимые цены. Сами понимаете, очень прибыльным бизнесом это не назовешь. Поэтому я приятно удивился, когда увидел комод в стиле модерн в партии товара, продававшегося буквально за бесценок. Раньше он принадлежал какому-то старику, который провел всю свою жизнь в квартале Эль-Каль. Старик этот в последнее время жил один, а когда такие люди умирают, их ближайшие родственники обычно стремятся мигом распродать все имущество умершего, чтобы легче было поделить доставшееся наследство…
– А вы, пользуясь этой их спешкой, приобретаете ценную мебель по бросовой цене.