В тот же день вечером родители девочки, а еще младший брат Жэнь Чуаня и их добрая подруга по фамилии Цзян явились в приемную редакции газеты. Когда туда же вошли нетвердой походкой старик Го и его жена, поддерживаемые журналистом, воздух в помещении как будто бы застыл. Все представители семьи Жэнь с ничего не выражающими лицами уставились на родителей Го Юня, из опухших красных глаз Жэнь Чуаня словно бы готово было извергнуться пламя. Го Жуйжэнь глянул на Жэней и тут же опустил голову и принялся рассматривать свои армейские ботинки. Лун Шанъин вся скрючилась и остолбенело смотрела на стакан воды, который поднес ей журналист. Все молчали, воцарилась гробовая тишина.
Журналист решил разрядить обстановку:
– Пусть господин У скажет пару слов.
Господин У заговорил:
– Я надеюсь по мере сил помочь обеим семьям справиться с трудностями. Сейчас все общество озабочено этой ситуацией. После случившегося атмосфера очень гнетущая. Но это не должно стать лейтмотивом общественной жизни. Мы надеемся, что умершие обретут вечный покой, а живые не станут питать ненависть, нужно освободиться от вражды и от скорби.
После его слов обстановка слегка разрядилась. Го Жуйжэнь поднял голову и посмотрел на Жэней, стоявших напротив. Цзян поблагодарила господина У, она тоже теперь смотрела на семью Го, и ее взгляд слегка потеплел.
Внезапно Го Жуйжэнь потянул супругу, чтобы та встала, оба зятя при виде этого тоже поднялись с места. Го Жуйжэнь сказал:
– Я перед вами извинился, и извинился я искренне.
Услышав слова старика, представители семьи Жэнь не могли и дальше сидеть и по очереди поднялись. Теперь все в приемной стояли.
– Наш сынок Юнь дома всегда был послушным, никогда ничего плохого не делал, был хорошим мальчиком. Он приехал на заработки – и все ради семьи, – продолжил старик. – Я и подумать не мог, что в Гуанчжоу он станет таким! И представить не мог!
– Простите! Простите! – зарыдала Лун Шанъин, сложив ладони и кланяясь. – Простите!
Го Жуйжэнь оперся на край стола, медленно, шаг за шагом он подошел и встал перед Жэнь Чуанем.
– Простите! – Он схватил Жэнь Чуаня за левую руку. – Простите!
Лун Шанъин тоже подошла и со слезами схватила отца девочки за правую руку. Жэнь Чуань растерялся, на его глаза навернулись слезы.
Лун Шанъин плюхнулась на колени:
– Я перед вами извиняюсь.
Жэнь Чуань тут же наклонился и подал ей руку. Цзян тоже подскочила помочь старухе подняться:
– Тетушка, тетушка, не надо так, тетушка. Мы вас не виним, правда не виним.
В этот момент заговорил Чжан Тун:
– Старики все время считали, что провинились перед вами. Юнь – их отпрыск, их опора, после его смерти я постоянно боялся, что они не выдержат. Но нам помогло столько народу, никто не отвернулся из-за того, что Юнь убил человека, и эти чувства словами не опишешь. – Чжан Тун говорил на путунхуа медленно, и четверо представителей семьи Жэнь внимательно слушали. – Раз столько людей нам помогали, то и старики непременно найдут в себе силы жить. Как они только что сказали, на все воля неба, пожалуйста, проявите снисхождение, не таите обиды, и впредь мы будем как одна семья. – Он сделал паузу, поднял голову, глядя на Жэней. – Если вы сможете приехать в нашу деревню, наша семья примет вас как родных.
Тут заговорила Цзян:
– Последние дни я все время говорила Жэнь Чуаню, что нам все общество дарит столько заботы и любви, почему и мы не можем одарить стариков заботой и любовью? Жэнь Чуань это тоже понимает, но слова прощения порой трудно произнести. Мы никогда не винили вас, мы понимаем, что Го Юнь – хороший парень. Прошу, не надо терзаться угрызениями совести, поберегите здоровье, хорошо? – Она остановилась, а потом продолжила: – В связи с произошедшим открыто уголовное дело, и мы будем действовать по закону.
Журналист попросил всех присесть, принес воды. Посидев немного, старики поднялись и стали прощаться. Представители семьи Жэнь тоже поднялись. Журналист под локоть вывел стариков из приемной, а Го Жуйжэнь тихонько сказал:
– Спасибо. Спасибо всем.
Чжан Тун подошел к каждому из семьи Жэнь, пожал руку, без конца благодарил и желал им крепкого здоровья.
17
Церемония прощания с Го Юнем была безлюдной, кроме четырех родственников пришел только один друг Го Юня. Чжан Тун на стойке регистрации заполнил все бумаги для кремации, заплатил ни больше ни меньше, как две тысячи четыреста шестьдесят девять юаней. Го Жуйжэнь выбрал для сына самый дешевый костюм за двести двадцать пять юаней, а еще хотел купить урну для праха. Это будет жилищем сына в мире мертвых, его последним пристанищем. Го Юню больше не придется скитаться с места на место. Старик посмотрел все урны, которые продавались в крематории. Дорогие стоили несколько тысяч, но и за самые дешевые просили больше шести сотен. Старик вздохнул:
– Не нужно, повезем домой в обычном бауле.
В зале для прощаний Лун Шанъин обошла стеклянный гроб, ее поддерживал под локоть Чжан Тун. Го Жуйжэнь надел очки и обошел гроб трижды, ему хотелось рассмотреть каждый сантиметр кожи сына, каждый шрамик.
Будучи даосом, Го Жуйжэнь даже во сне не мог себе представить, что в их семье "седой будет хоронить темноволосого" и ему придется призывать душу сына. Он один встал в ногах сына, вытащил из кармана траурный флажок и помахал им. Помахав флажком, он развернул ладонь тыльной стороной к гробу и словно бы поманил к себе покойного, без конца повторяя нараспев:
– Вставай, вставай, вставай.
После этого, обходя гроб с телом покойного, он начал призывать душу, спев:
– Подземное царство бескрайне и туманно, никто не определит, где тут юг, а где север, а путь в страну мертвых покрыт тайной, лошадь лишь знает, где закоулки, а где главный тракт. А нынче, поскольку Го Юнь преставился, припадаем перед божествами пяти сторон, чтобы всесторонне дело рассмотрели.
Допев этот отрывок, старый даос помахал белым платком и продолжил:
– Вернись, душа, вернись, на востоке нельзя оставаться, Тайхао оседлает гром, покинет восточные пределы, и на восходе все зверье начнет совокупляться, так как же можно Синему владыке доверяться? Иди обратно, о, иди, на востоке нельзя оставаться. Вернись, душа, вернись, и на юге нельзя оставаться, Чжужун на целый день покинет южные пределы, звери с птицами облысеют, на Красного владыку не стоит полагаться, вернись, душа, вернись, на юге нельзя оставаться…
Допев, он трижды поклонился гробу, а потом сказал:
– Покойся с миром! Я отвезу тебя домой, обещаю. При жизни не смог для тебя построить дом, после смерти непременно куплю тебе гроб и по-нормальному похороню. Тебе не придется больше скитаться по свету. Твой дом в уезде Наюн.
Тринадцатого числа в четыре часа дня Го Жуйжэнь и Лун Шанъин после четырех дней в Гуанчжоу сели на поезд К192. Добрые люди помогли им купить билеты до Гуйяна в плацкартный вагон. Они собирались в свою глухую и захолустную деревушку Хуанбаобао, везя прах погибшего в городе сына. А по другой дороге Жэнь Чуань вместе семьей уже ехали на поезде всю ночь, и, когда забрезжил рассвет, Жэнь Чуань, прижимая к себе урну с прахом любимой дочери, вернулся домой, в деревеньку в уезде Сянтань в Хунани. По традиции прах девочки запрещалось заносить в дом, с рассветом нужно было предать его земле, и спозаранку семья матери девочки похоронила ее рядом с могилой дедушки на склоне холма, густо поросшего чайными кустами.
Прах Го Юня положили в обычный клетчатый баул, который Го Жуйжэнь поставил на свою среднюю полку в купе. Он хотел спать в обнимку с сыном. После того как они сели в поезд, Го Жуйжэнь занял нижнюю полку как раз под сумкой. Он размышлял: а села ли душа сына вместе с ними в поезд? Старик боялся, что сынок все еще привязан к городу и не может решиться. Он тихонько прочитал несколько строк из канона и услышал, как в сумке что-то щелкнуло раз, а потом еще один. Он понял, что душа Го Юня рядом, и больше не сомневался. В крематории он призывал его душу, читал заклинания, а сыночек всегда был послушным, всегда делал, как велит отец. Го Жуйжэнь почувствовал поступь сына, забиравшегося на полку, – Го Юнь хотел вернуться с родными в Хуанбаобао. Там его дом, пусть и старый, но теплый, там растет рис и кукуруза, там раскинулись леса и цветут цветы, а еще там на деревьях птичьи гнезда и по лесу вольно гуляют всякие зверушки. Там место, где он родился и вырос. Сын просто не мог не вернуться с отцом, он не станет неприкаянным духом.
Всю дорогу Го Жуйжэнь без конца звал душу сына. Он верил, что сынок не собьется с пути.
25 ноября 2006 года
Ван Шиюэ
Грехи человеческие
Двадцать лет назад уже ставший судьей Чэнь Цзэво должен был председательствовать на суде, где рассматривалось дело о предумышленном убийстве, совершенном мелким торговцем Чэнь Цзэво.
Это дело с самого начала попало в топ новостей, потому что подозреваемый был простым уличным торговцем, а потерпевший – полицейским из городского управления. И записи с камер видеонаблюдения, и свидетели показывали и говорили одно и то же: Чэнь Цзэво торговал на улице без соответствующего разрешения, за что полицейский конфисковал его трехколесный велосипед. Естественно, Чэнь сопротивлялся, ведь велосипед был его кормильцем. Он вцепился в него и не отпускал. Полицейский применил силу, и в поднявшейся суматохе алюминиевая труба ударила Чэнь Цзэво по голове. Конечно же, велосипед все-таки конфисковали. Чэнь несколько раз безрезультатно ходил в городское управление с просьбой вернуть его. В итоге он взял нож, которым обычно чистил фрукты, и, воспользовавшись тем, что практически весь состав управления отсутствовал, неожиданно напал на одного из полицейских. Нож вошел в тело в районе поясницы и проткнул почку; реанимация была бессильна, и полицейский умер. Чэнь Цзэво сдался, не оказав никакого сопротивления.
Из-за особого характера этого дела журналисты из разных телевизионных каналов и газет слетелись, словно пчелы на мед, Вэйбо и форумы заполнились сообщениями на эту тему. В официальных СМИ излагались факты, было показано интервью с родственниками жертвы и вынесено порицание подозреваемому торговцу Чэнь Цзэво. В самом начале многие поддерживали Чэня, люди полагали, что полицейский первый ударил его, а торговец убил в ответ, и хотя он и был виноват, но не заслуживал смертной казни. Наиболее авторитетные фигуры в сети Вэйбо, естественно, не могли упустить такой прекрасный шанс и один за другим начали публиковать свои точки зрения, завоевывая новых поклонников. В итоге сформировалось два основных мнения, сторонники которых были непримиримы по отношению друг к другу, начался хаос. Вскоре городское полицейское управление заявило, что на записи с камеры видеонаблюдения видно, что Чэня трубой по голове ударил не потерпевший, а некий "временный сотрудник", который уже уволен. Эта формулировка, "временный сотрудник", стала источником безумного количества насмешек, но камеры четко показали, что потерпевший не пускал в ход кулаки, – и это факт, который невозможно скрыть.
Дело было особенное, поэтому в сети были собраны всевозможные данные как о семье потерпевшего, так и о Чэнь Цзэво.
Потерпевшего звали У Юн, он был полным тезкой одного из героев лагеря Ляншаньбо по прозвищу Премудрый. За год до происшествия У Юн закончил университет, как выяснили СМИ и интернет-пользователи. Но они не обнаружили никаких особых обстоятельств, он вовсе не был родственником какого-нибудь руководителя, как поговаривали поначалу. То, о чем говорилось на официальном сайте городского полицейского управления, полностью соответствовало реальному положению дел, что случалось крайне редко. Его семья проживала на границе города и деревни, и, хотя прописка у его родных была не деревенская, жили они небогато. Родители раньше работали на государственном предприятии, но в конце девяностых годов прошлого века на волне реформ госпредприятий они остались без работы – превратились в "сокращенных работников". После этого родители У Юна перепробовали много разных профессий, и в итоге отец начал работать в службе такси; можно сказать, что это была стабильная работа. А вот мать работы не нашла и продавала носки и трусы на лотке за воротами рынка, находившегося недалеко от дома. Именно такие лотки пытались ликвидировать полицейские из городского управления. Окончив университет, У Юн прочитал о том, что управление набирает людей; он отправился на экзамен и, заняв первое место на письменной части, получил возможность попасть на очное интервью, которое казалось страшным, но на деле было довольно легким. В результате У Юн стал полицейским городского управления. Его родители были довольны. Они считали, что теперь не стоит бояться того, что полиция их схватит, ведь теперь в их семье есть свой полицейский. А У Юн рассердился, это казалось ему абсурдным: сын – полицейский, а мать – торговка. Он сказал ей, что теперь работает и у него неплохая зарплата, плюс к этому отец зарабатывает своим такси, и живут они теперь не то чтобы отлично, но и не плохо. У Юн уговаривал мать не торговать больше с лотка, но она отвечала, что еще может работать, а сыну надо жениться, покупать дом, и на все это нужны деньги, а она не в том возрасте, когда можно наслаждаться спокойной старостью. У Юн рассердился еще больше, ведь она ставит его в затруднительное положение, перед людьми неудобно. Мать помолчала и произнесла:
– Тебе неловко из-за того, что мать торгует с лотка? Это мешает тебе? Тогда я больше не буду этого делать.
Она перестала торговать, но на душе У Юна скребли кошки. Ведь в прошлом именно благодаря ее лотку он смог закончить среднюю школу и поступить в старшую, а затем и в университет. После того как он поступил на службу, он не осмеливался рассказать коллегам о том, что его мать торговала на улице. Ему было неприятно, когда другие полицейские прибегали к насилию по отношению к мелким торговцам. В такие моменты он всегда думал о своей матери.
Сотрудников городского полицейского управления можно было условно разделить на три разряда. Первый – главы городского и районного управления, а также начальники отрядов. Руководители отрядов, их заместители и сотрудники считались государственными служащими, большинство из них были бывшими военными, отправленными на гражданскую службу. Они не работали на улицах города, не носили форму, в их задачу входило принятие решений и разработка стратегии. Ко второму разряду относились такие полицейские, как У Юн, в основном они пришли на работу в управление после окончания университета, сдав квалификационный экзамен. Естественно, было много и тех, кто перевелся сюда по блату, – родственники тех или иных начальников. После поступления на службу У Юн редко работал на улице, разве что когда принудительно сносили незаконные постройки. И наконец, к низшему разряду относились различные помощники, которые и были теми самыми "временными сотрудниками". На самом деле они не были временными сотрудниками, а просто работали по контракту. Именно они занимались самой грязной и утомительной работой, зарплату им платили маленькую, положение их было низким и нестабильным. Зачастую во время дежурства они, как могли, добывали себе дополнительные деньги, чтобы восполнить свою маленькую зарплату, конфискованные фрукты и тому подобное они делили между собой. Помощники не имели права самостоятельно нести службу, по закону их всегда должен был сопровождать полицейский вроде У Юна. Но в реальности такие полицейские большую часть времени сидели в кабинете. Именно поэтому в момент совершения преступления, когда был избит Чэнь Цзэво, среди напавших полицейских У Юна не было. Так как весь процесс прохожие засняли на мобильные телефоны и выложили в Интернет, споры разразились среди самих полицейских. На собрании У Юн всегда яростно критиковал помощников. Некоторым это не нравилось, мол, языком болтать – не мешки ворочать, и вообще, на чьей он стороне? Другие добавляли: говорить легко, а ты попробуй поработай на улице! У Юна наконец приперли к стенке, и он сказал: "На улице так на улице!" И действительно отправился работать на улицу, чтобы показать помощникам пример того, как надо нести службу в соответствии с законом. На третий день такой службы он столкнулся со сложной ситуацией. Их отряд окружил женщину, продававшую фрукты с лотка на трехколесном велосипеде, который следовало конфисковать. Женщина ни в какую не соглашалась. Если бы дело было раньше, помощники просто применили бы силу, но сейчас У Юн не позволил им это сделать. Он начал читать женщине наставления, говорил много и нудно, в итоге их окружили со всех сторон и начали над ним насмехаться. У него пересохло в горле, и терпение начало иссякать. У Юн махнул рукой, чтобы помощники отобрали велосипед, снова повторилась привычная сцена. Во время неразберихи он почувствовал, как что-то укололо его в поясницу, а затем упал в лужу крови. Раздался визг, и люди разбежались кто куда. Лежавший на земле У Юн увидел в лучах потускневшего солнца стоявшего с ножом в руке торговца Чэнь Цзэво. В последний момент перед смертью перед глазами У Юна появилась мать, у которой отбирали вещи окружившие ее полицейские. Это было воспоминание из детства. Затем он почувствовал легкость в теле, оторвался от земли и сверху увидел самого себя, лежащего в крови. Он умер. Он был таким молодым, собирался жениться, и невеста была уже беременная, а дату свадьбы назначили на первое мая…
Журналисты опросили его родных и невесту. После того как стали известны подробности жизни потерпевшего, в телепрограммах, газетах и в Интернете все набросились с обвинениями на торговца Чэнь Цзэво.
Вскоре журналисты изучили вдоль и поперек и жизнь Чэнь Цзэво.